Нашла в инете свой материал - эссе "Буденовка"
Оригинал взят у tanya_mass в Нашла в инете свой материал - эссе "Буденовка"
tanya_mass: БУДЕНОВКА КАК СРЕДСТВО ИНТЕГРАЦИИ
год назад
http://ljrate.ru/post/2192/1094746
Эссе с эмигрантскими интонациями
В нашем пригородке недавно начали открываться русские магазины. Самый первый появился года два назад - его хозяин, маленький армянин с теплым понимающим взглядом, при первом же посещении обсчитал меня евро на семь, поэтому я стала постоянно наведываться в другой русский магазинчик, принадлежащий семье азербайджанцев-беженцев. В один из дождливых весенних дней, закупив свой обязательный «русский ассортимент» - черный хлеб, палтус копченный, семечки жареные, торт «Белочка», а также новый русский детектив полуизвестного питерского автора, я вдруг увидела на полке с матрешками-президентами буденовку с яркой пятиконечной звездой.
- Сколько стоит это? - показала я хозяину на нее.
- Что? Эта шапка? - тороватый бакинец тянул время, высчитывая, сколько можно запросить с меня - вежливой покупательницы в джинсах, хоть и латанных, но кажется, дорогих.
Почувствовав вдруг неимоверный груз ответственности, он решил спросить совета у своего партнера-совладельца магазинчика и принялся названивать тому по телефону. От такой суеты вокруг простого вопроса, я уж начала серьезно думать, что «шапка» - дикий раритет, чуть ли не с головы самого Буденного, ну или его зама - по крайней мере. И цены ей нет. А выставлена просто на счастливый случай какого-нибудь французского знатока русской истории.
После долгих переговоров, хозяин положил трубку и вытер лоб:
- 25 евро.
С облегчением заплатив, я решила тут же примерить буденовку, и хозяин с почтением к капризу «богатой покупательницы» быстренько притащил из подсобки огромный осколок зеркала. Заглянув туда, я обомлела - на меня посмотрела совсем другая женщина. Буденовка вдруг открыла мой русский экстрим, постепенно затягивающийся здесь на Западе мелким слоем пресной буржуазной вежливости.
Сняв «шапку», я наткнулась на прежнее свое лицо, надев - опять увидела другую личность в отражении.
- Вы хотите в ней пойти? - неуверенно спросил хозяин, которому уже надоело держать тяжелое зеркало.
- Да нет, пожалуй, я должна к ней немного привыкнуть.
Нужно ли рассказывать, что, вернувшись домой, я сразу же надела буденовку и вернулась к зеркалу, чтобы понять, что же во мне меняется, когда я надеваю эту «шапку». Ответ сегодня я знаю, но пришел он не сразу, а через некоторое время - и он был простым и сложным одновременно. Но самое главное, этот ответ помог мне ответить на вопрос: «Зачем нам, поручик, чужая земля?»
Однажды в школе мы делали как-то спектакль на тему революционной романтики. Я читала под музыку стихотворение М. Светлова «Гренада» (успев закончить школу доперестроечных реформ, я не имела никакого опыта критического осмысления революционного пафоса, который появился уже позднее, в университете). Этот паренек, который «хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать» меня доводил до слез своей жертвенностью и чистотой помыслов. Я представляла его глаза, горящие мечтой, его пыльную буденовку, и мой голос срывался на строчках: «Мертвое тело наземь сползло, /
Товарищ впервые оставил седло,/Прощайте, родные, прощайте, друзья!
Гренада, Гренада, Гренада моя!»
Русская революция, которой мы сегодня стыдимся, сродни французской революции, которой они гордятся. Былой революционный пыл санкюлотов (в переводе - «бесштанников») сегодня трансформировался в национальный сексуальный экстрим, хорошо эксплуатируемый рекламными режиссерами, но, отдавая дань почтения лозунгу: «Свобода, равенство, братство!», многие французы все же предпочитают уютный буржуазный мирок без особых потрясений.
Даже юноши здесь - во Франции и в ЕС - знают свое будущее на несколько лет вперед, и никто из них - уж точно - не покинет «свою хату», чтоб где-то там кому-то там помочь с решением глобальных проблем. Хорошо это или плохо - не знаю. Но скучно - это точно.
