Willie Wonka agus an Cat Mara (6)
Вонка изучает погодные условия в Керри
Aon, dó, muc is bó, trí, ceathair, bróga leathair,
cúig, sé, cupán tae, seacht, ocht, seanbhean bhocht,
naoi, deich, císte te!
…Наутро я просыпаюсь под УЖАСНО громкий русский православный пасхальный хорал насчёт того, что Иисус воскресе из мертвых, с колокольным звоном. Это Брендан, видимо, думал, что мне будет приятно. Кхе-кхе. Под эту музыку я пытаюсь набрать ванну тёплой воды, но не получается. Впрочем, этот трюк не получался и раньше, в Дублине. Брендан объясняет мне, что это в принципе невозможно, так как ванна забирает себе добрую часть тепла, поэтому когда воды до половины, она уже холодная. Чудо физики. Я помалкиваю, поскольку знаю, что в Москве горячая вода у меня прекрасно набиралась. Всеми мыльницами, пепельницами и так далее у Брендана в доме служат половинки от раковин моллюсков-гребешков, по-ирландски muiríní. Они бывают разноцветные: тёмно-серые, розовые, лиловые, оранжеватые. Я сразу обзавидовалась и решила со временем набрать себе таких же.
В доме есть застеклённая терраса, grianán, которая выходит прямо на залив Финнтра. Справа - гора Кнок-ан-Иларь (Cnoc an Fhiolair), Орлиная, та самая, куда Финн Мак Кумалл перед битвой при Финнтра посылал разведчика-наблюдателя. С Кнок-ан-Иларь связана погодная примета: если Кнок-ан-Иларь с утра стоит в шапке - быть плохой погоде. Do bhí caipín ar Chnoc an Fhiolair inniú. Имеется в виду шапка из тумана. Чтобы посмотреть, есть ли шапка, вставать надо рано.
Брендан изучает русский язык, точнее, ему кажется, что он его изучает. Он не знает абсолютно ничего, но при этом порывается читать “Тамань” Лермонтова. Его до глубины души поражает услышанный от меня оборот “сорок человек людей”. К тому же он считает, что между русским и ирландским есть таинственная связь (Между фауной и флорой есть таинственная связь, это понял я недавно, это понял я вчерась (С)), так как “божья коровка” по-ирландски будет bóín Dé, то есть в точности “божья коровка”, в то время как по-английски уж не так: ladybird.
Мы собираемся в путь - полазить по холмам, и Брендан одалживает мне свою жёлтую куртку. Эта куртка очень специальная, непрошибаемая для местного ветра. Он выбраковывает всю мою одежду с точки зрения местного климата, хвалит только ботинки. Из карманов жёлтой куртки он предварительно вытряхивает ужасно нечистоплотные бумажные салфеточки, в которые он явно во время прежних походов по горам сморкал свой нос. Так сказать, воспоминание о предыдущих прогулках. Ну, ладно, ладно.
Мы выходим и становимся над заливом. “Поскольку ничего, кроме Атлантического океана, тут нет, - говорит Брендан, - мы, местные, обычно, когда объясняем приезжим, где тут что находится, говорим так: туда (машет рукой) - Исландия, туда - Бразилия. Кстати, ты знаешь, что “Бразилия” - ирландское слово?”.
Машина карабкается по горному серпантину, справа гора, слева - обрыв. Переезжает текущий через дорогу ручей, который не вызывает у Брендана ни малейшего изумления, как будто так и должно быть. Рядом пасутся овцы. Они все белые с чёрными мордами. Для Брендана это настолько незначительная деталь пейзажа, что моя бурная радость при встрече с овцами очень его забавляет. С тех пор он всегда в самых труднодоступных местах и на самых опасных дорогах, едва лишь завидев группу овец, быстро говорит: “О! Твои друзья! Остановить?”.
