Русская нация - 4
Продолжение публикации фрагментов книги Романа Шпорлюка ( Roman Szporluk) "Империя и нации".
Первую часть см.: https://y-kulyk.livejournal.com/83335.html
Вторую часть см.: https://y-kulyk.livejournal.com/83694.html
Третью часть см.: https://y-kulyk.livejournal.com/83815.html
Империя распадается
От распада Советской внешней империи в Европе вернемся к падению СССР: от ахиллесовой пяты - к Ахиллесу.
Можно назвать немало причин и факторов этого важного события. Невозможно ни проигнорировать, ни точно оценить персональный фактор - роль Михаила Горбачева. Советский проигрыш в "холодной войне" и падение коммунизма в Восточной Европе также являются существенными. Одна из аксиом западной "советологии" утверждала, что потеря Восточной Европы пошатнет легитимность коммунизма в СССР, а потому СССР никогда не откажется от контроля над Центральной и Восточной Европой.
То, что случилось, удивительно совпадает с предсказаниями Ренделла Коллинза, веберовского социолога, который даже не был экспертом в этом вопросе. Опираясь на широкое сравнительное исследование, Коллинз утверждал, что "кажется, все основные геополитические процессы работают против продления Советской мировой власти". "Если такая чрезмерно расширенная имперская страна (как Россия или СССР) ввяжется в этнический или политический конфликт за своими пределами, существует серьезная тенденция постепенной катализации внутренних нестабильностей в пределах империи". "А поскольку первый раунд серьезных кризисов будет означать потерю Восточной Европы или иной зарубежной территории, - считает Коллинз, - то кумулятивные процессы внутреннего ослабления достигнут дальнейшей кульминации в потере следующего звена исторических завоеваний: Прибалтики, Украины, Кавказа, центральноазиатских мусульманских территорий ..."
Было неожиданностью, что Коллинз, как посторонний человек, так предусмотрительно предсказал события. До падения Советского Союза существовало широко распространенное мнение, что Советы имели успех в строительстве урбанизированного, индустриализованного общества и действительно нашли докапиталистический путь модернизации и социалистический эквивалент построения нации путем создания советского народа, многоэтнического и многоязычного, объединенного, однако, русским языком и коммунистической идеологией. Это действительно было стремлением Советов, которые не называли советских людей нацией, употребляя вместо термин "советский народ". Не было никакого сомнения, что быть советским гражданином означало не иметь национальности. (Эта идея провозглашалась везде, как, например, в популярной песне: "Мой адрес - не дом и не улица, мой адрес - Советский Союз".) Все в официальной характеристике "советских людей" совпадало с условным западным определением политической, то есть гражданской, нации. Более 60 лет назад русский ученый М.В.Устрялов в статье "О советской нации" утверждал, в частности, что Советы превращали всех людей тогдашнего СССР в нацию, определенную политически и идеологически, но не определенную этнически.
Дальнейшие западные исследователи молча, или и открыто, понимали "Советы" именно в этом смысле. Писались книги и статьи, проводились семинары о советских рабочих, советской молодежи, советскую музыку, балет и спорт; оживленные дебаты о политических амбициях нового советского среднего класса продолжались фактически до окончательного краха СССР; и хоть бы один зарубежный эксперт посоветовал Москве придумать "советскую" национальную заинтересованность. Специалисты говорили об институциональном плюрализме в СССР, имея в виду советские институты. Поэтому когда появились "гласность и перестройка", они, естественно, ожидали появления новых советских политических партий, движений и ассоциаций.
Однако ничего такого не произошло. Многие, однако, и сегодня не в состоянии объяснить этот феномен. Хобсбаум, например, считает, что "дезинтеграция Союза обусловлена не появлением националистических сил". Наоборот - националистические силы в республиках возникли вследствие дезинтеграции центра после поражения в "холодной войне". "Страна продвигалась к плюралистической системе, порождая одновременно экономическую анархию. Это была взрывная комбинация, которая подорвала основы экономической и политической единства СССР". Но уж если могла возникнуть такая ситуация, то лишь потому, что "советского" общества не существовало. Иначе альтернатива к центральной власти возникла бы в "общесоюзных" организационных рамках, - чего, однако, не произошло. Национализм, следовательно, возник не потому, что центральная государственная власть развалилась. Советское государство развалилась именно потому, что не было советского общества для его защиты - и не было настоящих институтов, из которых могла бы возникнуть новое советское содружество. Как отметил Анатолий Хазанов, советская система была тоталитарной и "фактическое отсутствие гражданского общества в многонациональном Советском государстве предполагало, что консолидация, скорее всего, будет достигнута на основе этнической солидарности".
