Мамины мемуары. Часть вторая
(с) Сергей Варшавчик
Сатирическое обозрение «Мода смеется»
Одеться прилично в Советском Союзе было очень сложно. Легкая промышленность продолжала выпускать одежду и обувь, давно вышедшую из тиража. Приобрести хорошую вещь можно было только по знакомству у приехавших из-за границы.
Мне повезло, в Дом Моделей привезли из Парижа выкройки нескольких платьев и костюм. По размерам они мне подходили, только были длинноваты. Я их пересняла, и мама пошила чудесные вещи, а шила она - великолепно. Недаром, художники. Находясь в Доме Моделей, обращали внимание на мои костюмы.
(с) из семейного архива
В начале 60-х годов бывшие студенты Текстильного института организовали группу под названием «Сатирическое обозрение «Мода смеется». В утрированной манере они показывали, как приходится одеваться нашим женщинам.
Приглашали и меня. Успех у группы был колоссальный. Особенно часто нас приглашали в театры. По понедельникам у них был (не знаю, как сейчас) выходной день и вечером, чтобы повеселится и отдохнуть, они приглашали сатириков и часто нас.
Мы выступали почти во все московских театрах, кроме Большого. Как-то уже после выступления в театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, уже в своей одежде и без грима, мы смотрели выступления сатириков, а артисты театра окружили нас и как дети пытались отгадать, кто какой костюм показывал.
У нас появились даже поклонники. От нашего дома художников меня с Леной сопровождал Игорь Иогансон - сын известного художника и сам художник.
Жили они в первом подъезде. Он обычно тащил наши вещи, а они был тяжеловаты. Часто сопровождал нас на выступления Семён Ардов. Были еще поклонники, но я не помню их фамилии.
Как-то после выступления в закрытом научно-исследовательском институте (находился около Белорусского вокзала) организаторы вечера включили музыку, чтобы их молодежь потанцевала. Мы тоже любили танцевать.
Слава Зайцев пригласил меня, и мы стали танцевать входящий тогда в моду твист. Танцевать его еще мало, кто умел, тем более, что он был под запретом. Нас окружила толпа зрителей. Но тут вмешалась их организатор и сообщила нам, что нужно танцевать свои танцы, а не подражать Западу. Но мы здорово успели потанцевать.
Пригласили нас как-то выступить на телевидении. Собрали мы все наши костюмы, стали демонстрировать. Хохот стоял гомерический. Пришли на просмотр, по-моему, все телевизионщики. А отобрали несколько самых «средних» костюмов. У меня - лыжницу.
Интересный костюм был у Славы Зайцева - «пляжный ансамбль». Он тогда был худющий, выходил на сцену в ситцевом задрипанном халате, придерживая его на груди, так как пуговиц не было, и он просто запахивался. На голове какие-то белесые волосы и косицы. Тапки на босу ногу.
Ведущий читает текст с описанием «модели» и в конце произносит: «Миг! И женщина, как фреска!» Халатик распахивается и обычно в зале слышался «Ой!» На Славе - белый лифчик с чашечками, причем пустыми и трикотажное трико из искусственного шелка, грязно-сиреневого цвета, с длинноватыми штанинами на резинке. Из них одна спущена ниже другой.
Сила костюма в том, что именно такое белье продавалось в наших магазинах. Обычных трусов не было. Недаром актер Ив Монтан скупил это белье и устроил выставку в Париже «Бельё советских женщин». Но наше правительство почему-то обиделось и какое-то время мы с Ивом Монтаном не общались. Потом, правда, помирились.
В таком белье я сама видела женщин на пляже.
У меня было два костюма. Один для лыжницы. Спортивные костюмы были в продаже жуткого качества, да и достать их было трудно. И вот моя лыжница, недолго думая, на голову надевает кокетливую шляпку из искусственного меха, какую-то куртёнку, а вместо брюк - трикотажные рейтузы из хлопка, которые продавали в магазинах.
