Иов-23
32-33 глава. Речь Елиуя (ч.1).
Короче, понятно, что никого никому убедить не удалось:
'те три мужа перестали отвечать Иову, потому что он был прав в глазах своих' (32:1).
Ну, и, кроме того, употребленная клятва сделала дальнейшие препирательства бессмысленными. И тут вдруг появляется еще один спикер, о котором раньше мы и не подозревали, Елиуй. Поскольку он именуется вузитянином, делается вывод, что он из рода Вуза, сына Нахора, т.е., кажется, самый близкий родственник Иова, а так же родственник и Аврааму и его роду. Откуда он вообще тут взялся? В целом, если смотреть на предыдущую главу, то Иов вдруг оказывается членом большого социума, едва ли не жителем мегаполиса. И помойка, где он сидит, если и в пустыне, как иногда его изображают, то рядом с большим городом. Приехал ли Елиуй с кем-то из друзей или, что мне представляется более вероятным, он живет здесь, рядом с Иовом (а значит, знает жизнь последнего не только по его словам), все это время он молчал себе в тряпочку по причине, как говорит рассказчик, его молодости перед лицом старших:
'Елиуй ждал, пока Иов говорил, потому что они летами были старше его' (ст.6).
Интересно, что здесь опять проявляется этот самый рассказчик, до этого практически незаметный. Елиуй, согласно данной ему характеристике, начинает свою речь в состоянии гнева на всех ('А? Что? Да! Мне вобсче ничего не ндравится!'). Иов ему не угодил тем, что
'оправдывает себя больше, нежели Бога' (ст.2),
а друзья - обвинением последнего при отсутствии аргументов:
'увидел, что нет ответа в устах тех трех мужей' (32:5).
Свое право на высказывание он обосновывает своей богодухновенностью (ст.8-9):
'дух в человеке и дыхание Вседержителя дает ему разумение.
Не многолетние только мудры, и не старики разумеют правду'
И, чтобы уж сомнений не было, добавляет:
'Бог опровергнет его, а не человек' (ст.13).
Круто быть духовным, че. Правда, при этом он говорит, что объявляет именно 'своё мнение', не божественное (ст.10). Ну, видимо, уверен в своей синергичности, что сказать.
Сначала Елиуй совершает наезд на тройку друзей-утешителей:
'Я пристально смотрел на вас, и вот никто из вас не обличает Иова и не отвечает на слова его... Испугались, не отвечают более; перестали говорить' (ст. 12-15).
То есть произнеение клятвы Иовом он по какой-то причине игнорирует. То ли не услышал, то ли увлекся своим гневом, а то ли просто решил забить.
Дальше Елиуй говорит о своих переживаниях, которые, в конце концов, и заставили его вмешаться в разговор: он не услышал того, что хотел:
'Если бы он обращал слова свои ко мне, то я не вашими речами отвечал бы ему'(ст.14),
внутри он 'полон речами и дух теснит' его' (ст.18).
Смахивает на аффект, но Елиуй надеется, что ему полегчает, когда он выскажется:
'Поговорю, и будет легче мне; открою уста мои и отвечу' (ст.20).
При этом обещает вот прям ни разу не сдерживаться, резать правду-матку аки капитан Смоллет:
'На лице человека смотреть не буду и никакому человеку льстить не стану' (ст.21).
Вообще, конечно, круто у него выходит: вы козлы, что наезжаете на Иова. Но он тоже козёл. И на него надо наезжать. Но вы наезжаете не теми словами, так что вы все равно козлы. Эх! Красота. Милый воспитанный юноша.
Дальше (в 33 главе) Елиуй обращается уже к Иову:
'Слова мои от искренности моего сердца' (33:3а), - говорит он.
Вечная беда человеческая - путать искренность с вещами другого плана: одаренностью или, там, истинностью. Вот и Елиуй совершает ту же ошибку:
'уста мои произнесут знание чистое' (3б).
Ага, точно. Сейчас увидим.
Что же мы видим первое, прежде всего другого? Претензию на.
'Вот я, по желанию твоему, вместо Бога' (ст.6),
но при этом меня можно не бояться:
'страх передо мною не может смутить тебя, и рука моя не будет тяжела для тебя' (ст.7).
Каковы у Елиуя основания для таких претензий?
'Дух Божий создал меня, и дыхание Вседержителя дало мне жизнь' (ст.4) - других он не приводит.
Как-то, с моей т.зр., слабовато, нет? Елиуй кратко излагает позицию Иова:
'ты говорил: чист я, без порока, невинен я, и нет во мне неправды; а Он нашел обвинение против меня и считает меня Своим противником' (ст.9-10).
Естественно, Елиуй с этой позицией не согласен,
'потому что Бог выше человека... Он не дает отчета ни в каких делах Своих' (ст.12-13).
