Навеяло Болотной, Днем космонавтики…
14-04-1961, день чествования первого космонавта земли Юрия Гагарина.
День незабываемый по многим причинам, одну из них, пока не описанную никем, изложу ниже, помню до мелочей, стресс помог.
Встречали Юрия Гагарина, действительно, как национального героя в состоянии всеобщей эйфории. По всему пути следования кортежа от аэропорта до Красной площади стояли толпы людей, совершенно искренне выражающих восхищение и гордость, вполне соответствующие триумфальному событию. На Красной площади по традиционному сценарию Первомаев и Октябрей состоялся митинг. На главной трибуне страны, на Мавзолее располагалось правительство, генералы, Гагарин. Митинг длился недолго, примерно через час трибуна Мавзолея опустела, вероятно, замерзшее правительство переместилось чествовать виновников торжества в кремлевские палаты.
Народ же привычными маршрутами, стихийно сбиваясь в колонны, также как и двумя днями раньше, 12-го, побросав станки и студенческие парты, с наспех изготовленными транспарантами, стал стекаться к Центру. На Манежной образовалась давка, вызванная тем, что проход на Красную площадь бел перекрыт. Между музеями, Историческим и Ленина (Иверские ворота тогда еще не восстановили), стояли грузовики и несколько цепей из солдат и милиционеров. Откуда ж простому народу, охваченному энтузиазмом, знать, что его желание продемонстрировать сплоченность и единство перед правительством вовсе не планировалось. Между тем, люди продолжали прибывать, а деваться им было некуда, попытки покинуть площадь против движения были обречены, с Тверской, Моховой, от Большого театра напор только увеличивался.
Чувство безвыходности, когда оказываешься зажатым со всех сторон так, что нет возможности дышать, близко к панике. Поэтому, инстинктивно опасаясь оказаться в центре толпы, я откололся от нашей МВТУшной колонны и оказался в первых рядах, непосредственно соприкасаясь с первой цепью, перекрывшей проход между музеями. К трем часам дня напор усилился до такой степени, что слабое препятствие из взявшихся за руки, как в хороводе, солдат, не смогло сдержать напор, толпа хлынула в прорыв, люди побежали и буквально смели еще три таких же цепочки, сдвигая телами стоявшие поперек грузовики. Миновав последнюю цепь, состоявшую из милиционеров, я услышал крики и, обернувшись, через плечо увидел растущую кучу-малу из людей. Видимо, кто-то споткнулся или была, что кажется более вероятным, умышленно подставлена подножка. Сколько там было упавших и продолжавших падать друг на друга людей, и что с ним стало, сказать невозможно, но это затормозило движение толпы, цепи вновь сомкнулись.
Собственно, идя на прорыв, люди думали уйти от давки, разойтись через улицы, примыкавшие к Красной площади, но выходы и на Никольскую (тогда «25-го Октября»), и на Сапунова, и на набережные, также как и на мост были перекрыты. Все оказались в ловушке. На Красной площади народу тоже оказалось много, но, все же, не так плотно, можно был свободно перемещаться. Надо полагать, что здесь оставались не успевшие разойтись после митинга и прибывшие непосредственно после его окончания до перекрытия подходов, потому что многие, чувствовалось, были организованы в колонны, с профессионально сделанными транспарантами, огромным макетом ракеты на колесной тележке.
Оказавшись в прямом смысле в безвыходной ситуации, люди, еще не утратившие положительного эмоционального настроя, часа два-три общались, обмениваясь впечатлениями от грандиозности события. Еще через некоторое время тематика разговоров переменилась: начали сетовать на правительство и космонавта, не дождавшихся народа, желавшего лицезреть Гагарина и разделить с ним чувство радости. Тем не менее, энтузиазм был столь велик, что, когда на макет ракеты, сотворенного, кажется, в МАИ, забрался трубач и заиграл Интернационал, вся, площадь запела. Действительно вся, и даже я, вовсе не певун, бормотал что-то не очень-то зная слова. Такого градуса патриотического подъема, неожиданного на фоне разочарования от пустых трибун Мавзолея, я не видел никогда в своей жизни, а мне за 70 и событий разных повидал.
