Господарь сегодня в белом

[weider]

Кто только сегодня не восхитился приходу Ноября в белом убранстве ароматно дышащего влагой снежка. У знакомых и незнакомых поэтов видел сегодня восхищенные строфы, воспевающие его нынешний наряд, в целом, пожалуй, не то чтобы совсем необычный для наших мест, но, во-первых, ставший несколько непривычным за последние теплоосенные годы, а во вторых, надетый так изысканно четко с календарной точки зрения, что невольно так и тянет именно что восхититься и воспеть. Я уже привык к Ноябрю, приходящему в серо-буро-малиновой своей рабочей форме, деловито сметающему выцветающую шелуху раннеосеннего цветения красок, отряхивающего городские газоны и улицы до пыльного, серо-зеленого дихрома, и в таком благочестивом и скупом виде сдающего мир Зиме, а там уж на ее усмотрение, когда и как укрывать-укутывать в белое одеяло на свой мертвый-живительный сон. В этот же раз он будто немного пьян, с корабля ли на бал или с бала сразу за работу, но он словно слегка хмельной, с раскрасневшимися щеками, ехидной ухмылкой и удалым блеском в глазах. Оглаживает мокрые до угольной черноты стволы лип, широко раскидывает руки, сладко потягиваясь, наслаждаясь собственной властью, щедростью и удальством. Эк, какой я, гляньте, молодец в песцовой шубе с горностаевым подбоем и серебряным серпом в кармане.
И ведь наверняка же снимет её ещё, или хоть испачкает, засучит рукава, по колено извозится, выжимая воду из облаков, оскальзываясь на кислом подножном золоте, но пока - он здесь царь и господин, и тучи его днем туманно-снежны и пылят льдинками, а ночью истинно по-зимнему загораются багрово-рыжим заревом, отражая мерцающую лаву городского освещения.
Каждый раз влюбляюсь в него заново, каждый раз иначе выполняет он свою грязную работу, упокаивает всё живое, убивает-усыпляет-убаюкивает. Чтобы потом родилось и расцвело снова. Месяц мертвых. И мой.