Социальная справедливость: биологические корни и связь со свободой
Принципиально важно, что всякая экономика включает в себя не только куплю-продажу товаров за деньги, но также и бесплатный обмен подарками и услугами между индивидами, расположенными друг к другу, друг другу доверяющими и в силу доверия рассчитывающих на сотрудничество в будущем. Об этом интересно писал Г.Ю.Любарский в «Морфологии истории». Отсюда подарки (включая сообщение информации) можно считать товарами, полученными без денег, в силу наличия отношений, основанных на социальной связи, а не взаимной выгоды, доверие между людьми представляет собой кредит, погашаемый поддержанием и развитием социальной связи вместо выплат.
Реципрокный обмен услугами и своеобразный поведенческий механизм определения ценности «дара» и «отдарка» и, соответственно, более или менее точного уравновешивания их во взаимодействиях особей, обнаружен у человекообразных или даже низших обезьян.
Изучение процессов обмена услугами в сообществах приматов и, главное, механизмов «оценивания качества» каждой «услуги», поддержания определённой интенсивности обмена услугами или добычей, «формирования спроса» в сообществе на определённые услуги активных членов, легли в основу новой дисциплины - поведенческой экономики, behavioural economics, основание которой дал приматолог Франс де Ваал. Подробнее о ней - http://www.sciam.ru/2005/7/animals.shtml.
Эта дисциплина исследует, во-первых, механизмы принятия экономических решений, исходя из действительного поведения людей, а не статистической игры некий идеальных сущностей - рыночных сил (Нобелевская премия по экономике 2002 гг. израильтянина Даниила Канемана и американца Вернона Смита). Во-вторых, анализируя механизмы, поддерживающие и культивирующие «альтруистический» обмен услугами и добычей в сообществах животных, позволяющие каждому участнику «не прогадать», доверяясь другому, и устойчиво сводить «приход» с «расходом», эта дисциплина рассчитывает показать природные основания экономической деятельности людей.
Как и людям, животным в социальной жизни вполне свойственно стремление к сотрудничеству и к равенству, а в обмене ценностями - к эквивалентному обмену и справедливом разделу вознаграждения.
Особенно важную роль «поведенческая экономика» играет в сложно структурированных сообществах приматов, мартышковых обезьян и антропоидов. Здесь персонализованные отношения индивидов выстраиваются благодаря тому, что общегрупповая система и иерархии существует для всех в качестве некого «идеального образца», в соответствии с которым животные знают свои роли, свою «позицию», и корректируют проявление собственной индивидуальности в соответствие с ними.
Об этом - замечательная книга Сифарта и Чини «Метафизика бабуинов», Cheney D.L., Seyfarth R.M., 2007. Baboon Metaphysics: The Evolution of a Social Mind. University of Chicago Press, Chicago. 530 pp.
Социальная жизнь в сообществах приматов и других высокоразвитых существ - не только и не столько конкуренция за социальный ресурс, сколько взаимный обмен услугами, связанными с социальной поддержкой, социальным облегчением, помощью в разного рода пище. И хотя у обезьян нет знаков-посредников, позволяющих сравнивать "услуги" между собой по цене/качеству (или сравнить «качество» разных особей как оказателей услуги), у них очень быстро развивается "ценностей невидимая скала". И оказывается, что обезьяны, дети, люди из традиционных обществ используют эту шкалу, ничем не означенную но существующую вполне реально, не для того, чтобы максимизировать собственный выигрыш, а чтобы достичь максимального равенства "прихода" и "расхода" в собственном окружении.
Думаю, из этой вот обезьяньей социальности вырастает представление о справедливости, и связь справедливости с одной стороны, с равенством, с другой - со свободой.
Если ты свободен, справедливость связана с попытками установить равенство в своей среде, если несвободен - с протестом против того угнетения, которое чувствуешь, которое представляешь, или в которое веришь. Вот кое-что об этом «Людям свойственно стремление к равенству», http://elementy.ru/news/430502.
Например, я всегда смеялся над словосочетанием "научный коммунизм". Коммунизм сам по себе вне марксизма и других научных идеологий - это, конечно, не наука и даже не идея, а просто чувство. То самое чувство гнева, ярости и омерзения, которое испытывает измученный после работы человек, когда обнаруживает в своём кармане волосатую руку очередного цивилизованного человека в смокинге, золотых очках и мягкой шляпе. Не далее как вчера он укорял обокраденного за леность, бедность и пьянство а, потом со смехом рассказывает в своём кругу, что он обчищает карманы не из-за нужды, а ради спортивного интереса и поддержания формы.
Вообще-то из евангелий мы знаем, что собственность - это кража; знакомство с марксовым "Капиталом" позволяет нам понять технологию такой кражи прибавочной стоимости у лиц наёмного труда. Рыночные отношения и апология свободы как рынка есть просто технический инструмент воровства, как фомка и потайной фонарь. Не случайно в их газетах так и пишут - финансовые инструменты, экономические инструменты, в советских же писали об экономических и финансовых средствах, поскольку инструмент по назначению самодостаточен, а назначение средства определяется целью и замыслом (язык не обманешь).
Именно эта кража, за которую нет ответственных при явном наличии преступника и потерпевшего, а вовсе не загрязнение окружающей среды и есть то самое "наше украденное будущее", о котором скромно умалчивают все насельники правых скамей.
В этой краже эксплуатация рыночных механизмов осуществления свободы есть простое техническое средство совершения кражи, вроде отмычки, только не для замка, а для мозгов (точнее, для развешивания ушей).
Центральным и самым виртуозным приёмом здесь является насильственная случка политических прав и свобод, относящихся к личности (свобода слова, союзов, печати, собраний, шествий и манифестаций, право на достойную жизнь, свободу и стремление к счастью) с правом собственности и свободой торговли, относящимися к устройству общества, к формам организации в нём производства и распределения индивидуальных благ в нелепого кентавра под названием "права человека".
Кстати, в 1905-1917 году, когда уровень политической грамотности населения был повыше, кадеты даже не пытались использовать этот приём, ибо сразу бы встретили резкий отпор со стороны всех социалистических партий.
Тогда все знали, что личные права и свободы одного человека в сфере общественной деятельности (а не частной жизни) кончаются там, где начинаются права и свободы другого (других) - поскольку именно на последние посягают и право собственности, и свобода торговли.
Право собственности и свобода торговли могут быть терпимы обществом, пока не удалось найти более эффективных способов организации производства, но должны всегда находиться под подозрением, вроде того как мы миримся с погибшими и ранеными при переходе улиц.
Сейчас это спокойно кушает даже большинство коммунистов, не задумываясь, что рассматривать предпринимательство и рынок как питательную среду для обеспечения свободы - это всё равно что считать конкуренцию не соблюдающих дорожные правила водителей лучшим средством надёжной доставки грузов в городе, где все улицы забиты машинами.
P.S. А В.Р.Дольника по этому поводу не читайте - муть полнейшая…