Трагедия жертв
Оригинал взят у accion_positiva в Трагедия жертв
Когда я читала книгу Джудит Херман "Травма и исцеление", меня задел и встревожил "тон" в той части книги, где даются советы и правила для терапевтов, работающих с пациентками, пережившими (survivors) детский сексуальный абьюз. Ассоциативно я вспомнила х/фильм "Открытая книга", момент, когда девушка-врач добирается сквозь снег до какого-то села, а там все умерли уже от эпидемии... Все сюжеты о зомби, эпидемиях, неизвестных вирусах устрашают неумолимостью заражения и невозможностью для заражённых вернуться назад, в человеческое, "нормальное", обычное состояние, которое одно и делает человека способным на реальный, непосредственный, живой контакт с другими людьми.
Зомби и разносчики загадочных зараз и эпидемий в кинофильмах и книгах - это одиозные персонажи. Они опасны и беспощадны. Это "другие" и они по-настоящему враждебны "людям". У протагонистов подобных историй всегда возникает дилемма, как поступить в отношении заражённых знакомых, родственников, членов семьи. Протагонист/ка колеблется, видит заражённого/зомби таким, каким он/а помнит его до болезни, автоматически начинает строить планы излечения несчастного через сочувствие.., и всё это чуть не стоит ему/ей жизни.
Дж. Херман - косвенно - в своих рекомендациях по терапии тяжёлых психо-травматиков предостерегает терапевтов как от сочувствия, так и от обозлённости по отношению к пациентам, главная проблема которых - идентификация с агрессором. Фразу "жертва становится палачом" следует понимать буквально, а не иносказательно: жертва абьюза или женщина, погружённая в ССС, становятся абьюзером не по отношению к кому бы то ни было, они просто им становятся, а их личность между тем исчезает, на её место помещается фантом абьюзера.
Трагедия жертв абьюза в том, что им самим, тем людям, которыми они были когда-то, нельзя помочь. Их личность замещена личностью абьюзера, поэтому их поведение по отношению к другим людям, в особенности к тем, кто искренне сочувствует, и к тем, кто не представляет для них никакой угрозы, а наоборот, является потенциальным или действительным источником блага, одиозно. Они воспринимают, оценивают себя и окружающих через восприятие и оценки абьюзера и ведут себя соответственно. Отсюда все эти "тётки", которые в своей ненависти к женщинам и девочкам (ко всем по определению) кажутся полубезумными; "пограничные пациентки" (как правило с анамнезом сексуального детского абьюза), которые бесконечно нудят о своих потребностях, обвиняются своих мамаш в съедении христианских младенцев как минимум, предъявляют терапевту или замещающей его фигуре претензии по поводу недостаточной любви и лояльности к собственной персоне, и при этом цинично забирают пенсию у мамаш-христопродавиц (или сидят у них на шее) и вовлекают в проституцию в угоду очередной "большой любви" младших сестёр или просто любую, до кого могут дотянуться, распространяют сплетни о терапевте и терапии (хотя продолжают её посещать). Отсюда и избитая женщина (и не одна), которая, укрывшись в шелтере, пишет чуть не убившему её муженьку-мизогину: "я знаю, что эти сучки-феминистки хотят разлучить меня с тобой, я делаю вид, что соглашаюсь с ними, поддакиваю, чтобы они не заподозрили... прости меня, забери обратно домой," - и выдаёт адрес шелтера.
И здесь возникает огромная проблематика, встают огромные противоречия. Одиозность поведения и "идеологии" жертв абьюза с идентификацией с агрессором не делает их менее жертвами и не налагает на них ответственность за травму - и поэтому нельзя пересекать часто невидимую границу виктимблейминга. С другой стороны, наша помощь почти всегда укрепляет абьюзера и топит остатки личности жертвы, так как все наши усилия, сочувствие, материальное и/или иное содействие моментально передаются по трофической цепи "наверх" (и это - факт, который необходимо признать и осознать). С третьей стороны, отказ от принятия на себя ответственности за выход из абьюза (ожидание, что кто-то придёт и поможет) не только подкрепляет личную историю абьюза жертвы, но и способствует распространению абьюза в геометрической прогрессии: ничто так не на руку абьюзеру, как бездействие и пассивность других людей.
