Накануне Восточной войны
- - американская газета "New-York Daily Tribune" и ее английский корреспондент К. Маркс. Продолжаем заниматься марксизмом, часть третья.
Отправляя осенью-зимой 1853 года свои статьи из Лондона в Нью-Йорк, "нулевой марксист" наблюдал за финалом военно-дипломатической драмы, развернувшейся вокруг "русско-турецкого кризиса". Царь Николай - ограниченный деспот-"технократ", в течение тридцати лет "мелочно управлявший" Россией, решился наконец дебютировать на большой сцене. Начался знаменитый дипломатический штурм Порты, серия претензий, конечная цель которых, вероятнее всего, не достаточно ясно представлялась и в самом Санкт-Петербурге: шла ли речь о полном уничтожении власти турецкого султана и установлении протектората над всей его империей? Или же, предъявляя свой невообразимый ультиматум, российская дипломатия надеялась "всего лишь" получить "компенсацию" на Дунае?
Так или иначе, но после того как демарш Меншикова в Константинополе провалился, а европейская дипломатия решительно (как мы уже успели убедиться, по мнению нашего корреспондента из прошлого - совершенно недостаточно) выступила против поползновений России, состоялась знаменитая оккупация Дунайских княжеств. Любители аналогий с современностью могут указать на знаменитый ультиматум, совмещающий пространство (Восточная Европа) и время (1997 год), после чего были признаны "народные республики юго-востока" и...
Венская нота, на которую Маркс ссылается постоянно - это попытка английской и, отчасти, австрийской дипломатии урегулировать конфликт таким образом, чтобы русские эвакуировали захваченное, получив вместе с тем от султана известное моральное удовлетворение в виде неких платонических признаний духовной связи православного царя и христианских подданных династии Османов. Невозможность реализовать это на практике, упирающаяся, с одной стороны, в агрессивное тупоумие Санкт-Петербурга, а с другой - естественное желание Дивана использовать благоприятную внешнеполитическую конъюнктуру, привели к провалу этой попытки.
Сославшись на оскорбленное достоинство, выразившееся в пожелании турок внести несколько косметических изменений в соглашение непосредственно касающееся их империи (любители аналогий могут вспомнить чехословацкое "участие" в известной Мюнхенской конференции), Николай отказался от урегулирования конфликта и, взяв назад уже данное им слово, войска из Дунайских княжеств выводить отказался. На радость, заметим, британскому послу в Константинополе и Парижу, союз которого с англичанами считался в СПб невозможным.
После этого турки - облегченно вздохнув - выступили с неуязвимой правовой позиции, предъявив ультиматум уже русским: вывести войска с территории вассалов султана. Отказ повлек за собой объявление войны и, после нескольких тактических поражений царских армий, унизительный финал в следующем году, когда османские войска парадировали по Бухаресту, имея за спинами австрийцев. Однако к этому времени война уже приобрела всеобщий характер, поскольку после Синопской битвы Великобритания и Франция наконец-то вступили в дело. Ею - этим военно-морским побоищем - мы и завершаем третью подборку из американских статей Маркса.
Прошу всех под кат.
7 октября -
<...> Державы достаточно сделали для султана, открыв царю путь к Дунаю и преградив путь к Черному морю союзной эскадре. «Августейший повелитель» графа Нессельроде клеймит далее «воинственные замыслы, которые, по-видимому, воодушевляют сейчас султана и большинство его министров». Он, со своей стороны, разумеется, предпочел бы, чтобы султан не горячился, чтобы канонеркам он противопоставлял мирные предложения, а казакам - учтивые фразы. «Он исчерпал меру возможных уступок, между тем как Порта не сделала еще ни одной уступки. Его величество не может идти дальше по этому пути». Несомненно, царь не может идти дальше, не перейдя через Дунай. Нессельроде резюмирует всю свою аргументацию в следующей искусной дилемме, от которой никак не отвертишься. Либо изменения, предложенные Портой, не имеют никакого значения, либо они какое-то значение имеют. Если они не имеют никакого значения, почему Порта настаивает на них? А если они имеют какое-то значение, «вполне понятно, что мы отказываемся их принять».
«Эвакуация Дунайских княжеств,-заявил лорд Кларендон,- есть предварительное sinequa non всякого соглашения». Как раз наоборот, - возражает Нессельроде. «Соглашение», то есть приезд турецкого посла для вручения австрийской ноты без всяких изменений, «есть предварительное sine qua поп эвакуации Дунайских княжеств». Одним словом, великодушный царь готов прекратить канитель с венским совещанием, так как оно ему больше не нужно для окончания его первой кампании; но тем крепче он будет держать в своих руках Дунайские княжества, так как это ему необходимо, чтобы начать вторую кампанию. <...>
Впрочем, сам царь уже не властен, как прежде, над восточными осложнениями. Султан был вынужден вызвать старый фанатизм и побудить снова двинуться на Европу грубые воинственные племена Азии, которых не успокоишь ни дипломатическими нотами, ни трафаретной ложью; и даже в дерзкой московитской ноте чувствуется что-то вроде опасения того «воинственного духа», которым охвачен Стамбул. В своем манифесте к мусульманам султан объявил, что России не будет больше сделано ни одной уступки. <...>
Во вторник вечером был созван митинг жителей Шеффилда по их требованию, адресованному к мэру города, с целью «обсудить современное неурегулированное и неудовлетворительное состояние восточного вопроса и целесообразность подачи петиции правительству по этому поводу». Такой же митинг должен состояться в Стаффорде. Делается много других попыток организовать публичные демонстрации против России и министерства «всех талантов». Но внимание общества пока в основном поглощено учетным процентом, хлебными ценами, забастовками, неблагоприятными коммерческими прогнозами, а еще больше холерой, которая уже свирепствует в Ньюкасле и борьба с которой ведется при помощи разъяснительных циркуляров лондонского Совета по охране здоровья.
Издан указ от имени королевы и Тайного совета о том, что на ближайшие шесть месяцев по всему королевству вступают в силу предписания закона об эпидемических заболеваниях; в Лондоне и других крупных городах делаются спешные приготовления для принятия надлежащих мер против надвигающегося бедствия. Если бы я разделял взгляды г-на Уркарта, я сказал бы, что холера прислана в Англию царем с «секретной миссией» уничтожить последние остатки того, что называется англосаксонским духом. <...>
17 октября -
Известие о том, что соединенные эскадры прошли Дарданеллы, в сочетании со слухами об изменениях в составе министерства и о затруднениях в торговле, вызвало в субботу настоящую панику на лондонской фондовой бирже. <...>
21 октября -
<...> Что касается официального объявления войны, то это пока еще не подтвердилось ни одним достоверным сообщением. На этот раз Порта, наконец, провела западных дипломатов. Английское и французское правительства, не решаясь отозвать свои эскадры назад, но в то же время не считая возможным продолжать занимать свою смехотворную позицию в Безикской бухте и не желая пройти через проливы, что означало бы открытый вызов царю, потребовали, чтобы Порта запросила корабли из Безикской бухты под тем предлогом, что христианам Константинополя грозит опасность во время празднования байрама. Порта отклонила это предложение, указав, что такой опасности нет и что если бы таковая и была, то она сумела бы защитить христиан без иностранной помощи; она заявила, что не вызовет корабли до окончания праздника. Но едва авангард соединенных эскадр прошел через проливы, как Порта, поставив теперь своих колеблющихся и вероломных союзников в затруднительное положение, высказалась за войну.
Что касается самой войны, то она фактически началась три месяца тому назад с переходом русских вооруженных сил через Прут. Первая кампания была по существу завершена, когда русские легионы достигли берегов Дуная. Единственная перемена, которая может теперь произойти, заключается в том, что война перестанет быть односторонней.
Не только тунисский бей, но и персидский шах, несмотря на интриги России, предоставили в распоряжение султана 60000 человек из своих лучших войск. Таким образом, с достоверностью можно утверждать, что турецкая армия включает в себя все наличные военные силы мусульман в Европе, Африке и Западной Азии. Воинства обеих религий, давно борющихся за гегемонию на Востоке, - православия и мусульманства, - стоят теперь друг против друга: одно, движимое деспотической волей одного человека, другое - фатальной силой обстоятельств, что соответствует тому и другому вероучению, поскольку православная церковь отвергает догмат о предопределении, тогда как стержень мусульманства составляет фатализм.
