Волшебная флейта / неоконченное либретто для театра кабуки
продолжение 4
"Все, что происходит, происходит определенным образом."
Ю Сунь, китайский мыслитель XXII века
chumanew
-А это?
-Блеск! Очень идет. Это берем. И наверное то, которое ты мерила первым. Ты в нем такая...нежная.
-У того платья спина открытая. Будет виден шрам.
-Самый краешек. Придаст загадочности и пикантности. Мужики вокруг тебя будут просто роиться.
-Зачем мне мужики? И зачем два платья, на одну свадьбу? Одного хватит.
Саша внутренне усмехнулся, Лиза никак не могла перебороть эти свои привычки, выработанные трудной жизнью и неженской профессией. Ну что за девушка, два платья ей уже много!
-Пусть будет. В июле начнется театральный фестиваль, надо будет сходить на пару-тройку спектаклей, будет на выход.
-А шрам? - с тоской проговорила Лиза.
-А мы купим вон тот шарфик, он по цвету подходит к платью, накинешь на плечи, и украшение, и шрам прикроет.
-Татуировки мои все прикроют! - зло сказала Лиза. - Шрам будет выглядеть, как деталь татушки. Берем это и все.
-Ладно, не хочешь - не надо. - Иногда с Лизой все-таки было трудновато.
Лиза и Саша купили платье и вышли на улицу. Саша подумал было, что все-таки следовало бы настоять на своем, первое платье ему очень нравилось, оно шло Лизе, даже ее татуировки выглядели, как украшение, но потом он вспомнил, что последняя бывает только у попа жинка, а в этот магазин вполне можно будет зайти еще раз, и тогда уже уговорить Лизу, разрисовав яркими красками свое впечатление от ее красоты, юности и интересного цвета лица, пока еще не вобравшего в себя краски после долгого и тяжелого лечения. А то и просто зайти, купить, принести домой и подарить. "Точно, так и сделаю!" - подумал Саша, - "от подарка не отвертится." И спросил:
-А что это ты вдруг вспомнила о своих татуировках?
-Может быть и не вспомнила бы, я их давно уже не замечаю, привыкла, они для меня, как собственная кожа. Но... сегодня мне приснился сон, в котором я увидела себя без них, увидела такой, какая я есть на самом деле. И мне захотелось от них избавиться.
-Что за сон? Расскажи!
Лиза промолчала.
-Ну расскажи! А я попробую его истолковать. Поработаю дедушкой Фрейдом.
-Дедушкой! - хихикнула Лиза, ее настроение понемногу начало улучшаться. Саша не забывал лекцию, которую прочел ему хирург Лев Львович перед Лизиной выпиской. "Лелеять, ни в коем случае не огорчать, избегать стрессов, только ровные, теплые отношения, стараться всеми способами поднимать ей настроение, хороший психологический климат лечит лучше всяких лекарств и процедур! Кот в доме - замечательно, кошки - врачи получше нас". Зигфрид рос, как на дрожжах, толстел, наглел и поражал своей изобретательностью в воровских делах, но обязанностей лекаря не забывал, стоило Лизе прилечь отдохнуть, как он ложился рядом, прижимался всем телом к месту ранения и заводил песню. "Дизель!" - смеялась Лиза. - "Мне от него и правда лучше становится". А еще Зигфрид оказался опероманом, но выборочно. Когда Саша с Лизой садились слушать оперу, Зигфрид укладывался на Лизиных коленях и дремал, пока его вдруг не заинтересовывал какой-то момент, то ли в музыке, то ли в сюжете, тогда он вскакивал, весь напрягался, как струна, даже начинал дрожать, уставившись на экран, и тихонько, нервно взмуркивал. Когда момент заканчивался, Зигфрид, немного потоптавшись и умяв себе место на коленях, ложился снова и, казалось, забывал о музыке. До следующего интересного момента.
-Так, я уже настроился! Давай сон!
Лиза рассказала о свадьбе в тереме, о флейте, исчезновении Нины и татуировках.
-Я все понял! - Саша наставил на Лизу указательный палец. - "И снится вещий сон Татьяне"! Или дивный, не помню уже. Ты готовилась! Прочитала "Евгения Онегина"! Прочитала?
-Прочитала. Даже не представляю себе, как из всего этого можно сделать оперу.
-Сегодня узнаешь. Все эти похищения, флейты, женщина в черном - это просто подсознание вытаскивает наружу нашу прошлогоднюю эпопею. А знаешь, что я тут подумал?
-Что?
-Что такие приключения очень сближают людей. Вот и Лилия Борисовна с Федором Никитичем женятся. И у меня с ними отношения наладились. И тебя приняли и полюбили. "Что я несу? Зачем лью воду? Ключевое слово было "женятся", ну надо ж было начать разводить турусы на колесах, уходить от темы!"
-Да, действительно, очень сближают, - Лиза, казалось, не чувствовала Сашиного смущения. - Я тоже об этом думала.
-Ну и вот... и Зигфрид...
-Ворюга этот Зигфрид! Опять сосиски спёр! Я скоро начну учить его отзываться на Ворюгу!
-Ага, учи! Учи, Лиза!
-Не поняла. - Лиза с сомнением уставилась на Сашу. - Что за пыл?
-Ну... я... это... насчет Зигфрида. Его надо учить...
-Опять ничего не поняла.
-Ты, я и Зигфрид.
-Знаешь, я привыкла к более четким формулировкам.
-Четким. Хорошо, вот тебе четкая формулировка: давай тоже поженимся!
-Ты что? Ты делаешь мне предложение?
-Делаю. Вот прямо здесь, на улице, и делаю. Хочешь, встану на колени посреди тротуара? Чтобы все, как в кино?
Лиза внимательно оглядела грязноватую тротуарную плитку.
-Не надо. Испачкаешься. Да и все равно не получится, как в кино, кольца-то у тебя нет.
-Хочешь кольцо? Дай мне полчаса!
-Не хочу. Ну его! Я и без кольца...
-Без кольца? Ты согласна?
-Спрашиваешь! - счастливо улыбнулась Лиза. - Конечно, согласна!
xatai
Лиза нашла Нину под окном спальни, с вывихнутой ногой и дрожащую от холода. Распахнув полушубок, Лиза прижала пропажу к себе, производя живительный теплообмен. "Что все это значит?" прошептала она Нине в порозовевшее ухо.
