Ветлужский край ч2
Шерами, шерами... в ожидании "Голубых беретов"
А ведь еще есть ветераны Чечни - их оттуда вернулось 307 человек, трое погибли. Списки вела местный журналист Екатерина Дружинина. В 90-е ее кабинет превратился сразу и в офис правозащитников, и в филиал Комитета солдатских матерей. Она звонила в части, требовала справки из госпиталей. Все матери стекались к ней, потому что тогда журналист "Ветлужского края" была самым влиятельным их союзником.
- В чеченские войны у нас тут было военное положение, - рассказывает дочь Дружининой, тоже журналист Татьяна Мещерова..
Среди вернувшихся процветали повальный алкоголизм, тяга к дракам, сломы психики. До сих пор буянят: недавно одного оперировали в местной больнице, он после наркоза такое вытворял, что держали ввосьмером. Другой по пьяни террасу дома разнес. Хорошо, что своего.
Есть еще бойцы, воевавшие в Сирии, на Донбассе, есть даже могила "донбассовца".
“Знаете, сколько у нас раковых-то? Уууу!”
В Шарье не только солдаты со сломанной психикой никому не нужны - до здоровых дела нет.
Я встретилась с медсестрой местной травматологии Ниной Яковлевной. Она пенсионерка, ее дети давно эвакуированы - живут в Москве и Петербурге. Нина Яковлевна очень прогрессивная и сразу рассказывает по делу: в соседних четырех районах закрыли больницы, всех жителей северо-востока области приписали к Шарье. В бедную шарьинскую больницу люди из деревень попадают уже в запущенном состоянии и без первичного осмотра.
- Сейчас поняли, что ФАПы-то зря закрыли, придумали какие-то мобильные бригады высылать в районы. Так наши же и будут ездить. А если врачи в деревне в 80 км от Шарьи, значит здесь их нет, так? - Нина Яковлевна рассказывает, что иногда на станции скорой помощи кончается бензин. Не доехать.
Врачей не хватает, нет дерматовенеролога, кардиологу Ангелине Земсковой 80 лет, на город два УЗИста, они смотрят все от головы до пяток, аппаратура допотопная. Обещают прислать из Москвы использованный КТ-аппарат, а старый шарьинский отдать в Мантурово.
Одна женщина рассказала:
- У меня у свёкра заболело сердце, он из Троицкого, 60 км. Съездил до Рождественского в пятницу, там его посмотрели и дали направление в нашу больницу, он в понедельник к нам приехал, сам. А пока я его от нашего дома везла до больницы, он у меня прямо в машине умер. Я беременная была, неслась, торопилась и попала в аварию. Только имя не называйте, мужу не понравится.
Свекр умер ровно в это же время, когда еще 77-летняя кардиолог Земскова открыла ИП, чтобы вести вдобавок частную практику. Работала круглые сутки, полная ставка в больнице и платный прием.
В аптеках на видном месте стоят препараты от вшей. Фармацевт Наталья из аптеки на ул. Павлика Морозова удивилась вопросу:
- Везде продают. Может, вы в других городах не замечали просто? Да, бывают эпидемии, - чуть тише, в сторону, - у нас тут цыган много.
В каждой аптеке города
Единственное, что в Шарье развито хорошо, это паллиативная помощь и социальный патронаж. Каждый год из региона уезжает 4-5% населения, за стариками некому ухаживать, повесить их не на кого - дети уехали. А когда в каждом подъезде по несколько одиноких стариков, скрыть и заболтать это уже не получится - надо решать проблему. И Кострома решает. Беда только, что, похоже, ничего другого хорошего в местной медицине нет. Открыли сердечно-сосудистое отделение, но с кадрами проблемы - уезжают кадры, некому работать. Из важнейших обследований только КТ, делают маммографию, проводят даже подобие диспансеризации.
Онкология и другое серьезное заболевание в Шарье это приговор, выживаемость крайне низкая, потому что до онкоцентра 320 км. Обследования ждать долго, на химиотерапию ездить тяжело: прокапался и сразу на междугородный автобус, в Шарье уже вываливаешься без сознания. Многие бросают ездить и тихо умирают.
В 2016 году на учете в Шарье и районе состояли 850 онкобольных. Это примерно на 30 000 реальных жителей и при низкой выявляемости. Такие данные обнародовал тогдашний шарьинский онколог Геннадий Суворов. Он больше не работает, в городе нет онколога, пока записываться нужно к хирургу, но и к нему очередь. В интернете выставлена вакансия онколога с зарплатой 40 000 - фантастические деньги. Я поймала в окружной больнице медсестру - якобы записать родственника к врачу.