Мы лезем на холм. “А как тут насчёт волшебных холмов, в которых живут сиды?” “Есть тут и такие, но этот, на который мы сейчас лезем, - нет, - говорит Брендан. - Не всё сразу. Алчность - великий грех”. Мы спускаемся с противоположного склона, который нижним концом уходит в море. Присаживаемся на камешки метров за десять до воды и смотрим, как внизу бирюзовая вода создаёт белые пенные водовороты вокруг обломков скал. Вдали острова. Объяснить, как всё выглядит, невозможно, это надо видеть. “Здесь сиживал Пирс Феритейр”, - говорит Брендан. Это ирландский поэт XVII века, предводитель восстания против англичан. “А вон там, - машет куда-то Брендан, - кстати, был и замок, где жила его возлюбленная”. Мне очень жалко Пирса Феритейра, я всё вспоминаю одно его стихотворение, как он сидит в тюрьме, жрать абсолютно нечего, наутро его должны казнить, и ещё вода капает с потолка, и море бьётся о стены тюрьмы с наружней стороны. Наконец я встаю с камня, мотивируя это тем, что так долго сидеть на холодном камне вредно - можно застудиться. “Níl aon tóin tinn mar do thóin tinn féin”, - комментирует Брендан (непереводимая игра слов, - В. В..
Мы проходим по холму налево, и под ногами у нас так и шныряют кролики. Начинается дождь при солнце, и я говорю: “По-русски про такую погоду говорят “грибной дождь” или “царевна плачет”. А по-ирландски есть специальное название?” Брендан не знает, но предлагает спросить у старой Нелли, которая тут рядом живёт. Мы доходим до её дома и заходим в калитку. Входя, мы невольно впускаем в дом несколько рыжих кур, которые так и норовят переместиться в дом со двора. Обсуждаем проблему. Когда я что-нибудь говорю Нелли, Брендан сразу переводит это с ирландского на ирландский, чтобы вывести Нелли из недоумения. Он подменяет всю мою пёструю лексику чисто южной и повторяет всё то же самое с южным произношением. Старая Нелли одобряет русское выражение “banphrionsa ag gol” - “царевна плачет” (Nach álainn an leagan cainte é!), однако специального слова для этого явления в ирландском не знает и она. Чтобы не ударить совсем уж в грязь лицом, Брендан говорит мне, что зато имеет особое название явление, которое мы тоже видели с холма: когда над морем сквозь дальнюю тучу пробиваются и падают отвесно в воду солнечные лучи. Называется “méara Mhanannain” - “пальцы Мананнана”. Тут уже моя очередь раскланиваться и делать реверансы: Мананнан, сын Лера, - древний кельтский бог моря. То есть в выражении сохраняется ужасная древность. Впрочем, Брендан как человек, профессионально занимающийся топонимикой, из названия почти каждого местного камня и ручья вытягивает для меня имена прочно забытых языческих богинь.
Нелли рассказывает, как к ней летом приезжает внук на побывку, и она каждый раз запихивает его в группу местных мальчишек к священнику, заниматься ирландским, а он каждый раз ничего не делает. А священник, отец Томас, - человек суровый, он каждый раз порывается бездельника выгнать. Нелли его выгораживает, как может, говорит: “Ну, пожалуйста, дайте ему ещё один шанс, он исправится”. И ничего, естественно, не меняется. И вот прошлым летом Нелли в очередной раз убеждала священника дать парню ещё один шанс, не знала уже, какие аргументы привести, и сказала: “Поверите ли, отец Томас, он ночью во сне так ругается, так ругается! И всё на чистом ирландском!..”
Оказывается, ирландские дети тоже убеждают улитку высунуть рога. Интересно в каких ещё языках улитку убеждают высунуть рога и как это аргументируют? По-ирландски можно сказать так:
A sheilmide, a sheilmide,
Cuir amach d’adharca:
Siúd an bhó bhuile chughat
Is buailfidh sí leadhb ort.
Улитка, улитка,
Высуни рога:
К тебе мчится бешеная корова,
Забодает, забодает.
А можно так:
A sheilmide, a sheilmide,
Cuir amach do chuid adharca:
Tá na ba bána
Ag ól do chuid bainne.
A sheilmide, a sheilmide,
Cuir amach do chuid adharca:
Sin iad na ba dearga
Ag ól do chuid cider.
Улитка, улитка,
Высуни рога:
Белые коровы
Пьют твоё молоко.
Улитка, улитка,
Высуни рога:
Красные коровы
Пьют твой сидр.
В тот день мне были показаны все наиболее заметные холмы в окрестностях многих миль. В частности, над Керри возвышается гора св. Брендана. Она там самая высокая. Всё-таки в Керри очень почитают святого Брендана. Я даже начинаю подозревать, что Брендана совсем неспроста зовут Брендан.
