В Природе есть одно забавное противоречие.
С одной стороны - исключительно сильное «напряжение жизни». Судя по всему, борьба за существование у животных намного напряжённей и жёстче той нашей собственной, социальной конкуренции, - на работе ли, дома, на митинге или при посадке в автобус.
Так, С.А.Полозов восхищается «напряжению», с которым самец зелёной жабы Bufo viridis в копетдагской полупустыне должен отыскать нечастые здесь подходящие лужицы, а затем интенсивно петь, привлекая самку. «Посмотришь на такое - одна лужица в округе, а он нашёл её и сидит, и поёт в ней, и ждёт самку, надеясь, что она услышит, и придёт, и сразу становится понятно, что жизнь во многих местах натянута как струна. К счастью, струна весьма крепкая. Воды ведь может и не быть в нужный сезон; или она может испариться быстрей, чем разовьются головастики» («Фасциатус», 2001: 111).
Вообще говоря, «напряжение жизни» на порядок выше у самки, откликнувшейся на его призыв, ведь самец выбирал водоём и безопасный путь к нему по собственному усмотрению, тогда как самка движется, уже «доверяя» его сигналу и его выбору. В случае экстремальной среды и одном напряжении жизни самец (и вообще активный партнёр в коммуникации) лишён возможности изменить/скорректировать выбор, если вдруг окажется ошибочным, тогда как самка (и любой пассивный партнёр) потеряет всё из-за ошибки самого выбора.
Впрочем, это дело личной позиции - одних восхищает жёсткость конкурентной среды или эффективность преуспевших в ней, других - доверие к сигналам системы при неущербной способности распознавания. Наверно, поэтому Сергею Александровичу удобней жить в США, а мне - скорей здесь.
С другой стороны - если животное устойчиво существует в своей среде, то располагает заведомым избытком витальных ресурсов - пищи, времени, безопасности и пр. Соответствующий избыток настолько велик, что может быть потрачен не только на «предметы роскоши», подобные социальной коммуникации, выстраивание сложных форм социальной организации, но и просто даже на «активное бездельничанье». Этот термин был введён В.Р.Дольником. Им обозначают деятельность животного, единственная задача которого - сбросить» энергию индивида через разные виды деятельности, в случайном порядке следующие друг за другом. Внешне соответствующая активность мало отличается от «настоящей» кормёжки, запасания, агрессии, патрулирования территории и пр. действий, но употребляется вне . Тем самым происходит саморегуляция суточного бюджета, «приход» энергии совмещается с «расходом» (Дольник, 1995).
Например, «хронометрировали самца серой вороны (Corvus cornix), самка которого насиживала кладку. Стояла тёплая погода конца мая; за 4 дня птица израсходовала на самообеспечение и брачное поведение 9,6 ч, а 6,4 ч были заняты весьма разнообразной деятельностью «активного безделья». По своей форме эти действия «могли быть отнесены к кормёжке, запасанию, патрулированию территории, внутри- и межвидовым контактам, если бы объекты, на которые они направлялись, были более естественными.
Под постоянным наблюдением вороны находились три собаки (одна молодая, «своя», жившая на том же дачном участке, где было и гнездо, и две соседских), два кота, старик и старушка на «своём» участке, люди на двух смежных участках, пара зябликов, пытавшихся гнездиться на дубах, и две пары соседских ворон. «Своя» собака использовалась для охотничьих игр - ворона подходила или подлетала к ней вплотную, провоцируя погоню. Кроме того, собака должна была разыскивать предметы (как съедобные, так и несъедобные), которые ворона прятала у неё на глазах, в местах то доступных, то недоступных. Первая соседская собака, сидевшая на цепи, использовалась для игр в нарушение чужих владений: ворона разгуливала по двору вне досягаемости цепи, трогала и перекладывала разные предметы до тех пор, пока собака не пыталась на неё броситься. Вторая соседская собака, имевшая привычку зарывать куски пищи в землю и охранять их, использовалась для игр в похищение этих кусков, причём в наиболее сложных акциях участвовали то один, то оба соседних самца.
Оба кота побаивались вороны и использовались как модель вторгшихся врагов: все их перемещения по двору ворона сопровождала, разрешая ходить только по периметру дома, сарая, забора и не позволяя залезать на высокие предметы. В противном случае они атаковались и на них обращалось внимание собак.
Ворона наблюдала за зябликами, пытаясь разгадать, где они очередной раз пытаются вить гнездо, а выследив, разрушала постройку.
Старушка сажала огород, и стоило ей удалиться, как ворона находила в грядке семена и рассаду, выдёргивала, а иногда и перепрятывала. Мужчины в эти дни занимались ремонтом крыши сарая, ворона воровала гвозди, носила их на сарай на соседнем участке и засовывала в дыры в кровле.