-Они мне объяснили, - зубы, не совсем согревшейся Нины, еще непроизвольно постукивали, - Гут снимает здесь "Руслана и Людмилу".
-До святого, значит, добрался...
-А Руслан, заметила, с Сашкой одно лицо?
-Ну, еще бы... Валить надо отсюда. Ты обопрись на меня, и потихоньку как сюда пришли, так и...
-Куда это вы, сладкие мои? - из кустов образовался Зарин, в шлеме, как у Ильи Муромца.
Девушки машинально отпрянули в сторону, но тут, как по волшебству, вокруг выросли 33 подчиненных Зарина, закованные в бронекольчуги и горящие как жар чешуей, в свете софитов.
-Майор Пупкин,- властно произнес Зарин, - Возьмите ковер-вертолет и препроводите задержанных на базу. Головой отвечаете.
Через считанные минуты, с соседней поляны поднялся в небо дивизионный ковровый бомбардировщик. Он медленно набирал высоту, разворачиваясь на восток. В неясном свете, вышедшей из облаков луны, внимательный взгляд мог разглядеть болтающуюся фигурку человека, намертво вцепившуюся в шасси гигантской саранчи.
chumanew
Варя пролезла в сад в половине двенадцатого. Возле беседки нахально светил яркий фонарь. С этим что-то надо было делать. Варя внимательно рассмотрела основание фонарного столбика, нашла небольшую дверцу, немного повозилась, открыла ее и уставилась на гроздь разноцветных проводов. Ничего-то я не понимаю в электротехнике, думала она, а ладно, не взрывное устройство, ничего страшного не будет. Варя потянула за один из проводков. После недолгого сопротивления он оборвался, в саду погасли все фонари. "Это называется последовательное соединение" - вспомнила Варя тему из физики.
-Барби? Ты что тут делаешь?
-Я... ничего... заколку ищу.
-Какую еще заколку?
-Ту, которую ты мне давала, помнишь? Я ее днем где-то здесь потеряла, когда мы к вам в дом шли.
-В темноте? Не пудри мне мозги! Ты пришла подслушивать! И не возражай! Это же нечестно, подслушивать чужие разговоры. Я от тебя не ожидала. Сейчас мы пойдем к нам, ты будешь сидеть в комнате и общаться с Кириллом, и дашь мне честное слово, что никуда не выйдешь, пока я не вернусь. Я тебе сама потом расскажу, как было, то, что можно слушать постороннему человеку. И не рассчитывай на большее. Пойдем, провожу, а то в темноте ноги переломаешь или клумбы помнешь. Что случилось с электричеством?
Варя очень хорошо знала, что случилось с электричеством, но Зое этого объяснять не стала.
Барби
Альберт Вивальдиевич подошел к беседке чуть раньше назначенного срока. Ему хотелось немного побыть одному перед серьезным разговором, собраться с мыслями, набраться храбрости. "Что случилось с электричеством, черти б его драли?" - спотыкаясь в темноте, думал он, а потом понял, что так даже лучше, что он не будет видеть Зоиных глаз, и сможет сказать ей все, не опасаясь прочесть на ее лице отвращение. Конечно, завтра он увидит это лицо и эти глаза, но то завтра, а сегодня...
На фоне светлой беседки, тех ее мест, которые не затянул плющ, угадывалась невысокая женская фигура.
-Здравствуй, Зоя.
Фигура слегка шевельнулась, но не издала ни звука.
-Да, молчи, так лучше. Мне многое надо тебе сказать. Признаться в... Не знаю, как и начать. Извини, Зоенька, я много говорю, и все не по делу, это потому, что я боюсь... А еще потому, что это не только моя тайна, и мне не давали права раскрывать ее, но наверное ее нельзя больше от тебя хранить, ты уже взрослая, ты все поймешь, ты должна знать.
Возвращаясь к беседке, Зоя издали услышала голос Альберта Вивальдиевича. Он, как ей показалось, с кем-то говорил, но ответов собеседника она не слышала. Репетирует, что ли, подумала Зоя, но потом разглядела рядом с Альбертом Вивальдиевичем второго человека. Как некстати, подумала она, подожду за беседкой, Альберт Вивальдиевич должен скоро спровадить этого человека, у нас же назначена встреча, он не будет долго с ним говорить. Зоя замерла, стараясь дышать потише, и невольно прислушалась.
-Зоя. Я принес тебе кое-что. Вот возьми. - послышался шелест бумажной упаковки. "Боже мой, он ведь думает, что это я! Он разговаривает с ним, как со мной! А это не я! Да кто это может быть?!"
-Посмотришь дома, - продолжал Альберт Вивальдиевич, - не обращай внимания на другой фасон одежды, на другую прическу... тогда так было модно. Это фотография моей мамы, когда она училась в десятом классе. Рассмотри повнимательнее, а потом... подойди к зеркалу. И ты увидишь то же лицо. Прости, Зоя, я был не в меру горяч, а твоя мама... она ведь была очень красивой женщиной. Она и сейчас красива, только ты, вероятно, этого не видишь.
-Я это вижу, - услышала Зоя голос Зинаиды Марковны. - Я внимательно рассмотрю фотографию моей покойной свекрови, это я обещаю.
-Зина?! Как ты?... А где Зоя?
-Вот она я, - Зоя вышла из-за беседки. - Извините, я подошла, когда вы уже разговаривали, и не хотела мешать. Думала, вы с кем-нибудь насчет электричества, или просто случайный разговор, что вы сейчас закончите, и можно будет подойти.
-Ты... черт... я теперь не знаю, что сказать...
-Я все слышала. Ничего не надо говорить. Получается, что я ваша дочь?
-Так получается.
-Так... а... тогда... мы что, все ваши дети?
Зинаида Марковна захохотала.
-Зина, пожалуйста... - застонал Альберт Вивальдиевич.
-Охх... пойду я, пожалуй. Зоенька, возьми фотографию, это твое.
-Зинаида Марковна! Прошу вас, не уходите! Пожалуйста! Господи, как неудобно-то...