…Дома, когда я хочу повесить куртку, я замечаю надпись на деревянной вешалке: “Sualainn tír a dhéanta” (“Сделано в Швеции” на чистом, пожалуй, даже слишком хорошем ирландском). Это заставляет меня призадуматься. Потом мы идём в огород копать картошку и дёргать морковку (это в середине ноября-то!). Брендан копает, копает картошку над заливом, в тени Кнок-ан-Иларь, я собираю выкопанную, а Брендан мне поясняет: каким специальным словом называется по-ирландски слишком мелкая картофелина, каким - зелёная с одного бока, каким - случайно разрезанная лопатой и так далее. Я собираю картошку в пакет и активно поддерживаю разговор. “А мы делаем так-то и так-то… go hiondúil (обычно, обыкновенно)”, - говорю я о чём-то. Я только недавно услышала это слово - “go hiondúil” - от Мак Карти, до этого пользовалась всегда словом “de ghnáth” и тут решила щегольнуть новым оборотом. “De ghnáth”, - мрачно поправляет меня Брендан, налегая на лопату. Я заинтересовываюсь. Видимо, есть какая-то тонкая разница между “de ghnáth” и “go hiondúil”, они не всегда взаимозаменяемы. Wow! “Ой, ой, а почему в этом контексте нельзя употребить “go hiondúil”?” - вцепляюсь я в Брендана в надежде на развёрнутое лингвистическое пояснение. “Потому что у нас, в Керри, “go hiondúil” вообще не говорят”, - припечатывает Брендан.
“Ты бы ещё дольше спала! Сегодня с утра половина ирландского сторожевого флота стояла у нас в заливе, - сообщает Брендан. - А, нет, вру, у них же теперь целых три судна!.. Значит, треть ирландского флота стояла у нас в заливе”. Это одна небольшая канонерка. Она пришвартовывается в заливе, команда сходит на берег и идёт в паб. И там гудит до конца увольнения.
Вилли побаивался моря. С водой он не дружил. Про взаимоотношения Вилли с морем будет следующий наш рассказ - “Willie Wonka agus Muiríní Folmha”. (?)
Aon, dó, muc is bó, trí, ceathair, bróga leathair,
cúig, sé, cupán tae, seacht, ocht, seanbhean bhocht,
naoi, deich, císte te!
…Наутро я просыпаюсь под УЖАСНО громкий русский православный пасхальный хорал насчёт того, что Иисус воскресе из мертвых, с колокольным звоном. Это Брендан, видимо, думал, что мне будет приятно. Кхе-кхе. Под эту музыку я пытаюсь набрать ванну тёплой воды, но не получается. Впрочем, этот трюк не получался и раньше, в Дублине. Брендан объясняет мне, что это в принципе невозможно, так как ванна забирает себе добрую часть тепла, поэтому когда воды до половины, она уже холодная. Чудо физики. Я помалкиваю, поскольку знаю, что в Москве горячая вода у меня прекрасно набиралась. Всеми мыльницами, пепельницами и так далее у Брендана в доме служат половинки от раковин моллюсков-гребешков, по-ирландски muiríní. Они бывают разноцветные: тёмно-серые, розовые, лиловые, оранжеватые. Я сразу обзавидовалась и решила со временем набрать себе таких же.
В доме есть застеклённая терраса, grianán, которая выходит прямо на залив Финнтра. Справа - гора Кнок-ан-Иларь (Cnoc an Fhiolair), Орлиная, та самая, куда Финн Мак Кумалл перед битвой при Финнтра посылал разведчика-наблюдателя. С Кнок-ан-Иларь связана погодная примета: если Кнок-ан-Иларь с утра стоит в шапке - быть плохой погоде. Do bhí caipín ar Chnoc an Fhiolair inniú. Имеется в виду шапка из тумана. Чтобы посмотреть, есть ли шапка, вставать надо рано.
Брендан изучает русский язык, точнее, ему кажется, что он его изучает. Он не знает абсолютно ничего, но при этом порывается читать “Тамань” Лермонтова. Его до глубины души поражает услышанный от меня оборот “сорок человек людей”. К тому же он считает, что между русским и ирландским есть таинственная связь (Между фауной и флорой есть таинственная связь, это понял я недавно, это понял я вчерась (С)), так как “божья коровка” по-ирландски будет bóín Dé, то есть в точности “божья коровка”, в то время как по-английски уж не так: ladybird.
