"К истине" или "навстречу сомнению"? позиции учёного и обывателя
Написано в ответ на замечательный пост sima_korets о том, что "Для чего мы ищем истину? Для счастья? Для познания? Для прогресса? Потребность такая? И почему действительно никто, насколько мне известно, е занимался ис-следованием сомнения и попытками приблизиться к сомнению так, как стре-мятся к истине? Ведь мысль движет сомнение, а никто даже не интересуется его механизмом, так мы хотим его победить и замереть в сладостной нирване исти-ны. Поиски истины - это бегство от сомнения. А если бежать навстречу сомнению, не приблизится ли истина?" http://sima-korets.livejournal.com/252736.html
Пытаясь дать свой частный ответ (со всеми недостатками частного ответа - психолог-профессионал дал бы общий и более верный), я вдруг сформулировал для себя, что психология учёного, исследовтеля, вообще профессионального искателя истины работает противоположно логике обычного человека. Учёный идёт к истине, то есть ответу, используя сомнение в качестве прожектора, осве-щающего дорогу, и каждый уже найденный ответ рождает больше сомнений чем разрешил - поэтому наука развивается поступательно.
Если обыватель, не владеющий научным методом, "пойдёт к сомнению" от прочных истин здравого смысла, которые только и позволяют ему твёрдо и успешно идти по жизни, чтобы не происходило вокруг (скажем, откажется от тех же религиозных догм), он может вдруг потерять устойчивость жизни и впасть в депрессию.
Психологическая специфика занятий учёного состоит в том, что он дол-жен быть одновременно готов твёрдо следовать своей собственной концепции, развивать её в сопарикосновении с эмпирическим материалом (не случайно на-ши математики называют принятые концепции "колодкой мышления", по огра-ничивающему воздействию на способность видеть новое и сомневаться "за пределами" собственной парадигмы), и в тот же миг отказаться от любимой гипотезы, и модели, как только она окажется фальфицирована.
Это вот парадоксальное сочетание предельно высокой уверенности в собственных руководящих идеях и готовность отказаться от них в тот же миг, когда их скомпроментрует практика, думаю недостижимо для обывателя. Даже сами учёные могут выдерживать это "напряжённое состояние души" только в собственной профессиональной области, и сразу теряют критичность, как только пытаются "искать истину" в чужой.
Например, известный специалист по биоэнергетике птиц В.Р.Дольник спокойно и критически рассматривает проблему теплокровности динозавров, академически беспристрастно сопоставляет версии и спокойно делает (отрицательный) вывод. Но в чужой области сравнительной этологии, рассуждая на любимую тему "инстинктов у человека", полностью теряет критичность и профессионализм, даже тот, который предполгается его исходной профессией орнитолога. То же самое - астрономы, давшие гипотезу "астероида-убийцы" как причины вымирания динозавров, от которой палеонтологи до сих пор нервно вздрагивают.
Обыватель наоборот - он готов следовать за определёнными идеями лишь пока они эффективны и практичны, и в отличие от учёных и идеологов, не гов-тов за ними идти до конца, жертвуя жизненным успехом или хотя бы спокойст-вием. В своём отношении к идеям он подвижен и оппортунистичен, а не ригористичен как исследователь. Обыватель готов подчинять свою жизнь определённым идеям (религии, идеологии) до тех пор, пока это работает, и плавно отказывается от них, как только это работаьть перестаёт. Учёный же направленно развивает собственные идеи до тех пор, пока эмпирическая реальность позволяет им развиваться и до времени просто "не видит" противоречащщих фактов. А затем следует срыв и смена концепции - на микроуровне это происходит после фальсификации (в смысле К.Поппера, не в смысле обмана) соответствующей теории, на мкарко-макроуровне - после научной революции по Куну и смены парадигмы.
Поэтому обыватель менее ригиден: как только какая-то новая идея показывает свою практичность, она сразу же ассимилируется обывателем, даже если он не совершенно не понимает принципов, по которым это работает. Учёные же склонны отвергать некий результат именно потому, что совершенно не понимают, в рамках какой именно теории концепции, должен получаться именно он. Так было с колебательной реакцией Белоусова-Жаботинского, с неравновесной термодинамикой пригожина,со способностью человекообразных обезьян использовать языки-посредники и вообще оперировать символами - да много ещё с чем.
Так что обыватель скорей всего отшатнётся от идеи пойти "от истин к со-мнениям" - прежде всего потому, что зинтересован в устйочивости жизни и практичности своих жизненных средств а совсем не в истине. Учёный же или идеолог и так идёт "в этом направлении" - но только в своей области.
Какое-то взаимное сообщение этих прямо противоположных способов существования достигается только "на длинной дистанции" - за счёт научно-популярной литературы, преподавания в школе основ наук, и переполнения повседневности обывателя непосредственными достижэениями науки (комп, мобила, экзотические рыбки в аквариуме, которых хочется разводить и пр.). По-этому кстати, школа должна быть светской, церковь отделена от государства и прочее. Но это отдельная история.
