Cлишком хороший парень
Для Паши.
Слишком хороший парень.
В отличие от большинства моих сверстников, я никогда не курил. Сначала - чтобы не расстраивать маму, а потом как-то само собой сложилось: не курю, точка. Далеко не безопасное детство, окруженное похожими на сгнившие зубы тяжелого пасмурного неба хрущевками, было радостным и по-своему счастливым: мы жили в двух кварталах от железнодорожной станции, и пацаны после школы ходили на перрон, стрелять сигареты у вывалившихся на перекур проезжающих. В удачный день, когда удавалось успеть к пятиминутной остановке скорого московского, набиралось по две-три пачки. Гордые добычей охотники наперебой дымили за гаражами, а я, как полагается, просто стоял рядом.
Не курить, чтобы не расстраивать маму, но аккуратно стоять рядом, не выбиваясь из коллектива и стараясь не провонять чужим хулиганством - с годами это вошло в привычку. Речь, как вы понимаете, уже не о курении, которое вредит нашему здоровью. Я вообще не любил добавлять людям неприятностей и неудобств к уже имеющимся, их и без моей помощи у всех и каждого есть в избытке. Как-то так сложилось, что почти весь мир и населяющие его люди стали для меня мамой, которую не хочется огорчать. Не помню, с каких пор, а главное - зачем, но я пытался быть хорошим для всех.
В институте все зубрили билеты в последнюю ночь перед экзаменом ради оценок, а я - чтобы на ближайшем заседании студсовета не слишком пропесочили Наташу Воронцову, нашу старосту, по доброте душевной никогда не отмечавшей прогульщиков. На работах, ни одна из которых мне не нравилась, старался не столько ради себя, сколько ради коллективного успеха - и из нежелания подставлять непосредственного руководителя под кувалду гнева вышестоящего начальника. Я всегда стремился всех помирить, искренне пытался помочь всякий раз, когда меня об этом просили, и вообще старался быть хорошим парнем, не доставляющим никому проблем, расстройств и огорчений. Пожалуй, даже слишком хорошим. И у меня, как видите, получилось. Пацаны во время перекуров за гаражами взахлеб обсуждали «Макрон 1» и капитана Пауэрса, а я вырос в Кота Леопольда. Ребята, давайте жить дружно.
Собственно, из-за кота всё и произошло. Безгранично наглый и самодовольный, желтый, как канарейка, и грациозный как слон Бегемот жил в клетушке вахтеров на входе в наше офисное здание. Точнее, это вахтёры иногда несли службу в его хоромах. Чтобы донести до непосвященных степень цинизма Бегемота, достаточно сказать, что его спальное место располагалось непосредственно на микроволновке, в которой вахтёры, заслужившие милость повелителя, иногда могли погреть себе еды. Критерии, по которым Бегемот определял, кому из его двуногих рабов достанется эта милость, так и остались тайной: предугадать, когда рыжая скотина зашипит и вцепиться в руку, протянутую к заветным кнопкам, не удавалось никому. Но его почему-то не выгоняли. Кот круче льва, царя зверей, кот - царь людей.
В тот день с самого утра шел дождь. Такой, знаете, ненавязчивый, но заунывный и бесконечный, какие бывают только в Москве. В такой дождь не хочется ни выходить из дома, если он застал тебя под одеялом, ни возвращаться домой, если пару часов потаращиться на него в окно с рабочего места. Мне досталось комбо: мелкая водяная пакость вовсю барабанила по подоконникам, когда я чистил зубы, привычно разглядывая в зеркале уже немолодое лицо, а потом весь день намекала на достаточно унылые перспективы грядущего вечера и ночи. Они обещали быть одинокими и скучными, как и пара последних месяцев моей жизни.
Не то чтобы я боялся одиночества, или не любил его - нет, мне нравится побыть одному. Но вот прожить одному всю жизнь в мои планы не входило. До поры до времени все мы наслаждаемся холостой свободой, но посреди четвертого десятка лет жизни мысли про семью, жену и детишек начали посещать всё чаще. И да, не последним пунктом в списке причин, по которым я уже был готов сказать в ЗАГСе заветное «да», было нежелание расстраивать маму. Она очень любила меня, очень хотела внуков и сильно переживала, что сынок засиделся в девках.
Девки сынка, кстати, вполне любили. И мимолётные романы случались, и серьезные отношения. Но преодолеть этап серьёзных отношений и перейти к витию гнезда и обустройства в оном ячейки общества мне так ни разу и не удалось. Не спрашивайте, почему. Я действительно не знаю. Но ни с одной из моих девушек у меня не было ни одной мало-мальски серьезной ссоры. Я был покладистым, мягким и добрым, баловал своих избранниц, старался им угодить и всячески обходил острые углы, не крутил романов на стороне, не уходил с друзьями в трехдневные загулы и всегда дарил цветы. Как и положено хорошим парням.
Когда дождливый рабочий день уже подошел к концу, а я подошел к двери, меня в коридоре окликнула Танечка, очень хорошая девочка из бухгалтерии. Тихая, приветливая, скромная, даже робкая. Я ей нравился. И она наверняка понравилась бы маме. Нравилась ли она мне? Не знаю, как-то не задумывался.
- Паш, ты уходишь уже?
- Ну, собирался… а что?
- Паш, пожалуйста, добеги до киоска. Бомба мне сказала шавухи Бегемоту купить, а я забыла. Она уже в контору едет, узнает, что кот голодный - голову мне оторвет.
Бомба, как вы понимаете - это наша руководительница, милая во всех отношениях женщина с голосом товарища сержанта и замашками Торквемады. Весь коллектив боится её как огня, Танечка - особенно. С недавних пор Бомба решила, что Бегемоту нужно подносить дары накануне важных переговоров - вроде как на счастье. Делает она это, естественно, не сама, а руками особо доверенных сотрудниц. Невыполнение почетного задания для подчиненных Бомбы равносильно самоубийству. И да, в качестве жертвоприношения Бегемот принимает исключительно шаурму, предварительно очищенную от лепешки и овощей. Наглая, зажравшаяся скотина.
