Рассказ тибетского монаха разоблачил беспредел китайской системы политического перевоспитания
Тибетский центр прав человека и демократии (TCHRD) опубликовал видео с рассказом от первого лица, разоблачающем беспредел и насилие в так называемых учреждениях ‘правового перевоспитания’ внутри Тибета.
Его история дает дополнительные подробности относительно положения тех ‘политически неблагонадежных’ тибетцев, кто уже содержался в этой системе.
По данным TCHRD, тибетский писатель и учитель Гангкье Друпа Кьяб (Gangkye Drupa Kyab) в течение 15 суток был отправлен на занятия по перевоспитанию после освобождения из тюрьмы в 2016-м. Подобным же образом другого бывшего политзаключенного заставили ‘перевоспитываться’ в течение двух с лишним месяцев за неподчинение приказу чиновников, по которому монахи и монахини были обязаны покинуть монастырские институты, расположенные в тибетских регионах за пределами Тибетского автономного района.
Монах, записавший свое свидетельство на видео, получал образование в регионе Цонгон (провинция Цинхай), однако 13 июля 2017 года был вынужден вернуться в уезд Сог округа Нагчу (кит. уезд Со Тибетского автономного района). Чиновники угрожали, что "у тех, кто не вернется, могут арестовать родителей или родственников, детей не примут в школу, а также не разрешат собирать гриб-гусеницу [ярсагумба]".
По возвращении в Сог его отправили в построенное недавно учреждение, которое именуется учебным центром “реформирования через воспитание” (教育转化). Отвозивший монаха служащий управления госбезопасности сказал, что “место, куда вас отправляют, школа, а не тюрьма”. С собой позволили взять только одежду, полотенце, зубную пасту и щетку. За исключением “двух или трех” простых тибетцев, в учреждении, где он отбыл около четырех месяцев, содержались монахи и монахини.
После завтрака всем "приходилось сидеть на занятиях, где по большей части ругали нас и разоблачали духовного учителя [Его Святейшество Далай-ламу]", продолжает монах, из предосторожности не называющий своего имени. "Законы и положения давали поверхностно, так что от такого правового воспитания пользы было немного", отмечает он, добавляя, что иногда "служащие учреждения выглядели как толпа раздраженных подростков".
Нередко от "уроков" переходили к собраниям, похожим на митинги под лозунгами борьбы с "отсталыми" религиозными традициями, проводившиеся в Тибете в 1959 году, а в чем-то и на ежевечерние собрания отрядов "красных стражей" (хунвэйбин) времен "культурной революции", обязательной частью которых были ругательства и затрещины за недостаточное "раскаяние".
"Время от времени на вечерних занятиях проводились ‘сессии борьбы’, напоминавшие о 1959-м, и нам приходилось участвовать в тренировках типа военных. Мне всегда было жаль пожилых монахов и монахинь: помимо того, что они не понимали китайского, они были физически слабыми, из-за чего служащие учреждения именно их подвергали побоям".
"На одной из тренировок все монахини упали в обморок, лишились чувств. Служащие тут же бросились забрать их внутрь. Кто знает, что они сделали с этими монахинями? Но я слышал, что некоторые из них зажимали монахинь на кроватях".
Все узники должны были носить камуфляжную форму, за которую еще надо было заплатить из своего кармана (в частности, монах отдал 150 юаней). И еще подтвердилось, что в этих учреждениях заставляют подпевать ‘красной песне’ в исполнении раскрученной пекинской телепропагандой тибетской звезды сопрано. "Охранник спросил, верю ли я в партию. Я медлил с ответом, но заметив уголком глаза, что другие узники подают предупреждающие знаки, ответил 'да'. Тогда мне велели заучить китайский государственный гимн, китайскую песню и 'Солнце и луна дочки одной матери', [которую исполняет] Цетен Долма. Охранник пригрозил, что так легко меня не отпустит, если я не выучу это за три дня".
Монах свидетельствует, что отдельных узников избивали электрошокерами до потери сознания, тогда охранники плескали водой на лицо, чтобы очнулся. От этого цикла переходили к избиению пластиковой трубой по всем частям тела, а затем снова применяли электрошокер. Били до полусмерти, но так, чтобы не было переломов.