Сегодня в Лондоне должны состояться два собрания: одно на Даунинг-стрит, другое в «Лондон-таверн»; на одном будут заседать министры, другое будет направлено против них; одно созывается в пользу царя, другое - в пользу султана.
Если еще и могли быть какие-либо сомнения относительно намерений коалиции, то из передовиц «Times» и «Morning Chronicle» становится очевидным, что она до последней возможности будет стремиться предотвратить войну, возобновить переговоры, убить время, парализовать армию султана и поддержать царя в Дунайских княжествах.
«Царь высказался за мир», - радостно сообщает «Times» на основании достоверных источников. Царь выражал в Ольмюце «миролюбивые чувства своими собственными устами». Правда, он не примет тех изменений, которые предложены Портой, и будет настаивать на первоначальном тексте Венской ноты, но он позволит совещанию в Вене толковать ноту в совершенно несвойственном ей смысле, противоположном толкованию его собственного министра Нессельроде. Он позволит западным державам заниматься совещаниями, если они позволят ему тем временем продолжать оккупировать Дунайские княжества.
«Times» в своем припадке миролюбия прибегает к сравнению императоров России и Австрии с вождями дикарей внутренней Африки для того, чтобы в конечном счете прийти к такому заключению: «В конце концов какое дело миру до того, что русский император должен начать войну из-за своих политических промахов?» <...>
31 октября -
Турецкий манифест, который был 1 октября направлен четырем великим державам в качестве документа, оправдывающего объявление султаном войны царю, стоит во всех отношениях выше той огромной массы официальных документов, которыми Европа наводнена с мая 1853 года.
В нем говорится, что султан не давал никакого повода для распри. Для нее не оставалось и предлога после того, как был разрешен вопрос о святых местах. Со стороны России имело место нарушение всех договоров, Турция же, со своей стороны, исчерпала все средства примирения. По мнению самих держав, султан не должен был подписываться под нотой князя Меншикова. Как же можно было после этого ожидать, что он одобрит Венскую ноту, которая в общем почти не отличается от ноты Меншикова? Пояснительное послание венского совещания ничего не могло изменить в положении дел. Если Россия неправильно истолковала даже ясные и определенные параграфы Кайнарджийского договора, то можно ли идти на риск и «дать ей в руки параграфы двусмысленные и туманные, предоставляющие ей серьезный предлог для претензий на религиозный протекторат?» Кроме того, предложенные султаном изменения вполне оправдываются опубликованными позже пояснениями Нессельроде. Оккупация Дунайских княжеств сама по себе создавала casus belli, и Порта решила теперь признать ее за casus belli. От князя Горчакова потребовали поэтому эвакуации Дунайских провинций.
В случае, если по истечении пятнадцати дней после получения упомянутого предупреждения он даст отрицательный ответ, Омер-паша должен будет начать военные действия, русские представители должны будут оставить пределы Оттоманской империи, и торговые отношения между обеими странами должны прекратиться. Однако русские торговые суда не будут задержаны, а лишь получат приказ покинуть турецкие гавани. Проливы останутся открытыми для прохода торговых судов дружественных держав.
Такова суть манифеста султана.
Турецкий ультиматум был сообщен князю Горчакову 9-го этого месяца. Срок для эвакуации княжеств истекает, таким образом, 25-го. Угрозу начать военные действия все же нельзя понимать в буквальном смысле слова, так как Омер-паша, конечно, не оставит своих сильных позиций, чтобы напасть на русских.
Во вчерашнем номере газеты «Morning Herald» подтверждаются мои высказывания относительно движения русской армии в западном направлении и тайного соглашения с Австрией, о котором это движение свидетельствует.
Верная старой азиатской системе обмана и мелких уловок, Россия снова пользуется легковерием западного мира и распространяет слух, будто царь «уже было послал в самом срочном порядке в Вену курьера с заявлением, что он охотно и полностью принимает все условия, предложенные державами-посредниками», как вдруг, к несчастью, «узнал об объявлении войны со стороны Порты». Тогда, естественно, божественный владыка русских взял назад все уступки, которые он когда-либо раньше сделал, и воскликнул: «Теперь ничего не остается, кроме войны не на жизнь, а на смерть» (guerre a l'outrance). Таким образом, выходит, что царя вынудил вступить в войну султан. <...>
5 ноября -
<...> Парижский корреспондент газеты «Morning Post» сообщает относительно действий русского императора во время его последних визитов в Ольмюц и Берлин следующее: «Основной целью царя было заключение нового союза между северными державами... Чтобы преодолеть сопротивление Пруссии, он прибегал к любым аргументам, я бы сказал, к предложению любой взятки, ибо он выразил готовность в случае, если ему будет позволено вступить на турецкую территорию и удержать ее за собой, отказаться в пользу Пруссии от оккупации Варшавы и военного господства над Польшей».
Что касается сведений о победах русских над Шамилем, то из полученных в Париже сообщений следует, что эти сведения не более, как плод измышлений, так как на Кавказе не было сколько-нибудь серьезных боев начиная с мая месяца, когда Шамиль одержал победу при Мендохе и русские, предпринимавшие попытки наступления на реке Малке, были отброшены.
«Мы вполне понимаем, насколько популярной будет война против России в интересах поляков или венгров, даже если бы для нашего вмешательства не было иных причин, кроме политических симпатий... Мы, однако, не понимаем войны в интересах турок». Так писал «Times» 12 октября. Через неделю, в той же газете мы читаем следующее: «Первое же столкновение между британской и русской армиями послужило бы сигналом для революции на всем континенте, и мы ни в коем случае не считаем невозможным, как, впрочем, не считаем и предосудительным, что подобное соображение могло порой прийти в голову нашим аристократическим, плутократическим, деспотическим и каким угодно, но отнюдь не демократическим руководителям... Мы должны тщательно все обдумать, прежде чем вступать в войну с Россией в защиту номинального суверенитета Турции над некоторыми фактически независимыми провинциями, потому что, поступая так, мы вызовем восстание в Австрийской империи».
Итак, то Англии не следует вступать в войну с Россией потому, что, поступая так, она стала бы защищать турок, вместо того чтобы защищать поляков и венгров, то ей не следует этого делать потому, что любая война в интересах Турции была бы одновременно войной в интересах поляков и венгров! <...>
18 ноября -
<...> Все венские и берлинские газеты подтверждают известие о форсировании Дуная крупными силами турецкой армии. По сообщению «Oesterreichische Correspondenz», русские отбросили турок в Малой Валахии. В одной из телеграмм сообщается, что 21 октября между двумя армиями произошло серьезное сражение в Азии. До получения более подробных и достоверных сведений мы воздержимся от высказывания своего суждения по поводу обстоятельств, которые могли побудить турецкого главнокомандующего перейти Дунай у Видина; на первый взгляд этот маневр кажется грубой ошибкой.
«Kolnische Zeitung» сообщает, что князь Горчаков наложил в Валахии арест на все денежные фонды (не указывается, какие именно - казенные или другие); а согласно другой немецкой газете, этот же генерал приказал вывезти в глубь страны все запасы зерна, сосредоточенные на Дунае и предназначенные для экспорта за границу.
Сегодняшние французские газеты подтверждают известия об успехах, которых добился Шамиль в боях с войсками князя Воронцова. В «Agram Gazette» сообщается, что князь Данило получил из России важное письмо, по ознакомлении с которым он приказал свезти в Жабляк весь собранный на территории Черногории хлеб. В Черногории заготовляются патроны и отливаются пули. Утверждают, будто Россия сообщила черногорскому владыке, что столкновение между турками и русскими неизбежно, что война будет носить патриотический, священный характер и что черногорцы обязаны тщательно охранять свои границы, чтобы соседние провинции не могли оказывать помощи Порте.