Танечка смотрела умоляюще, дождь за окном навевал тоску, никаких особых планов на вечер у меня не было. Да и подставить Танечку под гнев начальницы я не мог. Поэтому вышел из офиса, сел за руль, припарковался на аварийках у ближайшего павильона и заказал Бегемотову любимую классическую с фирменным соусом.
На полке, вытянутой вдоль витрины павильона и выполнявшей функции барной стойки, среди лужиц дождевой воды и капель соуса лежала забытая кем-то пачка сигарет, а рядом с ней - зажигалка. Я поозирался по сторонам, надеясь увидеть и окликнуть владельца подакцизного товара, но поблизости никого не было, только стайка школьниц весело толкалась, залезая в уставший зеленый троллейбус, да чуть поодаль у трамвайной остановки стояли какие-то невнятного вида сограждане. Чтобы скоротать ожидание, я взял мокрую пачку, повертел её в руках, а потом зачем-то достал из нее сигарету.
До сих пор не могу понять, что за блажь пришла тогда мне в голову. Я никогда не курил, считал эту зависимость вредной, глупой и неэстетичной, но меня словно чёрт за руку дернул. И не просто дёрнул, но и зашептал на ухо: не надоело быть хорошим парнем? Попробуй, самому же любопытно, что это такое. Да и мама не узнает. В общем, я неловко сунул сигарету в рот, чиркнул зажигалкой, наклонился над огоньком - и услышал скрежет тормозов, глухой звук удара и многоголосый вопль.
Я повернулся к проезжей части и увидел летящий юзом по мокрому асфальту автомобиль, над которым, кувыркаясь в воздухе, летел чей-то ботинок. Автомобиль остановился, водитель выскочил на дорогу и побежал к трамвайным путям. Следом за ним от остановки двинулась толпа ожидавших трамвая пассажиров. Я бросил сигарету и тоже рванул к рельсам.
К своим тридцати пяти годам я ни разу не видел смерть - если не считать похорон бабушки, которые я почти не помню. Ни разу не видел серьёзных травм (разбитые носы и ободранные коленки не в счёт) и аварий с летальным исходом. Я был хорошим парнем, а хорошие парни не попадают в такие передряги. Но на трамвайных путях лежала девчонка лет десяти, в школьной форме, с косичками, без единой царапины, и даже толком не испачкавшаяся - словно просто прилегла отдохнуть. Только одна нога была без обуви и как-то неестественно вывернула, тетрадки и книжки из лопнувшего ранца валялись вокруг. Девочка как-то странно, прерывисто дышала, словно выброшенная на берег рыбка, и молча смотрела на меня. Смотрела мне прямо в глаза.
Водитель, выглядевший так, словно вот-вот приляжет рядом с девочкой, мужик лет пятидесяти растерянно таращился на ребенка и пытался набрать «112» на телефоне. У него не получалось.
- В больницу ей надо - авторитетно пробасил кто-то из пассажиров.
- С рельсов точно надо убрать, трамвай проехать не сможет! - безапелляционно возразил сварливый женский голос.
Я присел рядом с девочкой на корточки и взял её за руку. Её ладонь тут же схватила мой палец - сухая и теплая, почти горячая. Рядом, в луже, лежала выпавшая из ранца тетрадь. В чернильной кляксе на обложке едва угадывались буквы: «Арина».
- Арина, ты меня слышишь? Не двигайся, просто моргни, если слышишь.
Девочка прикрыла глаза и тут же их открыла. Слышит. В сознании. Уже хорошо. Откуда я это знал? Да понятия не имею.
- Арина, послушай. Тебя сбила машина. Не переживай, ничего серьезного, даже крови нет. Просто ты сильно ушиблась, когда упала на асфальт. Сейчас сюда приедет Скорая, тебя осмотрят и отвезут домой. У тебя есть с собой телефон?
Снова моргает. «Да».
- Он в рюкзаке?
«Да».
- Там есть номер твоей мамы? Он так и записан: «Мама»?
Арина вздрогнула и начала дышать еще быстрее. Ладонь, сжимавшая мой палец, обмякла. А под затылком, окрашивая лужицы и смешиваясь с дорожной грязью, начала растекаться очень темная и густая кровь.
Никогда не делайте того, что сделал я. И дело не в том, что хорошие парни так не поступают. Самовольно трогать и перемещать сбитого автомобилем человека, тем более ребёнка, глупо и опасно: любое нелегкое движение может привести и к инвалидности, и к смерти. И я в тот момент прекрасно понимал, что от нас требуется только дождаться приезда скорой и оставить свои контакты ментам, чтобы вызвали в качестве свидетелей. Цена мне как свидетелю, конечно, была грош ломаный, но я бы обязательно исполнил свой гражданский долг, дисциплинированно посетив отделение полиции и честно рассказав дознавателю то немногое, что успел увидеть.
Но тот же самый бес, который парой минут ранее нашептывал про сигарету, вдруг взбесился от всеобщей нерешительности и взял командование на себя. Он уже не дергал меня тихонечко за рукав; он отвесил мне грандиозную оплеуху и заорал: а ну быстро! Встал! Взял! И ПОБЕЖАЛ!!!
Я просунул обе руки под Арину, ободрав запястье о какой-то мерзкий камушек, поднял её, и напролом, сквозь поток автомобилей бросился к своей машине. Ни на секунду не останавливаясь и не думая, подчиняясь приказам какого-то ранее незнакомого мне автопилота, уложил девочку на заднее сиденье, положил ей под голову свою свёрнутую куртку, сел за руль - и утопил педаль газа в пол.