Однако время шло, наступили сумерки. Середина апреля не такое уж теплое время. Ропот относительно длительного пребывания взаперти, хоть и на воздухе, начинал усиливаться. В это время неожиданно отворились Спасские ворота, и оттуда в толпу выехала черная «Волга». Удалось рассмотреть в ней пассажиров. Это были военные с голубыми петлицами на шинелях и голубыми околышами фуражек, лежавших на полочке у заднего окна. Толпа решила, что это летчики, а может быть и будущие космонавты, и в восторге приветствовала их, буквально приподняв машину и неся ее на руках от ворот до самого Лобного места. Но, против ожидания радостного соучастия, из машины раздалась яростная брань подвыпивших офицеров. Контраст настроений был столь велик, что толпа моментально взъярилась и попыталась перевернуть автомобиль. Каким-то чудом «Волге» все же удалось пробраться сквозь толпу и скрыться в проезде Сапунова между двумя зданиями ГУМа. Несколько человек попытались проскочить вслед за машиной, но их вернули (?!) на площадь, и цепь опять замкнулась. Само собой, настроением народа овладело чувство оскорбленного достоинства, торжественная эйфория сменилась яростью. Трубач, сидевший верхом на ракете, заиграл «Вставай страна огромная…» и горячие головы с разгона устремили ракету к успевшим закрыться, Спасским воротам. Используя ее в качестве тарана, стали бить о створки ворот, требуя открыть выходы с площади. Понимая, что добром это закончиться не может, я постарался отойти подальше от центра событий и двинулся вдоль ограждения трибун, расположенных у кремлевской стены, по направлению к Мавзолею, там толпа была пореже. Вдруг я почувствовал резкий толчок в спину, перелетел через низенькую ограду, а там меня подхватили могучие руки охранников, редкой цепью стоявших по ту сторону ограды вдоль трибун. Не давая очнуться, меня доволокли до Спасской башни и втолкнули в маленькую боковую дверь, из которой обычно выходил, направляясь к Мавзолею, почетный караул. За дверью оказалось довольно просторное караульное помещение, плотно набитое людьми. Видимо, я был далеко не первым, препровожденным туда из публики. По переговорам находившихся там милиционеров стало понятно, что вот-вот должен прийти «воронок» и отвезти всех для дальнейшего разбирательства, понятно, не сулившего ничего хорошего. В сознании пронеслось: из института попрут точно, а дальше…как минимум, армия, несостоявшаяся свадьба, заявление в ЗАГС уже подано… Лучше не думать. К тому же у меня с собой был миниатюрный, почти «шпионский» фотоаппарат «Киев-16», который снимал на 16-миллиметровую кинопленку, и я наснимал уже полную кассету, включая кучу-малу, таран Спасских ворот, «Волгу». Тут одним приводом, точно, не обойдется, бдительные граждане уже пытались меня задерживать, когда я опробовал аппарат, щелкая на улице.
В толпе люди разные, есть и «навеселе» и довольно агрессивные. Потихоньку стараюсь держаться подальше от центра возмущения, заметил молоденького милиционера, возможно, курсанта, подошел к нему и попытался заговорить. Ему было, скорей всего, тоскливо целый день стоять на страже и он, думаю, понимал глупость происходящего по тупости начальников, перекрывших выходы с площади. Так или иначе, мне удалось уговорить его отпустить меня. Для «отмазки» от начальства он выписал мне штраф на 1 рубль, к счастью оказавшийся у меня в кармане.
Довольный, что легко отделался, я вышел из караулки и стоял, раздумывая как мне лучше пробраться мимо стоявших ко мне спиной охранников обратно на площадь, искал, где пониже ограда и как через нее перемахнуть. В этом задумчивом состоянии я не заметил, как на меня налетел КГБшник в звании капитана и, заломив мне руки, не взирая на штрафную квитанцию, которую я пытался ему показать, втащил обратно в караулку. Там он наорал на отпустившего меня милиционера, и, казалось, судьба моя вновь обрела незавидные черты. Народу в помещении сильно поубавилось, видимо, «воронок» уже приходил, оставалось ждать следующего, и он незамедлил появиться. Впервые, не в кино про фашистов, а вживую я увидел, как забрасывают людей в кузов, буквально утрамбовывая их до сплошного месива. Смекнув, что все на эту машину не поместятся, я старался не попасться под руку «грузчикам» и пробрался поближе к моему бывшему «благодетелю», который, в свою очередь, хоть и получил нагоняй, не отталкивал меня, считая видимо, что нехорошо дважды наказывать человека, ведь штраф-то я уже заплатил. В общем, этот «воронок» уехал без меня. Осознав, что следующего мне не избежать, я решился на побег. Вяло, стараясь не вызвать подозрений, доковылял до двери, резко рванул ее, и стремглав бросился, перепрыгивая через трибуны к ограде. Боковым зрением видел устремившегося за мной капитана, перепрыгнул через цепную ограду и ввинтился в толпу, стараясь оказаться в ее центре. Было уже совсем темно. Теперь я старательно приглядывался к окружению и стал замечать, одинаково одетых людей в штатском, которые довольно ловко и незаметно подталкивали какого-нибудь ничего не подозревающего, человека к краю толпы, к трибунам, а дальше… Дальше все по отработанному сценарию, толчок в спину и добрые сильные руки… Мозг отказывался понять смысл происходящего. Выборка людей из десятков тысяч ничем не мотивирована. Чем провинились эти люди, кроме желания сопереживать вместе национальный триумф?