Первый выход на люди
Итак, решено - сегодня или никогда. Собираясь в гости к одному старому французскому аристократу, с которым мы раз в неделю читаем вслух французские книги, я решительно надела буденовку, хотя погода стояла солнечная (для самоободрения, я даже напомнила себе о казахах, которые даже в жару носят войлочные шапки).
В метро пожилая арабская женщина с расписными хной ладонями и в расшитом халате посмотрела на меня на всякий случай осуждающе и строго. Она почуяла во мне соперницу с моей непонятной остроконечной шапкой с красной звездой. Ее религиозный шарм поблек перед моим шармом - национально-историческим. Остальные пассажиры дремали, устало отведя глаза, как всегда, подальше от посторонних взглядов. Я сидела с вызовом, понимая, что самое лучшее в моем перфомансе - быть невозмутимой, как модель на подиуме, даже если на ней - одни кружевные стринги, хоть и украшенные бриллиантами. Не скрою, что меня интересовала реакция окружающих на мою буденовку, но признаваться в этом я не должна была никому. Даже себе самой.
Через несколько станций, немного привыкнув быть в буденовке на людях, я расслабилась и немного задумалась о своем. Как только это произошло, и я перестала контролировать обстановку вокруг себя, сразу же взгляды всего вагона притянулись к моей персоне (французы никогда не позволят себе в открытую рассматривать человека, но стоит ему заснуть нечаянно в поезде, например, или впасть в глубокие раздумья - никто не откажет себе в удовольствии внимательно, с жадным любопытством быстро рассмотреть своего попутчика).
Мне удалось поймать незабываемые открытые взгляды, в которых сквозило даже что-то от ностальгии по романтическим временам, когда на земле носили вот такие шапки. Входили новые пассажиры и, попадая в струю всеобщего внимания, направленную в мою сторону, люди на мгновенье забывали о хороших манерах, засмотревшись на русскую шапку с красной революционной звездой.
Один отчаянный арабский парень, раскуривая гашиш на последнем сиденье, вдруг ни с того ни с чего предложил мне покурить вместе, приняв меня за хиппи.
Добравшись до уютного двухэтажного дома своего знакомого, я поняла, что совершенно не устала от всеобщего внимания. Как будто моя буденовка передала мне часть своего революционного равнодушия ко всяким буржуазным штучкам. В том числе к впечатлению, которое она сама производила на окружающих.
Открыв дверь, Боб присвистнул от восторга и, едва дождавшись, пока я войду в дом, попросил примерить буденовку возле огромного фамильного зеркала над камином.
Эта просьба «дай померить, пожалуйста» - стала неотъемлемой частью моей буденовки. Мало-мальски знакомые люди просят примерить и затем засматриваются в зеркала, пытаясь реализовать себя в невиданном облике.
«Наш ответ - Чемберлену»
Бутик Сони Рикель, расположенный на самой дорогой улице нашего города, приманил меня своими декадентскими витринами. В этих странных одежках на пластиковых манекенах воплощен был женственный протест против самодовольной буржуазности и свежие идеи. Но продавщица, с дежурной улыбкой предложившая свои услуги и бросившая оценивающий взгляд на мою одежду, была буржуазкой чистой воды.
Как мне надоели эти продавщицы, с их приклеенными улыбками и быстрыми взглядами, не хуже любого рентгена просвечивающими внутренность вашего бумажника и названия банковских карт.
Ах, так! - я достала из рюкзачка свою буденовку и, поправив перед зеркалом волосы, надела ее на себя. Хотите - верьте, хотите - нет, все изменилось. Изменилась обстановка, изменилась продавщица, потому что изменилась я сама. Из потенциального бумажника я стала личностью, которая высится над гранью простенькой и быстрой оценки. Я стала творческой женщиной, которая ищет чего-то невысказанного и небанального в жизни. И у опытной продавщицы хватило тонкости понять это. И отвязаться от меня. Она просто с человеческим интересом посматривала на меня из-за дальних вешалок, не мешая мне рассматривать, мерить, обдумывать. Но я, отвоевав пространство, не стала злорадствовать или слишком радоваться своей победе - да и зачем мне это. Я просто позволила себе забыть о ее существовании.