Водительские права я получил в 22 года, позже всех своих друзей и сверстников - никогда не испытывал особой страсти к автомобилям. И гонщиком-лихачом тоже никогда не был, ездил спокойно и аккуратно, максимально соблюдая правила. В конце концов, если бы все ездили так, очень многие трагедии и катастрофы попросту не случились бы. Но сегодня на заднем сиденье моего автомобиля лежит маленькая девочка, и она умирает. И от моих решений и действий зависит, выживет ли она. Я впервые нахожусь в такой ситуации, и мне она очень не нравится. Но бес сделал своё дело, и отступать уже некуда.
Как всегда невовремя, звонит телефон. Танечка.
- Паш, а ты где?
- Танюш, тут такое дело, ребенка на остановке сбили, я её в больницу везу.
- Паш… Бомба минуты через три будет, уже кофе в кабинет заказала.
- Танюш, я в больницу ребенка везу, извини, не очень удобно..
- Паш, ну какая больница? Какой ребенок? Ты что, в скорой работаешь? Ты понимаешь, что Бомба меня просто уроет?
- Танюш, ну извини, я не…
- Паш, ну ты даешь. Не ожидала от тебя. Думала, ты хороший парень, надежный, попросила по-человечески. А ты меня подставил. Мне теперь отпуска не видать, как своих ушей, из-за кота этого долбанного. И из- за тебя.
И бросила трубку. Вот это номер.
До ближайшей больницы около восьми километров. Это пятнадцать минут, если ехать по правилам. А если не по правилам? Не знаю. Всю жизнь ездил по правилам. Но сейчас, похоже, самое время узнать.
Звонок. Мама.
- Пашенька, сынок, здравствуй, как ты?
- Мамуль, все в порядке, я сейчас не очень могу говорить, давай я тебе перезвоню?
- Да я на минутку буквально. Тут тётя Наташа заходила, соседка наша по даче, помнишь? Так вот, она говорит…
- Мамуль, я не могу сейчас, за рулём, очень тороплюсь.
- Пашенька, что случилось?
- Всё нормально, мамуль, не переживай.
- Сынок, я слышу по голосу, что ты очень взволнован. Пашенька, не пугай меня, скажи, что случилось?
- Мам, тут ребенка машина сбила, в больницу везу.
- Ты сбил ребенка?! О Господи! Как? Почему?!
- Мам, не я сбил, я просто рядом стоял….
- Не обманывай меня! Как ты мог быть таким безалаберным! Ведь я же столько раз тебе говорила - не гоняй! Долихачился! Ты подумал, что с тобой дальше будет? А если ребенок умрет? А со мной что будет, ты подумал?!
Я открыл рот, чтобы что-то сказать в ответ. Но бес возразил: следи за дорогой. И просто нажал моей рукой на кнопку «отбой». Я впервые в жизни бросил трубку в телефонном разговоре - не в смысле в разговоре с мамой, а в принципе. И уже знал, что она будет звонить без остановки, но я не отвечу.
Приказ следить за дорогой пришелся как нельзя кстати: впереди был светофор, перед которым собралась изрядная пробка. Все три полосы были заняты, поэтому я выехал на встречную полосу и рванул на красный свет. Я почти успел проскочить перекресток, но при пересечении самой последней полосы в меня кто-то прилетел. Машину развернуло почти на триста шестьдесят, я успел краем глаза заметить кувыркающийся бампер, крутанул руль и рванул дальше.
А Арина, кажется, уже не дышала.
Синие огоньки предсказуемо появились в зеркале заднего вида примерно через минуту. Из воздуха соткался полицейский на мощном белом мотоцикле, без труда поравнялся со мной и жестом приказал остановиться. Всё становилось очень серьёзно. Слишком серьёзно для слишком хорошего парня. Я не стал заморачиваться с выруливанием к обочине, врубил аварийку и остановился.
- Выйти из машины, руки держать перед собой! - проорал полицейский, положив одну руку на кобуру, а другой вытягивая рацию.
- Командир, у меня ребенок в машине, ей в больницу надо!
- Руки на капот, ноги в стороны!
Не подчиниться было бы глупо - и не только потому, что не хотелось расстраивать маму. Я распластался по капоту. Полицейский подошел ближе и начал руками хлопать меня по бокам и штанинам.
- Командир, загляни в салон. Девочку сбили минут десять назад. Кажется, уже не дышит. Здесь до больницы четыре квартала. Врубай мигалку, довезем - и арестовывай меня сколько хочешь.
- Молча стой. Два ноль семь, прием. Задержан. Да, на проспекте, у сто второго дома. Не оказывает. Вроде трезвый. Группу высылай. Сколько? Семнадцать минут, принято.
Семнадцать минут!!!
Я выпрямился и повернулся к полицейскому. Он отскочил назад и выхватил из кобуры пистолет.
- Стоять! Руки на капот!
- Командир, хочешь, я лягу, чтобы тебе спокойнее было? Просто загляни в салон. Там девочка на заднем сиденье. Её в больницу надо. Пока ты меня тут крутишь, она умирает. Не дождется она твою группу и скорую. Посмотри, прошу.
Не дожидаясь реакции стража порядка, я медленно опустился на колени, потом лег на асфальт. На тротуаре уже собирались зеваки, из окон проезжавших мимо автомобилей торчали руки, все до единой - с мобильными телефонами. Вот так хорошие парни и становятся героями телеграмм-каналов, успел подумать я, и в эту самую секунду услышал крик полицейского:
- Арина!!!
