Путёвка в жизнь. Судьбы подкидышей.
Киев. 1889 г. Томск. 1912 г.
Крестьянка у вокзала. Начало ХХ в. Фото Альфонса Мухи
Вот какой случай произошёл на вокзале города Киева 4 ноября 1899 года.
Копия с копии
Протокол
1889 года ноября 4 дня Станция Югозападных железных дорог Киев 1-й.
По прибытии на эту станцию почтового поезда №4-й и по выходе из вагонов пассажиров унтер-офицер Пушкаренко осматривая вагоны с артельщиком Беляковым в вагоне 3-го класса под скамейкой нашли корзину в которой оказался живой ребёнок расспросили у пассажиров прибывших с тем поездом кому принадлежит корзина с ребёнком родителей последнего не нашлось кто и когда поставил корзину с ребёнком никто указать не мог.
Бывшая в это время на станции пассажирка жена дворянина Подольской губернии города Винницы Дмитрия Лукича Вучичевича Наталья Степановна изъявила желание взять этого ребёнка на воспитание. При осмотре ребёнок оказался мужского пола имеет с неделю от роду в одеждах нигде в корзине никаких указаний на его происхождение не найдено. И потому я вахмистр Киевского отделения Киевского Жандармского Полицейского управления железных дорог Николай Иванов руководствуясь 261 ст. угол. судопр. судеб. устава Императора Александра второго постановил составить настоящий протокол каковой представить г. Начальнику Киевского отделения Киевского Жандармского Полицейского управления ж. дорог, ребенка отдать Госпоже Вучичевич под росписку на сём же на подлинности подписались Вахмистр Н. Иванов, унтер офицер Иван Пушкаренко, артельщик Нил Беляков и дворянка Наталья Степановна Вучевич
С подлинным верно Киевского отделения Вахмистр Н. Иванов
1907 года декабря 13 дня что действительно настоящая копия с копии Протокола слово вслово списана верно втом подписью и приложением печати удостоверяет №977й
Каплуновский Сельский Староста Матвей по безграмотству прилож.
ПЕЧ. КАПЛУНОВСКОГО СЕЛЬСКАГО СТАРОСТЫ
Сельский писарь (подпись)
Вот так, без излишней бюрократии, получил путёвку в жизнь от жандармского вахмистра Иванова новый гражданин Российской Империи.
Интересно, что же было дальше.
Читатель, да и автор, конечно же, уже нарисовал себе в воображении картинку воспитания юноши в благородном дворянском семействе и его дальнейшем высоком предназначении. Тем более, что в каталоге Российской национальной библиотеки находим драму в пяти действиях авторства самого Дмитрия Лукича Вучичевича, потомственного помещика и супруга милосердной Натальи Степановны под прекрасным названием «Простая совесть» московского издания 1900 года.
Но, как водится в материалах этого блога, да и вообще в жизни, идеальные персонажи встречаются по большей части в художественных произведениях, а реальности всё куда практичнее и прозаичнее. Сохранился целый пакет биографических документов найдёныша из корзины, в том числе собственноручно написанная им в конце 1930-х годов биография.
Что ж, «любопытно будет узнать», - как говаривал товарищ Корейко, когда Остап Бендер принёс ему папку с материалами из его трудовой биографии.
Автобиография гражданина Иванченко Бориса Васильевича
Родился я в 1889 году в ноябре месяце в бывшей Харьковской губ, Богодуховском уезде, Пархомовской волости в селе Каплуновке. Родители мои Василий Емельянович и Вера Николаевна Иванченко занимались сельским хозяйством, кажется, до 1895 года. А с 1895 года отец продал землю и перехал в село Демьяновку бывшего Ахтырского уезда Харьковской губ. и поступил приказчиком в имение помещика Балашева, крепостным которого он был раньше. Родители мои были неграмотны. Детей у них больше не было. В 1907 г. отец и мать умерли, почти одновременно. У отца был брат Пётр - занимался хозяйством в селе Каплуновке.
