Мацей Гурный. Великая война профессоров. Гуманитарные науки (1912-1923 гг.) - 3
Продолжение. Начало в предыдущем посте
Привлекательность теории, основанной на разделении народов на долихоцефальные и брахицефальные и оперирующей дисквалифицирующим понятием «монголизация», была обусловлена прежде всего тем, что она по многим пунктам соответствовала состоянию антропологической науки того времени [или, точней, антропологи и врачи «доброй старой Европы» добровольно практиковали лженауку в куда большей степени, чем селекционеры нашей страны в годы навязывания лысенкоизма]. К дискурсу, развивавшемуся особенно интенсивно в Германии, подключались авторы из других стран, пытаясь снискать в расовой иерархии максимально достойные позиции для «своих» антропологических типов. Шведам в этом смысле было проще других, имевшим репутацию наиболее нордического среди всех нордических народов.
Однако и представители других наций имели определенный шанс занять достойное место в расовой иерархии, доказательством чему стала концепция Степана Рудницкого. Украинский антрополог и географ применял в своей расовой теории термин, который вскоре получил популярность и стал часто использоваться также и в других контекстах. Динарская раса, хотя и уступала, по мнению большинства французских и немецких антропологов, нордической, все же считалась более ценной, чем другие брахицефальные типы. Даже физическое строение тела ее представителей указывало на их расовое превосходство над брахицефалами. Обладая круглым строением черепа, они, как правило, отличались высоким ростом 1. Челюстно-лицевая анатомия динарской расы также была приближена к нордическому типу 2 3.
Степан Рудницкий
В стандартно-послевоенном учебнике по антропологии представители динарскои расы были охарактеризованы следующим образом: обладают «высокими интеллектуальными возможностями», фантазией, творческими талантами, добродушием, при этом отличаются некоторой беззаботностью и отсутствием организаторских способностей. И хотя в сравнении с нордической расой эти черты выглядели не особенно впечатляюще, на фоне альпийской (которая считалась западной ветвью монгольской расы) или дикой, жестокой и не слишком интеллектуально развитой средиземноморской расы они смотрелись вполне достойно 4. На представление о динарской расе существенное влияние оказали и военные события. В более поздний период главный идеолог расизма Ганс Гюнтер ассоциировал её с баварцами и сербами, которые, по его мнению,
«в высшей степени заслуживали доверия, благодаря чувству собственного достоинства, патриотизму, отваге и присущей им уверенности в себе. Эти качества сделали военнослужащих, прибывших с динарских территорий, лучшими воинами юго-восточного фронта во время войны 5».
Очагом распространения динарской расы, по единодушному мнению европейских антропологов, были Балканы. Поэтому принятие и развитие этой концепции сербскими антропологами и анропогеографами было фактически неизбежно. Йован Цвиич использовал ее при описании этнографической карты полуострова. Хотя сам Цвиич не придерживался расовых иерархий, в своих работах он дублировал идеализированные описания внешности представителей динарского типа, утверждая, что
«в нем фактически отсутствуют вырождающиеся элементы» 6.
Йован Цвиич
В области антропологии активно работал Нико Жупанич. В 1912 г. в Вене было опубликовано обновленное издание его работы, обосновывавшей сербские территориальные претензии к Албании. В своей книге он подверг критике националистический подход французских и немецких ученых, игнорировавших выдающийся биологический потенциал некоторых балканских народов.
Согласно его убеждениям, сербы, особенно на юге страны, сохранили в неизменном виде свою арийскую славянскую природу: светлую пигментацию кожи и волос, голубые или серые глаза, долихоцефальность и высокий рост. На пограничных славянско-албанских территориях произошло скрещивание нордических элементов с остатками подвергшегося романизации коренного иллирийского населения. В результате:
«Смешивание сербской и иллирийской крови дало один из самых благородных антропологических сплавов в Европе, так называемую «динарскую», или «адриатическую», расу. Представители этой расы отличаются высоким ростом, стройным телосложением (они фактически никогда не бывают полными), темной пигментацией глаз и волос, а также округлой, слегка приплюснутой сзади формой черепа. Их искрящиеся соколиные глаза... говорят об отважном, бесстрашном сердце. Это сильные и энергичные люди, с очень выразительными чертами лица 7.
По мнению антрополога, им были свойственны строгие моральные принципы, а также характерный для жителей гор патриархальный жизненный уклад, который отмечал в своих работах и Цвиич. В послевоенных публикациях, посвященных этногенезу югославов. Жупанич использовал яркие стилистические приемы, доказывая, что в случае сербов смешанное расовое происхождение дало очень хорошие результаты:
«Даже драгоценное золото утрачивает свою ценность и прочность, если взять его в чистом виде; именно поэтому в золото добавляют медь и другие менее ценные металлы, чтобы оно приобрело твердость, насыщенный цвет и яркий блеск»93.
Нико Жупанич
Между значением, какое динарской расе придавали Деникер и Жупанич, и тем, как ее понимал Рудницкий, существовала принципиальная разница. Только украинский ученый рассматривал ее как расу первичного происхождения и ассоциировал со славянами. По мнению других антропологов, она являлась результатом смешивания рас [научным путём оба вывода не сравнить, не проверить, их принимали или нет на основе патриотического одержания]. Однако в условиях европейской «войны духа» гораздо более важной, чем эти различия, представлялась единодушная чрезвычайно позитивная оценка динарской расы.
Что особенно значимо, ее совсем не затронули обвинения в «монголизированности». В гораздо более сложной ситуации оказались польские антропологи, пытавшиеся внести свою лепту в дискурс, в котором их народ занимал не очень высокое положение. Впрочем, разумеется, и у польских авторов были возможности к нему присоединиться, не вызывая острой полемики. Хорошим примером такой позиции является работа Валенты Миклашевского, который провел опрос более полутора тысяч офицеров российской армии разных национальностей, находившихся на лечении в Уяздовском госпитале в Варшаве 8.
Выводы исследований Миклашевского, в сущности, ограничивались подтверждением далеко зашедшей дегенерации русских. Согласно результатам его опроса, среди русских было больше курящих (и они начинали курить раньше, чем поляки), а также значительно больше лиц, которые регулярно мастурбировали. Победа армии, в которой большая часть личного состава состояла из такого «некачественного материала», представлялась невозможной:
«Нет никакого сомнения в том, что офицер российской армии... не был способен справиться с этой задачей» 9.
Продолжение следует.