Уже потом, сидя в приемном покое больницы, до которой, с его-то мигалками, мы долетели буквально за пару минут, я смотрел на парня своих примерно лет в полицейской форме и пытался представить, каково ему сейчас. Получил приказ, поехал задерживать какого-то психа, пролетавшего перекрестки на красный и спровоцировавшего ДТП - и на заднем сиденье его автомобиля увидел собственную сестру. Мог бы и пристрелить, наверное, вдруг я маньяк и в розыске. Но вместо этого рявкнул мне: «За руль!», врубил все свои сирены и сопроводил, как премьер-министра. А потом отвел в сторонку приехавших забирать меня коллег, что-то им сказал, и коллеги просто молча пожали мне руку, после его отбыли восвояси. Мне он приказал сидеть на месте, уж не знаю зачем, и я сидел. Просто чего-то ждал, и впервые в жизни хотел закурить.
- Здравствуйте.
Я обернулся. Рядом с полицейским стояла девочка лет двадцати с небольшим. Худенькая, испуганная, и безумно красивая. Эльфийская принцесса. Ангел, зашедший не в ту дверь и оказавшийся среди людей, хороших и не очень. Принцесса протянула руку, очень серьезно посмотрела мне в глаза и сказала:
- Я Лена.
С того самого дня мы с Ленкой практически не расставались. Андрей, тот самый полицейский, старший брат Лены и Арины, настоял на визите к ним в гости и знакомстве с родителями. Стресс дал себя знать, и я впервые в жизни напился до зелёных соплей в доме совершенно незнакомых мне людей, которые уже следующим утром стали родными - гость был нетранспортабелен и остался на вынужденную ночёвку. Арина той ночью благополучно перенесла остановку сердца, но врачи справились, и уже через две недели вернули её домой. Самыми повторяемыми словами в ту эпоху были слова «успели вовремя». А потом прозвучало «я люблю тебя», «я хочу быть с тобой» и то самое, заветно «да» в ЗАГСе. И мама была просто счастлива.
Моя жизнь всё так же однообразна и рутинна, вот только рутина повеселее. Когда на нашем острове сутками напролёт льют тропические ливни, мы проводим время в Москве. А в сезон я учу самых разных людей со всех уголков планеты сёрфингу. Каждое утро я прихожу на пляж, где меня ждут мои падаваны. Мы усердно постигаем все тонкости спорта гавайских королей, жизнерадостно хохочем при любом поводе и сплетничаем на нескольких языках одновременно. Мне по кайфу такая жизнь, и я всегда этого хотел - просто не хотел расстраивать маму, и долго старался быть хорошим парнем и жить как все. Слишком долго.
Но сёрфинг, солнце и море - не главный кайф моей жизни. Каждый вечер я прихожу домой, и вижу её. Кожа цвета мёда, светло-коричневый с золотом. Длиннющие, стройные, почти худые ноги, торчащие из драных джинсовых шорт. Белые-белые зубы в обрамлении выгоревших на солнце русых волос. И бездонные, неземные глаза. Такие же, как у её мамы.
У нас с Ленкой есть дочь. И зовут её, конечно же, Арина. Тётя Арина в своей племяннице-тёзке души не чает, дядя Андрей тоже обожает нашу мелочь всем сердцем. Аришку вообще все любят, и на острове, и в Москве. Может быть, она и не самая хорошая девочка на планете, а если честно - та еще бандюга, но она добрая, умная, веселая и счастливая девочка, а это главное. И еще она очень красива. Говорят, такими бывают дети, рожденные в любви.
Курить я так и не начал. Зато не боюсь провонять чужим дымом, стоя рядом с курящими. Бес очень доходчиво и доступно объяснил мне, что не нужно бояться расстроить маму. И быть для всех хорошим тоже совсем необязательно. Существует масса других способов прожить жизнь.
Если вдуматься, все мы тащим куда-то на себе умирающего ребенка - самих себя. Он начал умирать с первого же вздоха, с первого же крика, с первого щелчка секундной стрелки, отсчитавшей первую секунду его жизни - не нужно забывать, что это всегда обратный отсчёт. И нет ничего глупее и безответственнее, чем выстраивать маршрут этого путешествия в соответствии с чужими пожеланиями, ожиданиями и предпочтениями. Нужно заниматься тем, что нравится, жить там, где тебе хорошо, и с теми, кто тебя любит. Не нужно стараться быть хорошим для всех, нужно стремиться стать счастливым самому. По большому счёту, это наше единственное обязательство перед всем миром и перед собой.
Можно идти дорогой Слишком Хорошего Парня, но она никуда не приведёт. Поверьте, я знаю, я этой дорогой уже ходил. Попытки быть хорошим и удобным для людей, которые никогда не ответят тебе взаимностью, приводят только к унылым одиноким вечерам - даже если рядом кто-то храпит в подушку. И чем дольше ты пытаешься быть для всех удобным, тем большее возмущение получишь вместо благодарности, если однажды эти попытки забросишь.
А можно нести этого ребенка туда, куда ему хочется, давать ему то, о чем он просит, и стремиться к тому, что ему нужно. К тому, что нужно тебе, к тому, что здесь и сейчас стучит в твоё сердце и манит тебя куда-то за горизонт. И на этом пути даже Самый Главный Начальник напялит поверх своей иконописной бороды и библейских одежд простую полицейскую форму, оседлает белоснежный мотоцикл с мигалками и будет расчищать тебе путь.
Вот сейчас Арина уснёт, а мы с Ленкой пойдём выпроваживать последних гостей из нашего маленького пляжного бара. Оказавшись в наших краях, вы легко узнаете его по граффити во всю стену: море, пасмурное небо, песчаный пляж, и, в уголке, фигурка человека с доской в руках. Картинка срисована Ленкой с одной из моих фотографий, но мне нравится думать, что на ней - бес. Тот самый, который сначала соблазнял меня покурить, а потом заставил рвануть в безумный рейс с Ариной на заднем сиденье. Тот самый, благодаря которому всё так круто и неожиданно сложилось.
Заглядывайте, мы всегда будем вам рады.