Река Хухра близ села Каплуновка, Харьковская обл.
Итак, чуда а-ля Оливер Твист не произошло. Приютский сирота не оказался отпрыском богатого сквайра. Младенец из третьего класса киевского поезда был, скорее всего, сразу передан сердобольной барыней бездетной крестьянской семье в своём имении. И уж они, а не барыня, занялись его воспитанием. По смерти родителей, родной дядя недолго возился с племянником и, справив ему паспорт (для чего, видимо, и понадобилась копия жандармского протокола), отправил Борьку «в люди». Не имея земельного надела и капиталов, тому пришлось идти в наёмные рабочие.
Я окончил сельскую школу в с. Пожне и позже окончил второклассное церковно-учительское училище в слоб. Б.Писаревке б. Харьковской губ.
Осенью 1907 года я временно работал на Янковском сахарном заводе (Ахтырский уезд) приемщиком свеклы. В декабре 1907 г. уволился. Лето 1908 и 1909 гг. работал в Н.Товолжанском сахарном заводе весовщиком навоза, зерна и свеклы.
Сахарный завод Боткина. Белгородская область. Шебекинский район, с. Новая Таволжанка,
Весной 1910 г. я поступил в Александровскую экономию Мезеновского сахарного завода весовщиком навоза, а к осени того же года табельщиком и работал до призыва в царскую армию (октябрь 1911 г.) все эти заводы Харьковской области. Оклад моего содержания колебался от 12 до 15 руб в месяц и только будучи табельщиком я получал 25 руб в месяц.
В ноябре 1911 г. я, по жребию, был взят в царскую армию и зачислен рядовым 1 л.гренадерского полка в г. Москве. В октябре 1912 г. меня назначили писарем Корпусного Интендантства, где и служил до начала империалистической войны...
На сахарном заводе. 1916 г.
Так и пошла дальнейшая карьера Бориса Иванченко по снабженческой линии: сначала писарь и зауряд-военный чиновник на Первой Мировой, потом в РККА интендантом в Гражданскую на Украине, затем на военных армейских складах: начальник АХО, завмаг, начальник транспортного отдела. Был дважды женат, есть дети: двое сыновей и дочь.
Как видим, из подкидыша не вышло сильного характера и удивительного таланта, а вырос человек простой, скромный и, как увидим далее, неглупый и осторожный.
В 1919 году вспыхнуло восстание на Херсонщине атаманов Григорьева и Зелёного, а летом пошла в наступление Добровольческая армия Деникина. Судьба подгадала нашему Борису получить назначение интендантом в 7-ю Украинскую советскую дивизию под управлением знаменитого анархиста Нестора Махно, бывшего тогда красным командиром. Но уже 6 июня 1919 года председатель Реввоенсовета Лев Троцкий издал приказ, в котором объявил начальника дивизии Н.И.Махно вне закона «за развал фронта и неподчинение командованию».
Борис Иванченко в РККА.
Увидев, какой бардак и хаос царил в снабжении и финансах 7-ой дивизии, наш Борис смекнул, что за это кому-то придётся отвечать, и отцы-командиры уже предусмотрительно заготовили козла отпущения. Наш герой немедленно пишет пять рапортов подряд о переводе его из бригадных интендантов в писари, характеризуя себя следующим образом:
«За эти дни, ознакомившись со своими обязанностями, убедился, что справиться с ними не могу. Здесь требуется человек решительный, а я такими качествами не обладаю. Я безхарактерный и нерешительный. Как делопроизводитель хозяйственной части я могу принести больше пользы, так как дело это знаю хорошо...»
Характерна резолюция командира Первой Бригады 7 дивизии Якова Покуса на рапорте:
Тов. Иванченко!
Революционная эпоха переживаемых нами дней требует от нас очень много для народа. Вся национально-либеральная буржуазия отмахнулась от нас, ей не жаль народной крови, за народом идём только мы с нашими малыми знаниями.