Князь Голиков в буденовке
Немного опаздывая на интервью к потомку русских князей Голиковых, я нервничала - аристократ все же. Но Александр Голиков оказался человеком смешливым, необидчивым и очень разговорчивым. Он показал мне фото своего деда, который был капитаном броненосца Потемкин и во время знаменитого матросского бунта в 1905 году был убит матросом Матюшенко. Потом мы пили чай, и потомок русского княжеского рода рассказывал о жизни своей семьи в эмиграции во Франции, переходя с русского на французский или называя магазин лавочкой, а самолет аэропланом. Я попросила его сфотографироваться, а он после величественных снимков на фоне роскошных, но немного помпезных интерьеров своей квартиры попросил снять его в буденовке. Просто так - на память. Я полусерьезно сказала, что снимок потомка капитана Голикова в буденовке может стать историческим событием и знаменовать собой прощение от потомков русских белоэмигрантов всем матросам и пролетарияту России. Александр кивнул головой: «Окей». Желание сняться в буденовке оказалось сильнее всех исторических обид...
Русская эгоцентричность - вещь тяжелая
На ежегодный прием в одной крупной архитектурной фирме я пришла в нормальной одежде для раутов. Было достаточно однообразно - архитектурный народ, обессиленный постоянной работой на износ в условиях жестокой конкуренции, постепенно напивался, как вдруг в голову мне пришла сумасшедшая идея. Идея была на самом деле сумасшедшая! Потому что - скажем честно - мало у кого хватит куража надеть буденовку посреди ночного банкета-фуршета. Я достала из своей сумки случайно прихваченную буденовку - просто в одно время я не расставалась с ней, обвиняемая своими домашними чуть ли не в идолопоклонничестве, - и надела ее перед публикой.
Люди отреагировали по-разному - самой частой реакцией было мрачное пьяное любопытство с попыткой познакомиться поближе, в этом кадре мой жизни я последний раз была в буденовке на людях. Потому что - как бы это сказать - слишком уж много эгоцентризма появилось в моем жесте: достать буденовку, и бац - я самая крутая.
Какими-то смещенными персонажами становились окружающие, не зная, как реагировать на этот шапочный перфоманс. Вполне прочувствовав в тот раз свою эгоцентричность - обратную сторону эмигрантских комплексов, я как-то перестала нуждаться в буденовке - ее было все-таки слишком много уже, и теперь она мирно почиет вместе с другими шляпами, шапками и шарфами в моем шкафу.
tanya_mass: БУДЕНОВКА КАК СРЕДСТВО ИНТЕГРАЦИИ
год назад
http://ljrate.ru/post/2192/1094746
Эссе с эмигрантскими интонациями
В нашем пригородке недавно начали открываться русские магазины. Самый первый появился года два назад - его хозяин, маленький армянин с теплым понимающим взглядом, при первом же посещении обсчитал меня евро на семь, поэтому я стала постоянно наведываться в другой русский магазинчик, принадлежащий семье азербайджанцев-беженцев. В один из дождливых весенних дней, закупив свой обязательный «русский ассортимент» - черный хлеб, палтус копченный, семечки жареные, торт «Белочка», а также новый русский детектив полуизвестного питерского автора, я вдруг увидела на полке с матрешками-президентами буденовку с яркой пятиконечной звездой.
- Сколько стоит это? - показала я хозяину на нее.
- Что? Эта шапка? - тороватый бакинец тянул время, высчитывая, сколько можно запросить с меня - вежливой покупательницы в джинсах, хоть и латанных, но кажется, дорогих.
Почувствовав вдруг неимоверный груз ответственности, он решил спросить совета у своего партнера-совладельца магазинчика и принялся названивать тому по телефону. От такой суеты вокруг простого вопроса, я уж начала серьезно думать, что «шапка» - дикий раритет, чуть ли не с головы самого Буденного, ну или его зама - по крайней мере. И цены ей нет. А выставлена просто на счастливый случай какого-нибудь французского знатока русской истории.
После долгих переговоров, хозяин положил трубку и вытер лоб:
- 25 евро.
С облегчением заплатив, я решила тут же примерить буденовку, и хозяин с почтением к капризу «богатой покупательницы» быстренько притащил из подсобки огромный осколок зеркала. Заглянув туда, я обомлела - на меня посмотрела совсем другая женщина. Буденовка вдруг открыла мой русский экстрим, постепенно затягивающийся здесь на Западе мелким слоем пресной буржуазной вежливости.
Сняв «шапку», я наткнулась на прежнее свое лицо, надев - опять увидела другую личность в отражении.
