Бодрийяр, часть 7, последняя: что дальше и чего нам ждать от них?
Оригинал взят у nchudova в Бодрийяр, часть 7, последняя: что дальше и чего нам ждать от них?
Между понятиями «универсальный» и «глобальный» есть обманчивое сходство. Универсализация связана с правами человека, разнообразными свободами, культурой, демократией. Глобализация - с технологиями, рынком, туризмом, информацией. Глобализация представляется неотвратимой, тогда как универсализация скорее на пути к исчезновению. По крайней мере, универсализм, понимаемый как система ценностей в контексте западной модерности, не имеющей аналогов ни в какой другой культуре. Всякая культура, которая универсализируется, теряет свою сингулярность и погибает. Это произошло как со всеми теми культурами, которые мы уничтожили, насильно их ассимилируя, так и с нашей культурой в её претензии на универсальность. Разница в том, что другие культуры погибли из-за своей уникальности, и это красивая смерть, тогда как мы умираем из-за потери какой-либо уникальности, из-за уничтожения всех наших ценностей, и это плохая смерть.
Возрождение национальной культуры - европейской после её гибели в постевропейской, русской после попытки ассимилироваться в универсализм - это ведь эпоха нового романтизма?
Фактически, универсальное погибает в процессе глобализации. Глобализация обменов кладет конец универсальности ценностей. Это триумф единомыслия над универсальным мышлением. Ситуация радикализируется по мере того, как общечеловеческие [universelles] ценности теряют свой авторитет и легитимность. До тех пор пока они были необходимы в качестве посреднических ценностей, им удавалось с большим или меньшим успехом интегрировать сингулярности как различия в универсальной культуре различий (мультикультурализм). Универсализм имел свой исторический шанс, но сегодня - в столкновении с безальтернативным мировым порядком, с одной стороны, и с не-управляемыми или восстающими сингулярностями - с другой - понятия свободы, демократии, прав человека сильно блекнут, превращаясь в фантомы исчезнувшего универсализма. Универсальное было культурой трансцендентности, субъекта и кон концепта, реального и репрезентации. В универсальном еще была естественная отсылка [reference] к миру, телу, памяти.
To, что может помешать системе, так это не позитивные альтернативы [вроде антиглобализма], а сингулярности. Они не являются ни позитивными, ни негативными. Они не являются альтернативой - они принадлежат к другому порядку. Они мешают любому единомыслию и любой доминанте, но сами не являются контрединомыслием - они изобретают свою игру и свои собственные правила игры.
Пожалуй, это объясняет почему главным упрёком российской внешней политике стало «Путин непредсказуем. Путин ведёт свою игру».
Сингулярности не являются непременно насильственными, есть среди них и деликатные [subtiles], такие как язык, искусство, телесность, культура. Но есть и жестокие - терроризм одна из них. Это сингулярность, которая мстит за все уникальные [singulieres] культуры, которые заплатили своим исчезновением за установление этого единого глобального всемогущества. Следовательно, речь идет не о «столкновении цивилизаций», но о почти антропологическом противостоянии между безразличной универсальной культурой и всем тем, что в какой бы то ни было области сохраняет нечто от непокорной инаковости. Для глобального всемогущества, не менее фундаменталистского, чем религиозная ортодоксия, все отличные от него сингулярные формы являются ересями. Поэтому они обречены либо на добровольное или принудительное возвращение в лоно глобального порядка, либо на исчезновение. Создание глобальной системы является результатом страшной зависти - зависти безразличной культуры с размытыми определениями по отношению к культуре с четкими определениями, зависти дезиллюзированной, дезинтенсифицированной системы, по отношению к культурам высокой интенсивности, зависти десакрализованного общества по отношению к культурам, сохранившим жертвенные формы. Для подобной системы любая непокоренная форма потенциально террористична. Даже и речи не может быть о том, чтобы модерность со всей ее претензией на универсальность возможно отрицать. Если она не является для кого-то несомненным Добром и чистым идеалом рода людского, с точки зрения единомыслия и консенсуального кругозора Запада это является преступлением; если универсальность наших нравов и наших ценностей кем-то ставится под сомнение, хоть немногими скептиками, это тут же характеризуется как фанатизм и изуверство.
А вот это проясняет отношение к повстанцам Донбасса как к террористам и то, почему европейцы согласились с тем, что для очевидной гражданской войны на юго-востоке Украины стал применяться термин Антитеррористическая операция. Я-то всё недоумевала в апреле 2014 почему это конфликт из-за статуса русского языка и русской культуры назван АТО, а оказывается, опора на свой язык и культуру - это мягкие формы терроризма. Тогда и борьба МОН за защиты диссеров на английском и оценку ин-тов РАН по числу публикаций в англоязычных изданиях - это борьба с терроризмом. Ну что ж, запасаюсь попкорном и жду, когда и я, оставаясь на своём диване, окажусь в списках русских сепаратистов и православных террористов. Впрочем, я даже не пассивный сепаратист, а явный изувер: в двух статьях по исследованию ценностного выбора россиян подвергла сомнению универсальность «общечеловеческих ценностей» и впервые за 32 года публикационной активности была отлучена от центральных профессиональных журналов. Более того, мой соавтор С.Н.Ениколопов, человек известный и уважаемый, из разговоров с главредами вынес впечатление, что эти работы мы можем пытаться опубликовать только за пределами столичных изданий - нужно пробиваться в Сибирь, может быть там такое «мракобесие» об особенностях ценностей жителей РФ ещё можно опубликовать.