Проход на Никольскую и Сапунова открыли только в двенадцатом часу ночи, я ускользнул одним из первых, а оцепление со стороны набережной еще оставалось.
Оказавшись в безопасности, дрожащий от холода и нервного возбуждения, я вышел через арку к Метрополю и обнаружил, что у меня нет денег на метро, пришлось до дома идти пешком. Благо не так далеко, всего лишь до Новослободской, как раз напротив Бутырской тюрьмы. Полтора часа ходьбы сняли стресс и, проходя мимо «Бутырки», впервые посмотрел на нее, как на место возможного ночлега.
Мораль сей повести печальна. Спровоцированный затор на площади, конечно, случаен. Скорей всего, чины, от которых ждали приказа на разруливание неожиданной ситуации (никто ж не думал, что будет нарушен режим закрытости главной площади страны, ведь даже «Волгу» выпустили через Спасские ворота, не подозревая, что она не пуста), пили вместе со всеми на кремлевском банкете, так же, как и мы, испытывая высокие патриотические чувства. Но другие люди, совсем ДРУГИЕ люди, натасканные, как овчарки, собирали урожай «хулиганов», не взирая ни на что. Что-то многовато у нас таких людей-нелюдей. И тогда и сейчас.
Такое впечатление, что российская власть, в какие одежды не рядись, хоть монархические, хоть социалистические, хоть «демократические», всегда воспринимает народ лишь как инструмент для решения своих сверхзадач: при социализме высоких идеологических фантазий, при «демократии» удовлетворения низменных инстинктов вчерашних рабов к обогащению. И все любой ценой. Счет на миллионы… Жизней.
Что-то надо делать!
Или не надо? Бог управит…
День незабываемый по многим причинам, одну из них, пока не описанную никем, изложу ниже, помню до мелочей, стресс помог.
Встречали Юрия Гагарина, действительно, как национального героя в состоянии всеобщей эйфории. По всему пути следования кортежа от аэропорта до Красной площади стояли толпы людей, совершенно искренне выражающих восхищение и гордость, вполне соответствующие триумфальному событию. На Красной площади по традиционному сценарию Первомаев и Октябрей состоялся митинг. На главной трибуне страны, на Мавзолее располагалось правительство, генералы, Гагарин. Митинг длился недолго, примерно через час трибуна Мавзолея опустела, вероятно, замерзшее правительство переместилось чествовать виновников торжества в кремлевские палаты.
Народ же привычными маршрутами, стихийно сбиваясь в колонны, также как и двумя днями раньше, 12-го, побросав станки и студенческие парты, с наспех изготовленными транспарантами, стал стекаться к Центру. На Манежной образовалась давка, вызванная тем, что проход на Красную площадь бел перекрыт. Между музеями, Историческим и Ленина (Иверские ворота тогда еще не восстановили), стояли грузовики и несколько цепей из солдат и милиционеров. Откуда ж простому народу, охваченному энтузиазмом, знать, что его желание продемонстрировать сплоченность и единство перед правительством вовсе не планировалось. Между тем, люди продолжали прибывать, а деваться им было некуда, попытки покинуть площадь против движения были обречены, с Тверской, Моховой, от Большого театра напор только увеличивался.
Чувство безвыходности, когда оказываешься зажатым со всех сторон так, что нет возможности дышать, близко к панике. Поэтому, инстинктивно опасаясь оказаться в центре толпы, я откололся от нашей МВТУшной колонны и оказался в первых рядах, непосредственно соприкасаясь с первой цепью, перекрывшей проход между музеями. К трем часам дня напор усилился до такой степени, что слабое препятствие из взявшихся за руки, как в хороводе, солдат, не смогло сдержать напор, толпа хлынула в прорыв, люди побежали и буквально смели еще три таких же цепочки, сдвигая телами стоявшие поперек грузовики. Миновав последнюю цепь, состоявшую из милиционеров, я услышал крики и, обернувшись, через плечо увидел растущую кучу-малу из людей. Видимо, кто-то споткнулся или была, что кажется более вероятным, умышленно подставлена подножка. Сколько там было упавших и продолжавших падать друг на друга людей, и что с ним стало, сказать невозможно, но это затормозило движение толпы, цепи вновь сомкнулись.
