Блокнотное
Не представляете себе, как тяжело ощущать себя писателем, когда не можешь ничего написать. Ну не пишется. Ничего совершенно не пишется, в то время как кое-кто тут выпадает в творчесско-временной коллапс, перестает есть и спать, ходит как сомнамбула по квартире и загадочно курит... И сам по себе весь превращается в фиктивную флукcуацию из другой вселенной, о существовании которой дает знать только ее легкое, едва-телесное присутствие и способность выдыхать дым...
Вобщем, пока у одного гипоталамус работает как батарейка "энерджайзер", и что не секунда - то миг озарения, меня коллапс не хочет! Я туплю перед чистыми листами, выдираю волосы на своей никчемной голове и мечтаю чувствовать боль и усталость в запястье правой руки.
p.s. написано в поезде москва-питер (верхняя полка плацкарта), тогда же было написано еще страниц 20 разного текста, пока гелиевая ручка не приказала отдыхать, тогда в ход пошли ручки проводника...
Я осознала, что великое счастье есть в том, что я могу писать.
Встретила в поезде писателя. Первого писателя в моей жизни. В вагоне-ресторане он сидел за столиком с двумя блокнотами в руках. На лице его я увидела такие муки творчества, какие, боюсь, никогда не смогу испытать, и подумала: неужели я также дико смотрюсь со стороны? Ах! Хотелось бы!
Он был плохо одет, в смешной шапке, но его лицо...
Странно, но никто не обращал на него внимание. Неужели люди не видят, что он ПИШЕТ? Мне хотелось броситься к нему на шею и зарыдать. Настолько сильно меня поразило его лицо. И я тот час хватаюсь за блокнот. И даю себе торжественную клятву: писать, писать, писать много, часто, каждый день, в любом месте, хотя бы потому что это доставляет мне невыразимое удовольствие.
При взгляде на незнакомого писателя, я вдруг остро почувствовала потребность в письме. И все те чувства, которые я испытывала без света, бумаги, ручки или руки, встали предо мной так ярко, что не осталось ни малейшего сомнения в том, чтобы быть писателем.
Вобщем, пока у одного гипоталамус работает как батарейка "энерджайзер", и что не секунда - то миг озарения, меня коллапс не хочет! Я туплю перед чистыми листами, выдираю волосы на своей никчемной голове и мечтаю чувствовать боль и усталость в запястье правой руки.
p.s. написано в поезде москва-питер (верхняя полка плацкарта), тогда же было написано еще страниц 20 разного текста, пока гелиевая ручка не приказала отдыхать, тогда в ход пошли ручки проводника...
Я осознала, что великое счастье есть в том, что я могу писать.
Встретила в поезде писателя. Первого писателя в моей жизни. В вагоне-ресторане он сидел за столиком с двумя блокнотами в руках. На лице его я увидела такие муки творчества, какие, боюсь, никогда не смогу испытать, и подумала: неужели я также дико смотрюсь со стороны? Ах! Хотелось бы!
Он был плохо одет, в смешной шапке, но его лицо...
Странно, но никто не обращал на него внимание. Неужели люди не видят, что он ПИШЕТ? Мне хотелось броситься к нему на шею и зарыдать. Настолько сильно меня поразило его лицо. И я тот час хватаюсь за блокнот. И даю себе торжественную клятву: писать, писать, писать много, часто, каждый день, в любом месте, хотя бы потому что это доставляет мне невыразимое удовольствие.
При взгляде на незнакомого писателя, я вдруг остро почувствовала потребность в письме. И все те чувства, которые я испытывала без света, бумаги, ручки или руки, встали предо мной так ярко, что не осталось ни малейшего сомнения в том, чтобы быть писателем.