Помимо этих главных занятий за 4 дня ещё 25 мин ушло на безуспешную попытку отвязать от забора верёвку с бельём, успешное сбрасывание с ограждения крыльца банок с комнатными растениями и на попытки вылить воду из лежащего шланга. По 5 мин в день обследовалась мусорная куча, и ещё 5 мин уходило на запрятывание найденных в ней предметов» (Дольник, 1995: 173).
Вопрос - как сочетается одно с другим, исключительное "напряжение жизни" и «бездельничанье», единственная цель которого - этот избыток «спустить», и «напряжение жизни», которое карает гибелью за малейшую неточность в выборе биотопа, партнёра и пр.?
Очевидно, в процессе эволюционной оптимизации систем вроде социума и популяции структура отношений должна меняться таким образом, чтобы особи-элементы системы как можно реже «подставлялись» под первую ситуацию и как можно чаще оказывались во второй. Естественно, такое возможно в предположении, что система активно регулирует и координирует поведение своих элементов - «эгоистических индивидов», а не является пассивным эпифеноменом способности особей собираться вместе и взаимодействовать в определённых местах (а без этого предположения социум и популяцию вообще не стоит рассматривать как отдельные сущности). Если подобного рода управление отношениями и взаимодействиями особей со стороны системы, социума или популяции, будет успешным, возникает та самая автономизация организма от среды, которую И.И.Шмальгаузен полагал основным критерием морфофизиологического прогресса (к эволюции популяционной структуры или социальной организации он тоже должен быть применим).
Но чтобы реакция особей на управляющие воздействия со стороны системы была эффективной и точной, необходим некий общий «язык», система сигналов. Она «притягивала» бы особей в места заведомого избытка ресурсов, где можно в полной мере развернуть видоспецифические социальные отношения, и отвлекала бы от попыток осесть в местах, где «напряжение жизни» слишком велико. Думаю, так и возникает идеальное в природе - как система знаков-посредников, оптимизирующая популяционный процесс «столкновения усилий» эгоистических индивидов.
Источники
Дольник В.Р., 1995. Ресурсы времени и энергии у птиц в природе. СПб: Наука (Труды ЗИН. т.179). 360 с.
Полозов С.А., 2001. Фасциатус. Ястребиный орёл и другие. Документальная орнитологическая сказка. М.: Армада-пресс. 457 с .
Так, С.А.Полозов восхищается «напряжению», с которым самец зелёной жабы Bufo viridis в копетдагской полупустыне должен отыскать нечастые здесь подходящие лужицы, а затем интенсивно петь, привлекая самку. «Посмотришь на такое - одна лужица в округе, а он нашёл её и сидит, и поёт в ней, и ждёт самку, надеясь, что она услышит, и придёт, и сразу становится понятно, что жизнь во многих местах натянута как струна. К счастью, струна весьма крепкая. Воды ведь может и не быть в нужный сезон; или она может испариться быстрей, чем разовьются головастики» («Фасциатус», 2001: 111).
Вообще говоря, «напряжение жизни» на порядок выше у самки, откликнувшейся на его призыв, ведь самец выбирал водоём и безопасный путь к нему по собственному усмотрению, тогда как самка движется, уже «доверяя» его сигналу и его выбору. В случае экстремальной среды и одном напряжении жизни самец (и вообще активный партнёр в коммуникации) лишён возможности изменить/скорректировать выбор, если вдруг окажется ошибочным, тогда как самка (и любой пассивный партнёр) потеряет всё из-за ошибки самого выбора.
Впрочем, это дело личной позиции - одних восхищает жёсткость конкурентной среды или эффективность преуспевших в ней, других - доверие к сигналам системы при неущербной способности распознавания. Наверно, поэтому Сергею Александровичу удобней жить в США, а мне - скорей здесь.
С другой стороны - если животное устойчиво существует в своей среде, то располагает заведомым избытком витальных ресурсов - пищи, времени, безопасности и пр. Соответствующий избыток настолько велик, что может быть потрачен не только на «предметы роскоши», подобные социальной коммуникации, выстраивание сложных форм социальной организации, но и просто даже на «активное бездельничанье». Этот термин был введён В.Р.Дольником. Им обозначают деятельность животного, единственная задача которого - сбросить» энергию индивида через разные виды деятельности, в случайном порядке следующие друг за другом. Внешне соответствующая активность мало отличается от «настоящей» кормёжки, запасания, агрессии, патрулирования территории и пр. действий, но употребляется вне . Тем самым происходит саморегуляция суточного бюджета, «приход» энергии совмещается с «расходом» (Дольник, 1995).
