Литовский вариант (часть II)
Четвёртый пост из серии публикаций "Происхождение славянских наций".
Первый см. Истоки Руси
Второй см. Что произошло с Русской землёй?
Третий см. Литовский вариант (часть I)
Перейти до українськомовного варіанту посту
Границы Руси
Разделение митрополии на две части могло лишь укрепить тот тип мышления, который впервые проявился в 1415 году, когда православные иерархи Польши и Литвы избирали митрополита своего "отечества". Этот термин, использованный в соборном письме, применялся к нынешним украинским и беларусским землям (включая Смоленск) и может рассматриваться как одно из первых проявлений объединённой польско-литовской руськой идентичности в противовес идентичности монгольских земель. Трансформация лояльности к княжеской вотчине в лояльность к общей родине (отчизне) потенциально была решающим шагом на пути к формированию новой протонациональной идентичности.
С 1440-х годов летописцы ВКЛ начали называть руськие территории Великого княжества "всей Руськой землёй", а жителей Северо-Востока - "московитами". Дальше больше - их перестали воспринимать даже как единоверцев, что прослеживается в описании Оршанской битвы (1514) и панегирике князю Константину Ивановичу Острожскому, возглавлявшему войско ВКЛ в ней. Согласно тексту, битва велась литовскими воинами против людей великого князя Московского, которых называли московитами (москвой). Несколько раз Великое княжество называли Великим княжеством Литовским и Руським, а волынские войска в войске Острожского - "доблестными воинами литовскими и руськими". Мало того, что слово "Русь" никогда не применялось к московитам, их князю и государству, князя Острожского восхваляли за защиту от них "христианских церквей Божьих". В целом можно сказать, что в литовском дипломатическом употреблении владения московских правителей фигурировали не как Русь, а как Московия - термин, который стал доминирующим в европейских описаниях Московии и её народа. Термин "Русь" они зарезервировали для себя.
Правители Московского княжества централизовав власть в Суздальско-Владимирских землях и подчинив себе Новгород, Псков, Рязань и другие до того самостоятельные территории достаточно успешно инкорпорировали их в московскую политическую структуру. Этого нельзя сказать о правителях ВКЛ: скорость и лёгкость, с которыми княжество росло в ХІІІ и XIV веках, имели свой негативный долгосрочный эффект - сохранение широких местных прав и привилегий, которые подрывали единство государства. Автономными были Полоцкая, Витебская, Смоленская, Волынская и Киевская земли, Полесское и Черниговское княжества пользовались ещё большей независимостью. Права великого князя были ограничены, а автономия и особый статус земель подтверждались и расширялись многочисленными указами, изданными в течение XV-XVI веков. Все это укрепило традицию удельной эпохи не только действовать, но и мыслить локально, и, как следствие, способствовало региональной лояльности и идентичности.
Язык и люди
Между 1517 и 1522 годами Франциск Скорина, уроженец Полоцка, выпускник Краковского и Падуанского университетов издал ряд религиозных книг на церковнославянском языке. Он был не первым, кто это сделал, но первым, кто это объяснил. Идеи, высказанные Скориной в предисловиях к своим публикациям, свидетельствуют о большом перевороте в самоидентификации руських элит Великого княжества в первые десятилетия XVI века под влиянием Реформации.
Скорина впервые определял свою лояльность не в конфессиональном, а в культурном и этноязыковом плане и сделал это несколькими способами: литовец - маркер его политической идентичности, русин - показатель его культурной идентичности, и поляк - термин для обозначения его местной идентичности. Именно руськая идентичность, похоже, была движущей силой публикаций Скорины, которые предвещали прогресс нового мышления в до тех пор застойном мире православной руськой науки.
Они показывают важность Реформации не только для развития народных языков, затмевавшихся до тех пор господством церковнославянского в церковной жизни и канцелярского руського языка в политической и юридической практике Великого княжества Литовского, но и для введения в публичный дискурс (подкреплённый распространением печатного слова) концепций, сопровождающих зарождение современных наций. Среди понятий, которые произведения Скорины популяризировали в руських землях Великого княжества Литовского, были понятия верности родине (месту происхождения) и преданности своему народу.
Основное различие между Скориной и автором XI в. - митрополитом Иларионом - заключалось в том, что для Илариона не существовало чёткого разграничения между руським народом и Руськой землёй. Для Скорины руський народ был этнокультурным образованием, которое не зависело от конкретной политической структуры. Он поддерживался не властью правителя, а лояльностью "братьев", к которым Скорина обращался со своим призывом. В него также входили "простые люди" - новый объект лояльности и преданности, неизвестный предыдущим авторам, обслуживавших интересы князей. В отличие от своих преемников начала XVII века, которые писали во времена глубокой конфессионализации руського общества, Скорина не видел противоречия между своей неправославной религиозной принадлежностью и чётко артикулированной руськой идентичностью.
