Цукиока Ко:гё и его театральные гравюры (29)
Оригинал взят у umbloo в Цукиока Ко:гё и его театральные гравюры (29)
(Предыдущие очерки - по тэгу « Но»)
«…А мною заполняют перерыв» (окончание)
Звери появляются и в других сценках. Один из самых известных кё:гэнов, «Обезьяна на колчан», мы уже пересказывали в связи с его переделкой для Кабуки - про учёную обезьянку, её вожатого-обезьянщика и князя-самодура, едва не ободравшего бедного зверька, чтобы шкурой обтянуть свой колчан. Но всё кончается хорошо.
Обезьянщик со своим ручным спутником вообще один из любимых персонажей.
А на этой картинке горный монах-ямабуси заклинает краба-оборотня. У крабов с обезьянами сложные отношения: есть кё:гэн по народной сказке про то, как Краб мстит Обезьяне - погубительнице его родителей, при помощи своих верных товарищей - Ступы, Каштана, Ножниц и прочих. В отличие от большинства изводов сказки, Обезьяна (точнее, Обезьян) здесь тоже является на сцене с женою и дочкой, и не гибнет - Краб-победитель договаривается, что отныне посрамлённая Обезьяна будет ему служить вместо боевого коня. Но гравюры Ко:гё с актёрами кё:гэна в ролях Каштана или Ножниц мы, увы, не нашли…
4
Но в большинстве сценок дело обходится без богов, зверей и демонов. Вот, скажем, история некоего Донтаро: (鈍太郎): оставив уродливую жену и красавицу-любовницу, он по делам уехал на три года в Столицу. Вернулся - а жена его не узнаёт! Пошёл к любовнице - и та тоже не узнаёт! С горя Донтаро: решает постричься в монахи. А его жена и любовница все эти годы время от времени встречаются, чтобы поругаться. Вот и теперь встретились, слово за слово - и вскоре обе сообразили, что это же настоящий Донтаро: возвращался, а они его выставили! Побежали каяться, а Донтаро: обиженно заявляет: «Не вернусь к вам, вздорным бабам, буду Будде служить!» - «Уж ты вернись, свет наш ясный, мы тебе слова поперёк больше не скажем!» Донтаро: проверяет - и правда, женщины во всём не только ему поддакивают, но с его подачи даже друг другу. Наконец, он приказывает им на руках, как малое дитя, отнести его домой - и тоже вдвоём.
«Ну, вот видите, донесли, не уронили - можете же ладить между собой, если захотите? Давайте все втроём заживём дружно!»
В «Шести вьюках дров» (木六駄, «Кирокуда») появляется ещё одна постоянная пара - знатный господин и его слуга Таро:кадзя. Холодной зимою господин велит слуге отвезти его, баринову, дяде гостинец - шесть воловьих вьюков дров, шесть жаровен и бочонок сакэ. Кё:гэн этот требует виртуозной игры, потому что груз настоящий (ну, бутафорский, конечно), а вот волы - воображаемые.
Сквозь мороз и вьюгу бредёт Таро: по горному перевалу, останавливается погреться на постоялом дворе, но там тоже холодно - и в итоге он греется не чем иным как вверенной ему выпивкой (ну, не дрова же жечь!). А напившись, начинает пьяную болтовню, изображает, как он голыми руками поймал бы себе на закуску перепёлку, кабы не глубокий снег, и так далее.
Это была зимняя сценка, а вот - весенняя, «Хижина Цветущей Сливы» (庵の梅, «Ёри-но умэ»).
