Один день «возвращенца» (часть 3)

[withinru]

10.00. Режимный объект

Константин втискивает машину между двумя дешевыми иномарками на автостоянке Института молекулярной генетики РАН. Дорога заняла целый час. До своей лаборатории в Нью-Джерси Северинов доезжает ровно в десять раз быстрее.



Среди окружающих домов пятиэтажное кирпичное здание института стоит особняком. Необычен и его внешний вид: подъезд с замысловатой, вогнутой внутрь дугообразной крышей, широкие окна, разделенные полосатыми промежутками из оранжевых и серых кирпичей. Окон у последнего этажа нет. Их место украшает цветная мозаика, изображающая фрагмент ДНК. До недавнего времени крышу института короновала надпись, из больших, жестяных букв: «СЛАВА СОВЕТСКОЙ НАУКЕ», которая всегда бодрила Северинова. Этим летом ее почему-то демонтировали.

МГ - режимное учреждение. На проходной, у бюро пропусков - сухой пенсионер в зеленой спецовке и рабочей кепке, из-под козырька которой он окидывает Северинова подозрительным взглядом, не обращая внимания на пропуск.

Забег по лестнице на четвертый этаж. Сумрачный коридор; на полу, напротив открытых дверей лаборатории, желто-прямоугольные солнечные лужи. Кислый запах дрозофильной среды, как обычно, катализирует внутри Северинова ощущение рабочей активности.

- Всем привет! - он бодро входит в лабораторию.

Его приветствуют две девушки: Инна, хлопочущая с пробирками возле стеклянного шкафа, Маша, сидящая за компьютером, и Анастасия Зусьевна - невысокая, очень активная пожилая женщина.

- Ну что, Маш, пойдем на кухню?

Это небольшая комната в конце коридора. При входе, справа - холодильник, на нем микроволновка, рядом умывальник. Стены облеплены пестрыми репродукциями известных экспрессионистов. За одним из столов расположились Северинов с Машей. Перед ними вскипевший электрочайник, лист белой бумаги, карандаш, ручка, плитка черного пористого шоколада, нарезанный ломтиками тульский пряник и банка кофе.

10.05. Душеспасительная беседа

- Итак, - начинает Константин, отламывая полоску шоколада, - ты мне вчера по телефону рассказала, как тебе плохо и скучно, и сейчас я попытаюсь тебя подбодрить.

У нас есть диссерные вещи - их нужно доделать. Раз. И есть статейные вещи, которые тоже нужно завершить. Два. А потом мы должны решить, где и как вообще нам с тобой быть. Три.

- Угу, - кивает Маша, дуя на чашку с дымящимся кофе.

За 40 минут белый лист бумаги без остатка покрывается иероглифами формул и химических соединений… Шоколадная плитка уже наполовину съедена.

- В плане диссера - он у тебя получается даже перегруженным. Статейные дела нужно просто доделать, - Северинов отпивает глоток.

- Хорошо. Кость, теперь можно с вами поговорить о более глобальных темах. У меня есть два варианта моей дальнейшей деятельности. Первый - после защиты я остаюсь в вашей лаборатории в Москве. Чисто теоретически этот вариант возможен, но практически это выглядит следующим образом: я буду получать явно меньше тысячи долларов, и поэтому…

- Постой. Как только ты защищаешься, я постараюсь сделать тебя научным сотрудником. Это нетривиально, но я попытаюсь. Как научный сотрудник ты будешь получать 15 тысяч, плюс 3 тысячи своих кандидатских. Очевидно, я буду тебе доплачивать из грантовских денег, при условии, что они у нас есть, а сейчас вроде все нормально - эмкабэшные деньги у нас до 2012 года. Доплачивать я буду, ну, положим, 25 тысяч.

- Это я в сумме буду получать 25 тысяч?

- Нет, 25 тысяч - это сверх того.

- Ааа… - удивляется Маша.



Северинов продолжает:

- Получается, ты можешь рассчитывать на 40 тысяч от лаборатории. Но уже будучи кандидатом, ты можешь как Ира, Настя и Наташа подать заявку на эрфэфэишный грант. Выиграть его у тебя все шансы: есть и публикации, и материал. Эрфэфэишный грант дает тебе порядка 400 тысяч рублей в год в течение трех лет. Это деньги формально твои, но на зарплату можно потратить лишь половину. Зарплату можешь выплачивать себе сама - от своих я не требую, чтобы они оплачивали других людей. Но реально это копейки,  10−12 тысяч в месяц. В сумме все же получится 50 тысяч. И к тому же ты годишься для всяких именных и президентских стипендий, которых сейчас куча. Наташа, например, получает 200−300 долларов в месяц от какого-то там олигарха.

- Вот как, - все еще не опускала брови Маша.

- Впрочем, и на этy сумму ты особенно не разгуляешься. Половина уйдет на съем жилья, а количество денег собственно на жизнь останется прежним. Сейчас ведь ты живешь в общежитии бесплатно.