Цампа (ячменная мука), которую давали узникам, была с грязью и червяками, от нее болел живот, но в туалет пускали по лимиту. Отказываясь есть такую пищу, узники доходили до того, что копались в остатках еды, выброшенных служащими учреждения. По сигналу сирены на подъем требовалось вскакивать, взваливать постельное белье на голову и бегать по часу, а то а по два. Из-за этого многие ложились спать, не раздеваясь, только обувь снимали. После полудня заставллли стоять неподвижно под палящим солнцем, а за малейшее движение били.
"Однажды меня заставили около трех часов стоять у стенки. Скосив глаза, я видел справа и слева, а также вдоль коридора первого этажа, мужчин и женщин в форме, шагавших туда-сюда и время от времени поглядывавших на меня. Я был на втором этаже - значит, здание было двухэтажным", излагает рассказ монаха TCHRD.
По возвращении домой от бывших узников требуют являться в отделение милиции - где-то ежедневно, где-то каждые три дня или раз в неделю. "Придешь, заставляют убираться у них, стирать или мыть посуду. Постоянно давали предупреждения: не носить монашеское одеяние, не поступать в монастыри, не выезжать за пределы уездного поселения. Изъятые у нас идентификационные карты до сих пор не вернули".
В таких условиях, лишенные свободы передвижения, образования и занятости, монах и другие бывшие узники системы ‘перевоспитания’ провели почти год и три месяца. "Мы были арестованы и находились под стражей, не совершив никакого преступления. При этом не осуществлялось никаких юридических процедур, соответствующих законам страны. Если мы совершили что-либо незаконное, так скажите нам, какой закон или положение мы нарушили!"
Монах подчеркивает, что подобная политика этнической дискриминации лишь расширит пропасть между тибетским и китайским народами. Если в действительности имеется желание достичь ‘этнической гармонии’ и ‘единения’, то им (китайским чиновникам) следует изменить свою политику на грани "позорного варварства" и продемонстрировать доверие к подходу срединного пути, предложенному Далай-ламой, начав диалог с его представителями, призывает он.
Его история дает дополнительные подробности относительно положения тех ‘политически неблагонадежных’ тибетцев, кто уже содержался в этой системе.
По данным TCHRD, тибетский писатель и учитель Гангкье Друпа Кьяб (Gangkye Drupa Kyab) в течение 15 суток был отправлен на занятия по перевоспитанию после освобождения из тюрьмы в 2016-м. Подобным же образом другого бывшего политзаключенного заставили ‘перевоспитываться’ в течение двух с лишним месяцев за неподчинение приказу чиновников, по которому монахи и монахини были обязаны покинуть монастырские институты, расположенные в тибетских регионах за пределами Тибетского автономного района.
Монах, записавший свое свидетельство на видео, получал образование в регионе Цонгон (провинция Цинхай), однако 13 июля 2017 года был вынужден вернуться в уезд Сог округа Нагчу (кит. уезд Со Тибетского автономного района). Чиновники угрожали, что "у тех, кто не вернется, могут арестовать родителей или родственников, детей не примут в школу, а также не разрешат собирать гриб-гусеницу [ярсагумба]".
По возвращении в Сог его отправили в построенное недавно учреждение, которое именуется учебным центром “реформирования через воспитание” (教育转化). Отвозивший монаха служащий управления госбезопасности сказал, что “место, куда вас отправляют, школа, а не тюрьма”. С собой позволили взять только одежду, полотенце, зубную пасту и щетку. За исключением “двух или трех” простых тибетцев, в учреждении, где он отбыл около четырех месяцев, содержались монахи и монахини.
После завтрака всем "приходилось сидеть на занятиях, где по большей части ругали нас и разоблачали духовного учителя [Его Святейшество Далай-ламу]", продолжает монах, из предосторожности не называющий своего имени. "Законы и положения давали поверхностно, так что от такого правового воспитания пользы было немного", отмечает он, добавляя, что иногда "служащие учреждения выглядели как толпа раздраженных подростков".
