Рассказы моего отца - ветерана Великой Отечественной войны
Как я варил кашу по-тамбовски
Пришёл я как-то на завтрак, а солдаты укоряют дядю Федю, пожилого ротного кашевара:
- Что ты заладил - пшёнка да пшёнка! От неё изжога. Не каша, а размазня. Хоть бы сварил как-нибудь получше.
- Это вам не дома в русской печи, - обижался старый сержант.
Стали вспоминать, кто может сварить кашу по-другому, чтобы хоть чуть вкуснее. Кто-то из линейщиков предложил:
- Улыбышев варил однажды. Может, он?
Я засомневался: в огромном ротном котле разве хорошую кашу сваришь? Но всё же меня уговорили, и я решил сварить сливуху по-тамбовски.
Дядя Федя принялся готовить пшённый суп с американской тушёнкой на первое, а мне отдал второй котёл. Получил я у старшины роты пшённой крупы, а картошки не было. Но без неё сливухи нашей тамбовской не получится! Пришлось доставать самому. И достал.
Невдалеке располагался хутор пана Войцеховского. Он меня признал: я как-то помог привезти ему пару брёвен из ближнего лесочка. Вот он-то и дал мне ведро картошки.
Итак, каша варится. Главное вовремя слить, лихорадочно рассуждал я, боясь ударить в грязь лицом и опозорить родную тамбовскую кулинарию. Но, помнится, сливать нужно не всё, а часть воды оставить, только тогда, распарившись, каша получалась рассыпчатой.
И надо же было тому случиться: только мы приступили к самой ответственной операции - по сливу лишней воды из каши, как захлопали зенитки соседней батареи, охранявшей расположение нашей дивизии и частей Войска Польского от вражеской авиации. Глянул я в небо и обомлел: прямо на меня и, главное, на мой котёл с тамбовской кашей пикирует «юнкерс». Падая под грохот и крики у котла, я почувствовал тупой сильный удар в голову и потерял сознание.
А что же каша? Она отделалась лёгким испугом. Когда я очнулся, то первым делом посмотрел на котёл. И вижу: в крышку упёрлась срезанная осколком бомбы молодая берёзка, каша оказалась надёжно закупоренной. Выровняли бойцы котёл, поднял я крышку - и таким густым, дразнящим аппетитным запахом потянуло, что, несмотря, на пережитый только что кошмар бомбёжки, бойцы заулыбались. Ели мы кашу, и все похваливали.
Вот только бомбёжка не прошла для меня бесследно. Контуженный, я почти две недели ничего не слышал, в том числе и похвал моей каше.
Алексей УЛЫБЫШЕВ.
Пришёл я как-то на завтрак, а солдаты укоряют дядю Федю, пожилого ротного кашевара:
- Что ты заладил - пшёнка да пшёнка! От неё изжога. Не каша, а размазня. Хоть бы сварил как-нибудь получше.
- Это вам не дома в русской печи, - обижался старый сержант.
Стали вспоминать, кто может сварить кашу по-другому, чтобы хоть чуть вкуснее. Кто-то из линейщиков предложил:
- Улыбышев варил однажды. Может, он?
Я засомневался: в огромном ротном котле разве хорошую кашу сваришь? Но всё же меня уговорили, и я решил сварить сливуху по-тамбовски.
Дядя Федя принялся готовить пшённый суп с американской тушёнкой на первое, а мне отдал второй котёл. Получил я у старшины роты пшённой крупы, а картошки не было. Но без неё сливухи нашей тамбовской не получится! Пришлось доставать самому. И достал.
Невдалеке располагался хутор пана Войцеховского. Он меня признал: я как-то помог привезти ему пару брёвен из ближнего лесочка. Вот он-то и дал мне ведро картошки.
Итак, каша варится. Главное вовремя слить, лихорадочно рассуждал я, боясь ударить в грязь лицом и опозорить родную тамбовскую кулинарию. Но, помнится, сливать нужно не всё, а часть воды оставить, только тогда, распарившись, каша получалась рассыпчатой.
И надо же было тому случиться: только мы приступили к самой ответственной операции - по сливу лишней воды из каши, как захлопали зенитки соседней батареи, охранявшей расположение нашей дивизии и частей Войска Польского от вражеской авиации. Глянул я в небо и обомлел: прямо на меня и, главное, на мой котёл с тамбовской кашей пикирует «юнкерс». Падая под грохот и крики у котла, я почувствовал тупой сильный удар в голову и потерял сознание.
А что же каша? Она отделалась лёгким испугом. Когда я очнулся, то первым делом посмотрел на котёл. И вижу: в крышку упёрлась срезанная осколком бомбы молодая берёзка, каша оказалась надёжно закупоренной. Выровняли бойцы котёл, поднял я крышку - и таким густым, дразнящим аппетитным запахом потянуло, что, несмотря, на пережитый только что кошмар бомбёжки, бойцы заулыбались. Ели мы кашу, и все похваливали.
Вот только бомбёжка не прошла для меня бесследно. Контуженный, я почти две недели ничего не слышал, в том числе и похвал моей каше.
Алексей УЛЫБЫШЕВ.