Жила-была старенькая отшельница, а под свою горную келью она обустроила тоже старое, но живое сливовое дерево, которое по ранней весне покрывается прекрасными цветами. Несколько молодых женщин идут навестить монахиню и полюбоваться сливовым цветом -у них в обычае так делать каждый год. Отшельница их радушно принимает, извиняется: «Слива сейчас цветёт не так пышно, как в прежние времена - мы ведь с ней обе уже не молоденькие, миновал наш расцвет!» -«Ничего-ничего, - утешают гостьи, - всё очень красиво! Давайте выпьем по этому поводу!» Выпили, потанцевали, поиграли в поэтические карты, а потом карточки со стихами на ветках развесили. Уговаривают сплясать саму монахиню. Та говорит: «Хорошо, но при одном условии. Вы возьмёте с собою на память по цветущей ветке - только отломите их сами, а то я уж стара по деревьям-то лазать!» Так и решают, девушки машут ветками, подвыпившая отшельница весело танцует и припевает, и все счастливы (кроме, может быть, дерева - но оно помалкивает).
В кё:гэне «Хакама» (袴) бедный самурай сватает за своего сына богатую невесту. Беда в том, что у них на всю семью - только одна пара парадных штанов хакама. Так что, когда отец и сын предстают перед будущим тестем, им всё время приходится, по возможности незаметно, переодевать эти штаны - то на одного, то на другого…
А есть и поистине ужасные сценки - например «Неудачное самоубийство серпом» (鎌腹, «Камабара»). Наш старый знакомый Таро: повздорил с женою - орут, дерутся, никому покоя нет. Вмешивается сосед-судья: «В чём дело?» - «Мой муж-лежебока работать не желает!» Судья встаёт на сторону жены и выносит решение: Таро: должен идти в поле и трудиться! Лентяю это не по душе, но раз уж судья подсуживает жене - беда! Вот он откажется опять работать, а жена его зарежет, и ничего ей за это не будет! Уж лучше он, Таро:, сам зарежется вот этим серпом, и все ещё о нём поплачут! Пробует и так, и сяк, и живот вспороть, и горло перерезать… Но серп японский, на длинной рукояти - очень неудобно!
Утомлённый бесплодными попытками, Таро: решает, что уж лучше работать - меньше вспотеешь! И берётся за дело, но тут врывается его жена. Доброхоты ей уже сообщили: «Твой Таро: в поле с собою кончает!»
Жена раскаялась, бросилась с ним мириться, Таро: ломается и вновь делает вид, уже понарошку, что вот-вот зарежется… Наконец супруги мирятся и пляшут.
(Предыдущие очерки - по тэгу « Но»)
«…А мною заполняют перерыв» (окончание)
Звери появляются и в других сценках. Один из самых известных кё:гэнов, «Обезьяна на колчан», мы уже пересказывали в связи с его переделкой для Кабуки - про учёную обезьянку, её вожатого-обезьянщика и князя-самодура, едва не ободравшего бедного зверька, чтобы шкурой обтянуть свой колчан. Но всё кончается хорошо.
Обезьянщик со своим ручным спутником вообще один из любимых персонажей.
А на этой картинке горный монах-ямабуси заклинает краба-оборотня. У крабов с обезьянами сложные отношения: есть кё:гэн по народной сказке про то, как Краб мстит Обезьяне - погубительнице его родителей, при помощи своих верных товарищей - Ступы, Каштана, Ножниц и прочих. В отличие от большинства изводов сказки, Обезьяна (точнее, Обезьян) здесь тоже является на сцене с женою и дочкой, и не гибнет - Краб-победитель договаривается, что отныне посрамлённая Обезьяна будет ему служить вместо боевого коня. Но гравюры Ко:гё с актёрами кё:гэна в ролях Каштана или Ножниц мы, увы, не нашли…
4
Но в большинстве сценок дело обходится без богов, зверей и демонов. Вот, скажем, история некоего Донтаро: (鈍太郎): оставив уродливую жену и красавицу-любовницу, он по делам уехал на три года в Столицу. Вернулся - а жена его не узнаёт! Пошёл к любовнице - и та тоже не узнаёт! С горя Донтаро: решает постричься в монахи. А его жена и любовница все эти годы время от времени встречаются, чтобы поругаться. Вот и теперь встретились, слово за слово - и вскоре обе сообразили, что это же настоящий Донтаро: возвращался, а они его выставили! Побежали каяться, а Донтаро: обиженно заявляет: «Не вернусь к вам, вздорным бабам, буду Будде служить!» - «Уж ты вернись, свет наш ясный, мы тебе слова поперёк больше не скажем!» Донтаро: проверяет - и правда, женщины во всём не только ему поддакивают, но с его подачи даже друг другу. Наконец, он приказывает им на руках, как малое дитя, отнести его домой - и тоже вдвоём.