Слишком хороший парень.
В отличие от большинства моих сверстников, я никогда не курил. Сначала - чтобы не расстраивать маму, а потом как-то само собой сложилось: не курю, точка. Далеко не безопасное детство, окруженное похожими на сгнившие зубы тяжелого пасмурного неба хрущевками, было радостным и по-своему счастливым: мы жили в двух кварталах от железнодорожной станции, и пацаны после школы ходили на перрон, стрелять сигареты у вывалившихся на перекур проезжающих. В удачный день, когда удавалось успеть к пятиминутной остановке скорого московского, набиралось по две-три пачки. Гордые добычей охотники наперебой дымили за гаражами, а я, как полагается, просто стоял рядом.
Не курить, чтобы не расстраивать маму, но аккуратно стоять рядом, не выбиваясь из коллектива и стараясь не провонять чужим хулиганством - с годами это вошло в привычку. Речь, как вы понимаете, уже не о курении, которое вредит нашему здоровью. Я вообще не любил добавлять людям неприятностей и неудобств к уже имеющимся, их и без моей помощи у всех и каждого есть в избытке. Как-то так сложилось, что почти весь мир и населяющие его люди стали для меня мамой, которую не хочется огорчать. Не помню, с каких пор, а главное - зачем, но я пытался быть хорошим для всех.
В институте все зубрили билеты в последнюю ночь перед экзаменом ради оценок, а я - чтобы на ближайшем заседании студсовета не слишком пропесочили Наташу Воронцову, нашу старосту, по доброте душевной никогда не отмечавшей прогульщиков. На работах, ни одна из которых мне не нравилась, старался не столько ради себя, сколько ради коллективного успеха - и из нежелания подставлять непосредственного руководителя под кувалду гнева вышестоящего начальника. Я всегда стремился всех помирить, искренне пытался помочь всякий раз, когда меня об этом просили, и вообще старался быть хорошим парнем, не доставляющим никому проблем, расстройств и огорчений. Пожалуй, даже слишком хорошим. И у меня, как видите, получилось. Пацаны во время перекуров за гаражами взахлеб обсуждали «Макрон 1» и капитана Пауэрса, а я вырос в Кота Леопольда. Ребята, давайте жить дружно.
Собственно, из-за кота всё и произошло. Безгранично наглый и самодовольный, желтый, как канарейка, и грациозный как слон Бегемот жил в клетушке вахтеров на входе в наше офисное здание. Точнее, это вахтёры иногда несли службу в его хоромах. Чтобы донести до непосвященных степень цинизма Бегемота, достаточно сказать, что его спальное место располагалось непосредственно на микроволновке, в которой вахтёры, заслужившие милость повелителя, иногда могли погреть себе еды. Критерии, по которым Бегемот определял, кому из его двуногих рабов достанется эта милость, так и остались тайной: предугадать, когда рыжая скотина зашипит и вцепиться в руку, протянутую к заветным кнопкам, не удавалось никому. Но его почему-то не выгоняли. Кот круче льва, царя зверей, кот - царь людей.
В тот день с самого утра шел дождь. Такой, знаете, ненавязчивый, но заунывный и бесконечный, какие бывают только в Москве. В такой дождь не хочется ни выходить из дома, если он застал тебя под одеялом, ни возвращаться домой, если пару часов потаращиться на него в окно с рабочего места. Мне досталось комбо: мелкая водяная пакость вовсю барабанила по подоконникам, когда я чистил зубы, привычно разглядывая в зеркале уже немолодое лицо, а потом весь день намекала на достаточно унылые перспективы грядущего вечера и ночи. Они обещали быть одинокими и скучными, как и пара последних месяцев моей жизни.
Не то чтобы я боялся одиночества, или не любил его - нет, мне нравится побыть одному. Но вот прожить одному всю жизнь в мои планы не входило. До поры до времени все мы наслаждаемся холостой свободой, но посреди четвертого десятка лет жизни мысли про семью, жену и детишек начали посещать всё чаще. И да, не последним пунктом в списке причин, по которым я уже был готов сказать в ЗАГСе заветное «да», было нежелание расстраивать маму. Она очень любила меня, очень хотела внуков и сильно переживала, что сынок засиделся в девках.
Девки сынка, кстати, вполне любили. И мимолётные романы случались, и серьезные отношения. Но преодолеть этап серьёзных отношений и перейти к витию гнезда и обустройства в оном ячейки общества мне так ни разу и не удалось. Не спрашивайте, почему. Я действительно не знаю. Но ни с одной из моих девушек у меня не было ни одной мало-мальски серьезной ссоры. Я был покладистым, мягким и добрым, баловал своих избранниц, старался им угодить и всячески обходил острые углы, не крутил романов на стороне, не уходил с друзьями в трехдневные загулы и всегда дарил цветы. Как и положено хорошим парням.
Когда дождливый рабочий день уже подошел к концу, а я подошел к двери, меня в коридоре окликнула Танечка, очень хорошая девочка из бухгалтерии. Тихая, приветливая, скромная, даже робкая. Я ей нравился. И она наверняка понравилась бы маме. Нравилась ли она мне? Не знаю, как-то не задумывался.
- Паш, ты уходишь уже?
- Ну, собирался… а что?
- Паш, пожалуйста, добеги до киоска. Бомба мне сказала шавухи Бегемоту купить, а я забыла. Она уже в контору едет, узнает, что кот голодный - голову мне оторвет.
Бомба, как вы понимаете - это наша руководительница, милая во всех отношениях женщина с голосом товарища сержанта и замашками Торквемады. Весь коллектив боится её как огня, Танечка - особенно. С недавних пор Бомба решила, что Бегемоту нужно подносить дары накануне важных переговоров - вроде как на счастье. Делает она это, естественно, не сама, а руками особо доверенных сотрудниц. Невыполнение почетного задания для подчиненных Бомбы равносильно самоубийству. И да, в качестве жертвоприношения Бегемот принимает исключительно шаурму, предварительно очищенную от лепешки и овощей. Наглая, зажравшаяся скотина.