-Бедная девочка. Хорошо, я останусь. Так почему ты решила, что вы все дети Альберта Вивальдиевича?
-Но он же... он же всех нас развивает. Кого в художку, кого в музыкалку, кого в спортивную секцию. Мне репетитора по физике оплачивал. Кириллку вон... я же знаю, что в кадетский корпус почти невозможно попасть. Школа должна направить. А ему такое направление никто бы не дал, он слабый, не тренированный, он ведь музыкант, а не спортсмен. И по математике хронический трояк.
-Три, - сказал Альберт Вивальдиевич.
-Что тереть?
-Число три. В сказках обычно спрашивают у трех случайных встречных. За последнюю неделю мне уже трое сказали, что Кирилл музыкант, и в корпусе ему не место.
-Я не...
-Завтра заберу его документы. Пусть продолжает заниматься музыкой. Трое против одного... не могут же все ошибаться! А что касается вашего развития... ну Зоя, ты ведь сама видишь, что твой... м-м-м... Алихан Антонович прекрасный, добрый человек, но как следует он умеет выращивать только цветы, уж никак не детей. И если он отвлекается от цветов, то только...
-Альберт. - Предостерегающим тоном сказала Зинаида Марковна.
-А, ну да. Это неважно.
-Да я и сама знаю. Не слепая, - насупилась Зоя. - Все равно не понимаю, для чего вам нужно участвовать в воспитании детей садовника?
-А ты не проводи резкую грань между сословиями! Не при крепостном праве живем! И я не помещик! - вспылил Альберт Вивальдиевич. - У меня есть моральный долг перед твоей матерью! Раз ваши родители... ну да бог с ними. Я обещал себе, что всем вам дам путевку в жизнь. Понимаешь? Всем, не разбирая, кто там чей.
Зоя перестала дышать. Кто там чей... все-таки только она, или еще кто-нибудь? Она не хотела задавать этот вопрос, но язык сработал как-то сам, независимо от ее воли.
-Пока одна ты.
-Пока?
-Тот твой братик... или сестренка, не известно еще... ребенок, который должен родиться под Новый год. И учти: облегчать вам жизнь и давать деньги я не собираюсь. Деньги... они имеют свойство кончаться. Я вам всем дам не рыбу, а сети, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Дам образование, специальность, возможность зарабатывать самим.
Зоя знала насчет рыбы и сетей и всегда соглашалась с такой постановкой вопроса. Но главное, ради чего и состоялась эта встреча, выяснено все-таки не было. И Зоя набралась храбрости:
-Альберт Вивальдиевич, все же я прошу вас, объясните мне, что вы имеете против господина Фигувару?
-Лично против господина Фигувару ничего. Но одна моя дочь живет за тридевять земель, и вижу я ее раз в год! Другая готова сорваться в Японию! Я вам что, бревно? Я тоже люблю своих детей и не желаю с ними расставаться!
-А дети твои, выходит, бревна? Или вещи? Твоя собственность? - сорвалась Зинаида Марковна. - Они не имеют права на любовь? На личную жизнь? Сети он даст! Может быть, иногда лучше дать не сети, а свободу?
Альберт Вивальдиевич молчал.
-В конце концов, Зое еще год учиться в школе. Потом обязательно продолжить образование, не годится зарывать талант в землю. Слышишь, Зоя, талант дается не каждому, и святой долг талантливого человека перед человечеством его развить и применить! А насчет того, кого тебе любить, ты решишь сама. Это твое право, на которое никто посягнуть не может. Я все сказала.
Альберт Вивальдиевич снова промолчал, а молчание, как известно, знак согласия.
-Госпожа Рабинович!
Этот мягкий, обволакивающий голос, этот немного картавый выговор невозможно было спутать ни с каким другим. Лилия Борисовна обернулась:
-Билли! Старый друг! Здравствуйте!
-Здравствуйте! - Билл Поуху взял Лилию Борисовну за руку с явным намерением ее поцеловать, но Лилия Борисовна слегка повернула руку, и попытка закончилась дружеским рукопожатием.
-Какими судьбами? Надолго в наши края?
-На несколько дней, засвидетельствовать почтение вам и тем из ваших девушек, которые здесь еще остались. Я искренне огорчен тем, что ваше агентство...
-Приказало долго жить? Я тоже огорчена. Но может быть, это и к лучшему? Да что это мы стоим посреди улицы? Давайте зайдем хотя бы вон в то кафе.
-Лучше в парк. В такую чудесную погоду посидеть на свежем воздухе гораздо приятнее, чем в душном кафе.
И в парке намного труднее подслушать разговор, мило улыбаясь Биллу, подумала Лилия Борисовна.
Они нашли свободную скамейку в уединенном месте под каштаном. Рядом по идее должен был бы приятно журчать фонтанчик, но, и это стало уже привычным, некто экономный отключил воду, и в фонтанчике было сухо, как в горле наутро после удавшегося праздника. Народу в будний день в парке было немного, свободные от работы горожане предпочитали отдыхать у моря, так что собеседникам никто не мешал.
-Почему вы считаете, что уничтожение агентства - к лучшему?
-Уничтожение? Сильное слово.
-А какое предпочитаете вы?
-Развал. Так, по-моему, будет правильнее.
-Развал. - Билл попробовал слово на вкус. - Разваливается то, что изжило себя.
-Именно. Эта затея изжила себя после смерти Сергея Семеновича. Он генерировал идеи, агентство разрабатывало их. Теперь генератора идей нет. А сами мы... не тот уровень, мы были подпоркой, помощниками, разнорабочими, мы делали черновую работу, как в любом творческом процессе, есть главный разработчик - и есть те, кто осуществляет его разработки, никакой гений не способен сделать своими руками все до мелочей. У нас был сильный коллектив, хорошая научная лаборатория, которая оказалась не способна порождать свои идеи, только работать над воплощением чужих. Девочки устраиваются понемногу, они умницы, не пропадут. И я тоже... не пропаду. Теперь уже не пропаду никогда. - Лилия Борисовна улыбнулась.
-Значит, ваша последняя разработка так и осталась незавершенной?
