Западное отрицание европейской идентичности Украины и его последствия
Цей пост можна прочитати на українській мові
Предлагаемый вниманию постинг является кратким изложением ключевых положений статьи Николая Рябчука - научного руководителя Института политических и национальных исследований Академии наук Украины и преподавателя Варшавского университета - размещённой на сайте Desk Russie под названием "The Persistent Western Denial of Ukraine’s European Identity and its Consequences". Текст постинга частично представляет собой подредактированные цитаты из статьи, а частично - свободное изложение мною мыслей автора.
∗ ∗ ∗
Не секрет, что долгое время официальный язык ЕС тщательно избегал формулировок, указывающих на европейскость Украины, поскольку даже намёк на это, по мнению чиновников ЕС, мог, по крайней мере теоретически, подразумевать право Украины на членство. И лишь в начале марта 2022 года в итоговом документе встречи лидеров ЕС в Версале прозвучало: "Украина принадлежит нашей европейской семье".
Такое отрицание Западом европейскости Украины шло рука об руку с отрицанием Россией существования Украины. В политическом плане эти два отрицания были оформлены по-разному и имели несравнимо разные последствия - чисто институциональные в одном случае, и военно-геноцидные в другом. Однако оба они проистекали из одного и того же источника, который можно определить как "имперское знание" - система нарративов, разрабатываемых любой империей о себе и своих колониях для укрепления и узаконивания своей гегемонии. В обоих случаях именно российское имперское знание легло в основу как российского, так и западного взгляда на Украину, хотя в последнем случае оно, конечно, было дополнено некоторым своим опытом, идеологическими и этическими ограничениями.
Российское "отрицание Украины" имеет гораздо более глубокие корни и тесно связано с тем, как была построена русская имперская идентичность - путём присвоения украинской (и беларусской) истории, территории и идентичности; помещения Украины/Киева в самый центр имперского мифа о происхождении. Независимая Украина самим своим существованием подрывает эту мифологию и бросает вызов основам русской имперской идентичности, вызывает у имперских русских неуверенность и беспокойство. Путин, называющий независимую Украину "анти-Россией и определяющий её как "экзистенциальную угрозу" своей стране, в некотором смысле прав - с соответствующими оговорками. Украина действительно является "анти-Россией", поскольку её национальная идентичность несовместима с русской имперской идентичностью. И это действительно "экзистенциальная угроза" для России как империи.
Западные страны, некритично принявшие и нормализовавшие, начиная с XVIII века, российское имперское знание, в значительной степени приняли и "отрицание Украины" как его часть. На Западе разделяли это "знание" на протяжении 1990-х годов, а многие до сих пор это делают, но их "отрицание Украины" не было вызвано какой-либо неуверенностью и тревогой. Оно просто отражало российскую мифологию, идеально подходившую к их собственной циничной, так называемой "реалистической", политике в отношении как России, так и Украины. Когда Советский Союз распался, они приняли независимость Украины как свершившийся факт, подкреплённый юридическими нормами и процедурами, а не культурно-историческими аргументами (столь дорогими, в извращённой форме, Путину и его приближённым).
Украинцы могут иметь веские причины для антизападных настроений, поскольку на протяжении всей их истории западные страны предавали и пренебрегали ими, а не признавали и поддерживали. Но единственной альтернативой была Россия, автократическое государство-изгой, стремившееся либо ассимилировать украинцев, либо физически уничтожить их. А потому в Украине понимали, что у них нет выбора: прозападная ориентация является единственно возможным условием выживания перед лицом соседа, превратившего "отрицание Украины" в имперское кредо.
