Мацей Гурный. Великая война профессоров. Гуманитарные науки (1912-1923 гг.)
"Божидар Езерник, анализируя записки путешественников из западных стран по Балканам, обращает внимание на один из наиболее выразительных примеров подобной эволюции взглядов [радикальной смены черт, приписываемых тому или другому народу]. Вплоть до XVIII в. при описании турок постоянной критике подвергалось их чрезмерное внимание к вопросам гигиены, которое в лучшем случае удивляло и потешало приезжих. Этот мотив впоследствии исчезает, а вместо него появляются не менее неодобрительные описания восточной нечистоплотности. В турецких обычаях за это время не произошло существенных перемен. Изменился лишь угол зрения смотрящих".
Мацей Гурный, op.cit. СПб: Европейский университет, 2021. С.26.
[Книгу крайне рекомендую. В 1993 г. время Сергей Викторович Кара-Мурза написал одну из немногих своих книг, которую стоит прочесть "Интеллигенция на пепелище родной страны", где показывал что отринувшая советские ценности интеллигенция подливала бензин и таскала хворост в огонь межнациональных конфликтов, вспыхнувших сразу же, как эти ценности были публично поставлены под сомнение. Проф. Гурный показывает, откуда это взялось - как буржуазная интеллигенция, гуманитарная и естественно-научная (филологи, антропологи, врачи, географы, не говоря уж о философах) из соображений патриотизма и национализма думала послужить своей стране или национальному движению, возвеличиванием "своих" и унижением "чужих", поднимая градусы самообожания и ненависти через культивирование аргументов "от" расизма и ксенофобии.
Среди прочего, он подробно описывает как учёные из воюющих стран в ПМВ насиловали реальность, "доказывая" что именно они белые европейцы, а их противники - "монголы" и "азиаты". То же самое делали деятели нацдвижений, пытавшихся создать собственное государство - польские, чешские, украинские и пр. самостийники. Получалось не очень, этой пропаганде не то чтобы верили, но она имела ядовитое следствие - межнациональные различия между разными европейскими нациями стали восприниматься как расовые, связанные с "кровью", а не культурой (евреев считали "азиатами" и "низшей расой" и до того). Что здорово облегчило последующую фашистскую агитацию, особенно в Центральной и Восточной Европе.
Немногие исключения, отторгавшие эту паскудную деятельность, делали это в силу социалистических или либерал-прогрессистских взглядов (лингвист Иван Александрович Бодуэн де Кортунэ, врач и физиолог Георг Фридрих Николаи, астроном Вильгельм Фёрстер, физик Альберт Эйнштейн, философ Отто Бук), но они были как жемчужные зёрна в известной субстанции. Важно, что речь идёт не о примитивных пропагандистах, а о крупных учёных, внёсших огромный вклад в "свои" дисциплины, воспитавших учеников в разных странах - включая те, которые учили ненавидеть (но и заразивших их той же болезнью).
Гурный изящно показывает, что ни для кого из них не отделить собственно научные свершения от производства "патриотических" лжи и ненависти, оно и понятно, человек целостен. Подобное производство было характеристикой (а усилиями правительств, кроме российского, и идейных движений, кроме социалистических) стало характеристикой целого социального слоя, совмещавшего производство объективного знания с отравлением общественной атмосферы расистскими, сексистскими, ксенофобными мифами. Ситуация стала меняться лишь после 1945 г.; и когда начинают говорить о европейской культуре (цивилизации), следует помнить, что всё вышеописанное - её корни и интегральная часть, чтобы не обольщаться.]
Вот он рассказывает о доброй старой Европе, где ещё не было политкорректности:
«Германия оказывала влияние на ученых этого региона не только посредством литературы (ввиду отсутствия существенных препятствий для распространения знания, в этом отношении у стран Западной Европы шансы были равные), но и путем непосредственного контакта учителя и ученика 1. Как показывает Витольд Молик, количество иностранных студентов в немецких университетах систематически росло вплоть до начала Первой мировой войны ив 1912 г. превысило 8% от общего числа студентов 2. Более 70 % иностранных студентов прибывали из трех стран: Россия, Австро-Венгрия и Балканские страны. Германия привлекала их не только высоким качеством образования, но и относительно низкими расходами на проживание (намного ниже, чем в Англии или во Франции) и - до определенного момента - отсутствием бюрократических барьеров при зачислении в учебные заведения. Эти же факторы усиливали привлекательность австрийских учебных заведений, которые благодаря общему языку охотно приглашали немецких ученых.
Иностранные студенты немецких университетов сталкивались с совершенно иногй традицией взаимоотношений между и учеником. Многие подмечали, что немецкие профессора относились к студентам намного либеральнее, чем преподаватели на их родине118. Ситуация могла осложниться, если преподаватель был сторонником националистического движения, однако даже среди них были те, кто умел отделять свои политические взгляды от научных. Вполне позитивные воспоминания о популяризаторе дарвинизма [а также сугубом расисте, евгенисте,] и одном из вдохновителей движения фёлькише Эрнсте Геккеле сохранились в трудах выдающегося румынского биолога Григоре Антипа3.
Григоре Антипа
Несколько иные впечатления остались у славянских учеников двух профессоров, чей вклад в науку о расах сложно переоценить, - археолога Густафа Коссинны и географа Альбрехта Пенка. Юзеф Костжевский, ученик Коссинны, много лет спустя вспоминал, что этот «певец древней германской культуры» был прекрасным преподавателем, гораздо лучше, чем профессора Ягеллонского университета.