(с) из семейного архива
Ещё я подкладывала кусочки поролона на кленки и большой кусок, чтобы увеличить зад. Конечно, красила губы и ресницы. Девиз модели: «Баба не будь дурой, занимайся физкультурой!» Хотя в таком костюме физкультурой особенно не позанимаешься.
В те времена обслуга в ресторанах желала оставлять много лучшего. Приходилось подолгу ждать заказ, да и официантки выглядели не лучшим образом. И такую официантку, конечно, утрированно, я показывала в сатирическом обозрении.
На нечесаные волосы я прикрепляла наколку. Правда, не из крахмальной ткани, а из белой бумаги. На розовую крепдешиновую кофту прикалывала большую зеленую брошку. Затем черную мини-юбку, небрежно надетые чуть спущенные чулки и туфли со стертыми каблуками. Сверху надевала фартук. Чтобы придать ему несвежий вид, участники группы вытирали об него руки, измазанные в гриме.
В руках у меня был блокнотик и карандаш, чтобы принять заказ. При этом старалась сделать наглую физиономию. У зрителей костюм пользовался большим успехом.
Но я от него «страдала». Обычно после выступления нам устраивали небольшой банкет, на котором официантки отказывались меня обслуживать. В группе смеялись, поздравляли, что костюм попал в «точку». Но потом кому-нибудь приходилось идти к заведующему и договариваться, чтобы меня покормили. Нередко обслуживать приходилось самому заведующему.
В середине 60-х годов пригласили нас на зимние студенческие каникулы в Лужники. Вначале специальное жюри просмотрело наши «костюмы». Наверное, чтобы студентам не испортить вкус. У меня оставили «лыжницу».
Каждое выступление - 5 рублей. Была тогда такая такса для артистов и для нас тоже. К сожалению, наши лучшие костюмы не взяли. Но и эти пользовались большим успехом.
Во время работы в Лужниках мы, естественно, отказывались от всех других предложений. Во-первых, из-за нехватки времени, а во-вторых, у всех нас была и основная работа. Но именно в Доме учёных после каких-то пленумов работники науки отдохнуть, повеселиться и пригласить нашу группу «Мода смеется».
Мы им объяснили, что не успеваем, возьмите настоящих артистов, например, Тарапуньку и Штепселя. Нет, ждали только нас. В итоге, мы договорились, что они пришлют за нами в Лужники несколько машин и мы, не разгримировываясь, поедем к ним.
Выходим после выступления, стоят чёрные «волги». Нас ожидают. Но тут вспомнили, что в артистической забыли наши тексты. Я вышла из здания с Сашей, атлетического сложения здоровенным парнем. К нам он попал из какого-то закрытого института.
Костюм у него назывался «для крупноблочного строительства»: на голове косынка, яркие щёки и губы, огромный бюст (не знаю, где он достал таких размеров лифчик). Сверху какая-то засаленная майка, вместо брюк - трикотажные хлопчатобумажные рейтузы ниже колен и огромные старые ботинки.
Он радостно выходил на сцену и под музыку и весёлый текст делал какие-то физические упражнения. Его «раз, два, взяли!» вызывало смех и аплодисменты.
Мы вышли из Лужников с Сашей последними из нашей группы. Насчет текстов, которые забыли в артистической, мне крикнула уже из машины наша ведущая. Пришлось возвращаться. Саша сопровождал меня, как джентльмен.
Наконец всё в порядке, мы опять подходим к машине, которая единственная стояла и видим, что в ней уже сидят другие артисты. Началась перебранка. Но их было много, и они были готовы на всё. Когда они перешли на нецензурную брань, мы с Сашей отступили и остались совершенно одни.
Ночь, мороз. Вокруг никакого транспорта. Троллейбусы ходят довольно редко, да и идти до остановки далеко. Что делать?
Мимо нас не спеша проезжал троллейбус. Саша бросился ему наперерез, за ним я. Чуть ли не рискуя жизнью, остановили водителя и довольные сели в теплый салон.