- Вы хотите в ней пойти? - неуверенно спросил хозяин, которому уже надоело держать тяжелое зеркало.
- Да нет, пожалуй, я должна к ней немного привыкнуть.
Нужно ли рассказывать, что, вернувшись домой, я сразу же надела буденовку и вернулась к зеркалу, чтобы понять, что же во мне меняется, когда я надеваю эту «шапку». Ответ сегодня я знаю, но пришел он не сразу, а через некоторое время - и он был простым и сложным одновременно. Но самое главное, этот ответ помог мне ответить на вопрос: «Зачем нам, поручик, чужая земля?»
Однажды в школе мы делали как-то спектакль на тему революционной романтики. Я читала под музыку стихотворение М. Светлова «Гренада» (успев закончить школу доперестроечных реформ, я не имела никакого опыта критического осмысления революционного пафоса, который появился уже позднее, в университете). Этот паренек, который «хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать» меня доводил до слез своей жертвенностью и чистотой помыслов. Я представляла его глаза, горящие мечтой, его пыльную буденовку, и мой голос срывался на строчках: «Мертвое тело наземь сползло, /
Товарищ впервые оставил седло,/Прощайте, родные, прощайте, друзья!
Гренада, Гренада, Гренада моя!»
Русская революция, которой мы сегодня стыдимся, сродни французской революции, которой они гордятся. Былой революционный пыл санкюлотов (в переводе - «бесштанников») сегодня трансформировался в национальный сексуальный экстрим, хорошо эксплуатируемый рекламными режиссерами, но, отдавая дань почтения лозунгу: «Свобода, равенство, братство!», многие французы все же предпочитают уютный буржуазный мирок без особых потрясений.
Даже юноши здесь - во Франции и в ЕС - знают свое будущее на несколько лет вперед, и никто из них - уж точно - не покинет «свою хату», чтоб где-то там кому-то там помочь с решением глобальных проблем. Хорошо это или плохо - не знаю. Но скучно - это точно.
Первый выход на люди
Итак, решено - сегодня или никогда. Собираясь в гости к одному старому французскому аристократу, с которым мы раз в неделю читаем вслух французские книги, я решительно надела буденовку, хотя погода стояла солнечная (для самоободрения, я даже напомнила себе о казахах, которые даже в жару носят войлочные шапки).
В метро пожилая арабская женщина с расписными хной ладонями и в расшитом халате посмотрела на меня на всякий случай осуждающе и строго. Она почуяла во мне соперницу с моей непонятной остроконечной шапкой с красной звездой. Ее религиозный шарм поблек перед моим шармом - национально-историческим. Остальные пассажиры дремали, устало отведя глаза, как всегда, подальше от посторонних взглядов. Я сидела с вызовом, понимая, что самое лучшее в моем перфомансе - быть невозмутимой, как модель на подиуме, даже если на ней - одни кружевные стринги, хоть и украшенные бриллиантами. Не скрою, что меня интересовала реакция окружающих на мою буденовку, но признаваться в этом я не должна была никому. Даже себе самой.
Через несколько станций, немного привыкнув быть в буденовке на людях, я расслабилась и немного задумалась о своем. Как только это произошло, и я перестала контролировать обстановку вокруг себя, сразу же взгляды всего вагона притянулись к моей персоне (французы никогда не позволят себе в открытую рассматривать человека, но стоит ему заснуть нечаянно в поезде, например, или впасть в глубокие раздумья - никто не откажет себе в удовольствии внимательно, с жадным любопытством быстро рассмотреть своего попутчика).
Мне удалось поймать незабываемые открытые взгляды, в которых сквозило даже что-то от ностальгии по романтическим временам, когда на земле носили вот такие шапки. Входили новые пассажиры и, попадая в струю всеобщего внимания, направленную в мою сторону, люди на мгновенье забывали о хороших манерах, засмотревшись на русскую шапку с красной революционной звездой.
Один отчаянный арабский парень, раскуривая гашиш на последнем сиденье, вдруг ни с того ни с чего предложил мне покурить вместе, приняв меня за хиппи.
Добравшись до уютного двухэтажного дома своего знакомого, я поняла, что совершенно не устала от всеобщего внимания. Как будто моя буденовка передала мне часть своего революционного равнодушия ко всяким буржуазным штучкам. В том числе к впечатлению, которое она сама производила на окружающих.