В своё время в ситуации подобного пренебрежения со стороны западных стран и одновременно "отсутствия выбора" находились и страны Центральной Европы. Сорок лет назад известный чешский писатель Милан Кундера в своём эссе "Похищение Запада или трагедия Центральной Европы" определил это как "драму Запада" - "той его части, которая была похищена, перемещена и подвергнута идеологической обработке, но вопреки всему упорствует в защите своей сущности, в сохранении своего лица". Однако, как с горечью заметил украинский философ Владимир Ермоленко, «идея "украденного Запада", возможно, и была освободительной для Центральной Европы, но для Европы, расположенной дальше на восток, она была катастрофической. Вместо того, чтобы разрушить стену между Востоком и Западом, она просто сдвинула её дальше на восток. Эту идею следовало использовать для борьбы с тоталитаризмом повсюду, но вместо этого локализовали его географически на территориях бывшего СССР, наложив тем самым постоянное "проклятие" на наши восточноевропейские земли…»
Сегодня в своих посланиях Западу украинцы используют все нарративы, которые когда-то использовал Кундера. Они подчёркивают свою "европейскость", культурную близость и историческую взаимосвязь. Они создают образ Украины как полную противоположность демонической России и утверждают, что сегодня это страна лжецов и убийц, а не великих композиторов и писателей, как до сих пор предпочитают верить слишком многие доверчивые жители Запада. И последнее, но не менее важное: украинцы используют ещё один аргумент, который Кундера упомянул лишь однажды, в самом начале своего эссе, говоря о последних словах венгерского вещателя во время Будапештского восстания 1956 года: "Мы умрём за Венгрию и для Европы". Кажется, сейчас главным украинским посланием стала фраза: "Мы умираем за вашу безопасность, вашу свободу и ваши ценности. Мы умираем за международный порядок, принципы и справедливость".
При всем этом риторическом сходстве есть и глубокая разница. Украинцы сегодня могут опираться на аргументы, которых тогда не было у Кундеры, поскольку в его эпоху порядок основывался на Ялтинских соглашениях, подтверждённых Хельсинкскими соглашениями. По меткому замечанию Пшемислава Чаплинского "Холодная война была основана на признании нерушимости границ и, следовательно, нерушимости нарративов". Украинцы теперь могут использовать юридические аргументы, которые полностью на их стороне, а не на стороне Москвы. Культурные, исторические и даже моральные аргументы (особенно в политике) являются спорными, тогда как письменные правила и соглашения гораздо более ясны. Что бы Путин ни фантазировал об "искусственности" Украины и особом праве России на её уничтожение, есть неоспоримый факт агрессии против суверенного государства, есть грубое нарушение Устава ООН, двусторонних и многосторонних документов, есть очевидные военные преступления и всё более очевидный геноцид. Это не делает исторические, культурные и другие аргументы неуместными или излишними, но неизбежно отводит им второстепенную, вспомогательную роль.
Настоящая трагедия новой "Центральной Европы", сместившейся на восток, заключается в том, что она была признана слишком поздно и слишком дорогой ценой. И счёт ещё не окончательный.
Предлагаемый вниманию постинг является кратким изложением ключевых положений статьи Николая Рябчука - научного руководителя Института политических и национальных исследований Академии наук Украины и преподавателя Варшавского университета - размещённой на сайте Desk Russie под названием "The Persistent Western Denial of Ukraine’s European Identity and its Consequences". Текст постинга частично представляет собой подредактированные цитаты из статьи, а частично - свободное изложение мною мыслей автора.
∗ ∗ ∗
Не секрет, что долгое время официальный язык ЕС тщательно избегал формулировок, указывающих на европейскость Украины, поскольку даже намёк на это, по мнению чиновников ЕС, мог, по крайней мере теоретически, подразумевать право Украины на членство. И лишь в начале марта 2022 года в итоговом документе встречи лидеров ЕС в Версале прозвучало: "Украина принадлежит нашей европейской семье".
Такое отрицание Западом европейскости Украины шло рука об руку с отрицанием Россией существования Украины. В политическом плане эти два отрицания были оформлены по-разному и имели несравнимо разные последствия - чисто институциональные в одном случае, и военно-геноцидные в другом. Однако оба они проистекали из одного и того же источника, который можно определить как "имперское знание" - система нарративов, разрабатываемых любой империей о себе и своих колониях для укрепления и узаконивания своей гегемонии. В обоих случаях именно российское имперское знание легло в основу как российского, так и западного взгляда на Украину, хотя в последнем случае оно, конечно, было дополнено некоторым своим опытом, идеологическими и этическими ограничениями.
Российское "отрицание Украины" имеет гораздо более глубокие корни и тесно связано с тем, как была построена русская имперская идентичность - путём присвоения украинской (и беларусской) истории, территории и идентичности; помещения Украины/Киева в самый центр имперского мифа о происхождении. Независимая Украина самим своим существованием подрывает эту мифологию и бросает вызов основам русской имперской идентичности, вызывает у имперских русских неуверенность и беспокойство. Путин, называющий независимую Украину "анти-Россией и определяющий её как "экзистенциальную угрозу" своей стране, в некотором смысле прав - с соответствующими оговорками. Украина действительно является "анти-Россией", поскольку её национальная идентичность несовместима с русской имперской идентичностью. И это действительно "экзистенциальная угроза" для России как империи.