Вобщем, всё непросто.
Когда я читала книгу Джудит Херман "Травма и исцеление", меня задел и встревожил "тон" в той части книги, где даются советы и правила для терапевтов, работающих с пациентками, пережившими (survivors) детский сексуальный абьюз. Ассоциативно я вспомнила х/фильм "Открытая книга", момент, когда девушка-врач добирается сквозь снег до какого-то села, а там все умерли уже от эпидемии... Все сюжеты о зомби, эпидемиях, неизвестных вирусах устрашают неумолимостью заражения и невозможностью для заражённых вернуться назад, в человеческое, "нормальное", обычное состояние, которое одно и делает человека способным на реальный, непосредственный, живой контакт с другими людьми.
Зомби и разносчики загадочных зараз и эпидемий в кинофильмах и книгах - это одиозные персонажи. Они опасны и беспощадны. Это "другие" и они по-настоящему враждебны "людям". У протагонистов подобных историй всегда возникает дилемма, как поступить в отношении заражённых знакомых, родственников, членов семьи. Протагонист/ка колеблется, видит заражённого/зомби таким, каким он/а помнит его до болезни, автоматически начинает строить планы излечения несчастного через сочувствие.., и всё это чуть не стоит ему/ей жизни.
Дж. Херман - косвенно - в своих рекомендациях по терапии тяжёлых психо-травматиков предостерегает терапевтов как от сочувствия, так и от обозлённости по отношению к пациентам, главная проблема которых - идентификация с агрессором. Фразу "жертва становится палачом" следует понимать буквально, а не иносказательно: жертва абьюза или женщина, погружённая в ССС, становятся абьюзером не по отношению к кому бы то ни было, они просто им становятся, а их личность между тем исчезает, на её место помещается фантом абьюзера.
Трагедия жертв абьюза в том, что им самим, тем людям, которыми они были когда-то, нельзя помочь. Их личность замещена личностью абьюзера, поэтому их поведение по отношению к другим людям, в особенности к тем, кто искренне сочувствует, и к тем, кто не представляет для них никакой угрозы, а наоборот, является потенциальным или действительным источником блага, одиозно. Они воспринимают, оценивают себя и окружающих через восприятие и оценки абьюзера и ведут себя соответственно. Отсюда все эти "тётки", которые в своей ненависти к женщинам и девочкам (ко всем по определению) кажутся полубезумными; "пограничные пациентки" (как правило с анамнезом сексуального детского абьюза), которые бесконечно нудят о своих потребностях, обвиняются своих мамаш в съедении христианских младенцев как минимум, предъявляют терапевту или замещающей его фигуре претензии по поводу недостаточной любви и лояльности к собственной персоне, и при этом цинично забирают пенсию у мамаш-христопродавиц (или сидят у них на шее) и вовлекают в проституцию в угоду очередной "большой любви" младших сестёр или просто любую, до кого могут дотянуться, распространяют сплетни о терапевте и терапии (хотя продолжают её посещать). Отсюда и избитая женщина (и не одна), которая, укрывшись в шелтере, пишет чуть не убившему её муженьку-мизогину: "я знаю, что эти сучки-феминистки хотят разлучить меня с тобой, я делаю вид, что соглашаюсь с ними, поддакиваю, чтобы они не заподозрили... прости меня, забери обратно домой," - и выдаёт адрес шелтера.
И здесь возникает огромная проблематика, встают огромные противоречия. Одиозность поведения и "идеологии" жертв абьюза с идентификацией с агрессором не делает их менее жертвами и не налагает на них ответственность за травму - и поэтому нельзя пересекать часто невидимую границу виктимблейминга. С другой стороны, наша помощь почти всегда укрепляет абьюзера и топит остатки личности жертвы, так как все наши усилия, сочувствие, материальное и/или иное содействие моментально передаются по трофической цепи "наверх" (и это - факт, который необходимо признать и осознать). С третьей стороны, отказ от принятия на себя ответственности за выход из абьюза (ожидание, что кто-то придёт и поможет) не только подкрепляет личную историю абьюза жертвы, но и способствует распространению абьюза в геометрической прогрессии: ничто так не на руку абьюзеру, как бездействие и пассивность других людей.
Вобщем, всё непросто.