Государство распадалось не на "регионы", а на республики, - все они территориально были разными. Российская республика простиралась от Балтики до Тихого океана с населением более 150 миллионов человек. Коллинз дал убедительное объяснение, почему все было именно так, и сделал это задолго до Гобсбаума и даже до самого распада "Формальный механизм выхода из Советского Союза уже готов. Пятнадцать крупнейших этнически разных регионов представляют собой официально автономные государства, имеющие местный механизм управления ... В настоящей практике эта автономия малоэффективна, поскольку вооруженные силы, денежная система и экономическое планирование контролируются органами центральной власти, а политический контроль проводится единой Коммунистической партией. Важность автономно-этнической государственной структуры заключается, однако, в том, что она содержит этнические определения и в то же время организационные структуры, которые могут стать основой действительно отдельных государств, если центральное правительство серьезно ослабнет".
Идея, заменившая марксизм-ленинизм в последние дни Советского Союза, - это была идея нации. Москва не создавала современных наций на советском пространстве, наоборот - они возникли вопреки противодействию советского режима. Это объясняет, почему поначалу национальные движения возглавлялись в большинстве своем писателями, поэтами, художниками и учеными-гуманитариями: все эти сферы публичной жизни были наименее советскими. Впрочем, когда стало очевидно, что советский корабль тонет, некоторые чисто советские деятели также решили стать "национальными" политиками. Появились "перерожденные" узбеки, украинцы, грузины и др. Когда московский центр исчез, а общества и нации еще не стали достаточно сильными, эти экс-коммунисты сделались хозяевами своих новых стран, даже не делая попыток разделить власть с националистической интеллигенцией. Коллинз предвидел и это: "Возможная дезинтеграция Советского Союза произойдет, скорее всего, под руководством бывших политиков-коммунистов. Учитывая нынешнюю монополию коммунистов в политической сфере в Советском Союзе, политическим изменениям будет трудно пройти каким-то другим путем, во всяком случае поначалу".
Выход России
В июне 1990 г. Российская республика провозгласила свою независимость в Декларации о государственном суверенитете и начала создание необходимых органов, включая администрацию президента России, сделав, таким образом, уверенный шаг к полной государственности.
Впрочем, отмечает Джордж Кеннан, если с формальной стороны российская декларация о независимости лишь "уравнивала русскую нацию со всеми периферийными единицами бывшего Советского Союза", то в фактическом плане она составляла "смертельную угрозу Советскому Союзу как таковому". Советский Союз становился "пустой раковиной, без людей, без территории, без чего-либо, помимо чисто теоретической идентичности".
Выбор России
Ни при царях, ни при коммунистах, как мы видели, Россия не смогла перейти от империи к национальному государству. Напряженность, а затем открытый конфликт между имперским государством и начавшимся зарождаться российским национальным "обществом" стали основным фактором распада империи в 1917 г. и распада СССР в 1991 г. В обоих случаях, хотя и разными путями, "Россия" вызвала падение "империи". Таким образом, мы приходим к конечному выводу Марка Р. Бессинджер о том, что "с самого начала нового строительства государства в царской империи, государство и империя доказали, что их очень трудно разъединить, обусловив тем и распад Российской империи, и гибель СССР и нынешние направления развития постсоветской политики". Подытоживая, автор утверждает, что провал строительства государства был результатом фундаментальнейшей неудачи в формировании русской нации.
В таком ракурсе Анатолий Хазанов дает очень яркую аналогию, беря другой пример перехода от имперской национальности к нации, по которому мы можем лучше понять нынешнее российское положение. По Хазанову, русские в советской империи - и, как мы можем предположить, их предки в имперской России - "остались на турецком уровне национальной идентичности". Это означает, что они идентифицировали свою страну, Россию, с Советским Союзом в значительной степени так же, как турки когда-то идентифицировали Турцию с Османской империей. Хазанов доказывает, что советская национальная политика была "вредной" для формирования русской нации и позволяла правительству "внедрять имперские интересы, подавляя русские национальные интересы". Он делает вывод, что формирование современной русской нации еще не завершилось. Будет ли Россия гражданской или этнической нацией - вопрос остается открытым. Но решает ли тем временем население постсоветской Российской Федерации (официальное название страны) "русский вопрос" успешнее своих имперских предшественников?
Посмотрим сначала на географию. Часто можно услышать - и в России и за рубежом, - что Российская Федерация после 1991 г. является "искусственным" образованием, мол, для России в ее нынешних границах не было ни одного исторического прецедента. Это справедливо, но то же можно сказать и о многих других государствах в Европе, не говоря уже об Азии и Африке. До 1990 г. не существовало Германии в ее нынешних границах. Той Польши, которая появилась в 1945 г., также никогда ранее не существовало. Турция, чей вид на карте для всех, кроме курдов, является таким естественным и "нормальным", в 1920-е годы казалась искусственным образованием постосманського мира. Новая Турция была еще менее "исторической", чем постсоветская Россия.