Западные страны, некритично принявшие и нормализовавшие, начиная с XVIII века, российское имперское знание, в значительной степени приняли и "отрицание Украины" как его часть. На Западе разделяли это "знание" на протяжении 1990-х годов, а многие до сих пор это делают, но их "отрицание Украины" не было вызвано какой-либо неуверенностью и тревогой. Оно просто отражало российскую мифологию, идеально подходившую к их собственной циничной, так называемой "реалистической", политике в отношении как России, так и Украины. Когда Советский Союз распался, они приняли независимость Украины как свершившийся факт, подкреплённый юридическими нормами и процедурами, а не культурно-историческими аргументами (столь дорогими, в извращённой форме, Путину и его приближённым).
Украинцы могут иметь веские причины для антизападных настроений, поскольку на протяжении всей их истории западные страны предавали и пренебрегали ими, а не признавали и поддерживали. Но единственной альтернативой была Россия, автократическое государство-изгой, стремившееся либо ассимилировать украинцев, либо физически уничтожить их. А потому в Украине понимали, что у них нет выбора: прозападная ориентация является единственно возможным условием выживания перед лицом соседа, превратившего "отрицание Украины" в имперское кредо.
В своё время в ситуации подобного пренебрежения со стороны западных стран и одновременно "отсутствия выбора" находились и страны Центральной Европы. Сорок лет назад известный чешский писатель Милан Кундера в своём эссе "Похищение Запада или трагедия Центральной Европы" определил это как "драму Запада" - "той его части, которая была похищена, перемещена и подвергнута идеологической обработке, но вопреки всему упорствует в защите своей сущности, в сохранении своего лица". Однако, как с горечью заметил украинский философ Владимир Ермоленко, «идея "украденного Запада", возможно, и была освободительной для Центральной Европы, но для Европы, расположенной дальше на восток, она была катастрофической. Вместо того, чтобы разрушить стену между Востоком и Западом, она просто сдвинула её дальше на восток. Эту идею следовало использовать для борьбы с тоталитаризмом повсюду, но вместо этого локализовали его географически на территориях бывшего СССР, наложив тем самым постоянное "проклятие" на наши восточноевропейские земли…»
Сегодня в своих посланиях Западу украинцы используют все нарративы, которые когда-то использовал Кундера. Они подчёркивают свою "европейскость", культурную близость и историческую взаимосвязь. Они создают образ Украины как полную противоположность демонической России и утверждают, что сегодня это страна лжецов и убийц, а не великих композиторов и писателей, как до сих пор предпочитают верить слишком многие доверчивые жители Запада. И последнее, но не менее важное: украинцы используют ещё один аргумент, который Кундера упомянул лишь однажды, в самом начале своего эссе, говоря о последних словах венгерского вещателя во время Будапештского восстания 1956 года: "Мы умрём за Венгрию и для Европы". Кажется, сейчас главным украинским посланием стала фраза: "Мы умираем за вашу безопасность, вашу свободу и ваши ценности. Мы умираем за международный порядок, принципы и справедливость".
При всем этом риторическом сходстве есть и глубокая разница. Украинцы сегодня могут опираться на аргументы, которых тогда не было у Кундеры, поскольку в его эпоху порядок основывался на Ялтинских соглашениях, подтверждённых Хельсинкскими соглашениями. По меткому замечанию Пшемислава Чаплинского "Холодная война была основана на признании нерушимости границ и, следовательно, нерушимости нарративов". Украинцы теперь могут использовать юридические аргументы, которые полностью на их стороне, а не на стороне Москвы. Культурные, исторические и даже моральные аргументы (особенно в политике) являются спорными, тогда как письменные правила и соглашения гораздо более ясны. Что бы Путин ни фантазировал об "искусственности" Украины и особом праве России на её уничтожение, есть неоспоримый факт агрессии против суверенного государства, есть грубое нарушение Устава ООН, двусторонних и многосторонних документов, есть очевидные военные преступления и всё более очевидный геноцид. Это не делает исторические, культурные и другие аргументы неуместными или излишними, но неизбежно отводит им второстепенную, вспомогательную роль.
Настоящая трагедия новой "Центральной Европы", сместившейся на восток, заключается в том, что она была признана слишком поздно и слишком дорогой ценой. И счёт ещё не окончательный.