Венская газета «Wanderer» от 27 октября пишет, что, согласно полученному из С.-Петербурга письму, император Николай издал приказ о создании резервной армии, штаб-квартира которой будет находиться на Волыни. <...>
16 декабря -
Со времени моей последней статьи в Турции больше не происходило сколько-нибудь значительных военных действий, но русская дипломатия, которая опаснее русского военного искусства, снова принялась за работу, и через правительственные газеты по обе стороны Ла-Манша уже более или менее ясно возвещено о предстоящем возрождении знаменитых Лондонских конференций 1840 и 1841 гг., которые закончились санкционированием Ункяр-Искелесийского договора в слегка измененной форме. «Times» намекает даже на «решительные меры по умиротворению», другими словами, на своего рода умиротворение вооруженной рукой, обращенной против Турции ее самозванными защитниками. Налицо и крупный дипломатический акт, смысл которого невозможно истолковать неправильно, а именно посылка английским кабинетом в Константинополь последней ноты, которую английский посол вручил Порте, а Диван 14 ноября отверг как неприемлемую, и которая оказалась попросту вторым изданием ответа Решид-паши на майский ультиматум князя Меншикова. Вот каким способом Пальмерстоны и Абердины дают понять султану, что, какие бы другие изменения ни произошли в положении дел, в отношениях между Турцией и Россией с их точки зрения ничего не изменилось, и с мая месяца Турция ничего не выиграла, а Россия ничего не проиграла в глазах западной дипломатии.
Поскольку сербский князь Александр запрещает турецким войскам проходить через его территорию, требует возвращения русского генерального консула и в своем заявлении султану говорит о Турции и о России как о двух державах-покровительницах, имеющих равные права по отношению к княжеству, можно опасаться серьезных конфликтов с Сербией, которые в любое другое время могли бы быть смертельно опасными для Турции, но в настоящий момент, может быть, являются единственным средством спасения ее от когтей западной дипломатии. Каждый новый инцидент, обостряющий нынешние осложнения, вынуждающий обанкротившуюся Австрию отказываться от ее опасного нейтралитета, увеличивающий возможность европейской войны и заставляющий Турцию идти на союз с революционной партией, обязательно окажется выгодным для Турции, по крайней мере в ее конфликте с Россией. При этом внутренние причины ее упадка будут, разумеется, продолжать действовать и дальше, если им не будет противопоставлено коренное изменение турецкого режима в Европе. <...>
26 декабря -
Ваши читатели следили шаг за шагом за дипломатическими маневрами коалиционного кабинета и их не удивит любая новая попытка Пальмерстонов и Абердинов поддержать царя под предлогом защиты Турции и обеспечения мира в Европе. Их совершенно не застанет врасплох даже воскрешение совещания в Вене или Лондонской конференции. В минувшую пятницу столичная фондовая биржа узнала прежде всего из «Morning Chronicle», что Англии удалось побудить Австрию и Пруссию поддержать западные державы в их новой попытке посредничества между воюющими сторонами. <...>
В самый канун войны венское совещание - эта прорицающая задним числом пифия -как раз предложило Турции принять ультиматум князя Меншикова. После первого поражения, понесенного Россией, Англия и Франция возвратились к ответу Решид-паши на ультиматум князя Меншикова. До какой фазы прежних переговоров они дойдут теперь в своем попятном движении - невозможно предсказать. «Augsburger Zeitung» заявляет, что новые предложения совещания отражают стремление четырех держав «предотвратить войну». Поразительная новость, что и говорить!
Какой бы пустой ни казалась вся эта дипломатическая болтовня в момент, когда status quo переросло в status belli , не следует забывать, что сквозь эти фантастические проекты совещаний и конгрессов проглядывают скрытые намерения английского правительства, что связанные с министерством газеты зондируют почву, чтобы выяснить, как далеко может зайти министерство, и что необоснованные слухи, распространяющиеся сегодня, уже неоднократно предвосхищали события, которые происходили назавтра. Несомненно одно, что четверной союз был предложен Англией с целью навязать Турции решения, к которым придут четыре державы, даже если бы Австрия и отказалась присоединиться к союзу.
Если союз и не был заключен, то четыре державы, по крайней мере, подписали «протокол», которым установлены принципы для ведения переговоров. Не менее очевидно, что венское совещание, помешавшее Турции выступить, пока русская армия не заняла Дунайские княжества и не достигла границ Болгарии, возобновило свою работу и уже отправило султану новую ноту. Что от венского совещания до европейского конгресса в Лондоне один лишь шаг, было доказано уже в 1839 г., в период восстания Мухаммеда-Али. Конгресс, который занимался бы «умиротворением» в то время, как Россия продолжала бы войну против Турции, был бы лишь повторением Лондонской конференции 1827-1829 гг., плодом которой было уничтожение турецкого флота при Наварине и утрата Турцией независимости в результате заключения Адрианопольского договора.
Газеты, связанные с министерством, ясно указывают, каковы предложенные английским кабинетом и принятые другими державами основы для ведения переговоров. Предлагается сохранить «нынешнее территориальное деление Европы». Было бы большой ошибкой рассматривать это предложение как простое возвращение к условиям Венского мира. Исчезновение Царства Польского, переход устья Дуная к России, включение Кракова в состав Австрии и превращение Венгрии в австрийскую провинцию - все эти «территориальные урегулирования» никогда не были санкционированы ни одним европейским конгрессом. <...>
Точка зрения коалиционного кабинета ясно выражена в одном из органов министерства, еженедельной газете «Guardian»: «Относиться к России как к побежденному противнику и воображать, что мы держим ее за горло на том основании, что русские войска были отбиты у олтеницких окопов, а на Черном море было захвачено несколько фортов, - просто смешно. Эти незначительные потери сами по себе могут лишь задеть ее гордость и удержать ее от переговоров до тех пор, пока она не сможет вести их на лучших условиях. Однако монархами, как и прочими людьми, руководят разного рода побуждения. Царь - гордый, страстный, но также и осторожный человек. Он вовлечен в спор, в котором он может проиграть, но ничего не может выиграть. Его политика - это политика его предшественников, которые повсюду извлекали большую выгоду, угрожая войной, нежели ведя войну, и у которых твердо и неуклонно проводимая система захватов отличалась в то же время гибкостью и способностью приспосабливаться, что давало им возможность избегать крупных поражений и даже из мелких неудач извлекать прямую выгоду. Предварительное решение четырех держав о том, что в территориальном устройстве Европы не должно быть сделано или допущено никаких изменений, по-видимому, основано на этом разумном взгляде на позицию царя и особенности его политики. Тот, кто воображает, что царь уже находится под пятой у Англии или кто позволяет вводить себя в заблуждение фантастическим вздором протекционистских газет, будет этим разочарован». <...>
Итак, конечная цель, преследуемая державами, заключается в том, чтобы помочь царю «из мелких неудач извлечь прямую выгоду» и не допустить «сохранения Турецкой империи в Европе». Разумеется, временное соглашение поможет осуществить эту конечную цель, насколько, она вообще «теперь осуществима».
Однако кое-какие обстоятельства неожиданным образом спутали расчеты коалиционных политиков. Получено сообщение о новых победах, одержанных Турцией на берегах Черного моря и у границ Грузии. С другой стороны, упорно утверждают, что вся армия, расположенная в Польше, получила приказ о переброске к Пруту, тогда как, по сообщениям с польских границ, «в ночь с 23-го на 24-е предыдущего месяца была объявлена «бранка», то есть набор в армию, и там, где раньше забирали одного или двух, теперь взято восемь-десять человек».
Это, по крайней мере, доказывает, что царь мало верит в миротворческий гений четырех держав. Официальное заявление Австрии о том, что «между четырьмя дворами не было заключено никакого союза», доказывает, что со своей стороны, при всем желании навязать Турции условия, она не осмеливается даже на видимость попытки принудить царя подчиниться условиям, выработанным в его собственных интересах. Наконец, ответ султана французскому послу, гласящий, что «в настоящее время дружественное соглашение совершенно невозможно без полного отказа России от выдвинутых ею притязаний и без немедленной эвакуации Дунайских княжеств», словно удар грома поразил промышляющих конгрессами политиков, а орган хитрого и умудренного опытом Пальмерстона ныне откровенно сообщает остальной братии следующую крупицу правды: «Россия не может дать согласия на немедленную эвакуацию княжеств и на полный отказ от всех своих притязаний без ущерба для своего достоинства и влияния, и глупо предполагать, что столь огромная держава подчинится этому без отчаянной борьбы. Поэтому мы можем лишь, к сожалению, предсказывать неудачу нынешней попытки завязать переговоры».