Чтобы не привлекать внимания, мы сели на заднее сидение. Как хорошо, что мы уже едем! Без нас они не могут выступать - не только из-за отсутствия костюмов, но и текстов.
Тут на Сашу, который был в гриме и образе, стали обращать внимание какие-то мужчины. Я была наивная и решила, что его приняли за какого-то известного артиста. Мне было только непонятно, почему он разговаривает с ними в такой резкой манере. Но когда к нему хотел подойти еще один мужчина, Саша попросил меня встать и закрыть его ото всех моим «мощным туловищем». Что я и сделала и никого к нему не подпускала.
Он сидел, я стояла, и мы мило беседовали. На нашей остановке Саша вскочил, схватил меня за руку, и мы как сумасшедшие выскочили из троллейбуса и побежали через дорогу к Дому учёных. Только слышно было, как за нами кто-то бежит.
Не оглядываясь, мы подбежали к входу - там нас ждали и сразу пропустили. Тот, кто бежал за нами, тоже отел пройти, но его не пропустили и начался спор.
Не оглядываясь, мы бежали дальше, за кулисы. Как же нам там обрадовались! Начали помогать переодеваться и конечно спрашивали, почему мы так задержались.
Я уже успела заглянуть за занавес. Полный зал людей смотрел мультфильмы и ждал нашего выступления.
А как приятно выступать перед умными, понимающими зрителями. Выходишь на сцену и чувствуешь контакт с залом, его реакцию, слышишь смех, аплодисменты. Концерт прошел великолепно. Ученые не зря послали за нами машины.
После выступления нам устроили небольшой банкет, на котором были и зрители. Так что смех и веселье - продолжались. Но всё хорошее быстро заканчивается. Было поздно, пора расходиться.
О редакции «Журнала мод»
В редакции было большое преимущество - мы работали четыре дня в неделю. Пятница была творческим днём. Мы иногда должны были отчитываться за этот день, то есть, должны были представить живописные работы.
Но половина наших художников-модельеров вообще никогда не рисовала. Они просто доставали где-то живописные работы и отчитывались.
(с) из семейного архивак
У нас был очень милый интеллигентный художественный редактор Александр Исаевич Колманок. Он всё время что-то делал: клеил, вырезал, подрисовывал. Но он не был сотрудником КГБ (как у нас говорили - «на 11 человек 12-й из КГБ») и его заменили на Ивана Николаевича.
Тот целые дни читал газеты, иногда проводил политинформацию, а главное - отвозил в сопровождении художника макет журнала в типографию имени Ивана Федорова в Ленинград.
Макет был тяжелый. Но худредактору надо было его и самому делать: вырезать фото, наклеивать и так далее. И не мудрствуя лукаво, Иван Николаевич пригласил себе помощницу по имени Татьяна. Судя по одежде и манерам было ощущение, что он нашел ее в глухой деревне.
Постепенно мы к ней привыкли, тем более, что работала она чётко, не подводила. Единственное, с ней нельзя было спорить, она всегда была «права».
Естественно, в творческие дни она рисовала. Как-то предложила Гале Карпухиной свои работы. Та радостно согласилась. Но когда мы увидели эти работы - остолбенели. Дети и то рисуют намного лучше.
Я предложила сделать с этими работами небольшую хохму.
Галя приехала с ним ко мне домой, в этот момент у меня в гостях был внук известного художника и сам маститый живописец, Андрей Васнецов, будущий главный художник СССР. Были и мои сестры, тоже художницы. Андрей очень хорошо относился к Гале, которая обладал удивительным чувством юмора.
Приехав, Галя обратилась к Васнецову с просьбой помочь отобрать ей работы для некоей выставки, после чего начала любовно раскладывать изображения. Васнецов что-то начал говорить, но при виде работ чуть не поперхнулся.
Тут радостно вмешались мы, стали отбирать якобы лучшие работы и нахваливать. На Андрея было жалко смотреть - как мы могли восторгаться этой халтурой?!? А мы разошлись вовсю!