И последнее. Если только учёные профессионально занимаются поиском знания, так сказать, увеличивают сумму научного знания, как муравьишки наращивают муравейник, то поиском истины в собственной частной жизни занимаются практически все. Чтобы эти поиски были сколько-нибудь эффективны, и люди как бараны не шли за но-вомодными идеологиями, освоение основных элементов соответствующей психологии учёного необходимо практически всем. Одного внешнего овладения научными знаниями недостаточно, нужно изменение своей собственной пс ихо-логии в сторону большей чувствительности к знанию, способному порождать эти полезные вещи и факты. Так что вещь нужная совершенно всем.
Пытаясь дать свой частный ответ (со всеми недостатками частного ответа - психолог-профессионал дал бы общий и более верный), я вдруг сформулировал для себя, что психология учёного, исследовтеля, вообще профессионального искателя истины работает противоположно логике обычного человека. Учёный идёт к истине, то есть ответу, используя сомнение в качестве прожектора, осве-щающего дорогу, и каждый уже найденный ответ рождает больше сомнений чем разрешил - поэтому наука развивается поступательно.
Если обыватель, не владеющий научным методом, "пойдёт к сомнению" от прочных истин здравого смысла, которые только и позволяют ему твёрдо и успешно идти по жизни, чтобы не происходило вокруг (скажем, откажется от тех же религиозных догм), он может вдруг потерять устойчивость жизни и впасть в депрессию.
Психологическая специфика занятий учёного состоит в том, что он дол-жен быть одновременно готов твёрдо следовать своей собственной концепции, развивать её в сопарикосновении с эмпирическим материалом (не случайно на-ши математики называют принятые концепции "колодкой мышления", по огра-ничивающему воздействию на способность видеть новое и сомневаться "за пределами" собственной парадигмы), и в тот же миг отказаться от любимой гипотезы, и модели, как только она окажется фальфицирована.
Это вот парадоксальное сочетание предельно высокой уверенности в собственных руководящих идеях и готовность отказаться от них в тот же миг, когда их скомпроментрует практика, думаю недостижимо для обывателя. Даже сами учёные могут выдерживать это "напряжённое состояние души" только в собственной профессиональной области, и сразу теряют критичность, как только пытаются "искать истину" в чужой.
Например, известный специалист по биоэнергетике птиц В.Р.Дольник спокойно и критически рассматривает проблему теплокровности динозавров, академически беспристрастно сопоставляет версии и спокойно делает (отрицательный) вывод. Но в чужой области сравнительной этологии, рассуждая на любимую тему "инстинктов у человека", полностью теряет критичность и профессионализм, даже тот, который предполгается его исходной профессией орнитолога. То же самое - астрономы, давшие гипотезу "астероида-убийцы" как причины вымирания динозавров, от которой палеонтологи до сих пор нервно вздрагивают.
Обыватель наоборот - он готов следовать за определёнными идеями лишь пока они эффективны и практичны, и в отличие от учёных и идеологов, не гов-тов за ними идти до конца, жертвуя жизненным успехом или хотя бы спокойст-вием. В своём отношении к идеям он подвижен и оппортунистичен, а не ригористичен как исследователь. Обыватель готов подчинять свою жизнь определённым идеям (религии, идеологии) до тех пор, пока это работает, и плавно отказывается от них, как только это работаьть перестаёт. Учёный же направленно развивает собственные идеи до тех пор, пока эмпирическая реальность позволяет им развиваться и до времени просто "не видит" противоречащщих фактов. А затем следует срыв и смена концепции - на микроуровне это происходит после фальсификации (в смысле К.Поппера, не в смысле обмана) соответствующей теории, на мкарко-макроуровне - после научной революции по Куну и смены парадигмы.
Поэтому обыватель менее ригиден: как только какая-то новая идея показывает свою практичность, она сразу же ассимилируется обывателем, даже если он не совершенно не понимает принципов, по которым это работает. Учёные же склонны отвергать некий результат именно потому, что совершенно не понимают, в рамках какой именно теории концепции, должен получаться именно он. Так было с колебательной реакцией Белоусова-Жаботинского, с неравновесной термодинамикой пригожина,со способностью человекообразных обезьян использовать языки-посредники и вообще оперировать символами - да много ещё с чем.
Так что обыватель скорей всего отшатнётся от идеи пойти "от истин к со-мнениям" - прежде всего потому, что зинтересован в устйочивости жизни и практичности своих жизненных средств а совсем не в истине. Учёный же или идеолог и так идёт "в этом направлении" - но только в своей области.
Какое-то взаимное сообщение этих прямо противоположных способов существования достигается только "на длинной дистанции" - за счёт научно-популярной литературы, преподавания в школе основ наук, и переполнения повседневности обывателя непосредственными достижэениями науки (комп, мобила, экзотические рыбки в аквариуме, которых хочется разводить и пр.). По-этому кстати, школа должна быть светской, церковь отделена от государства и прочее. Но это отдельная история.
И последнее. Если только учёные профессионально занимаются поиском знания, так сказать, увеличивают сумму научного знания, как муравьишки наращивают муравейник, то поиском истины в собственной частной жизни занимаются практически все. Чтобы эти поиски были сколько-нибудь эффективны, и люди как бараны не шли за но-вомодными идеологиями, освоение основных элементов соответствующей психологии учёного необходимо практически всем. Одного внешнего овладения научными знаниями недостаточно, нужно изменение своей собственной пс ихо-логии в сторону большей чувствительности к знанию, способному порождать эти полезные вещи и факты. Так что вещь нужная совершенно всем.