Танечка смотрела умоляюще, дождь за окном навевал тоску, никаких особых планов на вечер у меня не было. Да и подставить Танечку под гнев начальницы я не мог. Поэтому вышел из офиса, сел за руль, припарковался на аварийках у ближайшего павильона и заказал Бегемотову любимую классическую с фирменным соусом.
На полке, вытянутой вдоль витрины павильона и выполнявшей функции барной стойки, среди лужиц дождевой воды и капель соуса лежала забытая кем-то пачка сигарет, а рядом с ней - зажигалка. Я поозирался по сторонам, надеясь увидеть и окликнуть владельца подакцизного товара, но поблизости никого не было, только стайка школьниц весело толкалась, залезая в уставший зеленый троллейбус, да чуть поодаль у трамвайной остановки стояли какие-то невнятного вида сограждане. Чтобы скоротать ожидание, я взял мокрую пачку, повертел её в руках, а потом зачем-то достал из нее сигарету.
До сих пор не могу понять, что за блажь пришла тогда мне в голову. Я никогда не курил, считал эту зависимость вредной, глупой и неэстетичной, но меня словно чёрт за руку дернул. И не просто дёрнул, но и зашептал на ухо: не надоело быть хорошим парнем? Попробуй, самому же любопытно, что это такое. Да и мама не узнает. В общем, я неловко сунул сигарету в рот, чиркнул зажигалкой, наклонился над огоньком - и услышал скрежет тормозов, глухой звук удара и многоголосый вопль.
Я повернулся к проезжей части и увидел летящий юзом по мокрому асфальту автомобиль, над которым, кувыркаясь в воздухе, летел чей-то ботинок. Автомобиль остановился, водитель выскочил на дорогу и побежал к трамвайным путям. Следом за ним от остановки двинулась толпа ожидавших трамвая пассажиров. Я бросил сигарету и тоже рванул к рельсам.
К своим тридцати пяти годам я ни разу не видел смерть - если не считать похорон бабушки, которые я почти не помню. Ни разу не видел серьёзных травм (разбитые носы и ободранные коленки не в счёт) и аварий с летальным исходом. Я был хорошим парнем, а хорошие парни не попадают в такие передряги. Но на трамвайных путях лежала девчонка лет десяти, в школьной форме, с косичками, без единой царапины, и даже толком не испачкавшаяся - словно просто прилегла отдохнуть. Только одна нога была без обуви и как-то неестественно вывернула, тетрадки и книжки из лопнувшего ранца валялись вокруг. Девочка как-то странно, прерывисто дышала, словно выброшенная на берег рыбка, и молча смотрела на меня. Смотрела мне прямо в глаза.
Водитель, выглядевший так, словно вот-вот приляжет рядом с девочкой, мужик лет пятидесяти растерянно таращился на ребенка и пытался набрать «112» на телефоне. У него не получалось.
- В больницу ей надо - авторитетно пробасил кто-то из пассажиров.
- С рельсов точно надо убрать, трамвай проехать не сможет! - безапелляционно возразил сварливый женский голос.
Я присел рядом с девочкой на корточки и взял её за руку. Её ладонь тут же схватила мой палец - сухая и теплая, почти горячая. Рядом, в луже, лежала выпавшая из ранца тетрадь. В чернильной кляксе на обложке едва угадывались буквы: «Арина».
- Арина, ты меня слышишь? Не двигайся, просто моргни, если слышишь.
Девочка прикрыла глаза и тут же их открыла. Слышит. В сознании. Уже хорошо. Откуда я это знал? Да понятия не имею.
- Арина, послушай. Тебя сбила машина. Не переживай, ничего серьезного, даже крови нет. Просто ты сильно ушиблась, когда упала на асфальт. Сейчас сюда приедет Скорая, тебя осмотрят и отвезут домой. У тебя есть с собой телефон?
Снова моргает. «Да».
- Он в рюкзаке?
«Да».
- Там есть номер твоей мамы? Он так и записан: «Мама»?
Арина вздрогнула и начала дышать еще быстрее. Ладонь, сжимавшая мой палец, обмякла. А под затылком, окрашивая лужицы и смешиваясь с дорожной грязью, начала растекаться очень темная и густая кровь.
Никогда не делайте того, что сделал я. И дело не в том, что хорошие парни так не поступают. Самовольно трогать и перемещать сбитого автомобилем человека, тем более ребёнка, глупо и опасно: любое нелегкое движение может привести и к инвалидности, и к смерти. И я в тот момент прекрасно понимал, что от нас требуется только дождаться приезда скорой и оставить свои контакты ментам, чтобы вызвали в качестве свидетелей. Цена мне как свидетелю, конечно, была грош ломаный, но я бы обязательно исполнил свой гражданский долг, дисциплинированно посетив отделение полиции и честно рассказав дознавателю то немногое, что успел увидеть.
Но тот же самый бес, который парой минут ранее нашептывал про сигарету, вдруг взбесился от всеобщей нерешительности и взял командование на себя. Он уже не дергал меня тихонечко за рукав; он отвесил мне грандиозную оплеуху и заорал: а ну быстро! Встал! Взял! И ПОБЕЖАЛ!!!
Я просунул обе руки под Арину, ободрав запястье о какой-то мерзкий камушек, поднял её, и напролом, сквозь поток автомобилей бросился к своей машине. Ни на секунду не останавливаясь и не думая, подчиняясь приказам какого-то ранее незнакомого мне автопилота, уложил девочку на заднее сиденье, положил ей под голову свою свёрнутую куртку, сел за руль - и утопил педаль газа в пол.