Мы собираемся в путь - полазить по холмам, и Брендан одалживает мне свою жёлтую куртку. Эта куртка очень специальная, непрошибаемая для местного ветра. Он выбраковывает всю мою одежду с точки зрения местного климата, хвалит только ботинки. Из карманов жёлтой куртки он предварительно вытряхивает ужасно нечистоплотные бумажные салфеточки, в которые он явно во время прежних походов по горам сморкал свой нос. Так сказать, воспоминание о предыдущих прогулках. Ну, ладно, ладно.
Мы выходим и становимся над заливом. “Поскольку ничего, кроме Атлантического океана, тут нет, - говорит Брендан, - мы, местные, обычно, когда объясняем приезжим, где тут что находится, говорим так: туда (машет рукой) - Исландия, туда - Бразилия. Кстати, ты знаешь, что “Бразилия” - ирландское слово?”.
Машина карабкается по горному серпантину, справа гора, слева - обрыв. Переезжает текущий через дорогу ручей, который не вызывает у Брендана ни малейшего изумления, как будто так и должно быть. Рядом пасутся овцы. Они все белые с чёрными мордами. Для Брендана это настолько незначительная деталь пейзажа, что моя бурная радость при встрече с овцами очень его забавляет. С тех пор он всегда в самых труднодоступных местах и на самых опасных дорогах, едва лишь завидев группу овец, быстро говорит: “О! Твои друзья! Остановить?”.
Мы лезем на холм. “А как тут насчёт волшебных холмов, в которых живут сиды?” “Есть тут и такие, но этот, на который мы сейчас лезем, - нет, - говорит Брендан. - Не всё сразу. Алчность - великий грех”. Мы спускаемся с противоположного склона, который нижним концом уходит в море. Присаживаемся на камешки метров за десять до воды и смотрим, как внизу бирюзовая вода создаёт белые пенные водовороты вокруг обломков скал. Вдали острова. Объяснить, как всё выглядит, невозможно, это надо видеть. “Здесь сиживал Пирс Феритейр”, - говорит Брендан. Это ирландский поэт XVII века, предводитель восстания против англичан. “А вон там, - машет куда-то Брендан, - кстати, был и замок, где жила его возлюбленная”. Мне очень жалко Пирса Феритейра, я всё вспоминаю одно его стихотворение, как он сидит в тюрьме, жрать абсолютно нечего, наутро его должны казнить, и ещё вода капает с потолка, и море бьётся о стены тюрьмы с наружней стороны. Наконец я встаю с камня, мотивируя это тем, что так долго сидеть на холодном камне вредно - можно застудиться. “Níl aon tóin tinn mar do thóin tinn féin”, - комментирует Брендан (непереводимая игра слов, - В. В..
Мы проходим по холму налево, и под ногами у нас так и шныряют кролики. Начинается дождь при солнце, и я говорю: “По-русски про такую погоду говорят “грибной дождь” или “царевна плачет”. А по-ирландски есть специальное название?” Брендан не знает, но предлагает спросить у старой Нелли, которая тут рядом живёт. Мы доходим до её дома и заходим в калитку. Входя, мы невольно впускаем в дом несколько рыжих кур, которые так и норовят переместиться в дом со двора. Обсуждаем проблему. Когда я что-нибудь говорю Нелли, Брендан сразу переводит это с ирландского на ирландский, чтобы вывести Нелли из недоумения. Он подменяет всю мою пёструю лексику чисто южной и повторяет всё то же самое с южным произношением. Старая Нелли одобряет русское выражение “banphrionsa ag gol” - “царевна плачет” (Nach álainn an leagan cainte é!), однако специального слова для этого явления в ирландском не знает и она. Чтобы не ударить совсем уж в грязь лицом, Брендан говорит мне, что зато имеет особое название явление, которое мы тоже видели с холма: когда над морем сквозь дальнюю тучу пробиваются и падают отвесно в воду солнечные лучи. Называется “méara Mhanannain” - “пальцы Мананнана”. Тут уже моя очередь раскланиваться и делать реверансы: Мананнан, сын Лера, - древний кельтский бог моря. То есть в выражении сохраняется ужасная древность. Впрочем, Брендан как человек, профессионально занимающийся топонимикой, из названия почти каждого местного камня и ручья вытягивает для меня имена прочно забытых языческих богинь.