Например, «хронометрировали самца серой вороны (Corvus cornix), самка которого насиживала кладку. Стояла тёплая погода конца мая; за 4 дня птица израсходовала на самообеспечение и брачное поведение 9,6 ч, а 6,4 ч были заняты весьма разнообразной деятельностью «активного безделья». По своей форме эти действия «могли быть отнесены к кормёжке, запасанию, патрулированию территории, внутри- и межвидовым контактам, если бы объекты, на которые они направлялись, были более естественными.
Под постоянным наблюдением вороны находились три собаки (одна молодая, «своя», жившая на том же дачном участке, где было и гнездо, и две соседских), два кота, старик и старушка на «своём» участке, люди на двух смежных участках, пара зябликов, пытавшихся гнездиться на дубах, и две пары соседских ворон. «Своя» собака использовалась для охотничьих игр - ворона подходила или подлетала к ней вплотную, провоцируя погоню. Кроме того, собака должна была разыскивать предметы (как съедобные, так и несъедобные), которые ворона прятала у неё на глазах, в местах то доступных, то недоступных. Первая соседская собака, сидевшая на цепи, использовалась для игр в нарушение чужих владений: ворона разгуливала по двору вне досягаемости цепи, трогала и перекладывала разные предметы до тех пор, пока собака не пыталась на неё броситься. Вторая соседская собака, имевшая привычку зарывать куски пищи в землю и охранять их, использовалась для игр в похищение этих кусков, причём в наиболее сложных акциях участвовали то один, то оба соседних самца.
Оба кота побаивались вороны и использовались как модель вторгшихся врагов: все их перемещения по двору ворона сопровождала, разрешая ходить только по периметру дома, сарая, забора и не позволяя залезать на высокие предметы. В противном случае они атаковались и на них обращалось внимание собак.
Ворона наблюдала за зябликами, пытаясь разгадать, где они очередной раз пытаются вить гнездо, а выследив, разрушала постройку.
Старушка сажала огород, и стоило ей удалиться, как ворона находила в грядке семена и рассаду, выдёргивала, а иногда и перепрятывала. Мужчины в эти дни занимались ремонтом крыши сарая, ворона воровала гвозди, носила их на сарай на соседнем участке и засовывала в дыры в кровле.
Помимо этих главных занятий за 4 дня ещё 25 мин ушло на безуспешную попытку отвязать от забора верёвку с бельём, успешное сбрасывание с ограждения крыльца банок с комнатными растениями и на попытки вылить воду из лежащего шланга. По 5 мин в день обследовалась мусорная куча, и ещё 5 мин уходило на запрятывание найденных в ней предметов» (Дольник, 1995: 173).
Вопрос - как сочетается одно с другим, исключительное "напряжение жизни" и «бездельничанье», единственная цель которого - этот избыток «спустить», и «напряжение жизни», которое карает гибелью за малейшую неточность в выборе биотопа, партнёра и пр.?
Очевидно, в процессе эволюционной оптимизации систем вроде социума и популяции структура отношений должна меняться таким образом, чтобы особи-элементы системы как можно реже «подставлялись» под первую ситуацию и как можно чаще оказывались во второй. Естественно, такое возможно в предположении, что система активно регулирует и координирует поведение своих элементов - «эгоистических индивидов», а не является пассивным эпифеноменом способности особей собираться вместе и взаимодействовать в определённых местах (а без этого предположения социум и популяцию вообще не стоит рассматривать как отдельные сущности). Если подобного рода управление отношениями и взаимодействиями особей со стороны системы, социума или популяции, будет успешным, возникает та самая автономизация организма от среды, которую И.И.Шмальгаузен полагал основным критерием морфофизиологического прогресса (к эволюции популяционной структуры или социальной организации он тоже должен быть применим).
Но чтобы реакция особей на управляющие воздействия со стороны системы была эффективной и точной, необходим некий общий «язык», система сигналов. Она «притягивала» бы особей в места заведомого избытка ресурсов, где можно в полной мере развернуть видоспецифические социальные отношения, и отвлекала бы от попыток осесть в местах, где «напряжение жизни» слишком велико. Думаю, так и возникает идеальное в природе - как система знаков-посредников, оптимизирующая популяционный процесс «столкновения усилий» эгоистических индивидов.
Источники
Дольник В.Р., 1995. Ресурсы времени и энергии у птиц в природе. СПб: Наука (Труды ЗИН. т.179). 360 с.
Полозов С.А., 2001. Фасциатус. Ястребиный орёл и другие. Документальная орнитологическая сказка. М.: Армада-пресс. 457 с .