Призрак алкоголизма
Легенда о призраке алкоголизма уходит корнями в далекие перестроечные времена, когда ликероводочному заводу №13 только-только присвоили гордое звание завода им. М. С. Горбачева. Первой жертвой чудовища стал старый заводской сторож Синеносов. Его обнаружили погребенным под грудой куриных скелетиков. И хотя свидетелей скоропостижной кончины, вестимо, не выявили - по заводу распространился настойчивый слух о том, что обглоданные цыплята в полночь водили вокруг Синеносова трансцендентальные хороводы.
Следующей жертвой необъяснимого рока стал старший коньячной смены - Бухай Акакич Коктебельский. В принципе, самого его так и не нашли. Зато, из чана с трехзвездочным коньяком выудили пару размякших от спирта носков; в которых ровдшный кинолог унюхал нечто, что позволило определить их принадлежность к бухаевскому гардеробу. Коньяк, кстати, пошел после этого «на ура». Последней партии даже добавили пару новых звездочек.
В безбашенные девяностые кровавая вакханалия не прекращалась. То тут, то там на заводе гибли и исчезали рабочие. К несчастью, в те годы потери с легкостью списывались на творящийся в стране беспредел. Миллениум встречало уже новое поколение водкоробов.
Даниило Христюк появился на производстве недавно. С его приходом у призрака словно открылась новая линия разлива. Всего за один квартал ликероводочная фата-моргана извела бухальщицу третьего разряда Анастасию Афигенскую, рецептоводшу Любочку и пивочерпия Артемона. Последний, говорят, был педерастом, так что его не так жалко. А вот по Любочке был объявлен всепроизводственный траур.
Лишь Христюка Даниила общественная трагедия обошла, как говорится, по боку. Даниило в кои-то веки обрел настоящую производственную любовь.
Он приходил до зари, уходил после заката, нередко оставался на заводе до утра. Христюк исхудал, под глазами у него образовались характерные запойные синяки. И немудрено. Ведь с утра до вечера наш герой предавался алкогольным утехам с таинственной женщиной в белом.
Женщину, по ее словам, звали Бэллой Горячей. И своей фамилии она соответствовала сполна!
Когда за Христюком приехали санитары - он не вязал лыка и не мог попасть трехлитровой алюминиевой кружкой в чан с недобродившим портвейном. Медики заняли оборону, но некая сила, сокрытая в парах алкоголя, безжалостно разметала их по сусекам винокурного цеха. Потом в цехе обрушилась люстра, от искры пары возгорелись, и цех рванул…
Бэлла Горячая под руку с Даниилой Христюком степенно удалялись с места производственной трагедии. Кровавое солнце просвечивало сквозь их зыбкие силуэты. Новости об очередной техногенной катастрофе еще не разлетелись по информационным агентствам. Зубастые каннибалы пера еще не успели облапать несчастье своими кривыми немытыми ручками.
А нашим влюбленным уже было лучше всех. Вокруг них, самозабвенно побулькивая, по-собачьи вихляя краником, вприпрыжку носился бочонок «Каберне»…
Следующей жертвой необъяснимого рока стал старший коньячной смены - Бухай Акакич Коктебельский. В принципе, самого его так и не нашли. Зато, из чана с трехзвездочным коньяком выудили пару размякших от спирта носков; в которых ровдшный кинолог унюхал нечто, что позволило определить их принадлежность к бухаевскому гардеробу. Коньяк, кстати, пошел после этого «на ура». Последней партии даже добавили пару новых звездочек.
В безбашенные девяностые кровавая вакханалия не прекращалась. То тут, то там на заводе гибли и исчезали рабочие. К несчастью, в те годы потери с легкостью списывались на творящийся в стране беспредел. Миллениум встречало уже новое поколение водкоробов.
Даниило Христюк появился на производстве недавно. С его приходом у призрака словно открылась новая линия разлива. Всего за один квартал ликероводочная фата-моргана извела бухальщицу третьего разряда Анастасию Афигенскую, рецептоводшу Любочку и пивочерпия Артемона. Последний, говорят, был педерастом, так что его не так жалко. А вот по Любочке был объявлен всепроизводственный траур.
Лишь Христюка Даниила общественная трагедия обошла, как говорится, по боку. Даниило в кои-то веки обрел настоящую производственную любовь.
Он приходил до зари, уходил после заката, нередко оставался на заводе до утра. Христюк исхудал, под глазами у него образовались характерные запойные синяки. И немудрено. Ведь с утра до вечера наш герой предавался алкогольным утехам с таинственной женщиной в белом.
Женщину, по ее словам, звали Бэллой Горячей. И своей фамилии она соответствовала сполна!
Когда за Христюком приехали санитары - он не вязал лыка и не мог попасть трехлитровой алюминиевой кружкой в чан с недобродившим портвейном. Медики заняли оборону, но некая сила, сокрытая в парах алкоголя, безжалостно разметала их по сусекам винокурного цеха. Потом в цехе обрушилась люстра, от искры пары возгорелись, и цех рванул…
Бэлла Горячая под руку с Даниилой Христюком степенно удалялись с места производственной трагедии. Кровавое солнце просвечивало сквозь их зыбкие силуэты. Новости об очередной техногенной катастрофе еще не разлетелись по информационным агентствам. Зубастые каннибалы пера еще не успели облапать несчастье своими кривыми немытыми ручками.
А нашим влюбленным уже было лучше всех. Вокруг них, самозабвенно побулькивая, по-собачьи вихляя краником, вприпрыжку носился бочонок «Каберне»…