Из творчества Скорины трудно определить границы руського народа, с которым он себя идентифицировал. Но из всего следует, что для него граница руського пространства заканчивалась на московско-литовской границе. Но его интерес к народному языку способствовал внедрению элементов разговорного языка (в его случае - варианта старобеларусского) в печать, тем самым неявно подрывая не только доминирование церковнославянского как общего литературного языка восточных славян, но и более широкую концепцию единого руського народа.
∗ ∗ ∗
Люблинская уния 1569 года превратила династически связанные Королевство Польское и Великое княжество Литовское в новое объединённое государство - Речь Посполитую. С одной стороны этот акт открыл двери для польской культурной и религиозной экспансии на восток. Но с другой он имел положительное долгосрочное влияние на украинские и беларусские проекты развития идентичности. Присоединив украинские земли Великого княжества в состав Польского королевства, архитекторы унии "воссоединили" их в одной политической структуре с другими украинскими территориями - Галичиной и Западным Подольем. Уния также установила границу, которая с небольшими изменениями сохранилась до сих пор, между украинским и беларусским Полесьем.
Великое княжество Литовское способствовало выработке нового типа руськой идентичности. Оно также создало условия для первого проявления руськой солидарности, основанной не на принципе династического государства, а на этнокультурном единстве, которое, в частности, проявилось в восприятии московитов как "других" (или, точнее, как совокупности нескольких "других", - новгородцев, псковичей, тверичей и т.п.).
По сути, литовско-руськая идентичность была гибридом лояльности к полуцентрализованному литовскому государству и к самобытному руському культурному наследию и народным обычаям. В политическом плане идентичность Литовско-Руського государства основывалась на средневековой и раннемодерной концепции лояльности к правителю. Она ещё больше усиливалась лояльностью к отдельным политическим (а с XV века и церковным) институтам, которые отделяли Литовскую Русь от Польской (Галицкой) и Монгольской или постмонгольской (Северо-Восточной) Руси. Исчезновение Новгорода, Пскова и Твери как независимых государств и объединение Монгольской Руси под руководством Москвы способствовало укреплению политической и культурной границы между Литовской и постмонгольской Русью.
Продолжение см. https://y-kulyk.livejournal.com/283914.html.
Первый см. Истоки Руси
Второй см. Что произошло с Русской землёй?
Третий см. Литовский вариант (часть I)
Перейти до українськомовного варіанту посту
Границы Руси
Разделение митрополии на две части могло лишь укрепить тот тип мышления, который впервые проявился в 1415 году, когда православные иерархи Польши и Литвы избирали митрополита своего "отечества". Этот термин, использованный в соборном письме, применялся к нынешним украинским и беларусским землям (включая Смоленск) и может рассматриваться как одно из первых проявлений объединённой польско-литовской руськой идентичности в противовес идентичности монгольских земель. Трансформация лояльности к княжеской вотчине в лояльность к общей родине (отчизне) потенциально была решающим шагом на пути к формированию новой протонациональной идентичности.
С 1440-х годов летописцы ВКЛ начали называть руськие территории Великого княжества "всей Руськой землёй", а жителей Северо-Востока - "московитами". Дальше больше - их перестали воспринимать даже как единоверцев, что прослеживается в описании Оршанской битвы (1514) и панегирике князю Константину Ивановичу Острожскому, возглавлявшему войско ВКЛ в ней. Согласно тексту, битва велась литовскими воинами против людей великого князя Московского, которых называли московитами (москвой). Несколько раз Великое княжество называли Великим княжеством Литовским и Руським, а волынские войска в войске Острожского - "доблестными воинами литовскими и руськими". Мало того, что слово "Русь" никогда не применялось к московитам, их князю и государству, князя Острожского восхваляли за защиту от них "христианских церквей Божьих". В целом можно сказать, что в литовском дипломатическом употреблении владения московских правителей фигурировали не как Русь, а как Московия - термин, который стал доминирующим в европейских описаниях Московии и её народа. Термин "Русь" они зарезервировали для себя.
Правители Московского княжества централизовав власть в Суздальско-Владимирских землях и подчинив себе Новгород, Псков, Рязань и другие до того самостоятельные территории достаточно успешно инкорпорировали их в московскую политическую структуру. Этого нельзя сказать о правителях ВКЛ: скорость и лёгкость, с которыми княжество росло в ХІІІ и XIV веках, имели свой негативный долгосрочный эффект - сохранение широких местных прав и привилегий, которые подрывали единство государства. Автономными были Полоцкая, Витебская, Смоленская, Волынская и Киевская земли, Полесское и Черниговское княжества пользовались ещё большей независимостью. Права великого князя были ограничены, а автономия и особый статус земель подтверждались и расширялись многочисленными указами, изданными в течение XV-XVI веков. Все это укрепило традицию удельной эпохи не только действовать, но и мыслить локально, и, как следствие, способствовало региональной лояльности и идентичности.