Тут Васнецов тихо так спросил: «А еще работы у вас есть»? Видя полное его недоумение, мы не выдержали и расхохотались. Спектакль был окончен.
А для отчета Галя принесла приличные работы, которые взяла у своей подруги. Татьяне она сказала, что неудобно показывать одинаковые рисунки.
Встреча с космонавтами
Летом 1965 года в Вилагпроме решили, что нужно послать группу художников-набивнистов во Францию, чтобы узнать новые тенденции в рисунках тканей. От редакции «Журнала мод» решили никого не посылать, мол, в тканях мы мало разбираемся. Потом передумали и постановили - командировать одного человека.
Выбор пал на меня. В конце того дня мне сообщили, что я должна внести определенную сумму денег для поездки. Этих денег у меня, естественно, не было. Дома решили обзвонить всех моих знакомых и занять. Фокус удался, и назавтра я отдала нужные деньги.
В самолете мне не хватило места, и меня с извинениями стюардесса поместила в отсек 1-го класса. Вначале я подумала, что это худший вариант, так как там почти никого не было. Потом, присмотревшись, увидела справа от себя знакомые лица.
Оказалось, что это космонавты: Феоктистов, Комаров и Егоров. Перед отлетом они или много работали, или отметили поездку, но всю дорогу они крепко спали. И когда девушка из соседнего отсека подошла к Феоктистову с блокнотом для автографа, он пробурчал, что не знает, что писать и опять закрыл глаза.
Наконец мы прилетели. Космонавты, как истые джентльмены пропустили меня вперед. Спустившись по трапу, я оказалась лицом к лицу с Юрием Гагариным, который встречал своих товарищей.
Я не растерялась и поздоровалась с ним. Меня поразило, что Юрий Алексеевич оказался ростом почти с меня. Правда, в отличие от меня он был загорелый. На щеке у него был длинный шрам.
Дальше космонавтов ждал почетный караул в красивой форме и беретах с помпонами. Поскольку мы шли первыми, французские солдаты подмигивали всем нам и что-то тихо говорили. Так нас встретила Франция.
О встрече с Юрием Левитаном
Мой муж Феликс Петрович был заведующим неврологическим отделением закрытой больницы Центросоюза и ВТО. В основном там лечились актёры и Ф.П. полагались некоторые льготы. Он мог проводить свой отпуск в домах отдыха «Актёр».
Как-то мы отдыхали в таком доме под Сочи. Здание высотой 17 этажей напоминало закрытую книгу, на фоне движущихся облаков казалось, что она качается, ткнёшь пальцем, и оно упадёт. Но оно стояло крепко.
Внизу слева сделана пристройка, где отдыхающие проходили процедуру. Пройдя небольшую площадь перед домом, и спустившись по лестнице или на лифте, оказываешься на пляже у моря.
На этой площадке мы обычно совершали прогулки после ужина. В вечерних туалетах медленно дефилировали по кругу, останавливались, чтобы побеседовать, иногда знакомились, если не знали друг друга.
Обращал на себя внимание пожилой полноватый, совершенно седой мужчина. Вокруг него постоянно крутилось несколько женщин. О чем-то его спрашивали, пытались чем-то ему помочь. А он спокойно им отвечая, шутил, смеялся.
Наконец эти дамы не выдержали и решили нас с ним познакомить. Но не получилось, зазвонил колокольчик, приглашая нас в кино. Единственно, что они успели сказать, что он очень любит внука, а тот по характеру очень тяжелый. Потом я была поражена, когда узнала, что это знаменитый Юрий Левитан.
С Юрием Борисовичем у меня были связаны все годы войны. Его голос звучал и во время наших отступлений («наши войска отошли на заранее подготовленные позиции») и какая была радость, когда он объявлял о салюте в честь возвращения наших городов.
Иногда его показывали по телевизору. Я помню, что это был элегантный, стройный мужчина, жгучий брюнет. Передачи его слушали во всём мире. Не зря его во время войны прятали под Свердловском. Для немцев он был эталоном нашего везения в войне и первого, кого они хотели уничтожить - именно его.