-Ах вот ради чего вы приехали. Была изготовлена действующая модель трансфокатора и испытана в...гм...приближенных к боевым условиях, после чего она была уничтожена. Также была уничтожена и вся документация по этой разработке.
-Кем?!
-Мной.
-Вы с ума сошли! - вырвалось у Билла. - Как можно уничтожать такие вещи?
-Именно такие вещи и нужно уничтожать, чтобы они не достались военным.
-Разве возможно уничтожить изобретение? Ход мысли не остановить, рано или поздно кто-то повторит его, и не испугается сотрудничества с военными. Скорее рано, чем поздно, - усмехнулся Билл, - хорошие идеи приходят в умные головы одновременно.
-Не остановить, конечно. Замедлить можно. Направить в другую сторону тоже можно, хотя это мне, пожалуй, недоступно. Уничтожение трансфокатора сильно замедлит ход научной мысли в этом направлении. Там была новая математика, некоторые формулы казались парадоксальными, я и половины не смогла понять. Надо иметь мозг Сергея Семеновича, надо мыслить точно такими же парадоксами, какими мыслил он, чтобы все это повторить. Талантливых математиков много, но каждый мыслит своими парадоксами, согласны?
Билл помолчал минуту, потом спросил:
-Это было страшное оружие?
-Страшное. Разрушительное, малогабаритное, не оставляющее после применения вредных для здоровья излучений. Один человек, вооруженный трансфокатором, способен нанести противнику урон не меньший, чем целая армия. И поэтому оно было очень соблазнительно. Поверьте, я все тщательно взвесила. Если бы была надежда использовать аппарат исключительно в мирных целях... Но у меня его начали требовать не энергетики, а военные. Это симптом, верно? Разрушать плоды труда гения вандализм, конечно, но пришлось стать вандалом, во имя человечества.
-Во имя... высокие слова! Видимо, вам мало пообещали?
-Фи, Билли. Недостойно оскорблять беззащитную женщину, портить ей настроение перед свадьбой.
-Ваша дочь выходит замуж?
-Я выхожу замуж. Ну неужели вы не понимаете? Мир и так напичкан массой разного оружия сверх предела! Зачем приближать эту массу к критической? Вы хотите, чтобы мир погиб?
-Зачем так ставить вопрос? В правительствах сидят не идиоты, они умеют предвидеть последствия. Ядерного оружия в мире не так уж и мало, но его ведь никто не применяет, оно служит сдерживающим фактором для не в меру агрессивных авантюристов.
-И для не идиотов в правительствах, которые хорошо понимают, что ударь они ядерной бомбой по авантюристам - и сразу же кто-то ударит по ним! Один сбой в программе! Только один сбой! И весь мир летит к чертям собачьим! И вы это прекрасно понимаете, и все равно рветесь создавать оружие помощнее и поубойнее! Все, хватит тратить слова. Трансфокатор уничтожен, теоретическое обоснование тоже, единственный человек, который прочел документы полностью - это я, а я вам уже сказала, что это новая математика, я не смогла в ней полностью разобраться, и ничем вам помочь в выполнении вашего секретного задания не могу. Квалификации не хватает. Мозги не те. Так что прощайте, друг Билли, вряд ли мы увидимся еще раз. Всего вам доброго.
-Знаете, Лилия Борисовна, я вас понял. Понял вашу мотивацию. Что ж... вы женщина, вы мать, и если я не ослышался, невеста. Чисто женская мотивация, надо сказать, но я и правда понял. Когда ваша свадьба?
-Двадцать пятого.
-О, какая жалость, я не смогу пробыть здесь до двадцать пятого числа, чтобы поздравить вас в день торжества! Мы можем увидеться еще раз? Послезавтра?
-Вы все-таки рассчитываете уговорить меня? Но я же сказала, что не поняла теорию до конца, так, общие положения, а вся суть именно в деталях.
-А я сказал, что понял и уважаю вашу мотивацию. Я не буду уговаривать вас сообщить мне то, что вы помните из теории. Давайте встретимся послезавтра в это же время на этом же месте. Мы оба остынем к этому времени. Я хочу достойно с вами попрощаться.
-Ну разве что достойно попрощаться. Хорошо, давайте встретимся.
Билл прошелся по ювелирным магазинам, но ничего подходящего там не увидел. Дорогие и традиционно безвкусные украшения были, но заинтересовать они могли исключительно величиной и огранкой драгоценных камней, а Биллу хотелось, чтобы подарок к свадьбе был оригинальным и запоминающимся, а не просто выглядел вложением денег. Уже почти отчаявшись, он заглянул в художественный салон, обаял юную продавщицу отдела украшений и убедил ее перекопать всю подсобку. Наконец девушка вынесла небольшую коробочку:
-Странно. Я была уверена, что моя напарница его продала, а оно лежит себе. Посмотрите, может быть это вам подойдет?
Билл заглянул в коробочку. На пурпурном бархате лежало ожерелье, выполненное из серебра в виде виноградной лозы. Из-под мастерски выкованных маленьких листочков застенчиво выглядывали янтарики-виноградинки. Лоза, казалось, дышала, она была живой, янтарь удивительно гармонично сочетался с серебром, это было настоящее произведение искусства.
-Сколько? - выдохнул Билл.
-Ну... - смущенно произнесла продавщица, - это оригинальное изделие, копий нет, у нас только один мастер делает такие, причем каждый раз это что-то новое, оно неповторимо... - и назвала цифру, порядком насмешившую Билла, утомленного мельканием нулей на ценниках ювелирных магазинов, но вслух смеяться он не стал, рассчитался молча. Кладя коробочку в фирменный пакет салона, девушка вдруг забеспокоилась:
-А, извините, сколько лет вашей даме? Это ожерелье тяжеловато для молодой женщины, оно исключительно красиво, конечно, но девушкам лучше носить что-то, оставляющее шею открытой.
Билл подумал, что лет этак 25 назад шею Лилии Борисовны ничем не надо было бы украшать, что любое украшение показалось бы недостойным этой шеи, но то 25 лет назад, может быть, 20, а сейчас... Он вздохнул и ответил:
-Не беспокойтесь, все в порядке. И дама не моя, и возраст как раз подходящий для тяжеловатых ожерелий. Спасибо.