Нередко от "уроков" переходили к собраниям, похожим на митинги под лозунгами борьбы с "отсталыми" религиозными традициями, проводившиеся в Тибете в 1959 году, а в чем-то и на ежевечерние собрания отрядов "красных стражей" (хунвэйбин) времен "культурной революции", обязательной частью которых были ругательства и затрещины за недостаточное "раскаяние".
"Время от времени на вечерних занятиях проводились ‘сессии борьбы’, напоминавшие о 1959-м, и нам приходилось участвовать в тренировках типа военных. Мне всегда было жаль пожилых монахов и монахинь: помимо того, что они не понимали китайского, они были физически слабыми, из-за чего служащие учреждения именно их подвергали побоям".
"На одной из тренировок все монахини упали в обморок, лишились чувств. Служащие тут же бросились забрать их внутрь. Кто знает, что они сделали с этими монахинями? Но я слышал, что некоторые из них зажимали монахинь на кроватях".
Все узники должны были носить камуфляжную форму, за которую еще надо было заплатить из своего кармана (в частности, монах отдал 150 юаней). И еще подтвердилось, что в этих учреждениях заставляют подпевать ‘красной песне’ в исполнении раскрученной пекинской телепропагандой тибетской звезды сопрано. "Охранник спросил, верю ли я в партию. Я медлил с ответом, но заметив уголком глаза, что другие узники подают предупреждающие знаки, ответил 'да'. Тогда мне велели заучить китайский государственный гимн, китайскую песню и 'Солнце и луна дочки одной матери', [которую исполняет] Цетен Долма. Охранник пригрозил, что так легко меня не отпустит, если я не выучу это за три дня".
Монах свидетельствует, что отдельных узников избивали электрошокерами до потери сознания, тогда охранники плескали водой на лицо, чтобы очнулся. От этого цикла переходили к избиению пластиковой трубой по всем частям тела, а затем снова применяли электрошокер. Били до полусмерти, но так, чтобы не было переломов.
Цампа (ячменная мука), которую давали узникам, была с грязью и червяками, от нее болел живот, но в туалет пускали по лимиту. Отказываясь есть такую пищу, узники доходили до того, что копались в остатках еды, выброшенных служащими учреждения. По сигналу сирены на подъем требовалось вскакивать, взваливать постельное белье на голову и бегать по часу, а то а по два. Из-за этого многие ложились спать, не раздеваясь, только обувь снимали. После полудня заставллли стоять неподвижно под палящим солнцем, а за малейшее движение били.
"Однажды меня заставили около трех часов стоять у стенки. Скосив глаза, я видел справа и слева, а также вдоль коридора первого этажа, мужчин и женщин в форме, шагавших туда-сюда и время от времени поглядывавших на меня. Я был на втором этаже - значит, здание было двухэтажным", излагает рассказ монаха TCHRD.
По возвращении домой от бывших узников требуют являться в отделение милиции - где-то ежедневно, где-то каждые три дня или раз в неделю. "Придешь, заставляют убираться у них, стирать или мыть посуду. Постоянно давали предупреждения: не носить монашеское одеяние, не поступать в монастыри, не выезжать за пределы уездного поселения. Изъятые у нас идентификационные карты до сих пор не вернули".
В таких условиях, лишенные свободы передвижения, образования и занятости, монах и другие бывшие узники системы ‘перевоспитания’ провели почти год и три месяца. "Мы были арестованы и находились под стражей, не совершив никакого преступления. При этом не осуществлялось никаких юридических процедур, соответствующих законам страны. Если мы совершили что-либо незаконное, так скажите нам, какой закон или положение мы нарушили!"
Монах подчеркивает, что подобная политика этнической дискриминации лишь расширит пропасть между тибетским и китайским народами. Если в действительности имеется желание достичь ‘этнической гармонии’ и ‘единения’, то им (китайским чиновникам) следует изменить свою политику на грани "позорного варварства" и продемонстрировать доверие к подходу срединного пути, предложенному Далай-ламой, начав диалог с его представителями, призывает он.