Густаф Коссинна
В то же время на лекциях, невзирая на присутствие польских и болгарских слушателей, он мог позволить себе высказывания в духе:
“Jetz werden wir die slawische Kultur oder vielmehr die slawische Unkultur behandeln”
(«Сейчас мы рассмотрим славянскую культуру - или, если быть более точным, славянское бескультурие»).
Практически в тех же выражениях отзывается об Альбрехте Пенке, немецком профессоре географии и геологии, югославский антрополог Нико Жупанич:
«Пенк в Университете в Вене оскорблял своих слушателей-славян... саркастическими замечаниями о славянах»."
Мацей Гурный, op.cit. C.53-55.
Альбрехт Пенк
Впрочем, подобные унижения лишь иногда толкали слушателей к оппозиции расизму/национализму, предполагавшим построение иерархий своего и окрестных народов, так чтобы свой оказался как можно выше, а соседние - ниже, особенно те, с которыми происходит борьба за влияние и территорию. Как и армейская «дедовщина», расизм и национализм передаются социальной трансляцией. Выучившись у профессоров, бросавших им оскорбления на лекциях, их бывшие ученики углубили сам подход, и немедленно применили его в своей стране, в том числе нашли «низших» из окрестных народов.
«Контакты с немецкой или австрийской наукой иногда бывали болезненными, но тем не менее в последние десятилетия XIX в. интеллектуалы из Центральной и Восточной Европы все чаще обращались к исследованиям немецких ученых. В частности, перенимались [расистские] идеи, связанные с изучением национального характера [и предполагающие обоснование низшести «своих» нацменов]. Эти идеи, которые всегда распространяются быстрее, чем цивилизационный прогресс, успели укорениться во всей Европе. Ни сама тема, ни националистические настроения профессуры никого не удивляли. Гораздо важнее выло само ноу-хау, новый язык, служивший для выражения этих идей. По мнению Бенедикта Андерсона, не само по себе конструирование этнорасовых классификаций, а скорее их квантификация была характерна для последних десятилетий XIX в.
Зигмунт Бауман в этом контексте пишет об «интронизации знаний», используемой для того, чтобы оправдать различные формы социального неравенства124. Без сомнения, в глазах Пенка или Коссинны студенты-славяне относились к подчиненной социальной группе, и, как мне кажется, здесь будет излишне приводить другие примеры пренебрежительного отношения немецкоязычной группы к славянам или к жителям Восточной Европы в целом. Великая война предоставила возможность изменить эту ситуацию».
Там же.
И вот большой кусок из книги Гурного, про построение расовых иерархий в каждом классовом или национальном конфликте, в данном отрывке у финнов или поляков. Отсюда берёт начало созданное американским политическим публицистом, расистом и евгенистом Лотропом Стоддардом (имевшим все регалии учёного - PhD по истории, член научных ассоциаций историков и политологов, член академии политических наук, хотя и не занимавшийся исследованиями, а компилировавший из тех тезисов, что описывает Гурный) и усвоенное гитлеровцами понятие "недочеловек"
Лотроп Стоддард
И да, книги Стоддарда издаются и продаются в современной России, притом что он считал русских недочеловеками, а расовые иерархии (в диапазоне от социального расизма до расизма просто) постоянно используются Западом против нашей страны и для обеления украинского фашизма, по общему мнению неонацистов Европы-Америки «защищающего белую расу» от «финно-угров» с «бурятами» (его подспудно проводят и майнстримные издания, что лишь иногда вызывает возмущения).
«Удивительно, что даже окончательное, унизительное поражение Германии не заставило их отказаться от расовых теорий. Вместо этого немецкие авторы начали искать следы арийско-германского происхождения среди военных и политических лидеров держав-победительниц. Таким образом, после 1918 г. оказалось, что обладателями чистокровного арийского происхождения, а также «благородной» продолговатой и узкой формы черепа были не только Гинденбург и Людендорф, но также Жоффр, Фош, Ллойд Джордж и Вильсон. С другой стороны, немецкие авторы как во время войны, так и после ее окончания неоднократно подчеркивали тот факт, что исключительное мужество и героизм, присущие арийцам, не только возвеличивали их славу, но и подвергали их множеству опасностей. Отто Хаузер проиллюстрировал это утверждение наблюдениями, полученными, по его словам, лично на полях сражений Великой войны. В то время как среди погибших на передней линии фронта было значительно больше расово ценных блондинов, брюнеты отсиживались в тылах. Эта расовая разновидность Dolchstoßlegende, в основе которой лежало обвинение евреев и других представителей неарийских рас в предательстве, достигла пика своей популярности более десяти лет спустя.
Продолженипе следует
Примечания
1Lemberg H. Das Bild von ostereuropäischen Völkern in Deutschland//Wie Polen und Deutsche einander sehen. Beitrage aus beiden Ländern. Hrsg. Düsseldorf, 1973. S.213.
2Molik W. Polskie peregrinacje uniwersyteckie do Niemec 1871-1914. Poznań, 1989. S.52-53.
3Antipa G. [s.t.]. Was wir Ewrnst Haeckel verdanken. Ein Buch der Verehrung und Dankbarheit. Leipzig, 1914.