И вышел, очень довольный собой и приобретенным подарком к свадьбе.
"Все, что происходит, происходит определенным образом."
Ю Сунь, китайский мыслитель XXII века
chumanew
-А это?
-Блеск! Очень идет. Это берем. И наверное то, которое ты мерила первым. Ты в нем такая...нежная.
-У того платья спина открытая. Будет виден шрам.
-Самый краешек. Придаст загадочности и пикантности. Мужики вокруг тебя будут просто роиться.
-Зачем мне мужики? И зачем два платья, на одну свадьбу? Одного хватит.
Саша внутренне усмехнулся, Лиза никак не могла перебороть эти свои привычки, выработанные трудной жизнью и неженской профессией. Ну что за девушка, два платья ей уже много!
-Пусть будет. В июле начнется театральный фестиваль, надо будет сходить на пару-тройку спектаклей, будет на выход.
-А шрам? - с тоской проговорила Лиза.
-А мы купим вон тот шарфик, он по цвету подходит к платью, накинешь на плечи, и украшение, и шрам прикроет.
-Татуировки мои все прикроют! - зло сказала Лиза. - Шрам будет выглядеть, как деталь татушки. Берем это и все.
-Ладно, не хочешь - не надо. - Иногда с Лизой все-таки было трудновато.
Лиза и Саша купили платье и вышли на улицу. Саша подумал было, что все-таки следовало бы настоять на своем, первое платье ему очень нравилось, оно шло Лизе, даже ее татуировки выглядели, как украшение, но потом он вспомнил, что последняя бывает только у попа жинка, а в этот магазин вполне можно будет зайти еще раз, и тогда уже уговорить Лизу, разрисовав яркими красками свое впечатление от ее красоты, юности и интересного цвета лица, пока еще не вобравшего в себя краски после долгого и тяжелого лечения. А то и просто зайти, купить, принести домой и подарить. "Точно, так и сделаю!" - подумал Саша, - "от подарка не отвертится." И спросил:
-А что это ты вдруг вспомнила о своих татуировках?
-Может быть и не вспомнила бы, я их давно уже не замечаю, привыкла, они для меня, как собственная кожа. Но... сегодня мне приснился сон, в котором я увидела себя без них, увидела такой, какая я есть на самом деле. И мне захотелось от них избавиться.
-Что за сон? Расскажи!
Лиза промолчала.
-Ну расскажи! А я попробую его истолковать. Поработаю дедушкой Фрейдом.
-Дедушкой! - хихикнула Лиза, ее настроение понемногу начало улучшаться. Саша не забывал лекцию, которую прочел ему хирург Лев Львович перед Лизиной выпиской. "Лелеять, ни в коем случае не огорчать, избегать стрессов, только ровные, теплые отношения, стараться всеми способами поднимать ей настроение, хороший психологический климат лечит лучше всяких лекарств и процедур! Кот в доме - замечательно, кошки - врачи получше нас". Зигфрид рос, как на дрожжах, толстел, наглел и поражал своей изобретательностью в воровских делах, но обязанностей лекаря не забывал, стоило Лизе прилечь отдохнуть, как он ложился рядом, прижимался всем телом к месту ранения и заводил песню. "Дизель!" - смеялась Лиза. - "Мне от него и правда лучше становится". А еще Зигфрид оказался опероманом, но выборочно. Когда Саша с Лизой садились слушать оперу, Зигфрид укладывался на Лизиных коленях и дремал, пока его вдруг не заинтересовывал какой-то момент, то ли в музыке, то ли в сюжете, тогда он вскакивал, весь напрягался, как струна, даже начинал дрожать, уставившись на экран, и тихонько, нервно взмуркивал. Когда момент заканчивался, Зигфрид, немного потоптавшись и умяв себе место на коленях, ложился снова и, казалось, забывал о музыке. До следующего интересного момента.
-Так, я уже настроился! Давай сон!
Лиза рассказала о свадьбе в тереме, о флейте, исчезновении Нины и татуировках.
-Я все понял! - Саша наставил на Лизу указательный палец. - "И снится вещий сон Татьяне"! Или дивный, не помню уже. Ты готовилась! Прочитала "Евгения Онегина"! Прочитала?
-Прочитала. Даже не представляю себе, как из всего этого можно сделать оперу.
-Сегодня узнаешь. Все эти похищения, флейты, женщина в черном - это просто подсознание вытаскивает наружу нашу прошлогоднюю эпопею. А знаешь, что я тут подумал?
-Что?
-Что такие приключения очень сближают людей. Вот и Лилия Борисовна с Федором Никитичем женятся. И у меня с ними отношения наладились. И тебя приняли и полюбили. "Что я несу? Зачем лью воду? Ключевое слово было "женятся", ну надо ж было начать разводить турусы на колесах, уходить от темы!"
-Да, действительно, очень сближают, - Лиза, казалось, не чувствовала Сашиного смущения. - Я тоже об этом думала.
-Ну и вот... и Зигфрид...
-Ворюга этот Зигфрид! Опять сосиски спёр! Я скоро начну учить его отзываться на Ворюгу!
-Ага, учи! Учи, Лиза!
-Не поняла. - Лиза с сомнением уставилась на Сашу. - Что за пыл?
-Ну... я... это... насчет Зигфрида. Его надо учить...
-Опять ничего не поняла.
-Ты, я и Зигфрид.
-Знаешь, я привыкла к более четким формулировкам.
-Четким. Хорошо, вот тебе четкая формулировка: давай тоже поженимся!
-Ты что? Ты делаешь мне предложение?
-Делаю. Вот прямо здесь, на улице, и делаю. Хочешь, встану на колени посреди тротуара? Чтобы все, как в кино?
Лиза внимательно оглядела грязноватую тротуарную плитку.
-Не надо. Испачкаешься. Да и все равно не получится, как в кино, кольца-то у тебя нет.
-Хочешь кольцо? Дай мне полчаса!
-Не хочу. Ну его! Я и без кольца...
-Без кольца? Ты согласна?
-Спрашиваешь! - счастливо улыбнулась Лиза. - Конечно, согласна!
xatai
Лиза нашла Нину под окном спальни, с вывихнутой ногой и дрожащую от холода. Распахнув полушубок, Лиза прижала пропажу к себе, производя живительный теплообмен. "Что все это значит?" прошептала она Нине в порозовевшее ухо.