То, что мы ненавидим в себе, смутный объект нашего ресентимента - это как раз избыток реальности, избыток власти и комфорта, эта вседозволенность, это окончательное исполнение, это, по сути, судьба, которую уготовил для покоренных масс Великий Инквизитор Достоевского. Именно это отвергают террористы в нашей культуре - отсюда отклик, который вызывают у нас терроризм и фасцинация, которую он излучает.
Ну вот, Бодрийяр Достоевского и вспомнил… А через пару лет после этой работы Бодрийяра известный представитель идеологии глобализации, А.Чубайс, в одном из интервью возложил вину за сопротивление русских «демократизации» как раз на Достоевского, «придушил бы своими руками - для пользы России!» - примерно так он выразился.
Основываясь на предвидении преступлений, которые еще только должны произойти, сотрудники спецподразделения полиции перехватывают преступника, прежде чем он что-то совершит. Именно таков сценарий войны в Ираке: уничтожить в зародыше преступление, которое еще только должно произойти (использование Саддамом оружия массового поражения). Неминуемо возникает вопрос: насколько вероятно, что предполагаемое преступление было бы совершено на самом деле? Об этом мы не узнаем никогда, ведь оно предотвращено. И дело тут не в Саддаме, а в том, что стоит за всей этой ситуацией: в автоматическом депрограммировании всего, что могло бы произойти, в своего рода пресечении на глобальном уровне не только всякого преступления, но и всякого события, которое могло бы нарушить гегемонию мирового порядка. Апотропия в отсутствие холодной войны, беспрестанное и беспощадное пресечение под знаком безопасности - вот что становится стратегией планетарного масштаба. Зло - это то, что случается без предупреждения и, следовательно, без возможности его пресечения.
Да, теперь я вижу, что возрождение представления об «империи Зла» было неизбежным - ведь действия РФ в Крыму и в Сирии оказалось невозможно «пресечь», а однозначный выбор крымчан, легкомысленная реакция на санкции у 86% населения, искренность "Бессмертного полка" случились «без предупреждения».
Между понятиями «универсальный» и «глобальный» есть обманчивое сходство. Универсализация связана с правами человека, разнообразными свободами, культурой, демократией. Глобализация - с технологиями, рынком, туризмом, информацией. Глобализация представляется неотвратимой, тогда как универсализация скорее на пути к исчезновению. По крайней мере, универсализм, понимаемый как система ценностей в контексте западной модерности, не имеющей аналогов ни в какой другой культуре. Всякая культура, которая универсализируется, теряет свою сингулярность и погибает. Это произошло как со всеми теми культурами, которые мы уничтожили, насильно их ассимилируя, так и с нашей культурой в её претензии на универсальность. Разница в том, что другие культуры погибли из-за своей уникальности, и это красивая смерть, тогда как мы умираем из-за потери какой-либо уникальности, из-за уничтожения всех наших ценностей, и это плохая смерть.
Возрождение национальной культуры - европейской после её гибели в постевропейской, русской после попытки ассимилироваться в универсализм - это ведь эпоха нового романтизма?
Фактически, универсальное погибает в процессе глобализации. Глобализация обменов кладет конец универсальности ценностей. Это триумф единомыслия над универсальным мышлением. Ситуация радикализируется по мере того, как общечеловеческие [universelles] ценности теряют свой авторитет и легитимность. До тех пор пока они были необходимы в качестве посреднических ценностей, им удавалось с большим или меньшим успехом интегрировать сингулярности как различия в универсальной культуре различий (мультикультурализм). Универсализм имел свой исторический шанс, но сегодня - в столкновении с безальтернативным мировым порядком, с одной стороны, и с не-управляемыми или восстающими сингулярностями - с другой - понятия свободы, демократии, прав человека сильно блекнут, превращаясь в фантомы исчезнувшего универсализма. Универсальное было культурой трансцендентности, субъекта и кон концепта, реального и репрезентации. В универсальном еще была естественная отсылка [reference] к миру, телу, памяти.
To, что может помешать системе, так это не позитивные альтернативы [вроде антиглобализма], а сингулярности. Они не являются ни позитивными, ни негативными. Они не являются альтернативой - они принадлежат к другому порядку. Они мешают любому единомыслию и любой доминанте, но сами не являются контрединомыслием - они изобретают свою игру и свои собственные правила игры.
Пожалуй, это объясняет почему главным упрёком российской внешней политике стало «Путин непредсказуем. Путин ведёт свою игру».