Водительские права я получил в 22 года, позже всех своих друзей и сверстников - никогда не испытывал особой страсти к автомобилям. И гонщиком-лихачом тоже никогда не был, ездил спокойно и аккуратно, максимально соблюдая правила. В конце концов, если бы все ездили так, очень многие трагедии и катастрофы попросту не случились бы. Но сегодня на заднем сиденье моего автомобиля лежит маленькая девочка, и она умирает. И от моих решений и действий зависит, выживет ли она. Я впервые нахожусь в такой ситуации, и мне она очень не нравится. Но бес сделал своё дело, и отступать уже некуда.
Как всегда невовремя, звонит телефон. Танечка.
- Паш, а ты где?
- Танюш, тут такое дело, ребенка на остановке сбили, я её в больницу везу.
- Паш… Бомба минуты через три будет, уже кофе в кабинет заказала.
- Танюш, я в больницу ребенка везу, извини, не очень удобно..
- Паш, ну какая больница? Какой ребенок? Ты что, в скорой работаешь? Ты понимаешь, что Бомба меня просто уроет?
- Танюш, ну извини, я не…
- Паш, ну ты даешь. Не ожидала от тебя. Думала, ты хороший парень, надежный, попросила по-человечески. А ты меня подставил. Мне теперь отпуска не видать, как своих ушей, из-за кота этого долбанного. И из- за тебя.
И бросила трубку. Вот это номер.
До ближайшей больницы около восьми километров. Это пятнадцать минут, если ехать по правилам. А если не по правилам? Не знаю. Всю жизнь ездил по правилам. Но сейчас, похоже, самое время узнать.
Звонок. Мама.
- Пашенька, сынок, здравствуй, как ты?
- Мамуль, все в порядке, я сейчас не очень могу говорить, давай я тебе перезвоню?
- Да я на минутку буквально. Тут тётя Наташа заходила, соседка наша по даче, помнишь? Так вот, она говорит…
- Мамуль, я не могу сейчас, за рулём, очень тороплюсь.
- Пашенька, что случилось?
- Всё нормально, мамуль, не переживай.
- Сынок, я слышу по голосу, что ты очень взволнован. Пашенька, не пугай меня, скажи, что случилось?
- Мам, тут ребенка машина сбила, в больницу везу.
- Ты сбил ребенка?! О Господи! Как? Почему?!
- Мам, не я сбил, я просто рядом стоял….
- Не обманывай меня! Как ты мог быть таким безалаберным! Ведь я же столько раз тебе говорила - не гоняй! Долихачился! Ты подумал, что с тобой дальше будет? А если ребенок умрет? А со мной что будет, ты подумал?!
Я открыл рот, чтобы что-то сказать в ответ. Но бес возразил: следи за дорогой. И просто нажал моей рукой на кнопку «отбой». Я впервые в жизни бросил трубку в телефонном разговоре - не в смысле в разговоре с мамой, а в принципе. И уже знал, что она будет звонить без остановки, но я не отвечу.
Приказ следить за дорогой пришелся как нельзя кстати: впереди был светофор, перед которым собралась изрядная пробка. Все три полосы были заняты, поэтому я выехал на встречную полосу и рванул на красный свет. Я почти успел проскочить перекресток, но при пересечении самой последней полосы в меня кто-то прилетел. Машину развернуло почти на триста шестьдесят, я успел краем глаза заметить кувыркающийся бампер, крутанул руль и рванул дальше.
А Арина, кажется, уже не дышала.
Синие огоньки предсказуемо появились в зеркале заднего вида примерно через минуту. Из воздуха соткался полицейский на мощном белом мотоцикле, без труда поравнялся со мной и жестом приказал остановиться. Всё становилось очень серьёзно. Слишком серьёзно для слишком хорошего парня. Я не стал заморачиваться с выруливанием к обочине, врубил аварийку и остановился.
- Выйти из машины, руки держать перед собой! - проорал полицейский, положив одну руку на кобуру, а другой вытягивая рацию.
- Командир, у меня ребенок в машине, ей в больницу надо!
- Руки на капот, ноги в стороны!
Не подчиниться было бы глупо - и не только потому, что не хотелось расстраивать маму. Я распластался по капоту. Полицейский подошел ближе и начал руками хлопать меня по бокам и штанинам.
- Командир, загляни в салон. Девочку сбили минут десять назад. Кажется, уже не дышит. Здесь до больницы четыре квартала. Врубай мигалку, довезем - и арестовывай меня сколько хочешь.
- Молча стой. Два ноль семь, прием. Задержан. Да, на проспекте, у сто второго дома. Не оказывает. Вроде трезвый. Группу высылай. Сколько? Семнадцать минут, принято.
Семнадцать минут!!!
Я выпрямился и повернулся к полицейскому. Он отскочил назад и выхватил из кобуры пистолет.
- Стоять! Руки на капот!
- Командир, хочешь, я лягу, чтобы тебе спокойнее было? Просто загляни в салон. Там девочка на заднем сиденье. Её в больницу надо. Пока ты меня тут крутишь, она умирает. Не дождется она твою группу и скорую. Посмотри, прошу.
Не дожидаясь реакции стража порядка, я медленно опустился на колени, потом лег на асфальт. На тротуаре уже собирались зеваки, из окон проезжавших мимо автомобилей торчали руки, все до единой - с мобильными телефонами. Вот так хорошие парни и становятся героями телеграмм-каналов, успел подумать я, и в эту самую секунду услышал крик полицейского:
- Арина!!!
