Бэк ин USSR
Где начало у конца? По какую конкретную точку пространства-времени Большое Путешествие еще не стоит считать завершенным? Пока не покинуты последние стены, которые ты неделю или квартал кряду называл себе домом? Пока не пройден прощальный паспорт-контроль, и не забила ноздрей тяжелая волна парфюма из дьюти-фри? Пока не совершена финальная стыковка в каком-нибудь региональном авиационном хабе, - Бангкоке, Дохе или Абу-Даби? Пока несущий тебя на Родину самолет не коснулся ВПП? Пока не разобраны до конца фотки и записи, не розданы все долги и сувениры?
Невозможно достоверно это определить. Но самый грустный этап этого Возвращения отслеживается по щелчку. Он встает перед тобой, усталый, неотвратимый, когда ты покупаешь свой дорогой, долгий, неудобный и невозвращаемый обратный билет. В этот момент, даже если давно уже хочешь домой, тоска о минувшем и несбывшемся подкатывает к горлу, как в детстве на последних страницах хорошей книги.
Ощущается так, будто именно с этим списанием по карточке, с этим письмом в почте что-то разом заканчивается, становится из пока еще длящегося - безвозвратно прошлым. Банковская транзакция обнуляет очередной сезон в Гоа, обрывает традиционный трясучий трип в Хампи. Осушает каналы, еще недавно несшие твой хаузбот вдоль Траванкора и Малабара. Задувает пыльным мусорным ветром парадоксально пустые, мороком вымороченные улицы ночного Дели. Замирает и становится тусклой картинкой рассвет над Матерью Гангой, чьи воды тягуче влекли тебя вдоль погребальных костров Варанаси, омывали твои ступни на уступчатых набережных Харидвара, с головой накрывали твой плот в бурных порогах верховий над Ришикешем. Дроглый холод сковывает прозрачный хрусталь неба над горной Шимлой, затихает далекий шум бурной Биас-ривер в долине Куллу, и тает в пауком наползшей со стен Гималаев сиреневой дымке воздушно-яблоневый Вашишт.
В голове наступает звенящая пустота. Словно длилась, длилась, и вот теперь только стихла знойная циркулярная песня мъянмарских цикад, живущих в холмах вдоль дороги у озера Инле. Уходит на коду великий концерт природы; перестают скакать по-над Ирравади сумасшедшие летучие рыбы, сливают пищеварительную жидкость из своих кувшинчиков растения-мухоловки, живущие на холме посередь малайзийского Пенанга, замирает в походном положении хвост священной поющей ящерицы токи-токи, затыкаются бойцовые убудские петухи, и всепроникающие муравьи острова Бали перестают пытаться оккупировать твой макбук.
Впрочем, последних-то, кажется, мне удалось-таки довезти до Москвы.
---
Я вернулся. Это была славная охота; Вселенной с меня за нее причитается.
Теперь мы подбиваем ресурсы, затягиваем портупеи, и начинаем все, что мы давно должны были начинать.
Дайте мне только в последний раз оплакать очередную дорогу. Она, моя радость, так долго вела меня к дому. И, как это заведено у их племени, тут же, у порога, скончалась.
Вот ей моя прощальная, особо бессвязная лирика.
---
Нестареющий эльф оттирающий пятки от вечности
все пройдет все пройдет - не грусти не грусти не грусти
одарил меня двойственным даром тревожной беспечности
показал, как постромки котомки покрепче у плеч скрестить
и щекам прежде нежным щетиной велел порасти
Злой небритый Агасфер ударивший Бога по скупости
заприметив мой след в параллельной дорожной сети
из всех сущих любимой назвал мне страну своей юности
объяснил что прививки нужны а ружье это глупости
и отправил по скайпу континуум-маркер пути
Луноблещущий Шива накапал мне гран своей благости
четки чилум чапати и танец на каждой кости
и послал меня думать туда где средь горя и радости
среди гадости только среди очень правильной гадости
матерь Ганга несет свои трупы как пальцы в горсти
Гималайские звезды и тусклый огонь мегаполисов
свалки кошки бордели бетель героин стон такси
Сингапур и Рангун много денег людей и автобусов
старых травести жареной нечисти риса в макдональдсах
много жалости много жестокости Будды айс-ти
...
Сколько ты не разглядывай лица сиамцев и котиков
сколько пляжей пустынных присутствием ты не почти
все равно твоей шхуне прозрачной от киля до клотиков
изукрашенной вычурным хламом из книжек и тропиков
свыше выделен азимут. Алеф. Траншея, куда ей идти.
Звезды встанут как надо. Таможни войдут в положение.