Но после войны прошло 35 лет и он, как и все мы, здорово изменился, и я даже не узнала его.
Как-то я была на пляже, Феликс после процедуры остался в номере санатория. Вдруг на небе показалось черное облако. Я подбежала одной из последних, и со мной в лифт вошёл Левитан. Я смотрела на него - мне надо было ему так много сказать хорошего. Он тоже смотрел на меня и улыбался. Я это его милой улыбки не забуду.
Но только я открыла рот, чтобы что-то проговорить, как мы приехали. Выйдя наружу, меня подхватил сильнейший ветер, и я не смогла сделать ни шагу и тут опустилась на четвереньки. Вокруг было что-то невообразимое.
(с) из семейного архива
Юрий Левитан тоже не мог устоять на ногах, и мы поползли в сторону санатория. Взглянув на небо, я ужаснулась. Оно было совершенно черным и на его фоне стояло наше здание, как мне казалось, готовое упасть на нас каждую минуту.
Какое-то время Юрий Борисович поднимал меня, и мы пытались идти, но сильнейший ураган сбивал с ног, и приходилось ползти. Кругом стоял грохот, невероятный шут. Казалось, что всё куда-то летит, падает и наступает конец света.
Но мы всё-таки добрались до дверей санатория. Там нам помогли войти внутрь. Свет был отключен, лифт не работал. Пришлось подниматься пешком на 14-й этаж. Мой муж был уверен, что я сижу в кафе, куда часто заходила после моря и не волновался. Потом только испугался - после моего рассказа.
Утром, придя в столовую, увидели за окнами чистое голубое небо, ласковое солнце обогревало нас. Как будто и не было этого страшного урагана. По радио передавали такой знакомый и я бы сказала. Родной голос Левитана с последними известиями. Он ночью добрался до Адлера и улетел в Москву. Ему надо было быть на студии. Всё это было так неожиданно, что мы все ему аплодировали.
Об отпуске
Поступив на работу в редакцию «Журнала мод» и проработав год, мне был положен отпуск. Первый свой отдых я провела благодаря папе в доме отдыха Коровина в Гурзуфе.
Папа достал мне туда путевку. Это бывшая дача Коровина и потому теперь принадлежит художественному фонду. Отдыхают здесь художники и их семьи. Я отдыхала с дочкой художника Каневского - Таней. Она - спортсменка и жуткая хулиганка.
Мы жили на втором этаже, на веранде. Здание это древнее, а пол еще древнее. Между досками пола большие щели и сквозь них видно всё, что отворится внизу. А там отдыхал Лев Збарский со своей компанией.
Как-то мы купили спелые черносливы и Татьяна, не долго думая, запустила ягоду прямо в лицо Збарскому, который еще спал. Вид у него, конечно, стал нелецеприятный. Когда мы пришли на завтрак, он, естественно, стал возмущаться нами. А мы, вспомнив его замазанное сливой лицо, не удержались и стали хохотать.
Но «самое смешное» у меня было позже. Придя на работу, я встретила в редакции Збарского и К°, которых пригласили к нам делать макет журнала. Здесь, благодаря мне, он познакомился с Региной. Но это уже другая история.
В дальнейшем я скооперировалась с бывшими студентками моего института, только других факультетов. Отдыхали мы чаще всего в Гаграх, иногда в Хосте или Лиселидзе. Договаривались, чтобы отпуск более-менее совпадал, а у кого немного раньше, ехали и снимали комнату на всю нашу кампанию. Потом доезжали остальные.
(с) из семейного архивак
В Гаграх очень красиво. Когда я приехала впервые и вышла из вагона, то буквально захлебнулась от воздуха, напоенного ароматом цветов, цокотом цикад. Между морем и горами - аллея с пальмами, а вдоль гор - человеческое жильё с удобствами во дворе. Немного в стороне находились пляжи, на которых мы проводили много времени, играли в мяч, карты, катались на катамаране. Было весело.