Сингулярности не являются непременно насильственными, есть среди них и деликатные [subtiles], такие как язык, искусство, телесность, культура. Но есть и жестокие - терроризм одна из них. Это сингулярность, которая мстит за все уникальные [singulieres] культуры, которые заплатили своим исчезновением за установление этого единого глобального всемогущества. Следовательно, речь идет не о «столкновении цивилизаций», но о почти антропологическом противостоянии между безразличной универсальной культурой и всем тем, что в какой бы то ни было области сохраняет нечто от непокорной инаковости. Для глобального всемогущества, не менее фундаменталистского, чем религиозная ортодоксия, все отличные от него сингулярные формы являются ересями. Поэтому они обречены либо на добровольное или принудительное возвращение в лоно глобального порядка, либо на исчезновение. Создание глобальной системы является результатом страшной зависти - зависти безразличной культуры с размытыми определениями по отношению к культуре с четкими определениями, зависти дезиллюзированной, дезинтенсифицированной системы, по отношению к культурам высокой интенсивности, зависти десакрализованного общества по отношению к культурам, сохранившим жертвенные формы. Для подобной системы любая непокоренная форма потенциально террористична. Даже и речи не может быть о том, чтобы модерность со всей ее претензией на универсальность возможно отрицать. Если она не является для кого-то несомненным Добром и чистым идеалом рода людского, с точки зрения единомыслия и консенсуального кругозора Запада это является преступлением; если универсальность наших нравов и наших ценностей кем-то ставится под сомнение, хоть немногими скептиками, это тут же характеризуется как фанатизм и изуверство.
А вот это проясняет отношение к повстанцам Донбасса как к террористам и то, почему европейцы согласились с тем, что для очевидной гражданской войны на юго-востоке Украины стал применяться термин Антитеррористическая операция. Я-то всё недоумевала в апреле 2014 почему это конфликт из-за статуса русского языка и русской культуры назван АТО, а оказывается, опора на свой язык и культуру - это мягкие формы терроризма. Тогда и борьба МОН за защиты диссеров на английском и оценку ин-тов РАН по числу публикаций в англоязычных изданиях - это борьба с терроризмом. Ну что ж, запасаюсь попкорном и жду, когда и я, оставаясь на своём диване, окажусь в списках русских сепаратистов и православных террористов. Впрочем, я даже не пассивный сепаратист, а явный изувер: в двух статьях по исследованию ценностного выбора россиян подвергла сомнению универсальность «общечеловеческих ценностей» и впервые за 32 года публикационной активности была отлучена от центральных профессиональных журналов. Более того, мой соавтор С.Н.Ениколопов, человек известный и уважаемый, из разговоров с главредами вынес впечатление, что эти работы мы можем пытаться опубликовать только за пределами столичных изданий - нужно пробиваться в Сибирь, может быть там такое «мракобесие» об особенностях ценностей жителей РФ ещё можно опубликовать.
То, что мы ненавидим в себе, смутный объект нашего ресентимента - это как раз избыток реальности, избыток власти и комфорта, эта вседозволенность, это окончательное исполнение, это, по сути, судьба, которую уготовил для покоренных масс Великий Инквизитор Достоевского. Именно это отвергают террористы в нашей культуре - отсюда отклик, который вызывают у нас терроризм и фасцинация, которую он излучает.
Ну вот, Бодрийяр Достоевского и вспомнил… А через пару лет после этой работы Бодрийяра известный представитель идеологии глобализации, А.Чубайс, в одном из интервью возложил вину за сопротивление русских «демократизации» как раз на Достоевского, «придушил бы своими руками - для пользы России!» - примерно так он выразился.
Основываясь на предвидении преступлений, которые еще только должны произойти, сотрудники спецподразделения полиции перехватывают преступника, прежде чем он что-то совершит. Именно таков сценарий войны в Ираке: уничтожить в зародыше преступление, которое еще только должно произойти (использование Саддамом оружия массового поражения). Неминуемо возникает вопрос: насколько вероятно, что предполагаемое преступление было бы совершено на самом деле? Об этом мы не узнаем никогда, ведь оно предотвращено. И дело тут не в Саддаме, а в том, что стоит за всей этой ситуацией: в автоматическом депрограммировании всего, что могло бы произойти, в своего рода пресечении на глобальном уровне не только всякого преступления, но и всякого события, которое могло бы нарушить гегемонию мирового порядка. Апотропия в отсутствие холодной войны, беспрестанное и беспощадное пресечение под знаком безопасности - вот что становится стратегией планетарного масштаба. Зло - это то, что случается без предупреждения и, следовательно, без возможности его пресечения.
Да, теперь я вижу, что возрождение представления об «империи Зла» было неизбежным - ведь действия РФ в Крыму и в Сирии оказалось невозможно «пресечь», а однозначный выбор крымчан, легкомысленная реакция на санкции у 86% населения, искренность "Бессмертного полка" случились «без предупреждения».