Открыв дверь, Боб присвистнул от восторга и, едва дождавшись, пока я войду в дом, попросил примерить буденовку возле огромного фамильного зеркала над камином.
Эта просьба «дай померить, пожалуйста» - стала неотъемлемой частью моей буденовки. Мало-мальски знакомые люди просят примерить и затем засматриваются в зеркала, пытаясь реализовать себя в невиданном облике.
«Наш ответ - Чемберлену»
Бутик Сони Рикель, расположенный на самой дорогой улице нашего города, приманил меня своими декадентскими витринами. В этих странных одежках на пластиковых манекенах воплощен был женственный протест против самодовольной буржуазности и свежие идеи. Но продавщица, с дежурной улыбкой предложившая свои услуги и бросившая оценивающий взгляд на мою одежду, была буржуазкой чистой воды.
Как мне надоели эти продавщицы, с их приклеенными улыбками и быстрыми взглядами, не хуже любого рентгена просвечивающими внутренность вашего бумажника и названия банковских карт.
Ах, так! - я достала из рюкзачка свою буденовку и, поправив перед зеркалом волосы, надела ее на себя. Хотите - верьте, хотите - нет, все изменилось. Изменилась обстановка, изменилась продавщица, потому что изменилась я сама. Из потенциального бумажника я стала личностью, которая высится над гранью простенькой и быстрой оценки. Я стала творческой женщиной, которая ищет чего-то невысказанного и небанального в жизни. И у опытной продавщицы хватило тонкости понять это. И отвязаться от меня. Она просто с человеческим интересом посматривала на меня из-за дальних вешалок, не мешая мне рассматривать, мерить, обдумывать. Но я, отвоевав пространство, не стала злорадствовать или слишком радоваться своей победе - да и зачем мне это. Я просто позволила себе забыть о ее существовании.
Князь Голиков в буденовке
Немного опаздывая на интервью к потомку русских князей Голиковых, я нервничала - аристократ все же. Но Александр Голиков оказался человеком смешливым, необидчивым и очень разговорчивым. Он показал мне фото своего деда, который был капитаном броненосца Потемкин и во время знаменитого матросского бунта в 1905 году был убит матросом Матюшенко. Потом мы пили чай, и потомок русского княжеского рода рассказывал о жизни своей семьи в эмиграции во Франции, переходя с русского на французский или называя магазин лавочкой, а самолет аэропланом. Я попросила его сфотографироваться, а он после величественных снимков на фоне роскошных, но немного помпезных интерьеров своей квартиры попросил снять его в буденовке. Просто так - на память. Я полусерьезно сказала, что снимок потомка капитана Голикова в буденовке может стать историческим событием и знаменовать собой прощение от потомков русских белоэмигрантов всем матросам и пролетарияту России. Александр кивнул головой: «Окей». Желание сняться в буденовке оказалось сильнее всех исторических обид...
Русская эгоцентричность - вещь тяжелая
На ежегодный прием в одной крупной архитектурной фирме я пришла в нормальной одежде для раутов. Было достаточно однообразно - архитектурный народ, обессиленный постоянной работой на износ в условиях жестокой конкуренции, постепенно напивался, как вдруг в голову мне пришла сумасшедшая идея. Идея была на самом деле сумасшедшая! Потому что - скажем честно - мало у кого хватит куража надеть буденовку посреди ночного банкета-фуршета. Я достала из своей сумки случайно прихваченную буденовку - просто в одно время я не расставалась с ней, обвиняемая своими домашними чуть ли не в идолопоклонничестве, - и надела ее перед публикой.
Люди отреагировали по-разному - самой частой реакцией было мрачное пьяное любопытство с попыткой познакомиться поближе, в этом кадре мой жизни я последний раз была в буденовке на людях. Потому что - как бы это сказать - слишком уж много эгоцентризма появилось в моем жесте: достать буденовку, и бац - я самая крутая.
Какими-то смещенными персонажами становились окружающие, не зная, как реагировать на этот шапочный перфоманс. Вполне прочувствовав в тот раз свою эгоцентричность - обратную сторону эмигрантских комплексов, я как-то перестала нуждаться в буденовке - ее было все-таки слишком много уже, и теперь она мирно почиет вместе с другими шляпами, шапками и шарфами в моем шкафу.