Собственно, идя на прорыв, люди думали уйти от давки, разойтись через улицы, примыкавшие к Красной площади, но выходы и на Никольскую (тогда «25-го Октября»), и на Сапунова, и на набережные, также как и на мост были перекрыты. Все оказались в ловушке. На Красной площади народу тоже оказалось много, но, все же, не так плотно, можно был свободно перемещаться. Надо полагать, что здесь оставались не успевшие разойтись после митинга и прибывшие непосредственно после его окончания до перекрытия подходов, потому что многие, чувствовалось, были организованы в колонны, с профессионально сделанными транспарантами, огромным макетом ракеты на колесной тележке.
Оказавшись в прямом смысле в безвыходной ситуации, люди, еще не утратившие положительного эмоционального настроя, часа два-три общались, обмениваясь впечатлениями от грандиозности события. Еще через некоторое время тематика разговоров переменилась: начали сетовать на правительство и космонавта, не дождавшихся народа, желавшего лицезреть Гагарина и разделить с ним чувство радости. Тем не менее, энтузиазм был столь велик, что, когда на макет ракеты, сотворенного, кажется, в МАИ, забрался трубач и заиграл Интернационал, вся, площадь запела. Действительно вся, и даже я, вовсе не певун, бормотал что-то не очень-то зная слова. Такого градуса патриотического подъема, неожиданного на фоне разочарования от пустых трибун Мавзолея, я не видел никогда в своей жизни, а мне за 70 и событий разных повидал.
Однако время шло, наступили сумерки. Середина апреля не такое уж теплое время. Ропот относительно длительного пребывания взаперти, хоть и на воздухе, начинал усиливаться. В это время неожиданно отворились Спасские ворота, и оттуда в толпу выехала черная «Волга». Удалось рассмотреть в ней пассажиров. Это были военные с голубыми петлицами на шинелях и голубыми околышами фуражек, лежавших на полочке у заднего окна. Толпа решила, что это летчики, а может быть и будущие космонавты, и в восторге приветствовала их, буквально приподняв машину и неся ее на руках от ворот до самого Лобного места. Но, против ожидания радостного соучастия, из машины раздалась яростная брань подвыпивших офицеров. Контраст настроений был столь велик, что толпа моментально взъярилась и попыталась перевернуть автомобиль. Каким-то чудом «Волге» все же удалось пробраться сквозь толпу и скрыться в проезде Сапунова между двумя зданиями ГУМа. Несколько человек попытались проскочить вслед за машиной, но их вернули (?!) на площадь, и цепь опять замкнулась. Само собой, настроением народа овладело чувство оскорбленного достоинства, торжественная эйфория сменилась яростью. Трубач, сидевший верхом на ракете, заиграл «Вставай страна огромная…» и горячие головы с разгона устремили ракету к успевшим закрыться, Спасским воротам. Используя ее в качестве тарана, стали бить о створки ворот, требуя открыть выходы с площади. Понимая, что добром это закончиться не может, я постарался отойти подальше от центра событий и двинулся вдоль ограждения трибун, расположенных у кремлевской стены, по направлению к Мавзолею, там толпа была пореже. Вдруг я почувствовал резкий толчок в спину, перелетел через низенькую ограду, а там меня подхватили могучие руки охранников, редкой цепью стоявших по ту сторону ограды вдоль трибун. Не давая очнуться, меня доволокли до Спасской башни и втолкнули в маленькую боковую дверь, из которой обычно выходил, направляясь к Мавзолею, почетный караул. За дверью оказалось довольно просторное караульное помещение, плотно набитое людьми. Видимо, я был далеко не первым, препровожденным туда из публики. По переговорам находившихся там милиционеров стало понятно, что вот-вот должен прийти «воронок» и отвезти всех для дальнейшего разбирательства, понятно, не сулившего ничего хорошего. В сознании пронеслось: из института попрут точно, а дальше…как минимум, армия, несостоявшаяся свадьба, заявление в ЗАГС уже подано… Лучше не думать. К тому же у меня с собой был миниатюрный, почти «шпионский» фотоаппарат «Киев-16», который снимал на 16-миллиметровую кинопленку, и я наснимал уже полную кассету, включая кучу-малу, таран Спасских ворот, «Волгу». Тут одним приводом, точно, не обойдется, бдительные граждане уже пытались меня задерживать, когда я опробовал аппарат, щелкая на улице.