Иногда за дополнительную плату ходили на женский пляж. Там у входа стоял домик, а напротив она с занавеской. Я замечала, что за особую плату грузины отдергивают эту занавеску и лицезреют обнаженных женщин. Увидев это, мы уходили в сторону пляжа.
Мы были там всего несколько раз, зрелище не очень интересное.
Самое сложное там было с питанием. Ели в основном сгущенку с хлебом, заедая фруктами. Я договорилась с одной женщиной, которая за хорошие деньги готовила еду для отдыхающих. Приходилось брать две порции на троих.
Как-то я уехала в Хосту к знакомым на целый день. Ну, говорю: «Теперь хотя бы наедитесь». Приехав, застала их злыми и голодными. Оказывается, кухарка без меня дала им крошечные порции еды.
В Гаграх стоит роскошный ресторан - гостиница «Гагрипш», построенный в прошлом веке, деревянный, без единого гвоздя. В центре огромные часы, которые отбивают время. Туда нас приглашали наши новые знакомые. Помимо закусок, там был свой оркестр, и мы вовсю там танцевали. Кстати, на гагринском пляже я познакомилась со своим первым мужем Павлом Семыниным.
Обычно билеты домой мы покупали заранее, а в том году мне надо было ехать на работу на форум моды раньше моих спутниц. Билеты достать было очень сложно. В итоге я смогла купить билет в общий вагон. Этим же поездом ехали двое однопляжников - мы вместе отдыхали на берегу моря.
Они смогли достать билеты на СВ. Ещё на вокзале они назвали номер купе и пригласили в гости.
Наконец поехали. Придя в свое купе, я ужаснулась - там было полно народа. Что это были за люди? Непонятно. На меня посмотрели, как на случайно зашедшую. Ни вещи положить, ни сесть мне было негде. Спорить с ними было бесполезно, и я отправилась к своими знакомым.
Благо их купе было через вагон. Я оставила у них свои вещи. Потом хорошо перекусили, даже немного выпили за хороший отдых. Они жалели меня, но ничем помочь не могли. Только советовали, как говорить с попутчиками.
Когда я вошла в свое купе, какая-то женщина подвинулась и дала мне кусочек места. Я села. За столиком сидели два солдата. Один из них тасовал карты и приглашал желающих сыграть с ним в дурака «по-маленькой».
Никто не соглашался, всем было жаль свои деньги. Мне терять было нечего, и я предложила свою кандидатуру в качестве партнера. Все были удивлены. Интеллигентная, скромная на вид девушка будет играть на деньги в дурака!
Но солдаты обрадовались и радостно приняли в свою компанию. Вокруг воцарилась напряженная тишина, все боялись играть на деньги, хотя ставки были маленькие, а тут «глупая», с их точки зрения согласилась.
Но потом все как-то успокоились. Меня пригласили к столу. Удивительно, сразу и место нашлось. Моим партнером оказался старик с огромной бородой лопатой. Он показался мне на вид довольно глуповатым. Солдаты уже радостно потирали руки.
Публика сразу разделилась на два лагеря - одни за солдат, другие за старика с «девочкой», как они меня называли.
Началась игра. Первая ничья. Все зашумели, были рады. Потом несколько партий подряд выиграли солдаты. Послышались возгласы: «Ну, что вы обыгрываете старого и малого?»
(с) из семейного архива
Но тут Фортуна повернулась к нам лицом, и мы начали постепенно, как говорят, набирать обороты. Мой старик оказался не таким уж и глупым - втихаря он понемногу жульничал. Причем так ловко это делал, что никто не замечал. Например, он сбрасывал ненужные ему карты или бил не той. Причем, если замечали подвох, он делал вид, что ошибся и ему это удавалось. Во мне он нашел верного союзника.
Иногда он мне подмигивал, понимая, что я вижу его уловки и подыгрываю ему. Сама я жульничать не могу и не умею, играю обычно честно. А солдаты с каждым проигрышем все более разъярялись, тем более, что соперники у них были такие неказистые.