- Да у нас уже все знают, что вы из газеты приехали. Нет у нас онколога.
- Не идут на такую огромную зарплату? Неужели все врачи так получают?
- Ну прям! Это им за молчание обещают. Знаете, сколько у нас раковых-то? Уууу!
Медсестра убежала, попросив ее не выдавать. Какие-либо свежие цифры по онкозаболеваемости в городе найти не удается. К кому ни обратись, все говорят, что теперь это закрытая информация. Газета “Ветлужский край” больше такое не публикует. Кто-то говорит, что в Костромском онкоцентре огромная картотека по Шарье, но без подробностей. Есть целые семьи на онкоучете. Больные боятся прессу: в отместку их якобы могут отодвинуть в очереди на курс терапии - и все, конец.
Полы для Сочи
Все кивают на экологию.
- Вы знаете, - рассказывает мне один мужчина в парке, - иногда едешь по лыжне, так сугробы разноцветные, прямо слоями.
А Нина Яковлевна говорила, что, бывает, утром выйдешь во двор - сверху яркий снег, сметешь его и в урну: по ночам сбрасывают.
Я специально поселилась в поселке Ветлужский - на себе проверить воздух. Почти сразу у меня начался легкий кашель и ощущение, будто дышала над пепельницей, со временем кашель проходит, привыкаешь. При приближении к ТЭЦ и заводам уже чувствуешь не пыль, а целостную пленку на зубах, языке. Временами появляется во рту металлический привкус, будто облизал ржавую ложку.
На третий день я отметила, что стала очень много пить и хотеть мяса, любых белков, а это может свидетельствовать о химическом отравлении: молекулы белка связывают яды. После прогулки поры на лице забиваются, к концу недели пребывания в Шарье я покрылась прыщами
В городе три крупных предприятия: ТЭЦ на мазуте и торфе, завод по производству китайских палочек для еды и завод ламината и стеновых панелей "Кроностар", до недавнего времени еще работал ЛПК. Все расположены в Ветлужском поселке или на границе.
Где бы ты ни встал, через пять минут увидишь лесовоз
Про завод палочек говорят, что это просто прикрытие для вывоза леса за границу. С его появлением в Шарье в два раза подорожали дрова, лесовоз теперь стоит 28 000 тысяч. Это гораздо дороже, чем даже в Петербурге. Все потому, что "китайцы" перекупают лес. Заводик постоянно дымит, рядом с ним тяжело дышать - чувствуешь мелкодисперсную пыль. Тут же живут люди - защитной зоны нет. Но они говорят, что завод палочек их совершенно не беспокоит. Как и серо-перламутровый дым из трубы ТЭЦ. А вот "Кроностар" беспокоит.
Производство открыли с помпой в 2002 году немецко-швейцарская группа компаний Swiss Krono, сейчас на нем в Шарье работает больше 200 человек. Делают ламинат, ЛДСП, стеновые панели, планируют открыть цех OSB. Продают по всей России и на экспорт. Завод поставлял напольное покрытие для олимпийских объектов в Сочи. Его глава, немец Лутц Папе летом получил из рук Владимира Путина Орден Дружбы. Предприятие выбрасывает 29 загрязняющих веществ, включая ксилол, толуол, фенол, формальдегид, амилены.
Кого ни спросишь в Шарье, от дворника до самих сотрудников "Кроностар", все говорят, что выбросы есть, но никак не задокументированы. Да, запах стоит, сугробы оранжевые бывают, а вот попробуй скажи открыто - замучают. В городе ведется мониторинг, все официально в порядке, завод отчитывается о понижении объемов выбросов и новых фильтрах. Сам Лутц Папе живет на территории завода с отлучками только в Кострому. Недавно болел и уезжал в Германию, но в целом - честно дышит с шарьинцами одним воздухом. Как и еще несколько десятков иностранцев. Правда, живут они прямо под трубами, с территории не отлучаются, им туда привозят продукты.
Молодой охранник на заводе ламината
Охранник у проходной в нескольких сотнях метров от производства стоит на улице днями без всякой защиты, на него дымят трубы обоих заводов и ТЭЦ. К “Кроностар” в Шарье отношение, как к кафкианскому Замку: перед ним все чувствуют себя бесправными и все хотят снискать его благорасположение, потому что Лутц Папе в Шарье влиятельней любой власти.