-Они мне объяснили, - зубы, не совсем согревшейся Нины, еще непроизвольно постукивали, - Гут снимает здесь "Руслана и Людмилу".
-До святого, значит, добрался...
-А Руслан, заметила, с Сашкой одно лицо?
-Ну, еще бы... Валить надо отсюда. Ты обопрись на меня, и потихоньку как сюда пришли, так и...
-Куда это вы, сладкие мои? - из кустов образовался Зарин, в шлеме, как у Ильи Муромца.
Девушки машинально отпрянули в сторону, но тут, как по волшебству, вокруг выросли 33 подчиненных Зарина, закованные в бронекольчуги и горящие как жар чешуей, в свете софитов.
-Майор Пупкин,- властно произнес Зарин, - Возьмите ковер-вертолет и препроводите задержанных на базу. Головой отвечаете.
Через считанные минуты, с соседней поляны поднялся в небо дивизионный ковровый бомбардировщик. Он медленно набирал высоту, разворачиваясь на восток. В неясном свете, вышедшей из облаков луны, внимательный взгляд мог разглядеть болтающуюся фигурку человека, намертво вцепившуюся в шасси гигантской саранчи.
chumanew
Варя пролезла в сад в половине двенадцатого. Возле беседки нахально светил яркий фонарь. С этим что-то надо было делать. Варя внимательно рассмотрела основание фонарного столбика, нашла небольшую дверцу, немного повозилась, открыла ее и уставилась на гроздь разноцветных проводов. Ничего-то я не понимаю в электротехнике, думала она, а ладно, не взрывное устройство, ничего страшного не будет. Варя потянула за один из проводков. После недолгого сопротивления он оборвался, в саду погасли все фонари. "Это называется последовательное соединение" - вспомнила Варя тему из физики.
-Барби? Ты что тут делаешь?
-Я... ничего... заколку ищу.
-Какую еще заколку?
-Ту, которую ты мне давала, помнишь? Я ее днем где-то здесь потеряла, когда мы к вам в дом шли.
-В темноте? Не пудри мне мозги! Ты пришла подслушивать! И не возражай! Это же нечестно, подслушивать чужие разговоры. Я от тебя не ожидала. Сейчас мы пойдем к нам, ты будешь сидеть в комнате и общаться с Кириллом, и дашь мне честное слово, что никуда не выйдешь, пока я не вернусь. Я тебе сама потом расскажу, как было, то, что можно слушать постороннему человеку. И не рассчитывай на большее. Пойдем, провожу, а то в темноте ноги переломаешь или клумбы помнешь. Что случилось с электричеством?
Варя очень хорошо знала, что случилось с электричеством, но Зое этого объяснять не стала.
Барби
Альберт Вивальдиевич подошел к беседке чуть раньше назначенного срока. Ему хотелось немного побыть одному перед серьезным разговором, собраться с мыслями, набраться храбрости. "Что случилось с электричеством, черти б его драли?" - спотыкаясь в темноте, думал он, а потом понял, что так даже лучше, что он не будет видеть Зоиных глаз, и сможет сказать ей все, не опасаясь прочесть на ее лице отвращение. Конечно, завтра он увидит это лицо и эти глаза, но то завтра, а сегодня...
На фоне светлой беседки, тех ее мест, которые не затянул плющ, угадывалась невысокая женская фигура.
-Здравствуй, Зоя.
Фигура слегка шевельнулась, но не издала ни звука.
-Да, молчи, так лучше. Мне многое надо тебе сказать. Признаться в... Не знаю, как и начать. Извини, Зоенька, я много говорю, и все не по делу, это потому, что я боюсь... А еще потому, что это не только моя тайна, и мне не давали права раскрывать ее, но наверное ее нельзя больше от тебя хранить, ты уже взрослая, ты все поймешь, ты должна знать.
Возвращаясь к беседке, Зоя издали услышала голос Альберта Вивальдиевича. Он, как ей показалось, с кем-то говорил, но ответов собеседника она не слышала. Репетирует, что ли, подумала Зоя, но потом разглядела рядом с Альбертом Вивальдиевичем второго человека. Как некстати, подумала она, подожду за беседкой, Альберт Вивальдиевич должен скоро спровадить этого человека, у нас же назначена встреча, он не будет долго с ним говорить. Зоя замерла, стараясь дышать потише, и невольно прислушалась.
-Зоя. Я принес тебе кое-что. Вот возьми. - послышался шелест бумажной упаковки. "Боже мой, он ведь думает, что это я! Он разговаривает с ним, как со мной! А это не я! Да кто это может быть?!"
-Посмотришь дома, - продолжал Альберт Вивальдиевич, - не обращай внимания на другой фасон одежды, на другую прическу... тогда так было модно. Это фотография моей мамы, когда она училась в десятом классе. Рассмотри повнимательнее, а потом... подойди к зеркалу. И ты увидишь то же лицо. Прости, Зоя, я был не в меру горяч, а твоя мама... она ведь была очень красивой женщиной. Она и сейчас красива, только ты, вероятно, этого не видишь.
-Я это вижу, - услышала Зоя голос Зинаиды Марковны. - Я внимательно рассмотрю фотографию моей покойной свекрови, это я обещаю.
-Зина?! Как ты?... А где Зоя?
-Вот она я, - Зоя вышла из-за беседки. - Извините, я подошла, когда вы уже разговаривали, и не хотела мешать. Думала, вы с кем-нибудь насчет электричества, или просто случайный разговор, что вы сейчас закончите, и можно будет подойти.
-Ты... черт... я теперь не знаю, что сказать...
-Я все слышала. Ничего не надо говорить. Получается, что я ваша дочь?
-Так получается.
-Так... а... тогда... мы что, все ваши дети?
Зинаида Марковна захохотала.
-Зина, пожалуйста... - застонал Альберт Вивальдиевич.
-Охх... пойду я, пожалуй. Зоенька, возьми фотографию, это твое.
-Зинаида Марковна! Прошу вас, не уходите! Пожалуйста! Господи, как неудобно-то...