Язык и люди
Между 1517 и 1522 годами Франциск Скорина, уроженец Полоцка, выпускник Краковского и Падуанского университетов издал ряд религиозных книг на церковнославянском языке. Он был не первым, кто это сделал, но первым, кто это объяснил. Идеи, высказанные Скориной в предисловиях к своим публикациям, свидетельствуют о большом перевороте в самоидентификации руських элит Великого княжества в первые десятилетия XVI века под влиянием Реформации.
Скорина впервые определял свою лояльность не в конфессиональном, а в культурном и этноязыковом плане и сделал это несколькими способами: литовец - маркер его политической идентичности, русин - показатель его культурной идентичности, и поляк - термин для обозначения его местной идентичности. Именно руськая идентичность, похоже, была движущей силой публикаций Скорины, которые предвещали прогресс нового мышления в до тех пор застойном мире православной руськой науки.
Они показывают важность Реформации не только для развития народных языков, затмевавшихся до тех пор господством церковнославянского в церковной жизни и канцелярского руського языка в политической и юридической практике Великого княжества Литовского, но и для введения в публичный дискурс (подкреплённый распространением печатного слова) концепций, сопровождающих зарождение современных наций. Среди понятий, которые произведения Скорины популяризировали в руських землях Великого княжества Литовского, были понятия верности родине (месту происхождения) и преданности своему народу.
Основное различие между Скориной и автором XI в. - митрополитом Иларионом - заключалось в том, что для Илариона не существовало чёткого разграничения между руським народом и Руськой землёй. Для Скорины руський народ был этнокультурным образованием, которое не зависело от конкретной политической структуры. Он поддерживался не властью правителя, а лояльностью "братьев", к которым Скорина обращался со своим призывом. В него также входили "простые люди" - новый объект лояльности и преданности, неизвестный предыдущим авторам, обслуживавших интересы князей. В отличие от своих преемников начала XVII века, которые писали во времена глубокой конфессионализации руського общества, Скорина не видел противоречия между своей неправославной религиозной принадлежностью и чётко артикулированной руськой идентичностью.
Из творчества Скорины трудно определить границы руського народа, с которым он себя идентифицировал. Но из всего следует, что для него граница руського пространства заканчивалась на московско-литовской границе. Но его интерес к народному языку способствовал внедрению элементов разговорного языка (в его случае - варианта старобеларусского) в печать, тем самым неявно подрывая не только доминирование церковнославянского как общего литературного языка восточных славян, но и более широкую концепцию единого руського народа.
∗ ∗ ∗
Люблинская уния 1569 года превратила династически связанные Королевство Польское и Великое княжество Литовское в новое объединённое государство - Речь Посполитую. С одной стороны этот акт открыл двери для польской культурной и религиозной экспансии на восток. Но с другой он имел положительное долгосрочное влияние на украинские и беларусские проекты развития идентичности. Присоединив украинские земли Великого княжества в состав Польского королевства, архитекторы унии "воссоединили" их в одной политической структуре с другими украинскими территориями - Галичиной и Западным Подольем. Уния также установила границу, которая с небольшими изменениями сохранилась до сих пор, между украинским и беларусским Полесьем.
Великое княжество Литовское способствовало выработке нового типа руськой идентичности. Оно также создало условия для первого проявления руськой солидарности, основанной не на принципе династического государства, а на этнокультурном единстве, которое, в частности, проявилось в восприятии московитов как "других" (или, точнее, как совокупности нескольких "других", - новгородцев, псковичей, тверичей и т.п.).
По сути, литовско-руськая идентичность была гибридом лояльности к полуцентрализованному литовскому государству и к самобытному руському культурному наследию и народным обычаям. В политическом плане идентичность Литовско-Руського государства основывалась на средневековой и раннемодерной концепции лояльности к правителю. Она ещё больше усиливалась лояльностью к отдельным политическим (а с XV века и церковным) институтам, которые отделяли Литовскую Русь от Польской (Галицкой) и Монгольской или постмонгольской (Северо-Восточной) Руси. Исчезновение Новгорода, Пскова и Твери как независимых государств и объединение Монгольской Руси под руководством Москвы способствовало укреплению политической и культурной границы между Литовской и постмонгольской Русью.
Продолжение см. https://y-kulyk.livejournal.com/283914.html.