Потерпевшая поражение Россия вообще не может принять предложения о переговорах. Дело заключается, следовательно, в том, чтобы склонить чашу весов войны в другую сторону. Но как это осуществить, если не дать России выиграть время? Единственное, что нужно России, это - оттяжка, время, достаточное для того, чтобы набрать новые войска, разместить их по всей империи, сосредоточить их и, приостановив военные действия с Турцией, покончить сначала с кавказскими горцами. В этом случае шансы России могут возрасти, и попытка завязать переговоры «может увенчаться успехом, если Россия окажется победительницей, а не побежденной». Поэтому Англия, по сообщениям венской «Ost-Deutsche Post» и органа министерства «Morning Chronicle», настойчиво указывала Турции на то, что было бы уместным согласиться на трехмесячное перемирие. <...> Порта-де чересчур неумеренна, чтобы понять, что поражение царя совершенно несовместимо с его достоинством и что она должна поэтому предоставить ему трехмесячное перемирие, дабы свести на нет свои собственные успехи и помочь ему снова стать победоносным и «великодушным». <...>
Пока Англия таким образом играет в Константинополе и Вене роль аванпоста России, посмотрим, как русские, со своей стороны, устраивают свои дела в Англии.
В одной из своих предыдущих статей я уже сообщал вашим читателям, что в то самое время, когда коалиционное правительство делает вид, будто оно угрожает России на Черном море, в портсмутских королевских верфях снабжаются всем необходимым русские военные суда, два фрегата - «Аврора» и «Наварин». В минувшую субботу мы узнали из «Morning Herald» и «Daily News», что с русского фрегата «Аврора» бежало шесть матросов, и они уже добрались было до Гилдфорда, но были задержаны офицером русского фрегата «Аврора» и английским полицейским инспектором, возвращены в Портсмут и доставлены на борт «Викторьёз» - английского судна, на котором размещалась команда «Авроры» во время снаряжения последней. Здесь они были подвергнуты жестокому телесному наказанию и закованы в кандалы. Когда об этом стало известно в Лондоне, кое-какие господа при посредстве адвоката г-на Ч. Рональдса достали предписание о выдаче арестованных, адресованное контр-адмиралу Мартину и некоторым другим английским морским офицерам, а также русскому капитану, командиру фрегата «Аврора». Согласно этому предписанию, последним предлагалось препроводить шестерых матросов к лорду-главному судье Англии. Английские портовые власти отказались выполнить предписание, причем английский капитан обратился к вице-адмиралу, вице-адмирал к адмиралу, а адмирал счел необходимым снестись с лордом адмиралтейства, знаменитым сэром Джемсом Грехемом, тем самым, который за 10 лет до этого, в связи с делом Бандьера, поставил английское почтовое ведомство на службу Меттерниху.
Что же касается русского капитана, то, хотя предписание, помеченное именем королевы, было вручено ему на борту английского судна «Викторьёз», а о содержании его он был точно осведомлен переводчиком, он презрительно выбросил бумагу за борт, а когда ее снова просунули через бортовое отверстие, она вновь была выброшена. «Если бы, - заявил русский капитан,- предписание действительно исходило от ее величества, оно было бы послано нашему послу или консулу». Так как консул отсутствовал, то вице-консул отказался вмешаться в это дело. 6 декабря портсмутским морским властям были вручены новые предписания, в которых именем королевы им приказывалось препроводить к лорду-главному судье не только упомянутых шестерых матросов, но также и русского капитана. Вместо того чтобы выполнить предписание, адмиралтейство приложило все усилия к тому, чтобы дать судну уйти из гавани в открытое море, и на другой день «Аврора» под командой капитана Исламатова средь бела дня, вопреки предписанию о выдаче арестованных, направилась в Тихий океан.
Тем временем, мы узнаем из вчерашней «Daily News», что «русский корвет «Наварин» еще находится в доке, где его тщательно ремонтируют. Этим делом занято много портовых рабочих». <...>
Что касается самих русских властей, «отправляющих свои суда в Англию для ремонта в период политического кризиса», то это представляется «Times» «проявлением большой неделикатности и дурного тона», в результате чего «офицеры этих судов были поставлены здесь в положение шпионов». Но, заявляет «Times», «британское правительство не могло резче выразить свое презрение к такой политике», нежели оно это сделало, а именно, допустив, «даже несмотря на некоторые неудобства для публики», русских шпионов в королевские доки, предоставив в их распоряжение английские военные суда, наняв для них докеров, оплачиваемых за счет английского народа, и салютовав им на прощанье пальбой из пушек, когда они удирали, после того как нанесли оскорбление английским законам.
27 декабря -
«К изумлению турецкого султана, несмотря на присутствие в Черном море французского и английского флотов, один турецкий корабль безнаказанно захвачен русским судном. Весна преподнесет султану дальнейшие сюрпризы».
Так писала в прошлую субботу «Press». Но «дальнейшие сюрпризы», которых ожидали только ближайшей весной, принес ближайший же понедельник. Русский флот разгромил турецкую эскадру в Черном море у Синопа - так гласит русское сообщение из Одессы, датированное 5 декабря, которое затем подтвердил французский «Moniteur». Хотя мы еще не знаем точных подробностей этого события, ясно одно, что русский отчет крайне преувеличивает дело, что все свелось к внезапному нападению на ряд турецких фрегатов и некоторое число транспортных судов с войсками, провиантом, боевыми припасами и оружием на борту, направлявшихся в Батум, что русские силы численно значительно превосходили турецкие и что, несмотря на это, последние сдались только после отчаянной борьбы, продолжавшейся в течение часа.
«Наш флот», - пишет «Англичанин», - «во всяком случае находится там не для того, чтобы препятствовать нападению русских на Турцию. Флот находится там не для того, чтобы мешать перевозке русских войск и оружия на Кавказ. Флот там не для того, чтобы предотвратить превращение Черного моря в русское озеро.
Флот там не для того, чтобы помочь нашему союзнику или спасти его от гибели. Флот там не для того, чтобы предупредить повторение Наварина по памятному образцу... Русские адмиралы, как мы полагаем, могут маневрировать на расстоянии пушечного выстрела от Константинополя, а средства давления Англии будут пребывать в таком же безмятежном состоянии, как и первое средство давления, находящееся в распоряжении самого лорда Абердина. Долго ли будет народ терпеть этот дорогостоящий фарс?»
Коалиционное министерство раздосадовано тем, что царь разбил турок на море, а не на terra firma. Министерство хотело победы русских на суше. Русские же успехи на море грозят поколебать его положение как раз в тот момент, когда граф Буоль заверил султана в строго оборонительных намерениях царя и когда лорд Редклифф стремился навязать султану трехмесячное перемирие. В высшей степени забавно наблюдать, как между различными печатными органами коалиционного министерства распределяются обязанности по успокоению возбужденного общественного мнения.
«Times», как представитель всего кабинета, выражает его общее негодование по поводу неблагодарности царя и даже осмеливается на некоторые угрозы.
«Morning Post» держится, разумеется, еще воинственнее и дает понять своим читателям, что «неблагоприятный» случай при Синопе никогда не имел бы места, будь лорд Пальмерстон премьер-министром или, по крайней мере, министром иностранных дел.