И дальше Елиуй излагает свое вИдение самовластия Божия и подвластности человека. То есть, по сути, то же, о чем многократно говорили здесь и до него, и с чем Иов не спорит. Но если это положение для Елиуя - повод молчать в тряпочку, то для Иова сейчас - повод к сопротивлению. Это то, что говорит, условно говоря, елиуев гнев.
Елиуй, однако, не равен своему гневу. Он вносит в разговор и нечто принципиально новое: впервые за все это время он говорит о милосердии Божием. Причем говорит именно как о главном Его побуждении. Побуждении к чему? К достижению ключевой цели - сохранении жизни человека во здравии и благополучии:
'Он открывает у человека ухо и запечатлевает Свое наставление,
чтобы отвести человека от какого-либо предприятия и удалить от него гордость,
чтобы отвести душу его от пропасти и жизнь его от поражения мечом.
Или он вразумляется болезнью на ложе своем и жестокою болью во всех костях своих, -
и жизнь его отвращается от хлеба и душа его от любимой пищи.
Плоть на нем пропадает, так что ее не видно, и показываются кости его, которых не было видно.
И душа его приближается к могиле и жизнь его - к смерти.
Если есть у него Ангел-наставник, один из тысячи, чтобы показать человеку прямой путь его, -
Бог умилосердится над ним и скажет: освободи его от могилы; Я нашел умилостивление'(ст.16-24). Бог для достижении этой цели использует как мирные средства (сны, видения, наставления - ст.14-16), так и человеку неприятные и трудные (болезни и приближение смерти - ст.19-22).
Если для Иова и Его собеседников действия Божии непостижимы, то Елиуй предлагает им логичное и последовательное объяснение.
Однако и это не все. Оказывается, что наполненность жизнью - тоже не самая глубокое из желаний Божиих в отношении человека, что это тоже, как и милосердие, 'промежуточная станция'. Истинная цель, так же обозначенная впервые в этой книге - общение: человек
'будет молиться Богу, и Он - милостив к нему; с радостью взирает на лице его и возвращает человеку праведность его' (ст.26).
Это описание очень напоминает то, что мы сегодня назвали бы общением в любви, хотя само слово это здесь и не звучит. Елиуй, признаем, действительно, сделал шаг к выходу из того тупика, в который зашла четверка собеседников. Он, действительно, имеет право сказать:
'слушай меня: молчи, и я научу тебя мудрости' (ст.33).
Похоже, его претензии имели под собой реальное основание. Гнев не затмил его разума до конца, как это часто случается. И на этом он не останавливается, ему еще есть, что сказать.
Короче, понятно, что никого никому убедить не удалось:
'те три мужа перестали отвечать Иову, потому что он был прав в глазах своих' (32:1).
Ну, и, кроме того, употребленная клятва сделала дальнейшие препирательства бессмысленными. И тут вдруг появляется еще один спикер, о котором раньше мы и не подозревали, Елиуй. Поскольку он именуется вузитянином, делается вывод, что он из рода Вуза, сына Нахора, т.е., кажется, самый близкий родственник Иова, а так же родственник и Аврааму и его роду. Откуда он вообще тут взялся? В целом, если смотреть на предыдущую главу, то Иов вдруг оказывается членом большого социума, едва ли не жителем мегаполиса. И помойка, где он сидит, если и в пустыне, как иногда его изображают, то рядом с большим городом. Приехал ли Елиуй с кем-то из друзей или, что мне представляется более вероятным, он живет здесь, рядом с Иовом (а значит, знает жизнь последнего не только по его словам), все это время он молчал себе в тряпочку по причине, как говорит рассказчик, его молодости перед лицом старших:
'Елиуй ждал, пока Иов говорил, потому что они летами были старше его' (ст.6).
Интересно, что здесь опять проявляется этот самый рассказчик, до этого практически незаметный. Елиуй, согласно данной ему характеристике, начинает свою речь в состоянии гнева на всех ('А? Что? Да! Мне вобсче ничего не ндравится!'). Иов ему не угодил тем, что
'оправдывает себя больше, нежели Бога' (ст.2),
а друзья - обвинением последнего при отсутствии аргументов:
'увидел, что нет ответа в устах тех трех мужей' (32:5).
Свое право на высказывание он обосновывает своей богодухновенностью (ст.8-9):
'дух в человеке и дыхание Вседержителя дает ему разумение.
Не многолетние только мудры, и не старики разумеют правду'
И, чтобы уж сомнений не было, добавляет:
'Бог опровергнет его, а не человек' (ст.13).
Круто быть духовным, че. Правда, при этом он говорит, что объявляет именно 'своё мнение', не божественное (ст.10). Ну, видимо, уверен в своей синергичности, что сказать.
Сначала Елиуй совершает наезд на тройку друзей-утешителей:
'Я пристально смотрел на вас, и вот никто из вас не обличает Иова и не отвечает на слова его... Испугались, не отвечают более; перестали говорить' (ст. 12-15).
