189. Что было, то было… Отголосок… Тегерана 41-го…
На кануне 9 мая 2016 года пришел комментарий по поводу моего поста «55. Что было, то было… Экипажи Иллариона Горбунова…»
( http://wlad-ladygin.livejournal.com/17507.html).
Автор письма Марина Чигишева мне написала:
«Добрый день! Нашла в вышеуказанном тексте информацию о своем деде, который служил вместе с Горбуновым. Это Василий Иванович Меньшиков, на информацию о наградном листе на которого есть ссылка в материале. Есть и фото, на котором стоит в том числе мой дед. Спасибо большое за информацию и за фото. В нашей семье чтится память о деде. Он был главой большой семьи. Я его очень любила. Он писал воспоминания о войне, которые у меня сохранились. Там не только о том, как он воевал, но и о том, как воевали его товарищи. Если интересно, я могу отсканировать и отправить эти воспоминания. Могу набрать какие-то выдержки. Если пригодится - буду рада».
О! А как я подобному радуюсь! Через некоторое время, на мой ответ, что «изнываю от нетерпения», получаю фотографический клон воспоминаний полкового штурмана 108 ап ДД Меньшикова Василия Ивановича. Начинаю «скользить глазами» и на четвертом снимке зациклило: читаю то, что уже неоднократно читал… и даже писал! Нахожу. Это конец августа 41-го, события, связанные с оккупацией Ирана: http://wlad-ladygin.livejournal.com/5559.html . А если конкретнее: про летчика Лосева и его стрелка-радиста Зубенко, и про «одиссею», как они возвращались в родную часть после потери их самолета над Тавризом.
Вот фрагмент мною написанного:
«Из http://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=51517334 видим, что командир звена лейтенант Соколов Константин Григорьевич, штурман звена лейтенант Хасанов Владимир Алексеевич и стрелок-радист сержант Концевой Владимир Сергеевич погибли 25.8.41г. при катастрофе самолета. Куда делся тогда воздушный стрелок? А может этот экипаж летал на ДБ-3а, у которого в экипаже всего три «летуна»? В том же документе находим еще две фамилии, обладатели которых сгорели вместе самолетом, будучи сбитыми в воздушном бою над Тавризом. Это штурман звена мл. лейтенант Максимов Михаил Игнатьевич и воздушный стрелок Жигин Александр Михайлович.
А вот командиру этого экипажа старшему лейтенанту Лосеву и стрелку-радисту старшему сержанту Зубенко повезло. Они удачно спустились на землю на парашютах и, хотя Лосев был ранен в ногу, с некоторыми приключениями благополучно через три дня вернулись в свою часть. Об этом я прочитал в безымянных воспоминаниях, так же обнаруженных в многочисленных папках историка Сергиенко…»
И так: безымянные воспоминания, обнаруженные в папке историка Сергиенко, оказываются совсем не безымянными. Автором их оказался Василий Иванович Меньшиков. С некоторыми литературными поправками привожу эту часть его воспоминаний:
« 3. ГОРНЫЕ ТРОПЫ
Нападение Гитлеровской Германии на нашу страну создало реальную опасность на нашей южной границе со стороны Ирана. Врагу особенно важно было воздействовать на наши нефтяные районы Баку и нефтеперерабатывающую промышленность. Необходимо было обеспечить безопасность наших границ в этом районе и пресечь возможность расширения агрессии против нашей страны. Известно было, что немцы создали в Иране большое количество диверсионно-шпионских организаций. По согласованию с Великобританией Советское правительство приняло энергичные меры к пресечению возможных попыток гитлеровцев втянуть Иран в агрессивный блок. Трижды: 26 июня, 19 июля и 16 августа, правительство СССР обращало внимание Иранского правительства на опасность, которую представляла шпионско-диверсионная и подрывная деятельность как для самого Ирана, так и для Советского Союза и потребовало немедленного прекращения этой деятельности. Правительство Ирана осталось глухим к этим требованиям.