«Во всяком случае ясно», - заявляет «Post», - «что русские морские силы, посланные для операций у турецких берегов, способны нанести ресурсам Порты неожиданный и тяжелый удар как раз в том месте, где Диван имел все основания ожидать, что он получит доказательство ценности и действенности тех союзнических услуг, которые ему открыто были обещаны, если эти обещания действительно подразумевали нечто существенное, нечто большее, чем показное хвастовство». <...>
Склонный к философствованию «Morning Chronicle», главный орган пилитов, не исключает «вероятности того, что держава, нарушившая мир между народами, проявит теперь склонность согласиться на прекращение войны». Император Николай, под тем предлогом, что «он не хочет противиться свободно выраженному желанию» господарей Гики и Штирбея отказаться от управления Молдавией и Валахией, рескриптом от 8 ноября передал их функции генералу фон Будбергу, подчиненному, однако, верховному контролю князя Горчакова. <...>
Отправляя осенью-зимой 1853 года свои статьи из Лондона в Нью-Йорк, "нулевой марксист" наблюдал за финалом военно-дипломатической драмы, развернувшейся вокруг "русско-турецкого кризиса". Царь Николай - ограниченный деспот-"технократ", в течение тридцати лет "мелочно управлявший" Россией, решился наконец дебютировать на большой сцене. Начался знаменитый дипломатический штурм Порты, серия претензий, конечная цель которых, вероятнее всего, не достаточно ясно представлялась и в самом Санкт-Петербурге: шла ли речь о полном уничтожении власти турецкого султана и установлении протектората над всей его империей? Или же, предъявляя свой невообразимый ультиматум, российская дипломатия надеялась "всего лишь" получить "компенсацию" на Дунае?
Так или иначе, но после того как демарш Меншикова в Константинополе провалился, а европейская дипломатия решительно (как мы уже успели убедиться, по мнению нашего корреспондента из прошлого - совершенно недостаточно) выступила против поползновений России, состоялась знаменитая оккупация Дунайских княжеств. Любители аналогий с современностью могут указать на знаменитый ультиматум, совмещающий пространство (Восточная Европа) и время (1997 год), после чего были признаны "народные республики юго-востока" и...
Венская нота, на которую Маркс ссылается постоянно - это попытка английской и, отчасти, австрийской дипломатии урегулировать конфликт таким образом, чтобы русские эвакуировали захваченное, получив вместе с тем от султана известное моральное удовлетворение в виде неких платонических признаний духовной связи православного царя и христианских подданных династии Османов. Невозможность реализовать это на практике, упирающаяся, с одной стороны, в агрессивное тупоумие Санкт-Петербурга, а с другой - естественное желание Дивана использовать благоприятную внешнеполитическую конъюнктуру, привели к провалу этой попытки.
Сославшись на оскорбленное достоинство, выразившееся в пожелании турок внести несколько косметических изменений в соглашение непосредственно касающееся их империи (любители аналогий могут вспомнить чехословацкое "участие" в известной Мюнхенской конференции), Николай отказался от урегулирования конфликта и, взяв назад уже данное им слово, войска из Дунайских княжеств выводить отказался. На радость, заметим, британскому послу в Константинополе и Парижу, союз которого с англичанами считался в СПб невозможным.
После этого турки - облегченно вздохнув - выступили с неуязвимой правовой позиции, предъявив ультиматум уже русским: вывести войска с территории вассалов султана. Отказ повлек за собой объявление войны и, после нескольких тактических поражений царских армий, унизительный финал в следующем году, когда османские войска парадировали по Бухаресту, имея за спинами австрийцев. Однако к этому времени война уже приобрела всеобщий характер, поскольку после Синопской битвы Великобритания и Франция наконец-то вступили в дело. Ею - этим военно-морским побоищем - мы и завершаем третью подборку из американских статей Маркса.
Прошу всех под кат.
7 октября -
<...> Державы достаточно сделали для султана, открыв царю путь к Дунаю и преградив путь к Черному морю союзной эскадре. «Августейший повелитель» графа Нессельроде клеймит далее «воинственные замыслы, которые, по-видимому, воодушевляют сейчас султана и большинство его министров». Он, со своей стороны, разумеется, предпочел бы, чтобы султан не горячился, чтобы канонеркам он противопоставлял мирные предложения, а казакам - учтивые фразы. «Он исчерпал меру возможных уступок, между тем как Порта не сделала еще ни одной уступки. Его величество не может идти дальше по этому пути». Несомненно, царь не может идти дальше, не перейдя через Дунай. Нессельроде резюмирует всю свою аргументацию в следующей искусной дилемме, от которой никак не отвертишься. Либо изменения, предложенные Портой, не имеют никакого значения, либо они какое-то значение имеют. Если они не имеют никакого значения, почему Порта настаивает на них? А если они имеют какое-то значение, «вполне понятно, что мы отказываемся их принять».
«Эвакуация Дунайских княжеств,-заявил лорд Кларендон,- есть предварительное sinequa non всякого соглашения». Как раз наоборот, - возражает Нессельроде. «Соглашение», то есть приезд турецкого посла для вручения австрийской ноты без всяких изменений, «есть предварительное sine qua поп эвакуации Дунайских княжеств». Одним словом, великодушный царь готов прекратить канитель с венским совещанием, так как оно ему больше не нужно для окончания его первой кампании; но тем крепче он будет держать в своих руках Дунайские княжества, так как это ему необходимо, чтобы начать вторую кампанию. <...>
Впрочем, сам царь уже не властен, как прежде, над восточными осложнениями. Султан был вынужден вызвать старый фанатизм и побудить снова двинуться на Европу грубые воинственные племена Азии, которых не успокоишь ни дипломатическими нотами, ни трафаретной ложью; и даже в дерзкой московитской ноте чувствуется что-то вроде опасения того «воинственного духа», которым охвачен Стамбул. В своем манифесте к мусульманам султан объявил, что России не будет больше сделано ни одной уступки. <...>
Во вторник вечером был созван митинг жителей Шеффилда по их требованию, адресованному к мэру города, с целью «обсудить современное неурегулированное и неудовлетворительное состояние восточного вопроса и целесообразность подачи петиции правительству по этому поводу». Такой же митинг должен состояться в Стаффорде. Делается много других попыток организовать публичные демонстрации против России и министерства «всех талантов». Но внимание общества пока в основном поглощено учетным процентом, хлебными ценами, забастовками, неблагоприятными коммерческими прогнозами, а еще больше холерой, которая уже свирепствует в Ньюкасле и борьба с которой ведется при помощи разъяснительных циркуляров лондонского Совета по охране здоровья.
Издан указ от имени королевы и Тайного совета о том, что на ближайшие шесть месяцев по всему королевству вступают в силу предписания закона об эпидемических заболеваниях; в Лондоне и других крупных городах делаются спешные приготовления для принятия надлежащих мер против надвигающегося бедствия. Если бы я разделял взгляды г-на Уркарта, я сказал бы, что холера прислана в Англию царем с «секретной миссией» уничтожить последние остатки того, что называется англосаксонским духом. <...>
17 октября -
Известие о том, что соединенные эскадры прошли Дарданеллы, в сочетании со слухами об изменениях в составе министерства и о затруднениях в торговле, вызвало в субботу настоящую панику на лондонской фондовой бирже. <...>
21 октября -
<...> Что касается официального объявления войны, то это пока еще не подтвердилось ни одним достоверным сообщением. На этот раз Порта, наконец, провела западных дипломатов. Английское и французское правительства, не решаясь отозвать свои эскадры назад, но в то же время не считая возможным продолжать занимать свою смехотворную позицию в Безикской бухте и не желая пройти через проливы, что означало бы открытый вызов царю, потребовали, чтобы Порта запросила корабли из Безикской бухты под тем предлогом, что христианам Константинополя грозит опасность во время празднования байрама. Порта отклонила это предложение, указав, что такой опасности нет и что если бы таковая и была, то она сумела бы защитить христиан без иностранной помощи; она заявила, что не вызовет корабли до окончания праздника. Но едва авангард соединенных эскадр прошел через проливы, как Порта, поставив теперь своих колеблющихся и вероломных союзников в затруднительное положение, высказалась за войну.
Что касается самой войны, то она фактически началась три месяца тому назад с переходом русских вооруженных сил через Прут. Первая кампания была по существу завершена, когда русские легионы достигли берегов Дуная. Единственная перемена, которая может теперь произойти, заключается в том, что война перестанет быть односторонней.
Не только тунисский бей, но и персидский шах, несмотря на интриги России, предоставили в распоряжение султана 60000 человек из своих лучших войск. Таким образом, с достоверностью можно утверждать, что турецкая армия включает в себя все наличные военные силы мусульман в Европе, Африке и Западной Азии. Воинства обеих религий, давно борющихся за гегемонию на Востоке, - православия и мусульманства, - стоят теперь друг против друга: одно, движимое деспотической волей одного человека, другое - фатальной силой обстоятельств, что соответствует тому и другому вероучению, поскольку православная церковь отвергает догмат о предопределении, тогда как стержень мусульманства составляет фатализм.