Нелли рассказывает, как к ней летом приезжает внук на побывку, и она каждый раз запихивает его в группу местных мальчишек к священнику, заниматься ирландским, а он каждый раз ничего не делает. А священник, отец Томас, - человек суровый, он каждый раз порывается бездельника выгнать. Нелли его выгораживает, как может, говорит: “Ну, пожалуйста, дайте ему ещё один шанс, он исправится”. И ничего, естественно, не меняется. И вот прошлым летом Нелли в очередной раз убеждала священника дать парню ещё один шанс, не знала уже, какие аргументы привести, и сказала: “Поверите ли, отец Томас, он ночью во сне так ругается, так ругается! И всё на чистом ирландском!..”
Оказывается, ирландские дети тоже убеждают улитку высунуть рога. Интересно в каких ещё языках улитку убеждают высунуть рога и как это аргументируют? По-ирландски можно сказать так:
A sheilmide, a sheilmide,
Cuir amach d’adharca:
Siúd an bhó bhuile chughat
Is buailfidh sí leadhb ort.
Улитка, улитка,
Высуни рога:
К тебе мчится бешеная корова,
Забодает, забодает.
А можно так:
A sheilmide, a sheilmide,
Cuir amach do chuid adharca:
Tá na ba bána
Ag ól do chuid bainne.
A sheilmide, a sheilmide,
Cuir amach do chuid adharca:
Sin iad na ba dearga
Ag ól do chuid cider.
Улитка, улитка,
Высуни рога:
Белые коровы
Пьют твоё молоко.
Улитка, улитка,
Высуни рога:
Красные коровы
Пьют твой сидр.
В тот день мне были показаны все наиболее заметные холмы в окрестностях многих миль. В частности, над Керри возвышается гора св. Брендана. Она там самая высокая. Всё-таки в Керри очень почитают святого Брендана. Я даже начинаю подозревать, что Брендана совсем неспроста зовут Брендан.
…Дома, когда я хочу повесить куртку, я замечаю надпись на деревянной вешалке: “Sualainn tír a dhéanta” (“Сделано в Швеции” на чистом, пожалуй, даже слишком хорошем ирландском). Это заставляет меня призадуматься. Потом мы идём в огород копать картошку и дёргать морковку (это в середине ноября-то!). Брендан копает, копает картошку над заливом, в тени Кнок-ан-Иларь, я собираю выкопанную, а Брендан мне поясняет: каким специальным словом называется по-ирландски слишком мелкая картофелина, каким - зелёная с одного бока, каким - случайно разрезанная лопатой и так далее. Я собираю картошку в пакет и активно поддерживаю разговор. “А мы делаем так-то и так-то… go hiondúil (обычно, обыкновенно)”, - говорю я о чём-то. Я только недавно услышала это слово - “go hiondúil” - от Мак Карти, до этого пользовалась всегда словом “de ghnáth” и тут решила щегольнуть новым оборотом. “De ghnáth”, - мрачно поправляет меня Брендан, налегая на лопату. Я заинтересовываюсь. Видимо, есть какая-то тонкая разница между “de ghnáth” и “go hiondúil”, они не всегда взаимозаменяемы. Wow! “Ой, ой, а почему в этом контексте нельзя употребить “go hiondúil”?” - вцепляюсь я в Брендана в надежде на развёрнутое лингвистическое пояснение. “Потому что у нас, в Керри, “go hiondúil” вообще не говорят”, - припечатывает Брендан.
“Ты бы ещё дольше спала! Сегодня с утра половина ирландского сторожевого флота стояла у нас в заливе, - сообщает Брендан. - А, нет, вру, у них же теперь целых три судна!.. Значит, треть ирландского флота стояла у нас в заливе”. Это одна небольшая канонерка. Она пришвартовывается в заливе, команда сходит на берег и идёт в паб. И там гудит до конца увольнения.
Вилли побаивался моря. С водой он не дружил. Про взаимоотношения Вилли с морем будет следующий наш рассказ - “Willie Wonka agus Muiríní Folmha”. (?)