«Ну, вот видите, донесли, не уронили - можете же ладить между собой, если захотите? Давайте все втроём заживём дружно!»
В «Шести вьюках дров» (木六駄, «Кирокуда») появляется ещё одна постоянная пара - знатный господин и его слуга Таро:кадзя. Холодной зимою господин велит слуге отвезти его, баринову, дяде гостинец - шесть воловьих вьюков дров, шесть жаровен и бочонок сакэ. Кё:гэн этот требует виртуозной игры, потому что груз настоящий (ну, бутафорский, конечно), а вот волы - воображаемые.
Сквозь мороз и вьюгу бредёт Таро: по горному перевалу, останавливается погреться на постоялом дворе, но там тоже холодно - и в итоге он греется не чем иным как вверенной ему выпивкой (ну, не дрова же жечь!). А напившись, начинает пьяную болтовню, изображает, как он голыми руками поймал бы себе на закуску перепёлку, кабы не глубокий снег, и так далее.
Это была зимняя сценка, а вот - весенняя, «Хижина Цветущей Сливы» (庵の梅, «Ёри-но умэ»).
Жила-была старенькая отшельница, а под свою горную келью она обустроила тоже старое, но живое сливовое дерево, которое по ранней весне покрывается прекрасными цветами. Несколько молодых женщин идут навестить монахиню и полюбоваться сливовым цветом -у них в обычае так делать каждый год. Отшельница их радушно принимает, извиняется: «Слива сейчас цветёт не так пышно, как в прежние времена - мы ведь с ней обе уже не молоденькие, миновал наш расцвет!» -«Ничего-ничего, - утешают гостьи, - всё очень красиво! Давайте выпьем по этому поводу!» Выпили, потанцевали, поиграли в поэтические карты, а потом карточки со стихами на ветках развесили. Уговаривают сплясать саму монахиню. Та говорит: «Хорошо, но при одном условии. Вы возьмёте с собою на память по цветущей ветке - только отломите их сами, а то я уж стара по деревьям-то лазать!» Так и решают, девушки машут ветками, подвыпившая отшельница весело танцует и припевает, и все счастливы (кроме, может быть, дерева - но оно помалкивает).
В кё:гэне «Хакама» (袴) бедный самурай сватает за своего сына богатую невесту. Беда в том, что у них на всю семью - только одна пара парадных штанов хакама. Так что, когда отец и сын предстают перед будущим тестем, им всё время приходится, по возможности незаметно, переодевать эти штаны - то на одного, то на другого…
А есть и поистине ужасные сценки - например «Неудачное самоубийство серпом» (鎌腹, «Камабара»). Наш старый знакомый Таро: повздорил с женою - орут, дерутся, никому покоя нет. Вмешивается сосед-судья: «В чём дело?» - «Мой муж-лежебока работать не желает!» Судья встаёт на сторону жены и выносит решение: Таро: должен идти в поле и трудиться! Лентяю это не по душе, но раз уж судья подсуживает жене - беда! Вот он откажется опять работать, а жена его зарежет, и ничего ей за это не будет! Уж лучше он, Таро:, сам зарежется вот этим серпом, и все ещё о нём поплачут! Пробует и так, и сяк, и живот вспороть, и горло перерезать… Но серп японский, на длинной рукояти - очень неудобно!
Утомлённый бесплодными попытками, Таро: решает, что уж лучше работать - меньше вспотеешь! И берётся за дело, но тут врывается его жена. Доброхоты ей уже сообщили: «Твой Таро: в поле с собою кончает!»
Жена раскаялась, бросилась с ним мириться, Таро: ломается и вновь делает вид, уже понарошку, что вот-вот зарежется… Наконец супруги мирятся и пляшут.