Узкой улочкой в порт, - там в гудок изошел пароход.
Сколько миль не копи, день придет - и окончен поход.
Замедляешь шаги. Ставишь груз. Ощущаешь вину и смущение.
Посмотри, это дом. Дома ждут. Посмотри. Это нас. Кто-то. Ждет.
Невозможно достоверно это определить. Но самый грустный этап этого Возвращения отслеживается по щелчку. Он встает перед тобой, усталый, неотвратимый, когда ты покупаешь свой дорогой, долгий, неудобный и невозвращаемый обратный билет. В этот момент, даже если давно уже хочешь домой, тоска о минувшем и несбывшемся подкатывает к горлу, как в детстве на последних страницах хорошей книги.
Ощущается так, будто именно с этим списанием по карточке, с этим письмом в почте что-то разом заканчивается, становится из пока еще длящегося - безвозвратно прошлым. Банковская транзакция обнуляет очередной сезон в Гоа, обрывает традиционный трясучий трип в Хампи. Осушает каналы, еще недавно несшие твой хаузбот вдоль Траванкора и Малабара. Задувает пыльным мусорным ветром парадоксально пустые, мороком вымороченные улицы ночного Дели. Замирает и становится тусклой картинкой рассвет над Матерью Гангой, чьи воды тягуче влекли тебя вдоль погребальных костров Варанаси, омывали твои ступни на уступчатых набережных Харидвара, с головой накрывали твой плот в бурных порогах верховий над Ришикешем. Дроглый холод сковывает прозрачный хрусталь неба над горной Шимлой, затихает далекий шум бурной Биас-ривер в долине Куллу, и тает в пауком наползшей со стен Гималаев сиреневой дымке воздушно-яблоневый Вашишт.
В голове наступает звенящая пустота. Словно длилась, длилась, и вот теперь только стихла знойная циркулярная песня мъянмарских цикад, живущих в холмах вдоль дороги у озера Инле. Уходит на коду великий концерт природы; перестают скакать по-над Ирравади сумасшедшие летучие рыбы, сливают пищеварительную жидкость из своих кувшинчиков растения-мухоловки, живущие на холме посередь малайзийского Пенанга, замирает в походном положении хвост священной поющей ящерицы токи-токи, затыкаются бойцовые убудские петухи, и всепроникающие муравьи острова Бали перестают пытаться оккупировать твой макбук.
Впрочем, последних-то, кажется, мне удалось-таки довезти до Москвы.
---
Я вернулся. Это была славная охота; Вселенной с меня за нее причитается.
Теперь мы подбиваем ресурсы, затягиваем портупеи, и начинаем все, что мы давно должны были начинать.
Дайте мне только в последний раз оплакать очередную дорогу. Она, моя радость, так долго вела меня к дому. И, как это заведено у их племени, тут же, у порога, скончалась.
Вот ей моя прощальная, особо бессвязная лирика.
---
Нестареющий эльф оттирающий пятки от вечности
все пройдет все пройдет - не грусти не грусти не грусти
одарил меня двойственным даром тревожной беспечности
показал, как постромки котомки покрепче у плеч скрестить
и щекам прежде нежным щетиной велел порасти
Злой небритый Агасфер ударивший Бога по скупости
заприметив мой след в параллельной дорожной сети
из всех сущих любимой назвал мне страну своей юности
объяснил что прививки нужны а ружье это глупости
и отправил по скайпу континуум-маркер пути
Луноблещущий Шива накапал мне гран своей благости
четки чилум чапати и танец на каждой кости
и послал меня думать туда где средь горя и радости
среди гадости только среди очень правильной гадости
матерь Ганга несет свои трупы как пальцы в горсти
Гималайские звезды и тусклый огонь мегаполисов
свалки кошки бордели бетель героин стон такси
Сингапур и Рангун много денег людей и автобусов
старых травести жареной нечисти риса в макдональдсах
много жалости много жестокости Будды айс-ти
...
Сколько ты не разглядывай лица сиамцев и котиков
сколько пляжей пустынных присутствием ты не почти
все равно твоей шхуне прозрачной от киля до клотиков
изукрашенной вычурным хламом из книжек и тропиков
свыше выделен азимут. Алеф. Траншея, куда ей идти.
Звезды встанут как надо. Таможни войдут в положение.
Узкой улочкой в порт, - там в гудок изошел пароход.
Сколько миль не копи, день придет - и окончен поход.
Замедляешь шаги. Ставишь груз. Ощущаешь вину и смущение.
Посмотри, это дом. Дома ждут. Посмотри. Это нас. Кто-то. Ждет.