Сегодня в Лондоне должны состояться два собрания: одно на Даунинг-стрит, другое в «Лондон-таверн»; на одном будут заседать министры, другое будет направлено против них; одно созывается в пользу царя, другое - в пользу султана.
Если еще и могли быть какие-либо сомнения относительно намерений коалиции, то из передовиц «Times» и «Morning Chronicle» становится очевидным, что она до последней возможности будет стремиться предотвратить войну, возобновить переговоры, убить время, парализовать армию султана и поддержать царя в Дунайских княжествах.
«Царь высказался за мир», - радостно сообщает «Times» на основании достоверных источников. Царь выражал в Ольмюце «миролюбивые чувства своими собственными устами». Правда, он не примет тех изменений, которые предложены Портой, и будет настаивать на первоначальном тексте Венской ноты, но он позволит совещанию в Вене толковать ноту в совершенно несвойственном ей смысле, противоположном толкованию его собственного министра Нессельроде. Он позволит западным державам заниматься совещаниями, если они позволят ему тем временем продолжать оккупировать Дунайские княжества.
«Times» в своем припадке миролюбия прибегает к сравнению императоров России и Австрии с вождями дикарей внутренней Африки для того, чтобы в конечном счете прийти к такому заключению: «В конце концов какое дело миру до того, что русский император должен начать войну из-за своих политических промахов?» <...>
31 октября -
Турецкий манифест, который был 1 октября направлен четырем великим державам в качестве документа, оправдывающего объявление султаном войны царю, стоит во всех отношениях выше той огромной массы официальных документов, которыми Европа наводнена с мая 1853 года.
В нем говорится, что султан не давал никакого повода для распри. Для нее не оставалось и предлога после того, как был разрешен вопрос о святых местах. Со стороны России имело место нарушение всех договоров, Турция же, со своей стороны, исчерпала все средства примирения. По мнению самих держав, султан не должен был подписываться под нотой князя Меншикова. Как же можно было после этого ожидать, что он одобрит Венскую ноту, которая в общем почти не отличается от ноты Меншикова? Пояснительное послание венского совещания ничего не могло изменить в положении дел. Если Россия неправильно истолковала даже ясные и определенные параграфы Кайнарджийского договора, то можно ли идти на риск и «дать ей в руки параграфы двусмысленные и туманные, предоставляющие ей серьезный предлог для претензий на религиозный протекторат?» Кроме того, предложенные султаном изменения вполне оправдываются опубликованными позже пояснениями Нессельроде. Оккупация Дунайских княжеств сама по себе создавала casus belli, и Порта решила теперь признать ее за casus belli. От князя Горчакова потребовали поэтому эвакуации Дунайских провинций.
В случае, если по истечении пятнадцати дней после получения упомянутого предупреждения он даст отрицательный ответ, Омер-паша должен будет начать военные действия, русские представители должны будут оставить пределы Оттоманской империи, и торговые отношения между обеими странами должны прекратиться. Однако русские торговые суда не будут задержаны, а лишь получат приказ покинуть турецкие гавани. Проливы останутся открытыми для прохода торговых судов дружественных держав.
Такова суть манифеста султана.
Турецкий ультиматум был сообщен князю Горчакову 9-го этого месяца. Срок для эвакуации княжеств истекает, таким образом, 25-го. Угрозу начать военные действия все же нельзя понимать в буквальном смысле слова, так как Омер-паша, конечно, не оставит своих сильных позиций, чтобы напасть на русских.
Во вчерашнем номере газеты «Morning Herald» подтверждаются мои высказывания относительно движения русской армии в западном направлении и тайного соглашения с Австрией, о котором это движение свидетельствует.
Верная старой азиатской системе обмана и мелких уловок, Россия снова пользуется легковерием западного мира и распространяет слух, будто царь «уже было послал в самом срочном порядке в Вену курьера с заявлением, что он охотно и полностью принимает все условия, предложенные державами-посредниками», как вдруг, к несчастью, «узнал об объявлении войны со стороны Порты». Тогда, естественно, божественный владыка русских взял назад все уступки, которые он когда-либо раньше сделал, и воскликнул: «Теперь ничего не остается, кроме войны не на жизнь, а на смерть» (guerre a l'outrance). Таким образом, выходит, что царя вынудил вступить в войну султан. <...>
5 ноября -
<...> Парижский корреспондент газеты «Morning Post» сообщает относительно действий русского императора во время его последних визитов в Ольмюц и Берлин следующее: «Основной целью царя было заключение нового союза между северными державами... Чтобы преодолеть сопротивление Пруссии, он прибегал к любым аргументам, я бы сказал, к предложению любой взятки, ибо он выразил готовность в случае, если ему будет позволено вступить на турецкую территорию и удержать ее за собой, отказаться в пользу Пруссии от оккупации Варшавы и военного господства над Польшей».
Что касается сведений о победах русских над Шамилем, то из полученных в Париже сообщений следует, что эти сведения не более, как плод измышлений, так как на Кавказе не было сколько-нибудь серьезных боев начиная с мая месяца, когда Шамиль одержал победу при Мендохе и русские, предпринимавшие попытки наступления на реке Малке, были отброшены.
«Мы вполне понимаем, насколько популярной будет война против России в интересах поляков или венгров, даже если бы для нашего вмешательства не было иных причин, кроме политических симпатий... Мы, однако, не понимаем войны в интересах турок». Так писал «Times» 12 октября. Через неделю, в той же газете мы читаем следующее: «Первое же столкновение между британской и русской армиями послужило бы сигналом для революции на всем континенте, и мы ни в коем случае не считаем невозможным, как, впрочем, не считаем и предосудительным, что подобное соображение могло порой прийти в голову нашим аристократическим, плутократическим, деспотическим и каким угодно, но отнюдь не демократическим руководителям... Мы должны тщательно все обдумать, прежде чем вступать в войну с Россией в защиту номинального суверенитета Турции над некоторыми фактически независимыми провинциями, потому что, поступая так, мы вызовем восстание в Австрийской империи».
Итак, то Англии не следует вступать в войну с Россией потому, что, поступая так, она стала бы защищать турок, вместо того чтобы защищать поляков и венгров, то ей не следует этого делать потому, что любая война в интересах Турции была бы одновременно войной в интересах поляков и венгров! <...>
18 ноября -
<...> Все венские и берлинские газеты подтверждают известие о форсировании Дуная крупными силами турецкой армии. По сообщению «Oesterreichische Correspondenz», русские отбросили турок в Малой Валахии. В одной из телеграмм сообщается, что 21 октября между двумя армиями произошло серьезное сражение в Азии. До получения более подробных и достоверных сведений мы воздержимся от высказывания своего суждения по поводу обстоятельств, которые могли побудить турецкого главнокомандующего перейти Дунай у Видина; на первый взгляд этот маневр кажется грубой ошибкой.
«Kolnische Zeitung» сообщает, что князь Горчаков наложил в Валахии арест на все денежные фонды (не указывается, какие именно - казенные или другие); а согласно другой немецкой газете, этот же генерал приказал вывезти в глубь страны все запасы зерна, сосредоточенные на Дунае и предназначенные для экспорта за границу.
Сегодняшние французские газеты подтверждают известия об успехах, которых добился Шамиль в боях с войсками князя Воронцова. В «Agram Gazette» сообщается, что князь Данило получил из России важное письмо, по ознакомлении с которым он приказал свезти в Жабляк весь собранный на территории Черногории хлеб. В Черногории заготовляются патроны и отливаются пули. Утверждают, будто Россия сообщила черногорскому владыке, что столкновение между турками и русскими неизбежно, что война будет носить патриотический, священный характер и что черногорцы обязаны тщательно охранять свои границы, чтобы соседние провинции не могли оказывать помощи Порте.