-Бедная девочка. Хорошо, я останусь. Так почему ты решила, что вы все дети Альберта Вивальдиевича?
-Но он же... он же всех нас развивает. Кого в художку, кого в музыкалку, кого в спортивную секцию. Мне репетитора по физике оплачивал. Кириллку вон... я же знаю, что в кадетский корпус почти невозможно попасть. Школа должна направить. А ему такое направление никто бы не дал, он слабый, не тренированный, он ведь музыкант, а не спортсмен. И по математике хронический трояк.
-Три, - сказал Альберт Вивальдиевич.
-Что тереть?
-Число три. В сказках обычно спрашивают у трех случайных встречных. За последнюю неделю мне уже трое сказали, что Кирилл музыкант, и в корпусе ему не место.
-Я не...
-Завтра заберу его документы. Пусть продолжает заниматься музыкой. Трое против одного... не могут же все ошибаться! А что касается вашего развития... ну Зоя, ты ведь сама видишь, что твой... м-м-м... Алихан Антонович прекрасный, добрый человек, но как следует он умеет выращивать только цветы, уж никак не детей. И если он отвлекается от цветов, то только...
-Альберт. - Предостерегающим тоном сказала Зинаида Марковна.
-А, ну да. Это неважно.
-Да я и сама знаю. Не слепая, - насупилась Зоя. - Все равно не понимаю, для чего вам нужно участвовать в воспитании детей садовника?
-А ты не проводи резкую грань между сословиями! Не при крепостном праве живем! И я не помещик! - вспылил Альберт Вивальдиевич. - У меня есть моральный долг перед твоей матерью! Раз ваши родители... ну да бог с ними. Я обещал себе, что всем вам дам путевку в жизнь. Понимаешь? Всем, не разбирая, кто там чей.
Зоя перестала дышать. Кто там чей... все-таки только она, или еще кто-нибудь? Она не хотела задавать этот вопрос, но язык сработал как-то сам, независимо от ее воли.
-Пока одна ты.
-Пока?
-Тот твой братик... или сестренка, не известно еще... ребенок, который должен родиться под Новый год. И учти: облегчать вам жизнь и давать деньги я не собираюсь. Деньги... они имеют свойство кончаться. Я вам всем дам не рыбу, а сети, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Дам образование, специальность, возможность зарабатывать самим.
Зоя знала насчет рыбы и сетей и всегда соглашалась с такой постановкой вопроса. Но главное, ради чего и состоялась эта встреча, выяснено все-таки не было. И Зоя набралась храбрости:
-Альберт Вивальдиевич, все же я прошу вас, объясните мне, что вы имеете против господина Фигувару?
-Лично против господина Фигувару ничего. Но одна моя дочь живет за тридевять земель, и вижу я ее раз в год! Другая готова сорваться в Японию! Я вам что, бревно? Я тоже люблю своих детей и не желаю с ними расставаться!
-А дети твои, выходит, бревна? Или вещи? Твоя собственность? - сорвалась Зинаида Марковна. - Они не имеют права на любовь? На личную жизнь? Сети он даст! Может быть, иногда лучше дать не сети, а свободу?
Альберт Вивальдиевич молчал.
-В конце концов, Зое еще год учиться в школе. Потом обязательно продолжить образование, не годится зарывать талант в землю. Слышишь, Зоя, талант дается не каждому, и святой долг талантливого человека перед человечеством его развить и применить! А насчет того, кого тебе любить, ты решишь сама. Это твое право, на которое никто посягнуть не может. Я все сказала.
Альберт Вивальдиевич снова промолчал, а молчание, как известно, знак согласия.
-Госпожа Рабинович!
Этот мягкий, обволакивающий голос, этот немного картавый выговор невозможно было спутать ни с каким другим. Лилия Борисовна обернулась:
-Билли! Старый друг! Здравствуйте!
-Здравствуйте! - Билл Поуху взял Лилию Борисовну за руку с явным намерением ее поцеловать, но Лилия Борисовна слегка повернула руку, и попытка закончилась дружеским рукопожатием.
-Какими судьбами? Надолго в наши края?
-На несколько дней, засвидетельствовать почтение вам и тем из ваших девушек, которые здесь еще остались. Я искренне огорчен тем, что ваше агентство...
-Приказало долго жить? Я тоже огорчена. Но может быть, это и к лучшему? Да что это мы стоим посреди улицы? Давайте зайдем хотя бы вон в то кафе.
-Лучше в парк. В такую чудесную погоду посидеть на свежем воздухе гораздо приятнее, чем в душном кафе.
И в парке намного труднее подслушать разговор, мило улыбаясь Биллу, подумала Лилия Борисовна.
Они нашли свободную скамейку в уединенном месте под каштаном. Рядом по идее должен был бы приятно журчать фонтанчик, но, и это стало уже привычным, некто экономный отключил воду, и в фонтанчике было сухо, как в горле наутро после удавшегося праздника. Народу в будний день в парке было немного, свободные от работы горожане предпочитали отдыхать у моря, так что собеседникам никто не мешал.
-Почему вы считаете, что уничтожение агентства - к лучшему?
-Уничтожение? Сильное слово.
-А какое предпочитаете вы?
-Развал. Так, по-моему, будет правильнее.
-Развал. - Билл попробовал слово на вкус. - Разваливается то, что изжило себя.
-Именно. Эта затея изжила себя после смерти Сергея Семеновича. Он генерировал идеи, агентство разрабатывало их. Теперь генератора идей нет. А сами мы... не тот уровень, мы были подпоркой, помощниками, разнорабочими, мы делали черновую работу, как в любом творческом процессе, есть главный разработчик - и есть те, кто осуществляет его разработки, никакой гений не способен сделать своими руками все до мелочей. У нас был сильный коллектив, хорошая научная лаборатория, которая оказалась не способна порождать свои идеи, только работать над воплощением чужих. Девочки устраиваются понемногу, они умницы, не пропадут. И я тоже... не пропаду. Теперь уже не пропаду никогда. - Лилия Борисовна улыбнулась.
-Значит, ваша последняя разработка так и осталась незавершенной?
-Ах вот ради чего вы приехали. Была изготовлена действующая модель трансфокатора и испытана в...гм...приближенных к боевым условиях, после чего она была уничтожена. Также была уничтожена и вся документация по этой разработке.