То есть произнеение клятвы Иовом он по какой-то причине игнорирует. То ли не услышал, то ли увлекся своим гневом, а то ли просто решил забить.
Дальше Елиуй говорит о своих переживаниях, которые, в конце концов, и заставили его вмешаться в разговор: он не услышал того, что хотел:
'Если бы он обращал слова свои ко мне, то я не вашими речами отвечал бы ему'(ст.14),
внутри он 'полон речами и дух теснит' его' (ст.18).
Смахивает на аффект, но Елиуй надеется, что ему полегчает, когда он выскажется:
'Поговорю, и будет легче мне; открою уста мои и отвечу' (ст.20).
При этом обещает вот прям ни разу не сдерживаться, резать правду-матку аки капитан Смоллет:
'На лице человека смотреть не буду и никакому человеку льстить не стану' (ст.21).
Вообще, конечно, круто у него выходит: вы козлы, что наезжаете на Иова. Но он тоже козёл. И на него надо наезжать. Но вы наезжаете не теми словами, так что вы все равно козлы. Эх! Красота. Милый воспитанный юноша.
Дальше (в 33 главе) Елиуй обращается уже к Иову:
'Слова мои от искренности моего сердца' (33:3а), - говорит он.
Вечная беда человеческая - путать искренность с вещами другого плана: одаренностью или, там, истинностью. Вот и Елиуй совершает ту же ошибку:
'уста мои произнесут знание чистое' (3б).
Ага, точно. Сейчас увидим.
Что же мы видим первое, прежде всего другого? Претензию на.
'Вот я, по желанию твоему, вместо Бога' (ст.6),
но при этом меня можно не бояться:
'страх передо мною не может смутить тебя, и рука моя не будет тяжела для тебя' (ст.7).
Каковы у Елиуя основания для таких претензий?
'Дух Божий создал меня, и дыхание Вседержителя дало мне жизнь' (ст.4) - других он не приводит.
Как-то, с моей т.зр., слабовато, нет? Елиуй кратко излагает позицию Иова:
'ты говорил: чист я, без порока, невинен я, и нет во мне неправды; а Он нашел обвинение против меня и считает меня Своим противником' (ст.9-10).
Естественно, Елиуй с этой позицией не согласен,
'потому что Бог выше человека... Он не дает отчета ни в каких делах Своих' (ст.12-13).
И дальше Елиуй излагает свое вИдение самовластия Божия и подвластности человека. То есть, по сути, то же, о чем многократно говорили здесь и до него, и с чем Иов не спорит. Но если это положение для Елиуя - повод молчать в тряпочку, то для Иова сейчас - повод к сопротивлению. Это то, что говорит, условно говоря, елиуев гнев.
Елиуй, однако, не равен своему гневу. Он вносит в разговор и нечто принципиально новое: впервые за все это время он говорит о милосердии Божием. Причем говорит именно как о главном Его побуждении. Побуждении к чему? К достижению ключевой цели - сохранении жизни человека во здравии и благополучии:
'Он открывает у человека ухо и запечатлевает Свое наставление,
чтобы отвести человека от какого-либо предприятия и удалить от него гордость,
чтобы отвести душу его от пропасти и жизнь его от поражения мечом.
Или он вразумляется болезнью на ложе своем и жестокою болью во всех костях своих, -
и жизнь его отвращается от хлеба и душа его от любимой пищи.
Плоть на нем пропадает, так что ее не видно, и показываются кости его, которых не было видно.
И душа его приближается к могиле и жизнь его - к смерти.
Если есть у него Ангел-наставник, один из тысячи, чтобы показать человеку прямой путь его, -
Бог умилосердится над ним и скажет: освободи его от могилы; Я нашел умилостивление'(ст.16-24). Бог для достижении этой цели использует как мирные средства (сны, видения, наставления - ст.14-16), так и человеку неприятные и трудные (болезни и приближение смерти - ст.19-22).
Если для Иова и Его собеседников действия Божии непостижимы, то Елиуй предлагает им логичное и последовательное объяснение.
Однако и это не все. Оказывается, что наполненность жизнью - тоже не самая глубокое из желаний Божиих в отношении человека, что это тоже, как и милосердие, 'промежуточная станция'. Истинная цель, так же обозначенная впервые в этой книге - общение: человек
'будет молиться Богу, и Он - милостив к нему; с радостью взирает на лице его и возвращает человеку праведность его' (ст.26).
Это описание очень напоминает то, что мы сегодня назвали бы общением в любви, хотя само слово это здесь и не звучит. Елиуй, признаем, действительно, сделал шаг к выходу из того тупика, в который зашла четверка собеседников. Он, действительно, имеет право сказать:
'слушай меня: молчи, и я научу тебя мудрости' (ст.33).
Похоже, его претензии имели под собой реальное основание. Гнев не затмил его разума до конца, как это часто случается. И на этом он не останавливается, ему еще есть, что сказать.