Венская газета «Wanderer» от 27 октября пишет, что, согласно полученному из С.-Петербурга письму, император Николай издал приказ о создании резервной армии, штаб-квартира которой будет находиться на Волыни. <...>
16 декабря -
Со времени моей последней статьи в Турции больше не происходило сколько-нибудь значительных военных действий, но русская дипломатия, которая опаснее русского военного искусства, снова принялась за работу, и через правительственные газеты по обе стороны Ла-Манша уже более или менее ясно возвещено о предстоящем возрождении знаменитых Лондонских конференций 1840 и 1841 гг., которые закончились санкционированием Ункяр-Искелесийского договора в слегка измененной форме. «Times» намекает даже на «решительные меры по умиротворению», другими словами, на своего рода умиротворение вооруженной рукой, обращенной против Турции ее самозванными защитниками. Налицо и крупный дипломатический акт, смысл которого невозможно истолковать неправильно, а именно посылка английским кабинетом в Константинополь последней ноты, которую английский посол вручил Порте, а Диван 14 ноября отверг как неприемлемую, и которая оказалась попросту вторым изданием ответа Решид-паши на майский ультиматум князя Меншикова. Вот каким способом Пальмерстоны и Абердины дают понять султану, что, какие бы другие изменения ни произошли в положении дел, в отношениях между Турцией и Россией с их точки зрения ничего не изменилось, и с мая месяца Турция ничего не выиграла, а Россия ничего не проиграла в глазах западной дипломатии.
Поскольку сербский князь Александр запрещает турецким войскам проходить через его территорию, требует возвращения русского генерального консула и в своем заявлении султану говорит о Турции и о России как о двух державах-покровительницах, имеющих равные права по отношению к княжеству, можно опасаться серьезных конфликтов с Сербией, которые в любое другое время могли бы быть смертельно опасными для Турции, но в настоящий момент, может быть, являются единственным средством спасения ее от когтей западной дипломатии. Каждый новый инцидент, обостряющий нынешние осложнения, вынуждающий обанкротившуюся Австрию отказываться от ее опасного нейтралитета, увеличивающий возможность европейской войны и заставляющий Турцию идти на союз с революционной партией, обязательно окажется выгодным для Турции, по крайней мере в ее конфликте с Россией. При этом внутренние причины ее упадка будут, разумеется, продолжать действовать и дальше, если им не будет противопоставлено коренное изменение турецкого режима в Европе. <...>
26 декабря -
Ваши читатели следили шаг за шагом за дипломатическими маневрами коалиционного кабинета и их не удивит любая новая попытка Пальмерстонов и Абердинов поддержать царя под предлогом защиты Турции и обеспечения мира в Европе. Их совершенно не застанет врасплох даже воскрешение совещания в Вене или Лондонской конференции. В минувшую пятницу столичная фондовая биржа узнала прежде всего из «Morning Chronicle», что Англии удалось побудить Австрию и Пруссию поддержать западные державы в их новой попытке посредничества между воюющими сторонами. <...>
В самый канун войны венское совещание - эта прорицающая задним числом пифия -как раз предложило Турции принять ультиматум князя Меншикова. После первого поражения, понесенного Россией, Англия и Франция возвратились к ответу Решид-паши на ультиматум князя Меншикова. До какой фазы прежних переговоров они дойдут теперь в своем попятном движении - невозможно предсказать. «Augsburger Zeitung» заявляет, что новые предложения совещания отражают стремление четырех держав «предотвратить войну». Поразительная новость, что и говорить!
Какой бы пустой ни казалась вся эта дипломатическая болтовня в момент, когда status quo переросло в status belli , не следует забывать, что сквозь эти фантастические проекты совещаний и конгрессов проглядывают скрытые намерения английского правительства, что связанные с министерством газеты зондируют почву, чтобы выяснить, как далеко может зайти министерство, и что необоснованные слухи, распространяющиеся сегодня, уже неоднократно предвосхищали события, которые происходили назавтра. Несомненно одно, что четверной союз был предложен Англией с целью навязать Турции решения, к которым придут четыре державы, даже если бы Австрия и отказалась присоединиться к союзу.
Если союз и не был заключен, то четыре державы, по крайней мере, подписали «протокол», которым установлены принципы для ведения переговоров. Не менее очевидно, что венское совещание, помешавшее Турции выступить, пока русская армия не заняла Дунайские княжества и не достигла границ Болгарии, возобновило свою работу и уже отправило султану новую ноту. Что от венского совещания до европейского конгресса в Лондоне один лишь шаг, было доказано уже в 1839 г., в период восстания Мухаммеда-Али. Конгресс, который занимался бы «умиротворением» в то время, как Россия продолжала бы войну против Турции, был бы лишь повторением Лондонской конференции 1827-1829 гг., плодом которой было уничтожение турецкого флота при Наварине и утрата Турцией независимости в результате заключения Адрианопольского договора.
Газеты, связанные с министерством, ясно указывают, каковы предложенные английским кабинетом и принятые другими державами основы для ведения переговоров. Предлагается сохранить «нынешнее территориальное деление Европы». Было бы большой ошибкой рассматривать это предложение как простое возвращение к условиям Венского мира. Исчезновение Царства Польского, переход устья Дуная к России, включение Кракова в состав Австрии и превращение Венгрии в австрийскую провинцию - все эти «территориальные урегулирования» никогда не были санкционированы ни одним европейским конгрессом. <...>
Точка зрения коалиционного кабинета ясно выражена в одном из органов министерства, еженедельной газете «Guardian»: «Относиться к России как к побежденному противнику и воображать, что мы держим ее за горло на том основании, что русские войска были отбиты у олтеницких окопов, а на Черном море было захвачено несколько фортов, - просто смешно. Эти незначительные потери сами по себе могут лишь задеть ее гордость и удержать ее от переговоров до тех пор, пока она не сможет вести их на лучших условиях. Однако монархами, как и прочими людьми, руководят разного рода побуждения. Царь - гордый, страстный, но также и осторожный человек. Он вовлечен в спор, в котором он может проиграть, но ничего не может выиграть. Его политика - это политика его предшественников, которые повсюду извлекали большую выгоду, угрожая войной, нежели ведя войну, и у которых твердо и неуклонно проводимая система захватов отличалась в то же время гибкостью и способностью приспосабливаться, что давало им возможность избегать крупных поражений и даже из мелких неудач извлекать прямую выгоду. Предварительное решение четырех держав о том, что в территориальном устройстве Европы не должно быть сделано или допущено никаких изменений, по-видимому, основано на этом разумном взгляде на позицию царя и особенности его политики. Тот, кто воображает, что царь уже находится под пятой у Англии или кто позволяет вводить себя в заблуждение фантастическим вздором протекционистских газет, будет этим разочарован». <...>
Итак, конечная цель, преследуемая державами, заключается в том, чтобы помочь царю «из мелких неудач извлечь прямую выгоду» и не допустить «сохранения Турецкой империи в Европе». Разумеется, временное соглашение поможет осуществить эту конечную цель, насколько, она вообще «теперь осуществима».
Однако кое-какие обстоятельства неожиданным образом спутали расчеты коалиционных политиков. Получено сообщение о новых победах, одержанных Турцией на берегах Черного моря и у границ Грузии. С другой стороны, упорно утверждают, что вся армия, расположенная в Польше, получила приказ о переброске к Пруту, тогда как, по сообщениям с польских границ, «в ночь с 23-го на 24-е предыдущего месяца была объявлена «бранка», то есть набор в армию, и там, где раньше забирали одного или двух, теперь взято восемь-десять человек».
Это, по крайней мере, доказывает, что царь мало верит в миротворческий гений четырех держав. Официальное заявление Австрии о том, что «между четырьмя дворами не было заключено никакого союза», доказывает, что со своей стороны, при всем желании навязать Турции условия, она не осмеливается даже на видимость попытки принудить царя подчиниться условиям, выработанным в его собственных интересах. Наконец, ответ султана французскому послу, гласящий, что «в настоящее время дружественное соглашение совершенно невозможно без полного отказа России от выдвинутых ею притязаний и без немедленной эвакуации Дунайских княжеств», словно удар грома поразил промышляющих конгрессами политиков, а орган хитрого и умудренного опытом Пальмерстона ныне откровенно сообщает остальной братии следующую крупицу правды: «Россия не может дать согласия на немедленную эвакуацию княжеств и на полный отказ от всех своих притязаний без ущерба для своего достоинства и влияния, и глупо предполагать, что столь огромная держава подчинится этому без отчаянной борьбы. Поэтому мы можем лишь, к сожалению, предсказывать неудачу нынешней попытки завязать переговоры».
