(no subject)
Свет в вагоне такой, чтобы только имелась возможность уловить, где расположено твое купе, найти место, разобраться с бельем. Этот тусклый свет сеет апатию, нам не хочется ни знакомиться, ни разговаривать, ни разглядывать друг друга, поэтому в купе все ложатся в восемь, через десять минут после отправления расстилают постели, просят выйти, чтобы переодеться, курильщики уходят в тамбур выкурить на тридцатиградусном морозе по последней сигарете. Я и сам не против прилечь пораньше, я иду чистить зубы, плюю пену в одну металлическую чашку, мочусь в другую. Мои попутчики уже завернулись в синтепоновые одеяла. Они лежат головами к источающему стужу окну. Окно запенено по периметру, его рама укреплена неструганными досками и тоже запенена, но от всей этой конструкции веет таким колдовским холодом, что я не рискую лечь к ней головой. Возможно, внутри стены этого старого вагона истончились, истлели, и сейчас между пластиком внутренней отделки и внешним металлическим корпусом просто труха и ветер. Я забираюсь на свою полку, лезу под одеяло. Сон не идет, и я лежу под прозрачным одеялом, на незримой полке, в хрустальном ледяном гробу, мчащемся в мерзлой тайге по стальным рельсам. В полной темноте, сквозь невидимые грудные клетки я рассматриваю черные узоры в легких курильщиков, гадаю по этой смолистой гуще, слежу за лисицей бегущей наравне с вагоном, пытаюсь подключиться ко сну детей в соседнем купе, но ангелы отгоняют меня. Тьма и транс от равномерного движения поезда, морозная свежесть белья и фантазия, тридцать семь спящих красавцев и красавиц и лисица, несущаяся сквозь тьму, лихорадочно молотит лапами снег. Образы, образы. Чтобы достаточно согреться вполне хватает пятнадцать раз одновременно напрячь все свои мышцы, держать их напряженными пару минут, расслабляться, потом снова напрягаться. Многие ли из нас сейчас этим заняты, согреем ли мы вагон. Внезапно останавливаемся, какая-то станция, и половина белого фонаря ослепляет купе. Часть моих попутчиков уносит в дверь, другие вселяются и меняют белье. Мы стоим около получаса и я, словно наркоман, вынырнувший из небытия в полубытие, жду, когда поползет, застучит поезд, чтобы снова провалиться в свой транс. Мне кажется, что я уже хорошо надышал под одеялом, так что есть вполне серьезные шансы доехать живым, я успокаиваюсь и жду только толчка поезда. Словно солдат, сидящий в окопе и ждущий свистка к атаке. Дышу ровно и слышу, как устраиваются мои новые попутчики. Это ничего, пусть устраиваются, мне нужен только толчок. Прямо напротив своей полки я слышу всхлип, и успокаивающий шепот: «Тише, милый, давай спать». И вот он толчок, потом еще и еще и накатывается ритм, я отпущен и улетаю вон из этого мерзлого гроба.
mso-fareast-font-family:"Times New Roman";mso-fareast-theme-font:minor-fareast;
mso-bidi-theme-font:minor-bidi;color:black;mso-themecolor:text1;mso-ansi-language:
RU;mso-fareast-language:EN-US;mso-bidi-language:EN-US">Солнце еще более внезапное, чем белый фонарь врывается в купе.