-Кем?!
-Мной.
-Вы с ума сошли! - вырвалось у Билла. - Как можно уничтожать такие вещи?
-Именно такие вещи и нужно уничтожать, чтобы они не достались военным.
-Разве возможно уничтожить изобретение? Ход мысли не остановить, рано или поздно кто-то повторит его, и не испугается сотрудничества с военными. Скорее рано, чем поздно, - усмехнулся Билл, - хорошие идеи приходят в умные головы одновременно.
-Не остановить, конечно. Замедлить можно. Направить в другую сторону тоже можно, хотя это мне, пожалуй, недоступно. Уничтожение трансфокатора сильно замедлит ход научной мысли в этом направлении. Там была новая математика, некоторые формулы казались парадоксальными, я и половины не смогла понять. Надо иметь мозг Сергея Семеновича, надо мыслить точно такими же парадоксами, какими мыслил он, чтобы все это повторить. Талантливых математиков много, но каждый мыслит своими парадоксами, согласны?
Билл помолчал минуту, потом спросил:
-Это было страшное оружие?
-Страшное. Разрушительное, малогабаритное, не оставляющее после применения вредных для здоровья излучений. Один человек, вооруженный трансфокатором, способен нанести противнику урон не меньший, чем целая армия. И поэтому оно было очень соблазнительно. Поверьте, я все тщательно взвесила. Если бы была надежда использовать аппарат исключительно в мирных целях... Но у меня его начали требовать не энергетики, а военные. Это симптом, верно? Разрушать плоды труда гения вандализм, конечно, но пришлось стать вандалом, во имя человечества.
-Во имя... высокие слова! Видимо, вам мало пообещали?
-Фи, Билли. Недостойно оскорблять беззащитную женщину, портить ей настроение перед свадьбой.
-Ваша дочь выходит замуж?
-Я выхожу замуж. Ну неужели вы не понимаете? Мир и так напичкан массой разного оружия сверх предела! Зачем приближать эту массу к критической? Вы хотите, чтобы мир погиб?
-Зачем так ставить вопрос? В правительствах сидят не идиоты, они умеют предвидеть последствия. Ядерного оружия в мире не так уж и мало, но его ведь никто не применяет, оно служит сдерживающим фактором для не в меру агрессивных авантюристов.
-И для не идиотов в правительствах, которые хорошо понимают, что ударь они ядерной бомбой по авантюристам - и сразу же кто-то ударит по ним! Один сбой в программе! Только один сбой! И весь мир летит к чертям собачьим! И вы это прекрасно понимаете, и все равно рветесь создавать оружие помощнее и поубойнее! Все, хватит тратить слова. Трансфокатор уничтожен, теоретическое обоснование тоже, единственный человек, который прочел документы полностью - это я, а я вам уже сказала, что это новая математика, я не смогла в ней полностью разобраться, и ничем вам помочь в выполнении вашего секретного задания не могу. Квалификации не хватает. Мозги не те. Так что прощайте, друг Билли, вряд ли мы увидимся еще раз. Всего вам доброго.
-Знаете, Лилия Борисовна, я вас понял. Понял вашу мотивацию. Что ж... вы женщина, вы мать, и если я не ослышался, невеста. Чисто женская мотивация, надо сказать, но я и правда понял. Когда ваша свадьба?
-Двадцать пятого.
-О, какая жалость, я не смогу пробыть здесь до двадцать пятого числа, чтобы поздравить вас в день торжества! Мы можем увидеться еще раз? Послезавтра?
-Вы все-таки рассчитываете уговорить меня? Но я же сказала, что не поняла теорию до конца, так, общие положения, а вся суть именно в деталях.
-А я сказал, что понял и уважаю вашу мотивацию. Я не буду уговаривать вас сообщить мне то, что вы помните из теории. Давайте встретимся послезавтра в это же время на этом же месте. Мы оба остынем к этому времени. Я хочу достойно с вами попрощаться.
-Ну разве что достойно попрощаться. Хорошо, давайте встретимся.
Билл прошелся по ювелирным магазинам, но ничего подходящего там не увидел. Дорогие и традиционно безвкусные украшения были, но заинтересовать они могли исключительно величиной и огранкой драгоценных камней, а Биллу хотелось, чтобы подарок к свадьбе был оригинальным и запоминающимся, а не просто выглядел вложением денег. Уже почти отчаявшись, он заглянул в художественный салон, обаял юную продавщицу отдела украшений и убедил ее перекопать всю подсобку. Наконец девушка вынесла небольшую коробочку:
-Странно. Я была уверена, что моя напарница его продала, а оно лежит себе. Посмотрите, может быть это вам подойдет?
Билл заглянул в коробочку. На пурпурном бархате лежало ожерелье, выполненное из серебра в виде виноградной лозы. Из-под мастерски выкованных маленьких листочков застенчиво выглядывали янтарики-виноградинки. Лоза, казалось, дышала, она была живой, янтарь удивительно гармонично сочетался с серебром, это было настоящее произведение искусства.
-Сколько? - выдохнул Билл.
-Ну... - смущенно произнесла продавщица, - это оригинальное изделие, копий нет, у нас только один мастер делает такие, причем каждый раз это что-то новое, оно неповторимо... - и назвала цифру, порядком насмешившую Билла, утомленного мельканием нулей на ценниках ювелирных магазинов, но вслух смеяться он не стал, рассчитался молча. Кладя коробочку в фирменный пакет салона, девушка вдруг забеспокоилась:
-А, извините, сколько лет вашей даме? Это ожерелье тяжеловато для молодой женщины, оно исключительно красиво, конечно, но девушкам лучше носить что-то, оставляющее шею открытой.
Билл подумал, что лет этак 25 назад шею Лилии Борисовны ничем не надо было бы украшать, что любое украшение показалось бы недостойным этой шеи, но то 25 лет назад, может быть, 20, а сейчас... Он вздохнул и ответил:
-Не беспокойтесь, все в порядке. И дама не моя, и возраст как раз подходящий для тяжеловатых ожерелий. Спасибо.
И вышел, очень довольный собой и приобретенным подарком к свадьбе.