25 августа 1941 года Советское правительство направило Иранскому правительству ноту, в которой указывалось на то, что так как правящие круги Ирана не пресекают затеваемые германской агентурой на территории Ирана смуту и беспорядок, правительство СССР вынуждено «принять необходимые меры и немедленно осуществить принадлежащие Советскому Союзу в силу статьи 6-й договора 1921г право - ввести временно в целях самообороны на территории Ирана свои войска». В ноте указывалось, что эти действия Советского правительства не направлены против Иранского народа и ни в какой мере не угрожают территориальной целостности и государственной независимости Ирана. Как только опасность, угрожающая интересам Ирана и СССР, будет устранена, говорилось в ноте, Советское правительство во исполнение своего обязательства по советско-иранскому договору 1921 года, немедленно выведет советские войска из пределов Ирана. (История Великой Отечественной войны Советского Союза т.2 стр.1941).
Дальнебомбардировочной авиации, в том числе и нашему 42 ДБАП, базировавшейся в Закавказье, было приказано в момент перехода наших войск через границу пересечь ее в воздухе. Категорически было запрещено бомбить любые населенные пункты, промышленные, хозяйственные и экономические объекты любого назначения. Мосты разрешалось бомбить в том случае, если через них двигались войска навстречу движения наших войск. Нам была поставлена задача произвести бомбардировочный удар по аэродрому Миами. Но весь этот район был закрыт десяти бальной облачностью. Боевой порядок пошел на запасную цель аэродром в районе г. Тавриз, где на восходе солнца произвел бомбометание по летному полю аэродрома с целью блокирования взлета с этого аэродрома. В ночное время того же дня мы пошли для блокировки аэродрома Урмия. На маршруте поворотный пункт был над Тавризом, что было явной ошибкой, впоследствии поворотных пунктов до конца войны над крупными пунктами не назначали.
В результате в момент разворота зенитным огнем артиллерии был сбит самолет старшего лейтенанта Лосева, идущего левым ведомым в нашем звене. Снаряд прошел через кабину Лосева и разорвался в кабине штурмана Максимова, который был убит, а Лосеву обожгло ногу. Самолет загорелся, вести его было уже нельзя, садиться также невозможно из-за горной местности и к тому же ночью.
Командир корабля Лосев приказал покинуть самолет на парашютах. Ночь была ясная и лунная. Спускаясь на парашютах, Лосев и стрелок-радист старший сержант Зубенко, видели друг друга, но в момент приземления их разделила вершина одной из гор. Каждого из них теперь интересовал один вопрос: как же приземлился его товарищ? Подавать какие-либо звуковые сигналы друг другу они не решались, понимая, что находятся на чужой земле. Ничего не оставалось, как ползти между камнями на вершину горы навстречу друг другу. Встретились на вершине горы. Осмотревшись, обнаружили, что в момент динамического удара при раскрытии парашюта у командира корабля оборвалась кобура с пистолетом. Теперь на двоих у них был один пистолет стрелка-радиста Зубенко. Кроме этого у него был припрятан скальпель. Чтобы замести следы, парашюты снесли в одно место, срезали на всякий случай скальпелем две стропы, завалили парашюты камнями.
Дальнейшее действие диктовались обстановкой: в район падения самолета должны прийти люди. Решили уходить на север в сторону своей границы. Немедля, под покровом ночи без тропинок и дорог в горах двинулись в путь. В напряженной обстановке на первых порах Лосев не ощутил особой боли в ноге, но при движении это немедленно сказалось: к ожогу ноги от разрыва снаряда в кабине штурмана в момент приземления с парашютом на склон горы добавилось сильное растяжение мышц, в следствии чего Лосеву пришлось при движении все время опираться на плечо Зубенко. Палку для опоры взять было негде, кругом ночь и голые камни.
Окончание следует.