Хроноточки
У меня начал писаться цикл, хм, рассказов (?). Вернее, я стала их записывать по отдельности и только потом поняла, что это цикл. Дело в том, что после того как я уехала из России, память начала выкидывать странные шутки: я вспоминаю такие мелочи из детства - из совсем прошлой жизни - про которые никогда бы не заподозрила, что они еще находятся где-то в моей голове.
Пока что рабочее название цикла - "Хроноточки", потому что каждый текст - точка, соединяющая два совершенно разных времени и места: "сейчас" и "когда-то", "здесь" и "где-то там". Я понятия не имею, обладают ли эти записки какой-то ценностью, кроме как личной.
Первые две хроноточки здесь и здесь.
***
Неожиданно проснуться. (Какой русский глагол выражает то, что я хочу сказать? Вскочить ото сна? Рывком подняться?)
Экспресс Скопье - Белград отправляется с первого перрона в два часа.
Это: звенит будильник - час ночи.
Это как: ранний подъем в детстве, морозным утром. За окном мрак, юбка из искусственного шелка липнет к плотным колготкам. В детском саду праздник.
Это как: мигание оранжевого фонаря среди тьмы и небытия означает: отъезд. Как ожидание проходящего поезда у печи на станции Альмеж. (Когда раздастся заспанный голос дежурной, выйти во тьму, забраться в вагон, найти свободную полку, стряхнуть снег с сапог и сложить их под головой, чтобы не украли.)
Это: чувство, когда из золотого века сна возвращаешься в недружелюбную явь, хочется назад и не просыпаться никогда.
Это потому, что автобус Скопье - Белград отправляется в два часа.
Потому, что тебя здесь нет, уже сейчас.
***
Маленькое черное насекомое бьется в капле воды на стенке эмалированной раковины, как доисторический комар, пойманный в сгусток янтаря. Я мою руки очень осторожно, стараясь не нарушить хрупкого равновесия этой картины.
На даче у моей бабушки стояла старая ванна, до краев наполненная водой. Я любила играть в спасателя насекомых: протягивать соломинку цепким лапкам жуков, подхватывать на лист подорожника божьих коровок, смотреть, как бабочки расправляют высохшие крылья и спархивают с уголка ванны. Это невинное сопротивление судьбе продолжалось до тех пор, пока однажды я не увидела в воде воробья, уже бесформенного, покрытого чем-то бурым или зеленым.
Между этими сценами прошло почти двадцать лет, но только сейчас мне понятно, что связывает их, заставляет одну воскресить из небытия памяти другую, выхватывает обе у вечности и превращает в остановленные мгновения: не имеющее имени чувство - что-то сродни удивлению, страху и восторгу перед тонкой линией между жизнью и смертью.
Пока что рабочее название цикла - "Хроноточки", потому что каждый текст - точка, соединяющая два совершенно разных времени и места: "сейчас" и "когда-то", "здесь" и "где-то там". Я понятия не имею, обладают ли эти записки какой-то ценностью, кроме как личной.
Первые две хроноточки здесь и здесь.
***
Неожиданно проснуться. (Какой русский глагол выражает то, что я хочу сказать? Вскочить ото сна? Рывком подняться?)
Экспресс Скопье - Белград отправляется с первого перрона в два часа.
Это: звенит будильник - час ночи.
Это как: ранний подъем в детстве, морозным утром. За окном мрак, юбка из искусственного шелка липнет к плотным колготкам. В детском саду праздник.
Это как: мигание оранжевого фонаря среди тьмы и небытия означает: отъезд. Как ожидание проходящего поезда у печи на станции Альмеж. (Когда раздастся заспанный голос дежурной, выйти во тьму, забраться в вагон, найти свободную полку, стряхнуть снег с сапог и сложить их под головой, чтобы не украли.)
Это: чувство, когда из золотого века сна возвращаешься в недружелюбную явь, хочется назад и не просыпаться никогда.
Это потому, что автобус Скопье - Белград отправляется в два часа.
Потому, что тебя здесь нет, уже сейчас.
***
Маленькое черное насекомое бьется в капле воды на стенке эмалированной раковины, как доисторический комар, пойманный в сгусток янтаря. Я мою руки очень осторожно, стараясь не нарушить хрупкого равновесия этой картины.
На даче у моей бабушки стояла старая ванна, до краев наполненная водой. Я любила играть в спасателя насекомых: протягивать соломинку цепким лапкам жуков, подхватывать на лист подорожника божьих коровок, смотреть, как бабочки расправляют высохшие крылья и спархивают с уголка ванны. Это невинное сопротивление судьбе продолжалось до тех пор, пока однажды я не увидела в воде воробья, уже бесформенного, покрытого чем-то бурым или зеленым.
Между этими сценами прошло почти двадцать лет, но только сейчас мне понятно, что связывает их, заставляет одну воскресить из небытия памяти другую, выхватывает обе у вечности и превращает в остановленные мгновения: не имеющее имени чувство - что-то сродни удивлению, страху и восторгу перед тонкой линией между жизнью и смертью.