- Ага, почти бесплатно. Да уж, неожиданно… - Маша задумывается о 60 тысячах в месяц. - Но, на всякий случай, второй вариант - я уезжаю…

- Если моя денежная ситуация позволит, а это я узнаю совсем скоро, после всех этих обамовских вещей, я с удовольствием пригласил бы тебя в ратгерскую лабораторию.

- То есть вы готовы взять меня на работу?

- Безусловно.

- Здорово! И как все это будет устроено?

- Поскольку твоя кандидатская почти готова и я не вижу повода здесь еще год «мариноваться», и считаю, что нужно защищаться. После защиты ты лишаешься общежития, грант выиграть еще не успеешь, стипендий не будет, поэтому денег на жилье не хватит. Правда, я попросил поставить тебя в эту бесконечную очередь за жильем - как молодому ученому, тебе положено, по этой, как ее… - целевой программе «Жилище». Но реально, это ничего не означает. И ты можешь приехать в Штаты в статусе постдока, с зарплатой без вычета налогов 35 тысяч в год. Этого вполне достаточно для нормального существования.

- Это означает, что я уезжаю насовсем?

- Не обязательно. Если тут ситуация изменится в лучшую сторону ты сможешь вернуться. Ведь то, что здесь можно делать науку - это не вопрос, тoлько вот мне все время приходится сюда что-нибудь таскать. Ну, будешь и ты таскать.

- Не проблема.

«Забавная» история

По пути в лекционный зал Северинова останавливает Анастасия Зусьевна.

- Кость, там пришел mail от… Он говорит, что ваше письмо не открывается и просит переслать.

- О, письмо! Знаете, что это за письмо?

- Нет.

- Очень забавная недавно вышла история. Когда Георгиев получал свой орден за заслуги, он лично Медведеву в руки передал бумагу, в которой подробно изложил свои соображения об изменении организации российской науки для ее выживания в условиях кризиса. А дальше было замечательно: письмо пошло Дворковичу, a оттуда - Осипову (президенту РАН). Осипов бумагу прочитал, собрал президиум и вызвал Георгиева. И там ему популярно объяснили, что денег нет, не будет, и не жди. Георгиев думает написать открытое письмо Дворковичу - Медведеву и предлaгaeт всем здравомыслящим людям под ним подписаться. В письме призыв увеличить финансирование науки, особенно таких серьезных программ, как молекулярно-клеточная биология, и прогноз, что если этого не сделать, то будет очень плохо и вообще всему конец.



В этот момент к Северинову и Анастасии Зусьевне подходит Инна, дипломница студентка биофака МГУ.

- Привет, Ин, что у тебя? - спрашивает Константин.

- Вот, посмотрите, что получилось? - девушка аккуратно передает Северинову круглую мутно-белую стеклянную пластинку с прозрачными пятнами разного размера. Замутненная часть - газон бактерий, пятна - капли ингибирующего (прекращающего) рост бактерий вещества. Так тестируются антибактериальные препараты.

Северинов внимательно рассматривает пластинку, что-то ему не нравится. Советуется с Анастасией Зусьевной, предлагает изменить методику эксперимента. Инна, кивая, слушает, задает вопросы…

12.15. Лучше прикинуться психом…

В лекционной аудитории находятся четверо: Северинов на возвышении лекторской кафедры, Анастасия Зусьевна, Инна и Маша в мягких синих креслах.

Константин, перебирая в руках разноцветные фломастеры, спрашивает:

- Антона будем ждать?

Антон - еще один молодой сотрудник лаборатории. Настолько молодой, что в данный момент проходит медкомиссию в военкомате.

- Он две минуты назад звонил, сказал, что прошел четырех врачей, еще столько же впереди, - отвечает Инна.

- Понятно… У меня есть замечательная история про то, как меня забрали в военкомат, - Северинов улыбается воспоминаниям. - Забрали меня с кoллоидного практикума - я тогда сидел на химфаке и делал лабораторную задачу по сeдиментации. Помните, когда берете суспензию сефадекса в цилиндре, вы должны опустить в цилиндр чашку уравновешенных весов и определить скорость увеличения веса? Там еще есть ответственный момент, когда нужно засечь время. И тут вдруг меня кто-то по плечу тук-тук: «Северинов?» Я, не обращая внимания, через плечо отвечаю, так, грубовато: «Занят!» - с секундомером ведь сижу. Опять, но уже сильнее: «Тук-тук-тук!!!» Оглядываюсь, а там здоровенный бугай в фуражке и погонах. Это был декабрь, и военкоматы, должно быть, сдавали план проделанной работы. Забирали прямо с учебы - нас сдавала учебная часть биофака: давала расписание тех, кто не откликнулся на повестку вовремя.

Меня тут же посадили в воронок и повезли. Бугай, смакуя, рассказывал, как в скором времени меня отправят в Афган. Привезли на Нагорную улицу, где у нас был военкомат, в котором в тот день проходили медкомиссию какие-то психи и зеки. И вот нас привезли - студентов, которые избегали всего этого дела. Заставили раздеться, и в этой теплой компании мы проходили медкомиссию. Там была большая комната со столом буквой «П», за которым сидел весь свет военкомата, мужчины и женщины. А в завершение каждый из нас должен был в голом виде строевым шагом пройтись по ковровой дорожке к центру, выслушать вердикт комиссии, развернуться на 180 градусов, и таким же образом выйти из комнаты. Все было очень трогательно.