Излишне говорить, что во всех этих случаях глубокая и болезненная переоценка была необходима для того, чтобы соответствующие нации согласились с тем, что представляют собой Германия, Польша, Турция. (Вспомним, как драматично генерал де Голль заставлял Францию в конце концов принять тот факт, что Алжир не является французской колонией!)
Эти примеры помогут нам лучше понять проблемы самоидентификации нынешней России. Но чтобы почувствовать российские неудобства с географией, стоит обратиться к российской истории. Она поможет нам понять, почему Киев, подчиненный Москве "только" с 1667 г., стал столицей нового независимого государства в 1991 г., тогда как Казань, которая завоевана Москвой на столетие раньше, так и осталась столицей республики в составе России.
Российские отношения с Украиной и русско-"азиатские" связи остаются главным на сегодня русским национальным вопросом. Многие русские чувствуют, что культурное и политическое "расположение" их страны (входит она в состав "Европы", или является ядром "Евразии"?) зависит от того, как будет решен упомянутый вопрос.
Русско-украинские отношения довольно подробно изучены, поэтому не будем здесь на них останавливаться, отметим только, что все политические круги в России до сих пор сомневаются, действительно ли существует украинская национальность, хотя из тактических причин не все говорят об этом открыто. <…> Российско-"восточным" связям, как попытке определения идентичности России, уделяется меньше внимания, хотя именно они, на наш взгляд, исторически важны для российского самоопределения как нации и государства. <…> Но насколько серьезно могут рассматриваться эти проблемы по крайней мере некоторыми политиками и учеными, находим в отчете симпозиума, проведенного в Москве в 1995 г. под названием "Россия в условиях стратегической нестабильности". Приведенный фрагмент выступления М.Моисеева показывает, о чем шла речь на этом симпозиуме: "Если глубоко изучить очерченную здесь проблему, можно увидеть, что два тысячелетия нашей жизни с татарами и их предками сформировали у нас одинаковый менталитет. Вот почему наш синтез с исламским миром вполне реальный, и можно предположить достаточно глубокое взаимное уважение и понимание. Но если мы не достигнем этого, нам грозит беда. Я в этом уверен".
Но почему Россия должна бы прислушиваться к академику Моисееву? Похоже, государственные мужи и влиятельные аналитики в Москве уделяют сегодня куда больше внимания вопросу, как "восстановить" Минск, Алматы и Киев, чем как не "потерять Казань". Они главным образом думают о восстановлении империи - будет ли она называться она Третьей? - и почти не думают о строительстве государства, "Второй республики". Возможно, они реалисты: первая империя просуществовала несколько веков, вторая - семьдесят лет, тогда как Первая республика - единственная Россия, которая была демократической, - просуществовала едва ли восемь месяцев.
Но, возможно, и восстановители империи повторяют роковые ошибки своих царских и советских предшественников, которые, по словам Генри Киссинджера, страдали от "русской мании новых завоеваний". Лишь некоторые из них "были достаточно мудрыми, чтобы понять, что для России увеличение территории означало увеличение слабости ... в конце концов, коммунистическая империя распалась по тем же причинам, что и царская".
В отчете о своей миссии в Москву бывший посол США в СССР Джек Ф.Метлок делает вывод, что есть две вещи, которые настолько очевидны, насколько вообще что-то может быть очевидным в человеческих отношениях: "1. Советская система не может быть построена снова ... 2. Российскую империю восстановить невозможно, даже если русские люди будут лелеять эмоциональную приверженность мифологизированному прошлому и испытывать периодическую обработку со стороны демагогов. Только здоровая российская экономика может выравнять счет, однако она никогда не станет здоровой, если Россия снова обратит на путь империализма".
Мэтлок напоминает своим читателям, что "Россия не может себе позволить дальше быть империей, хотя и пытается это делать. Если XX века чего-то нас научил, так это то, что империи дорого обходятся". Он также указывает на аспект, понимания которого, на удивление, не хватает всем российским проектам восстановления империи: неизбежное сопротивление бывших республик. Для России, считает он, "внутреннее национальное строительство является принципиально вызовом. ... Россия должна постепенно реформироваться или развалиться".
История показывает, что нации и их лидеры редко пользуются ее уроками. Нет никаких гарантий, что мудрый и дружеский совет бывшего посла будет учтен теми, кто формирует русскую мысль или решает судьбу своей страны.
Продолжение см. https://y-kulyk.livejournal.com/84251.html