И я знаю, что при общих усилиях мы может быть делаем хорошее для народа. Поэтому оставайтесь на месте и трудитесь на ниве народной.
Плакат
На счастье Бориса, подозрительную бригаду тут же расформировали, а его направили в 14 армию под командование Ворошилова, Егорова, Уборевича и Бубнова, а позже Якира и Орджоникидзе. И воевать новой армии пришлось опять против Махно, собравшему уже собственные отряды и объединившимся с недобитым Григорьевым. Махно говорил в ту пору так:
« Главный наш враг, товарищи крестьяне, - Деникин. Коммунисты - всё же революционеры… С ними мы сможем рассчитаться потом. Сейчас всё должно быть направлено против Деникина..»
В общем, сам чёрт ногу сломит в перипетиях Гражданской войны... Но она о себе ещё напомнит в 1938 году, когда бравый командир Покус, пенявший интенданту на отсутствие революционной решимости, был арестован, а перед тем пропали Уборевич, Якир и другие командиры 14 армии. Борис тоже был уволен со службы по статье 43 п.б. (в аттестационном порядке по служебному несоответствию, то есть в результате армейских чисток) и сразу же предусмотрительно переехал подальше от столиц, на родину жены, в Омск.
Где и записаны последние строки его жизнеописания:
В белых армиях не служил и на территориях занятых белыми не проживал. В партии ВКП(б) не состоял. К оппозициям и партийным группировкам не примыкал. Под судом не был.
Борис Иванченко с сыном. 30-е гг. ХХ в.
Что ж, на этом историю подкидыша можно было бы и закончить. Но расскажем всё же о судьбе настоящего, родного сына доброй помещицы Натальи Степановны.
Владимир Дмитриевич Вучичевич-Сибирский, был на двадцать лет старше найдёныша, так и не ставшего его сводным братом. И вот он-то как раз оказался обладателем прекрасного таланта.
Потомок старинного дворянского рода черногорского происхождения, Владимир, поучившись для порядка в Петербургском Морском Корпусе, перешёл через короткое время в Императорскую Академию Художеств, что в паре кварталов далее, на той же набережной Невы. Где имел честь учиться у Шишкина и у Репина пейзажной живописи.
Преподавая рисование в Мариинской женской гимназии и Духовной семинарии города Томска, художник прославился своими сибирскими пейзажами - и в тайге, на берегу реки Томь построил себе дом, в котором разместил большую и просторную мастерскую, где удивлял уездное общество телескопом домашней обсерватории, фотостудией и большой роялью.
Владимир Дмитриевич Вучичевич-Сибирский
В архиве Академии сохранилось приглашение на персональную выставку художника:
«Открывая 9-го сего февраля свою художественную «Сибирскую выставку картин» в залах бывшей Государственной типографии (Инженерная, 2, нижние этажи), имею честь покорнейше просить уважаемую комиссию Императорской Академии художеств по покупке художественных произведений пожаловать для осмотра моей выставки. С совершеннейшим почтением
Владимир Вучичевич
9 февраля 1914г.
Санкт-Петербург, угол Невского пр. и Николаевской ул. 73, меблированные комнаты «Эрмитаж»
По воспоминаниям посетителей, картины имели ошеломляющий успех. Самое большое впечатление на зрителей произвело экзотическое полотно, выставленное под первым номером. Над этим пейзажем Вучичевич работал в течение пяти лет. «Восход солнца среди пиков и кряжей луны» изображал лунную местность «Аппенины». Художник лично представлял «Восход» петербургской искушенной публике. С увлеченностью он рассказывал, как через телескоп в собственной обсерватории в течение пяти лет он наблюдал постепенно разрушающиеся лунные массивы. Зрители впервые услышали, что на соседней планете, как и на Земле восходит солнце, что Луна не имеет атмосферы, а потому ее свет бывает то резким черным, то так называемым пепельным цветом.