- Наверное, лучше прикинуться психом, чем идти в армию, - недовольно проворчала  Анастасия Зусьевна.

- Да вроде бы Антон комиссованный… А что, кто-нибудь еще придет?.. Тогда начнем. Итак, сперва я хотел бы обсудить новые данные, которые у нас есть…

Фломастер в руках у Северинова заскользил по белому полю доски. Для непосвященного, все, о чем говорилось на этом семинаре, можно сравнить с прослушиванием стихов на незнакомом иностранном языке: сперва таинственно, завораживающе, но совершенно непонятно; через 40 минут - усыпляющее. Но не так было с севериновскими слушателями. Они прерывали его вопросами, спорили, выходили к доске, чертили формулы. Активнее всех была Анастасия Зусьевна. И Северинов еще раз напомнил себе, что не зря «отбил» ее у соседней лаборатории, в которой она до сих пор формально числилась.



О бессмысленных патентах

Северинов специализируется в области регуляции транскрипции генов бактерий. В России его лаборатории заняты разработкой двух направлений: исследованием микроцинов и бактериофагов. В перспективе оба направления могут послужить основой для создания более совершенных антибиотиков.

За три года работы двух российских лабораторий более 20 научных статей увидели свет на страницах именитых западных журналов. Несколько открытий были запатентованы. И опять же на Западе. Потому как здесь никакого смысла патентовать научные достижения Северинов не видит.

Рассуждения его элементарны:

«В карету современных наук о жизни запряжена двойка - фармакология и биомедицина. Венчурные капиталисты в принципе очень заинтересованы в приобретении лицензий на разработку перспективных открытий в этих областях. Российская био-повозка запряжена жеребятами: 80% всех лекарственных препаратов, продающихся в аптеках - продукт иностранных компаний, отечественные фармакологические фирмы по сравнению с их зарубежными конкурентами смотрится бледно. Поэтому получать российский патент, хоть и стоящий копейки - около семи тысяч рублей, но не обеспечивающий международной патентной защиты - плохая идея. Остается вариант получения патента международного. Но для этого сперва нужно выложить 10 тысяч долларов из собственного кармана за оформление патента - поскольку российский институт или университет, в стенах которого был получен результат, в этом процессе не принимает никакого участия. Но главная проблема не в этом. Главная проблема в том, что с юридической точки зрения совершенно не ясно, кто в итоге является собственником патента: институт, РАН или государство? Так как все работы выполнены на территории и оборудовании института, то, казалось бы, собственник - институт. Но институт находится “под шапкой” Академии, стало быть, собственник -Академия. Но Академия - государственное учреждение, выходит, собственник все же  государство».

- И какой здравомыслящий бизнесмен захочет связываться с государством? - подводит итог Северинов.

Давно отлаженные «серые схемы» с «обходными патентами» и с последующим участием в подставных лотах на проведение якобы прикладных исследований - все это Константина не интересовало. Зачем, если есть возможность без лишних хлопот запатентоваться на Западе?

Северинов не раз убеждался, что хлопот никаких и не предполагается: «В каждом американском университете есть так называемый офис трансферa технологий, в котором работают профессиональные юристы и бизнес-менеджеры. Их интерес - бегать по университетским лабораториям, искать потенциально эффективные разработки и договариваться об их продвижении: юридическом оформлении патента, оплате его поддержания (за счет университетских средств) и дальнейшем пиаре в кругах венчурных инвесторов. Причем, по закону собственником патента является университет, который никакого отношения к государству не имеет. Авторство же остается за учеными, проводившими исследования.

Если судьба патента складывается удачно и находится покупатель, то между ним, университетом и учеными заключается трехсторонний договор.

Распределение прибыли происходит следующим образом: первые 5-10 тыс. долларов отходят ученым - авторам патента, которые делят их между собой, как считают нужным. Из дальнейших 100 тыс. в авторскую копилку уже отходит лишь ранее оговоренный процент (обычно порядка 20%). Остальное - университету, чем сразу же покрываются его издержки на оформление и поддержание патента. При дальнейшем получении более крупных сумм процент авторского гонорара уменьшается: например, при сумме в 1 млн долларов он уже составляет порядка 5 процентов.

Под патент довольно часто создается так называемая start up company, которая получает грант на развитие наукоемкого бизнеса от государственной организации. (По закону США, грантодающие организации, существующие на государственные деньги, обязаны определенную долю, порядка 2,5%, тратить на развитие малого наукоемкого бизнеса.) Нередки случаи, когда президентом start up company становится один из авторов патента, который заказывает у своих же коллег проведение работ по «доводке» изобретения до коммерчески привлекательной технологии. Нужно лишь в частном порядке договориться с университетом о том, как работа в start up’е будет соотноситься с научной деятельностью в лаборатории».

(Читать дальше)