где баблонах?
всё чаще думаю о том, что зарплата и в 250к в год принципиально не решит моих экзистенциальных проблем.
как писал набоков, различать цвета теней - редкий дар, но цвет ипотеки и так осязаем на вкус, а виселицы ещё далеко впереди.
когда я решил "валить", я уволился из автомобильного придатка империи михал борисыча, ещё не семши о ту пору, так как прознал о зарплате моего директора: меня она не замотивировала; а пить и опаздывать он, татарин в годах, не дозволял. грубо говоря, мне нужно было, как шуре балаганову, прописью: две тысячи американских долларов, чтоб нанять адвокатов на "михаил-светлов-ту-ту". потому и назвал я свою лавочку просто и конкретно: "юласофт 2000". а то, что год был тогда двухтысячный, так времена не выбирают.
когда два косаря, откатных, разумеется, осели в садке, я окончательно понял принцип действия, а точнее даже - modus vivendi - в ближайшей исторической перспективе - этакая игра, где все морально-этические нормы понарошку, а границы всего перемещаемы, как фигуры на шахматной доске (см. выше про набок.)
и в детском дневном лагере я менял шоколадные конфеты обратно на деньги, и бутылки из-под "буратино" сдавал на 20 коп., и институтскую специальность свою - прикладную математику - выбрал не в силу природной одарённости, а из-за самой большой стипендии в 75 рублей, да и до профессии сейла в москве докатился тоже не просто так. всё, ребята, вокруг денег!
и вот, спустя годы, слушая "малиновки заслыша голосок", припоминаю я, как ехали мы с бабушкой на мотоцикле "урал" на огромной скорости - я запомнил стрелку на 60 км\ч спидометра - за реку бляву в гости в частный дом с баней; то был базарный день, и мы хорошо расторговались.
дело в том, моя бабушка при самом расцвете развитого социализма и отсутствии всяких перспектив, не зная даже курса обмена доллара, в глубокой уральской провинции, помимо основной работы в овощном магазине, вязала шали и оренбургские пуховые платки ("паутинка") и торговала ими, с чего я конкретно имел солдатиков, перочинные ножи и даже пулемёт "максим".
я обещал ей не курить (бросил в 30 лет) и не пить (к-хм...), а также подарить золотой напёрсток (читай: перстень), то есть стать не бедным.
что мешает мне здесь, в канаде, развить предпринимательство, я не знаю. мой коммерческо-духовный наставник михаил юрьевич эльтерман, простой служитель бухгалтерских муз и, несомненно, поэт, выдавая мне первые комиссионные в самаре, доверительно сказал: знаете, коллега, лучше плохо торговать, чем хорошо работать.
прошло с той поры уж 13 лет, а я всё хочу выбить эти слова на золотой табличке, но пока так и не пойму, где её прибить.
как писал набоков, различать цвета теней - редкий дар, но цвет ипотеки и так осязаем на вкус, а виселицы ещё далеко впереди.
когда я решил "валить", я уволился из автомобильного придатка империи михал борисыча, ещё не семши о ту пору, так как прознал о зарплате моего директора: меня она не замотивировала; а пить и опаздывать он, татарин в годах, не дозволял. грубо говоря, мне нужно было, как шуре балаганову, прописью: две тысячи американских долларов, чтоб нанять адвокатов на "михаил-светлов-ту-ту". потому и назвал я свою лавочку просто и конкретно: "юласофт 2000". а то, что год был тогда двухтысячный, так времена не выбирают.
когда два косаря, откатных, разумеется, осели в садке, я окончательно понял принцип действия, а точнее даже - modus vivendi - в ближайшей исторической перспективе - этакая игра, где все морально-этические нормы понарошку, а границы всего перемещаемы, как фигуры на шахматной доске (см. выше про набок.)
и в детском дневном лагере я менял шоколадные конфеты обратно на деньги, и бутылки из-под "буратино" сдавал на 20 коп., и институтскую специальность свою - прикладную математику - выбрал не в силу природной одарённости, а из-за самой большой стипендии в 75 рублей, да и до профессии сейла в москве докатился тоже не просто так. всё, ребята, вокруг денег!
и вот, спустя годы, слушая "малиновки заслыша голосок", припоминаю я, как ехали мы с бабушкой на мотоцикле "урал" на огромной скорости - я запомнил стрелку на 60 км\ч спидометра - за реку бляву в гости в частный дом с баней; то был базарный день, и мы хорошо расторговались.
дело в том, моя бабушка при самом расцвете развитого социализма и отсутствии всяких перспектив, не зная даже курса обмена доллара, в глубокой уральской провинции, помимо основной работы в овощном магазине, вязала шали и оренбургские пуховые платки ("паутинка") и торговала ими, с чего я конкретно имел солдатиков, перочинные ножи и даже пулемёт "максим".
я обещал ей не курить (бросил в 30 лет) и не пить (к-хм...), а также подарить золотой напёрсток (читай: перстень), то есть стать не бедным.
что мешает мне здесь, в канаде, развить предпринимательство, я не знаю. мой коммерческо-духовный наставник михаил юрьевич эльтерман, простой служитель бухгалтерских муз и, несомненно, поэт, выдавая мне первые комиссионные в самаре, доверительно сказал: знаете, коллега, лучше плохо торговать, чем хорошо работать.
прошло с той поры уж 13 лет, а я всё хочу выбить эти слова на золотой табличке, но пока так и не пойму, где её прибить.