В толпе люди разные, есть и «навеселе» и довольно агрессивные. Потихоньку стараюсь держаться подальше от центра возмущения, заметил молоденького милиционера, возможно, курсанта, подошел к нему и попытался заговорить. Ему было, скорей всего, тоскливо целый день стоять на страже и он, думаю, понимал глупость происходящего по тупости начальников, перекрывших выходы с площади. Так или иначе, мне удалось уговорить его отпустить меня. Для «отмазки» от начальства он выписал мне штраф на 1 рубль, к счастью оказавшийся у меня в кармане.
Довольный, что легко отделался, я вышел из караулки и стоял, раздумывая как мне лучше пробраться мимо стоявших ко мне спиной охранников обратно на площадь, искал, где пониже ограда и как через нее перемахнуть. В этом задумчивом состоянии я не заметил, как на меня налетел КГБшник в звании капитана и, заломив мне руки, не взирая на штрафную квитанцию, которую я пытался ему показать, втащил обратно в караулку. Там он наорал на отпустившего меня милиционера, и, казалось, судьба моя вновь обрела незавидные черты. Народу в помещении сильно поубавилось, видимо, «воронок» уже приходил, оставалось ждать следующего, и он незамедлил появиться. Впервые, не в кино про фашистов, а вживую я увидел, как забрасывают людей в кузов, буквально утрамбовывая их до сплошного месива. Смекнув, что все на эту машину не поместятся, я старался не попасться под руку «грузчикам» и пробрался поближе к моему бывшему «благодетелю», который, в свою очередь, хоть и получил нагоняй, не отталкивал меня, считая видимо, что нехорошо дважды наказывать человека, ведь штраф-то я уже заплатил. В общем, этот «воронок» уехал без меня. Осознав, что следующего мне не избежать, я решился на побег. Вяло, стараясь не вызвать подозрений, доковылял до двери, резко рванул ее, и стремглав бросился, перепрыгивая через трибуны к ограде. Боковым зрением видел устремившегося за мной капитана, перепрыгнул через цепную ограду и ввинтился в толпу, стараясь оказаться в ее центре. Было уже совсем темно. Теперь я старательно приглядывался к окружению и стал замечать, одинаково одетых людей в штатском, которые довольно ловко и незаметно подталкивали какого-нибудь ничего не подозревающего, человека к краю толпы, к трибунам, а дальше… Дальше все по отработанному сценарию, толчок в спину и добрые сильные руки… Мозг отказывался понять смысл происходящего. Выборка людей из десятков тысяч ничем не мотивирована. Чем провинились эти люди, кроме желания сопереживать вместе национальный триумф?
Проход на Никольскую и Сапунова открыли только в двенадцатом часу ночи, я ускользнул одним из первых, а оцепление со стороны набережной еще оставалось.
Оказавшись в безопасности, дрожащий от холода и нервного возбуждения, я вышел через арку к Метрополю и обнаружил, что у меня нет денег на метро, пришлось до дома идти пешком. Благо не так далеко, всего лишь до Новослободской, как раз напротив Бутырской тюрьмы. Полтора часа ходьбы сняли стресс и, проходя мимо «Бутырки», впервые посмотрел на нее, как на место возможного ночлега.
Мораль сей повести печальна. Спровоцированный затор на площади, конечно, случаен. Скорей всего, чины, от которых ждали приказа на разруливание неожиданной ситуации (никто ж не думал, что будет нарушен режим закрытости главной площади страны, ведь даже «Волгу» выпустили через Спасские ворота, не подозревая, что она не пуста), пили вместе со всеми на кремлевском банкете, так же, как и мы, испытывая высокие патриотические чувства. Но другие люди, совсем ДРУГИЕ люди, натасканные, как овчарки, собирали урожай «хулиганов», не взирая ни на что. Что-то многовато у нас таких людей-нелюдей. И тогда и сейчас.
Такое впечатление, что российская власть, в какие одежды не рядись, хоть монархические, хоть социалистические, хоть «демократические», всегда воспринимает народ лишь как инструмент для решения своих сверхзадач: при социализме высоких идеологических фантазий, при «демократии» удовлетворения низменных инстинктов вчерашних рабов к обогащению. И все любой ценой. Счет на миллионы… Жизней.
Что-то надо делать!
Или не надо? Бог управит…