Главные персонажи «Уже написан Вертер» Катаева: Дима и Спящий/он/я.
Главные персонажи «Уже написан Вертер» Катаева: Дима и Спящий/он/я.
Главным пунктом жесткого несогласия между мной и Дм. Быковым является следующий.
События 1920 года, излагаемые в «Уже написан Вертер», подаются как сон, который снится некоему старику в Переделкино; во сне его уносит в отдаленное прошлое, в 1920 год, и он во сне все эти события и видит. Параллельно этому сну он, спящий, испытывает сердечные перебои и чуть не умирает от них, но вовремя успевает проснуться в своем Переделкино и остается жив - и на этом «Вертер» заканчивается. Этот персонаж именуется в «Вертере» то «спящим» (в 3-м лице), то местоимением 1-го лица («я»).
Главным же героем сна о событиях 1920 года, который ему снится, является некий бывший юнкер Дима, которого тогда чуть не расстреляли.
Так вот, Дмитрий Быков убежден, что этот Дима и Спящий/«я» - одно и то же лицо, один и тот же персонаж. То есть, по его мнению, «Уже написан Вертер» написан «от лица / от вИдения» некоего выдуманного Катаевым героя - юнкера Димы, который стал стариком, живет теперь в Переделкино и вот в один непрекрасный день видит кошмарный сон - в основном о самом страшном эпизоде своей жизни, имевшем место в 1920-м.
Я же считаю несомненным, что Спящий/«Я» и Дима - персонажи разные, что «Спящий/я» - это отдельный персонаж (=сам Катаев), которому снятся события 1920 года, главным фигурантом которых является Дима - как и любому могут сниться былые события, центром которых является отнюдь не он сам, не его «я», а кто-то иной, какой-то известный ему по тем былым временам человек; он и окажется главным героем его сна. В данном случае именно таким героем и является Дима (и характерно, что во сне Спящего/«Я» перед этим Спящим разворачивается вся жизнь этого самого Димы, включая его смерть в советском послевоенном концлагере, - а сам Спящий в итоге все-таки просыпается в Переделкино). После исследования Лущика, выявившего, что в «Вертере» отразились чекистские перипетии и самого Катаева, и, особенно, художника Виктора Федорова (катаевского знакомца по 1910-м гг. и по 1920 г.), и что Виктор Федоров-то и является точным прототипом Димы, и тот шаг в шаг повторяет его биографию, включая ту самую смерть в советском послевоенном лагере*, - после этого исследования изложенное выше стало окончательно несомненным. "Спящий"-"я" отвечает "я" Катаева, Дима - Виктору Федорову.
В качестве доказательства этого я помещу здесь подробный пост про персонажно-композиционную систему «Вертера», а покамест поясняю саму суть этого главного разногласия между Дм. Быковым и мной.
*Дм. Быков считает, что Спящий, он же Дима, в данном случае проигрывает во сне свою собственную смерть, какой она МОГЛА бы быть - он мог бы пойти по вот такой дорожке и давно умереть в лагере, - но на самом деле ничего такого не случилось, он пока что жив и спит в Переделкино, видя во сне много чего, в том числе эту самую свою альтернативную смерть когда-то давно после войны. С моей точки зрения, это толкование само по себе не выдерживает критики, чему последуют пункты.
Главным пунктом жесткого несогласия между мной и Дм. Быковым является следующий.
События 1920 года, излагаемые в «Уже написан Вертер», подаются как сон, который снится некоему старику в Переделкино; во сне его уносит в отдаленное прошлое, в 1920 год, и он во сне все эти события и видит. Параллельно этому сну он, спящий, испытывает сердечные перебои и чуть не умирает от них, но вовремя успевает проснуться в своем Переделкино и остается жив - и на этом «Вертер» заканчивается. Этот персонаж именуется в «Вертере» то «спящим» (в 3-м лице), то местоимением 1-го лица («я»).
Главным же героем сна о событиях 1920 года, который ему снится, является некий бывший юнкер Дима, которого тогда чуть не расстреляли.
Так вот, Дмитрий Быков убежден, что этот Дима и Спящий/«я» - одно и то же лицо, один и тот же персонаж. То есть, по его мнению, «Уже написан Вертер» написан «от лица / от вИдения» некоего выдуманного Катаевым героя - юнкера Димы, который стал стариком, живет теперь в Переделкино и вот в один непрекрасный день видит кошмарный сон - в основном о самом страшном эпизоде своей жизни, имевшем место в 1920-м.
Я же считаю несомненным, что Спящий/«Я» и Дима - персонажи разные, что «Спящий/я» - это отдельный персонаж (=сам Катаев), которому снятся события 1920 года, главным фигурантом которых является Дима - как и любому могут сниться былые события, центром которых является отнюдь не он сам, не его «я», а кто-то иной, какой-то известный ему по тем былым временам человек; он и окажется главным героем его сна. В данном случае именно таким героем и является Дима (и характерно, что во сне Спящего/«Я» перед этим Спящим разворачивается вся жизнь этого самого Димы, включая его смерть в советском послевоенном концлагере, - а сам Спящий в итоге все-таки просыпается в Переделкино). После исследования Лущика, выявившего, что в «Вертере» отразились чекистские перипетии и самого Катаева, и, особенно, художника Виктора Федорова (катаевского знакомца по 1910-м гг. и по 1920 г.), и что Виктор Федоров-то и является точным прототипом Димы, и тот шаг в шаг повторяет его биографию, включая ту самую смерть в советском послевоенном лагере*, - после этого исследования изложенное выше стало окончательно несомненным. "Спящий"-"я" отвечает "я" Катаева, Дима - Виктору Федорову.
В качестве доказательства этого я помещу здесь подробный пост про персонажно-композиционную систему «Вертера», а покамест поясняю саму суть этого главного разногласия между Дм. Быковым и мной.
*Дм. Быков считает, что Спящий, он же Дима, в данном случае проигрывает во сне свою собственную смерть, какой она МОГЛА бы быть - он мог бы пойти по вот такой дорожке и давно умереть в лагере, - но на самом деле ничего такого не случилось, он пока что жив и спит в Переделкино, видя во сне много чего, в том числе эту самую свою альтернативную смерть когда-то давно после войны. С моей точки зрения, это толкование само по себе не выдерживает критики, чему последуют пункты.