Потерпевшая поражение Россия вообще не может принять предложения о переговорах. Дело заключается, следовательно, в том, чтобы склонить чашу весов войны в другую сторону. Но как это осуществить, если не дать России выиграть время? Единственное, что нужно России, это - оттяжка, время, достаточное для того, чтобы набрать новые войска, разместить их по всей империи, сосредоточить их и, приостановив военные действия с Турцией, покончить сначала с кавказскими горцами. В этом случае шансы России могут возрасти, и попытка завязать переговоры «может увенчаться успехом, если Россия окажется победительницей, а не побежденной». Поэтому Англия, по сообщениям венской «Ost-Deutsche Post» и органа министерства «Morning Chronicle», настойчиво указывала Турции на то, что было бы уместным согласиться на трехмесячное перемирие. <...> Порта-де чересчур неумеренна, чтобы понять, что поражение царя совершенно несовместимо с его достоинством и что она должна поэтому предоставить ему трехмесячное перемирие, дабы свести на нет свои собственные успехи и помочь ему снова стать победоносным и «великодушным». <...>
Пока Англия таким образом играет в Константинополе и Вене роль аванпоста России, посмотрим, как русские, со своей стороны, устраивают свои дела в Англии.
В одной из своих предыдущих статей я уже сообщал вашим читателям, что в то самое время, когда коалиционное правительство делает вид, будто оно угрожает России на Черном море, в портсмутских королевских верфях снабжаются всем необходимым русские военные суда, два фрегата - «Аврора» и «Наварин». В минувшую субботу мы узнали из «Morning Herald» и «Daily News», что с русского фрегата «Аврора» бежало шесть матросов, и они уже добрались было до Гилдфорда, но были задержаны офицером русского фрегата «Аврора» и английским полицейским инспектором, возвращены в Портсмут и доставлены на борт «Викторьёз» - английского судна, на котором размещалась команда «Авроры» во время снаряжения последней. Здесь они были подвергнуты жестокому телесному наказанию и закованы в кандалы. Когда об этом стало известно в Лондоне, кое-какие господа при посредстве адвоката г-на Ч. Рональдса достали предписание о выдаче арестованных, адресованное контр-адмиралу Мартину и некоторым другим английским морским офицерам, а также русскому капитану, командиру фрегата «Аврора». Согласно этому предписанию, последним предлагалось препроводить шестерых матросов к лорду-главному судье Англии. Английские портовые власти отказались выполнить предписание, причем английский капитан обратился к вице-адмиралу, вице-адмирал к адмиралу, а адмирал счел необходимым снестись с лордом адмиралтейства, знаменитым сэром Джемсом Грехемом, тем самым, который за 10 лет до этого, в связи с делом Бандьера, поставил английское почтовое ведомство на службу Меттерниху.
Что же касается русского капитана, то, хотя предписание, помеченное именем королевы, было вручено ему на борту английского судна «Викторьёз», а о содержании его он был точно осведомлен переводчиком, он презрительно выбросил бумагу за борт, а когда ее снова просунули через бортовое отверстие, она вновь была выброшена. «Если бы, - заявил русский капитан,- предписание действительно исходило от ее величества, оно было бы послано нашему послу или консулу». Так как консул отсутствовал, то вице-консул отказался вмешаться в это дело. 6 декабря портсмутским морским властям были вручены новые предписания, в которых именем королевы им приказывалось препроводить к лорду-главному судье не только упомянутых шестерых матросов, но также и русского капитана. Вместо того чтобы выполнить предписание, адмиралтейство приложило все усилия к тому, чтобы дать судну уйти из гавани в открытое море, и на другой день «Аврора» под командой капитана Исламатова средь бела дня, вопреки предписанию о выдаче арестованных, направилась в Тихий океан.
Тем временем, мы узнаем из вчерашней «Daily News», что «русский корвет «Наварин» еще находится в доке, где его тщательно ремонтируют. Этим делом занято много портовых рабочих». <...>
Что касается самих русских властей, «отправляющих свои суда в Англию для ремонта в период политического кризиса», то это представляется «Times» «проявлением большой неделикатности и дурного тона», в результате чего «офицеры этих судов были поставлены здесь в положение шпионов». Но, заявляет «Times», «британское правительство не могло резче выразить свое презрение к такой политике», нежели оно это сделало, а именно, допустив, «даже несмотря на некоторые неудобства для публики», русских шпионов в королевские доки, предоставив в их распоряжение английские военные суда, наняв для них докеров, оплачиваемых за счет английского народа, и салютовав им на прощанье пальбой из пушек, когда они удирали, после того как нанесли оскорбление английским законам.
27 декабря -
«К изумлению турецкого султана, несмотря на присутствие в Черном море французского и английского флотов, один турецкий корабль безнаказанно захвачен русским судном. Весна преподнесет султану дальнейшие сюрпризы».
Так писала в прошлую субботу «Press». Но «дальнейшие сюрпризы», которых ожидали только ближайшей весной, принес ближайший же понедельник. Русский флот разгромил турецкую эскадру в Черном море у Синопа - так гласит русское сообщение из Одессы, датированное 5 декабря, которое затем подтвердил французский «Moniteur». Хотя мы еще не знаем точных подробностей этого события, ясно одно, что русский отчет крайне преувеличивает дело, что все свелось к внезапному нападению на ряд турецких фрегатов и некоторое число транспортных судов с войсками, провиантом, боевыми припасами и оружием на борту, направлявшихся в Батум, что русские силы численно значительно превосходили турецкие и что, несмотря на это, последние сдались только после отчаянной борьбы, продолжавшейся в течение часа.
«Наш флот», - пишет «Англичанин», - «во всяком случае находится там не для того, чтобы препятствовать нападению русских на Турцию. Флот находится там не для того, чтобы мешать перевозке русских войск и оружия на Кавказ. Флот там не для того, чтобы предотвратить превращение Черного моря в русское озеро.
Флот там не для того, чтобы помочь нашему союзнику или спасти его от гибели. Флот там не для того, чтобы предупредить повторение Наварина по памятному образцу... Русские адмиралы, как мы полагаем, могут маневрировать на расстоянии пушечного выстрела от Константинополя, а средства давления Англии будут пребывать в таком же безмятежном состоянии, как и первое средство давления, находящееся в распоряжении самого лорда Абердина. Долго ли будет народ терпеть этот дорогостоящий фарс?»
Коалиционное министерство раздосадовано тем, что царь разбил турок на море, а не на terra firma. Министерство хотело победы русских на суше. Русские же успехи на море грозят поколебать его положение как раз в тот момент, когда граф Буоль заверил султана в строго оборонительных намерениях царя и когда лорд Редклифф стремился навязать султану трехмесячное перемирие. В высшей степени забавно наблюдать, как между различными печатными органами коалиционного министерства распределяются обязанности по успокоению возбужденного общественного мнения.
«Times», как представитель всего кабинета, выражает его общее негодование по поводу неблагодарности царя и даже осмеливается на некоторые угрозы.
«Morning Post» держится, разумеется, еще воинственнее и дает понять своим читателям, что «неблагоприятный» случай при Синопе никогда не имел бы места, будь лорд Пальмерстон премьер-министром или, по крайней мере, министром иностранных дел.
«Во всяком случае ясно», - заявляет «Post», - «что русские морские силы, посланные для операций у турецких берегов, способны нанести ресурсам Порты неожиданный и тяжелый удар как раз в том месте, где Диван имел все основания ожидать, что он получит доказательство ценности и действенности тех союзнических услуг, которые ему открыто были обещаны, если эти обещания действительно подразумевали нечто существенное, нечто большее, чем показное хвастовство». <...>
Склонный к философствованию «Morning Chronicle», главный орган пилитов, не исключает «вероятности того, что держава, нарушившая мир между народами, проявит теперь склонность согласиться на прекращение войны». Император Николай, под тем предлогом, что «он не хочет противиться свободно выраженному желанию» господарей Гики и Штирбея отказаться от управления Молдавией и Валахией, рескриптом от 8 ноября передал их функции генералу фон Будбергу, подчиненному, однако, верховному контролю князя Горчакова. <...>