В надежде получить хоть какую-то информацию я обратилась к местному предпринимателю Сергею Захарову. Он уже становился героем "Новой", когда собрал команду единомышленников и они вместе, на свои средства, сделали в Шарье мост. Администрация только ленточку перерезала. У Захарова в городе репутация деятельного правдоруба - он может знать о настоящей экологической обстановке.
- Вы понимаете, - начинает Сергей и рисует мне на бумажке вид завода сверху. - Чтобы выяснить, что там реально происходит, нужна тайная и независимая экспертиза с участием множества специалистов. Нужно приезжать с теми, кто знает, на что брать пробы. С метеорологами. Чтобы точно рассчитать, в каком месте делать замеры. Вот труба, вот валит дым. Вот так он по ветру уносится. Все еще зависит от массы частиц, от того, что выбросили. Прямо у завода воздух может быть чистейшим, а выбросы осядут дальше.
Ключевое слово - "тайная". Все шарьинцы, с кем я говорила о "Кроностар", и Сергей в том числе, уверены, что о любых грядущих проверках завод предупреждают и тогда они регулируют выбросы: либо отключают вредную линию, либо пускают через фильтры, а сбрасывают после забора проб и ночью. Я смотрю на фотографию Владимира Путина с директором завода и охотно верю. Хотя номинально придраться не к чему.
Ламинат шарьинский, кстати, как и их ДСП, найти в Шарье тяжело, в основном, продают продукцию подмосковного Егорьевска, Перми. А шарьинский идет в Москву, крупные строительные гипермаркеты, на экспорт. Названия марок красивые: Saltzburg, Iventum, Imperial...
Экология ухудшается еще и жителями. В городе нет газа, не подведен, во всех почти частных домах печные трубы. Причем добротные, обложенные кирпичом, есть только в старых и их мало, в основном трубы от буржуек, редко даже встретишь сэндвич-трубу. Почему не горят, загадка. Раньше топили дровами, но с такой ценой стало невыгодно. Берут топливные брикеты или уголь - цена та же, а возни с распилом нет. За отопление платят огромные деньги. У Татьяны Мещеровой за зиму на двухэтажный блочный дом уходит около 60 000 рублей на брикеты. Из-за отопления дорогая коммуналка. 4000 рублей - однокомнатная квартира, где никто не прописан и не живет, вода и электричество по счетчикам. В среднем “двушка” обходится дороже 6000 рублей.
Коммерсы и батюшки
Сергей Захаров, кстати, тоже был на концерте “Голубых беретов”. Рассказывает, что из них, четверых друзей-шарьинцев, только он в Афган не попал. Бизнесмен, решивший за свой счет построить мост, он уже давно стал в городе иллюстрацией печального правила: в Шарье нет государства - есть инициатива бизнеса. Государство только забирает: налоги, лес, солдат…
Все, что я увидела в Шарье хорошего, было сделано по инициативе и на деньги предпринимателей. Прекрасный парк в центре города восстановили бизнесмены во главе с Олегом Лукачевым, потом они открыли АНО “Мое Поветлужье” и только от фонда Натальи Водяновой получили 9 млн рублей. Нижегородка Евгения Бачерикова совместно с церковью выиграла грант на создание центра работы с отстающими детьми. Многие дети-инвалиды только с появлением Бачериковой начали говорить, обслуживать себя. В городе есть специалисты, есть интернат для детей-инвалидов, но пока они принимали в учреждениях, большого прогресса у детей не было. Стали подрабатывать в свободное время в центре Бачериковой - совсем другие результаты. Бизнес помогают деньгами в трудной ситуации, например, для поездки на лечение. Но шарьинцы бизнесменоввсе равно называют пренебрежительно “коммерсами”. Хотя без этих коммерсов в городе бы уже ничего не было.
