Истоки Руси
Перейти до українськомовного варіанту посту
Одолел, наконец, книгу Serhii Plokhy "The Origins of the Slavic Nations: Premodern Identities in Russia, Ukraine, and Belarus" ("Происхождение славянских наций: премодерные идентичности в России, Украине и Беларуси"). Заняло много времени, поскольку кроме языковой проблемы скорости чтения не способствовало и то, что читал вдумчиво, помечая "на полях" самое интересное, привлёкшее моё внимание. И этим "помеченным" после некоторой обработки решил поделиться здесь.
Серия постингов, что я планирую сделать, трудно назвать конспектом указанной работы - скорее это изложение некоторых тезисов из неё. То, что мне показалось наиболее интересным и наиболее важным. Иногда это изложение своими словами, иногда лишь слегка отредактированные цитаты. Названия постингов будут соответствовать названиям разделов из книги. Подзаголовки в большинстве случаев тоже.
Один технический момент. В современном русском языке есть терминологическая путаница. Летописная русь, "русские" Великого княжества Литовского и русские Московского государства никак между собой терминологически не различаются - все они "русские". Автор применительно к жителям ВКЛ и Речи Посполитой использует слово Rutheni. Я буду использовать или украинское слово "руськие" или слово "русины". В любом случае буду стремиться по возможности разделять эти понятия с общим корнем "рус".
∗ ∗ ∗
Поиски истоков идентичностей (украинской, беларусской, русской) идут преимущественно в истории Киевской Руси. Последний термин происхождением из имперской российской историографии и был создан для того, чтобы отличать один исторический период в российском имперском нарративе от другого (то есть, киевский от московского).
То, что мы знаем о Киевской Руси сегодня, основывается прежде всего на изложении её истории, представленной в древнейшем руськом/русском историческом нарративе - Повести временных лет (ПВЛ), который дошёл до нас в компиляциях, датированных преимущественно XV веком. Очевидно, что эта летопись была произведением не одного автора, а многих редакторов и составителей. Очевидно также, что летопись была не столько литературным произведением, сколько политическим и культурным заявлением. Знания летописцев о "временных годах" были в лучшем случае ограниченными, а потому авторы ПВЛ имели широкие возможности реконструировать события, которые давно прошли и исчезли из памяти современников, сообщать о текущих событиях так, как это соответствовало их собственным планам и потребностям их заказчиков. Эти планы и потребности часто отличались у разных летописцев и князей. .
В современном российском общественном сознании, а в значительной степени и исторической науке, доминирующей точкой зрения на этническую идентичность Киевской Руси остаётся концепция единой Руси или "древнерусской народности", которая отождествляется с русской. Термин "древнерусская народность" и обозначаемая им концепция служили, среди прочего, для утверждения претензий России на историческое наследие Киева и поэтому пережили упадок советской историографии и продолжают быть популярными в России по сей день.
Тем не менее, и в России далеко не все учёные разделяют эту точку зрения. Например, Игорь Данилевский выразил сомнение, что люди той эпохи вообще имели какое-то "национальное сознание" и критиковал использование этнонима "русские" по отношению к населению Киевской Руси. Другой историк - Александр Филюшкин - высказался ещё более определённо: "если кто-то сейчас напишет работу о едином древнерусском народе, то коллеги лишь недоумённо пожмут плечами". В Украине Алексей Толочко заявил, что было бы пустой тратой усилий искать в истории Киевской Руси некий "народ", объединённый биологическими, языковыми и культурными факторами.
Киевский митрополит Иларион в середине ХІ века писал о "народе" русь и Русской земле. Он был первым автором, который осваивая заимствованный из Византии концептуальный арсенал и дискурсивные практики поместил русь и Русскую землю в контекст христианского времени и пространства. Позже этот арсенал и практики осваивали следующие поколения летописцев. Но предположение о существовании единого древнерусского народа на основании общей интеллектуальной традиции среди них так же обманчиво, как и предположение о существовании единого "латинского народа" на основании традиции единого латинского языка в среде интеллектуалов Западной Европы.
В разное время летописцы как Галицко-Волынского, так и Суздальско-Владимирского княжеств утверждали, что именно их земли были Руськой (Русской) землёй, а их жители - руськие (русские) люди. На основании этого многие российские историки давали и дают положительный ответ о существовании единой русской идентичности в XIV веке и позже. Таким образом, галицко-волынское прошлое, как и прошлое других украинских и беларусских территорий, концептуализировалось в российской имперской историографии как история России и русского народа, и такая интерпретация имела значительное влияние на западную историографию России и Восточной Европы.
В начале ХХ века вызов этой интерпретации бросил Михаил Грушевский, изъяв украинскую и беларусскую историю из российского гранд-нарратива. Его утверждение, что именно Галицко-Волынское государство стало наследником Киевской Руси, оказалось решающим для украинской деконструкции общерусского нарратива и является краеугольным камнем современного украинского. История Полоцкого княжества приобрела первоочередное значение для поиска беларусами средневековых корней своей идентичности и национального суверенитета.
В целом можно говорить о том, что национальная парадигма, попытки национальной интерпретации истории Киевской Руси, не очень полезны в поиске истоков современных идентичностей украинцев, беларусов и русских. Более целесообразным представляется рассматривать вопрос формирования отдельных народов (украинского, русского и беларусского) через анализ представлений о Руси и Русской земле, как они развивались на территории бывшего Киевского государства.
Названия Русь и Русская земля означали очень разные вещи для разных людей в разные времена. Тем не менее, существует неудержимое желание как со стороны учёных, так и со стороны нациесоздателей предполагать, что сходство названия предполагает сходство идентичности, независимо от времени и места. Именно такой подход использовал, например, Александр Солженицын, утверждая о существовании русской идентичности во Львове в середине XIX в. на том основании, что местный совет во время революции 1848 г. назывался Руськой Радой. Однако хотя концепция Русской земли основывалась на общем историческом и религиозном наследии, этот термин применялся по-разному в разных регионах и вызвал появление идентичностей, существенно отличающихся друг от друга. С ретроспективной точки зрения вообще трудно избавиться от впечатления, что главными промоутерами руськой/русской идентичности в те времена были не князья и их идеологи, а константинопольские патриархи, которые больше всех боролись за сохранение имени и единства Русской митрополии.
Продолжение см. https://y-kulyk.livejournal.com/282520.html.