Вдруг раздался голос: «Айя, вот ты где, мы тебя еле нашли!». Дело в том, что вся толпа собралась у нашего столика, окружив его плотным кольцом и увидеть нас было довольно трудно.
Это были мои знакомые, которые пришли мне помочь устроиться на ночлег. Конечно они были удивлены, увидев меня в центре внимания и им надо было только принести мои вещи.
Соперники-солдаты, видя, что им не отыграться, предложили прекратить игру. О деньгах они не вспоминали. Удивительно, став победительницей, ко мне сразу стало другое отношение. Я бы даже сказала - подобострастное. Мне тут же предложили полку для спанья. А до этого даже сидеть было негде.
Домашний театр
Мои дети в детстве были жутко шумными, экспансивными. И чтобы их как-то унять, особенно, когда к нам приходили гости или нас приглашали к кому-то с визитом, например, на день рождения, я предложила им поставить пьесу. Идея им очень понравилась.
И вот первая пьеса - «Красная шапочка». Я придумала и написала текст - немного с юмором. Разобрали роли. Сергей - бабушка, Ляля - волк, а Сева - Красная Шапочка. У нас остались снимки с этой постановки.
(с) Сергей Варшавчик
Сергей сидел в чепце, с накинутой на плечи вязанной шалью, в очках, съехавших на кончик носа и вязал чулок. Когда все увидели его, начался хохот, тем более, что он здорово изображал бабушку.
Смешной костюм волка был у Ляли, и прехорошенькая Красная Шапочка получилась у Севы. Весь этот маскарад дополнялся веселый текстом, благодаря чему наше выступление прошло на ура. Моя мама и остальные родственники просили еще поставить пьесу.
Где-то через год, на день рождения моей мамы мы поставили пьесу по рассказу Зощенко «Прелести культуры». Начинается рассказ с того, что герой, которого сыграл Серёжа, вышел, чтобы «промочить горло» и встретил своего товарища Локтева, которого сыграла я и его даму Нюшу - в исполнении Севы.
Встретили и начали уговаривать главного героя «идти сегодня лучше в театр», на спектакль «Грелка» «А горло от вас не убежит, завсегда его успеете прополоскать». И уговорили. Пришли в театр, взяли билеты, хотели подняться по лестнице и вдруг им кличут «Польта сымайте!»
Локтев и его спутница быстро скинули свои польта, а герой Серёжи стоит в раздумье. Дело в том, что у него пальто в этот вечер было надето прямо на ночную рубашку. Даже пиджака не было.
Срамота может произойти, сымать пальто как-то неловко. Правда, рубашка не особенно грязная, серовато-голубоватого цвета из грубой ткани.
Честно говоря, я ее хотела давно выбросить и вот пригодилась. К вороту пришила большую металлическую пуговицу - как у Зощенко, а поверх рубашки прикрепили подтяжки.
Сергей стоит и рассуждает: «Опять же подтяжки там и рубашка грубая и с шинельной пуговицей. Срамота с такой крупной пуговицей в фойе идти».
Товарищ Локтев говорит: «Ну, покажи».
Сергей снимает пальто и после некоторого замешательства раздается буквально гомерический хохот собравшихся. Минут 15 мы не могли буквально рта раскрыть. Я думала, что стены рухнут.
Контраст был разителен. Сергей был в элегантном пальто, шляпе, такой денди и вдруг такая метаморфоза.
Самое смешное, что меня все спрашивали, где я достала такую рубашку. Дальше «Локтев», то есть, я, предлагал подтяжки отстегнуть - пущай их дама (то есть, Сева) понесет заместо сумочки. А герою Сергея мол, жарко, поэтому он в одной рубашке в театре.
Дама отказывается носить подтяжки: «Я не для того в театры хожу, чтобы мужские предметы в руках носить!» В общем, под дикий хохот мы еле закончили наше представление.
Окончание