Катафалк, чью-то бабушку привезли на отпевание
Другая опора - церковь. Когда мы удивляемся высокой религиозности в России, просто не знаем про маленькие городки и села, где нет ничего, кроме церкви. В Шарье чисто и опрятно только возле храмов. На территории Храма Святителя Николая парк, хорошие строения. Там красиво и тебя выслушают. При церквях работают воскресные школы, идут курсы богословия, занятия с детьми. Спрос на священников бешенный, они уже принимают в библиотеке. Заменяют собой рухнувшие институции:
они и соцработники, и учителя, и психологи, и отцы безотцовщинам. В Церкви Цесаревича Алексея вообще занимается логопед
Была еще в городе третья опора - журналисты. Но больше нет. В Шарье четыре газеты, до недавнего времени работали радиостанция и телеканал. Сейчас осталась только одна информативная газета - “Ветлужский край”, раньше он был силой. Татьяна Мещерова пришла работать туда при губернаторе Игоре Слюняеве. Говорит, писать можно было все. Однако потом сменили опального главного редактора - вместо него пришла из администрации Зинаида Чубурова. Потихоньку уволили всех неудобных журналистов. Игорь Слюняев сменил фамилию на Албин и уехал в Петербург, газета превратилась в информационный листок администрации с бюллетенем объявлений и тиражом 5000 экземпляров. На последней странице поздравления бабушек, некрологи и раздел "Память":
"Администрация ОГБУЗ "Шарьинская окружная больница имени Каверина В.Ф." выражает глубокое соболезнование старшей медицинской сестре <...> по поводу преждевременной смерти брата".
"Выражаем глубокие соболезнования <...> в связи с преждевременной смертью сына. Райком профсоюза и коллектива детсада №17 "Сказка".
"Выражаю сердечную благодарность коллективу "Шарьялестеплосервис", врачу-неврологу <...>, друзьям, соседям и всем, кто оказал моральную и материальную поддержку в организации похорон дорогой и любимой мамы. Дети".
Здесь же сообщение о продаже козы.
Афиша у ДК. Через час гитаристов ждал аншлаг - пришел полный зал
Но даже и в таком виде газета представляет страшную силу. Татьяна рассказывает, как ее приходили вербовать спецслужбы, благо, отдел разместился прямо напротив издательского дома "Ветлужский край", который помимо своей газеты печатает множество полиграфии, рекламы и до недавнего времени отпечатывал все газеты северо-востока Костромской области.
- Позвонили, предложили встретиться. Я им говорю: а что со мной встречаться, я больше, чем в материалах пишу, ничего не знаю. У меня много детей, можно я с ними приду? Посмотрели, что от меня толку нет, и отстали.
В общем, журналисты в Шарье есть, а журналистики нет. Теперь один некогда ведущий корреспондент газеты работает в магазине, другой - в библиотеке, Татьяна - в школе.
-----------
А что шарьинцы? Думаете, они сидят и спокойно на это смотрят? Еще в первый день, на концерте десантников, я заметила, что в убогой, разрушенной, занесенной по дымовые трубы снегом Шарье мало пьяных и нет очевидных следов пьянства. Здесь на редкость трезвый народ. Высокая ясность ума, развитое гражданское сознание, должный уровень критики. В Москве принято думать, будто где-то в провинции есть некое хтоническое зло, которое при зарплате в восемь тысяч и коммуналке шесть послушно выбирает "дядю Вову". Штука в том, что нет этого хтоноса. Миф. Шарья, например, последние два электоральных цикла дает стабильно низкие результаты поддержки власти.
Местных жителей отличает высокая степень самосознания. Они видят и знают, что их довели до нищеты, что молодежь разбегается, что город захлестнула онкология, что вокруг грязь, разруха и государство почти ничего не дает. Знают и даже готовы открыто говорить об этом. Не в каждом маленьком городке найдешь и трех человек, не испугавшихся рассказать о местных проблемах. Шарьинцы даже устраивали когда-то митинг против штрафов и переработок на "Кроностар". Они не молчат, не склоняют послушно голову.
Просто, им не на что надеяться. Их никто не услышит, до ближайшего крупного города 300 км. Их перебьют здесь всех - Нижний с Ярославлем не успеют доехать, а Москва даже в новости не заглянет
Вот и сидят. Сплевывают пыль и копоть, счищают выпавший за ночь зеленый снег и кроят свои 2-3 тысячи, оставшиеся на жизнь после оплаты коммуналки. Их жилье никому не нужно, ехать им некуда. За исключением нескольких энтузиастов, которые верят в возрождение города, и околовластных бизнесменов, живущих на госзакупках, все остальные обреченно ждут здесь конца. Трезвые. И от этого совсем горько. У меня лично в Шарье было лишь одно стойкое желание - или выпить, или удариться с размаху головой о стену и очнуться уже на Ладожском вокзале. Как они в этом ужасе трезвыми живут, я за неделю так и не поняла.