Уже потом, сидя в приемном покое больницы, до которой, с его-то мигалками, мы долетели буквально за пару минут, я смотрел на парня своих примерно лет в полицейской форме и пытался представить, каково ему сейчас. Получил приказ, поехал задерживать какого-то психа, пролетавшего перекрестки на красный и спровоцировавшего ДТП - и на заднем сиденье его автомобиля увидел собственную сестру. Мог бы и пристрелить, наверное, вдруг я маньяк и в розыске. Но вместо этого рявкнул мне: «За руль!», врубил все свои сирены и сопроводил, как премьер-министра. А потом отвел в сторонку приехавших забирать меня коллег, что-то им сказал, и коллеги просто молча пожали мне руку, после его отбыли восвояси. Мне он приказал сидеть на месте, уж не знаю зачем, и я сидел. Просто чего-то ждал, и впервые в жизни хотел закурить.
- Здравствуйте.
Я обернулся. Рядом с полицейским стояла девочка лет двадцати с небольшим. Худенькая, испуганная, и безумно красивая. Эльфийская принцесса. Ангел, зашедший не в ту дверь и оказавшийся среди людей, хороших и не очень. Принцесса протянула руку, очень серьезно посмотрела мне в глаза и сказала:
- Я Лена.
С того самого дня мы с Ленкой практически не расставались. Андрей, тот самый полицейский, старший брат Лены и Арины, настоял на визите к ним в гости и знакомстве с родителями. Стресс дал себя знать, и я впервые в жизни напился до зелёных соплей в доме совершенно незнакомых мне людей, которые уже следующим утром стали родными - гость был нетранспортабелен и остался на вынужденную ночёвку. Арина той ночью благополучно перенесла остановку сердца, но врачи справились, и уже через две недели вернули её домой. Самыми повторяемыми словами в ту эпоху были слова «успели вовремя». А потом прозвучало «я люблю тебя», «я хочу быть с тобой» и то самое, заветно «да» в ЗАГСе. И мама была просто счастлива.
Моя жизнь всё так же однообразна и рутинна, вот только рутина повеселее. Когда на нашем острове сутками напролёт льют тропические ливни, мы проводим время в Москве. А в сезон я учу самых разных людей со всех уголков планеты сёрфингу. Каждое утро я прихожу на пляж, где меня ждут мои падаваны. Мы усердно постигаем все тонкости спорта гавайских королей, жизнерадостно хохочем при любом поводе и сплетничаем на нескольких языках одновременно. Мне по кайфу такая жизнь, и я всегда этого хотел - просто не хотел расстраивать маму, и долго старался быть хорошим парнем и жить как все. Слишком долго.
Но сёрфинг, солнце и море - не главный кайф моей жизни. Каждый вечер я прихожу домой, и вижу её. Кожа цвета мёда, светло-коричневый с золотом. Длиннющие, стройные, почти худые ноги, торчащие из драных джинсовых шорт. Белые-белые зубы в обрамлении выгоревших на солнце русых волос. И бездонные, неземные глаза. Такие же, как у её мамы.
У нас с Ленкой есть дочь. И зовут её, конечно же, Арина. Тётя Арина в своей племяннице-тёзке души не чает, дядя Андрей тоже обожает нашу мелочь всем сердцем. Аришку вообще все любят, и на острове, и в Москве. Может быть, она и не самая хорошая девочка на планете, а если честно - та еще бандюга, но она добрая, умная, веселая и счастливая девочка, а это главное. И еще она очень красива. Говорят, такими бывают дети, рожденные в любви.
Курить я так и не начал. Зато не боюсь провонять чужим дымом, стоя рядом с курящими. Бес очень доходчиво и доступно объяснил мне, что не нужно бояться расстроить маму. И быть для всех хорошим тоже совсем необязательно. Существует масса других способов прожить жизнь.
Если вдуматься, все мы тащим куда-то на себе умирающего ребенка - самих себя. Он начал умирать с первого же вздоха, с первого же крика, с первого щелчка секундной стрелки, отсчитавшей первую секунду его жизни - не нужно забывать, что это всегда обратный отсчёт. И нет ничего глупее и безответственнее, чем выстраивать маршрут этого путешествия в соответствии с чужими пожеланиями, ожиданиями и предпочтениями. Нужно заниматься тем, что нравится, жить там, где тебе хорошо, и с теми, кто тебя любит. Не нужно стараться быть хорошим для всех, нужно стремиться стать счастливым самому. По большому счёту, это наше единственное обязательство перед всем миром и перед собой.
Можно идти дорогой Слишком Хорошего Парня, но она никуда не приведёт. Поверьте, я знаю, я этой дорогой уже ходил. Попытки быть хорошим и удобным для людей, которые никогда не ответят тебе взаимностью, приводят только к унылым одиноким вечерам - даже если рядом кто-то храпит в подушку. И чем дольше ты пытаешься быть для всех удобным, тем большее возмущение получишь вместо благодарности, если однажды эти попытки забросишь.
А можно нести этого ребенка туда, куда ему хочется, давать ему то, о чем он просит, и стремиться к тому, что ему нужно. К тому, что нужно тебе, к тому, что здесь и сейчас стучит в твоё сердце и манит тебя куда-то за горизонт. И на этом пути даже Самый Главный Начальник напялит поверх своей иконописной бороды и библейских одежд простую полицейскую форму, оседлает белоснежный мотоцикл с мигалками и будет расчищать тебе путь.
Вот сейчас Арина уснёт, а мы с Ленкой пойдём выпроваживать последних гостей из нашего маленького пляжного бара. Оказавшись в наших краях, вы легко узнаете его по граффити во всю стену: море, пасмурное небо, песчаный пляж, и, в уголке, фигурка человека с доской в руках. Картинка срисована Ленкой с одной из моих фотографий, но мне нравится думать, что на ней - бес. Тот самый, который сначала соблазнял меня покурить, а потом заставил рвануть в безумный рейс с Ариной на заднем сиденье. Тот самый, благодаря которому всё так круто и неожиданно сложилось.
Заглядывайте, мы всегда будем вам рады.