И вот как раз в 1919 году, в то время, когда Борис Иванченко пробовал отбояриться от запущенной отчётности и раскраденной армейской кассы на южных фронтах Гражданской, в Сибири Владимир Дмитриевич решил окончательно уехать из города на дальний хутор, с новой женой-дворянкой Генриеттой Гульдман (первая жена художника была из крестьян). Владимир Дмитриевич и Генриетта Генриховна, учитель рисования и учительница немецкого языка, встретились в 1910-м в женской гимназии… Они были уже немолодые, но счастливые люди, не знавшие, что полюбили на прощание.
С переездом художника жизнь окрестных сел изменилась. Он охотно делился своими знаниями, жизненным опытом. К нему можно было прийти за советом. В то время по всей округе только у него была аптечка. Хозяин с хозяйкой никому не отказывали в медицинской помощи. Как могли, врачевали, перевязывали раны. Однажды местный охотник Николай Краснов повредил руку. «Рука хоть левая, а с порченой рукой - какая охота. Но художник чем-то мазал, прикладывал примочки - спас руку».
К Владимиру Дмитриевичу приходили без приглашений, запросто. Современники отмечали его приветливость, мягкость характера, врожденное чувство юмора.
В.Д. Вучичевич-Сибирский. Золотая осень
А тем временем колчаковцы проводили мобилизацию молодежи 1897 - 1901 годов, под которую угодил некто Сашка Сажин, сын зырянского крестьянина, соседа художника.
Но идти служить под чьи-либо знамена Сашка не собирался, да и не он один не желал «воевать за Рассею» вдали от родного села. Краевед А.В. Своровская описывала те события: «Парни, пригнанные из тайги, один за другим умудрялись отставать от эшелона и перебирались в тайгу к партизанам. Сашка Сажин со своим дружком Васькой Петровым вскоре оказались здесь же. Но Сажину не нравились воинская дисциплина и подчинение кому бы то ни было. Не по нраву и смертельные удары в боевых схватках с белогвардейцами. Он стал организатором какого-то «особого» отряда», а попросту - банды, которая к августу 1919 года уже три месяца скиталась по лесам.
«Вечером 9 сентября, по старому стилю, закончив очередной пейзаж, художник лег поздно. У уставшего, но довольного своей работой Владимира Дмитриевича было прекрасное настроение. Сбылись его мечты. Он нашел удивительно красивые, живописные места, подходящие для проведения пленэров. Рядом с ним понимающая его женщина, веселые и здоровые дети. Он построил дом, где каждому тепло и уютно. Ценители живописи не крохотной Британии, а великой Российской империи, простиравшейся от Курляндской губернии до Камчатки, признали его талант пейзажиста.
В.Д. Вучичевич-Сибирский. Ночной пейзаж
Ночью кто-то забарабанил в дверь. «Кто там?» - спросил Владимир Дмитриевич. Ему ответил Сашка Сажин. Вучичевич знал, что тот дезертир колчаковской армии. Но он был сыном соседа, живущего через реку, нередко бывал у Вучичевичей, даже сватался к его дочерям. Как только Владимир Дмитриевич снял крючок с петли, - в дом ворвались четверо. Озверевший Сашка схватил хозяина дома и приказал своим дружкам взять остальных. Вытащив хозяина на улицу, они стали избивать его. В ход пошли сабли. Когда бандиты расправились со своими жертвами, главарь шайки скомандовал стаскивать вещи на берег и складывать их в лодку. Дорогие ковры с треском срывались с гвоздей и падали на пол. «Вот когда вы мне попали!» - радовался Сашка, забирая одежду, фотоаппарат, подзорную трубу, охотничьи ружья.
Утром следующего дня шедшая из Бартеновки в Калашное Елизавета Степановна Логинова нашла у крыльца дома тяжелораненого Вучичевича. Женщина вернулась в поселок и сообщила сельчанам о случившемся. Вскоре на заимке собрался народ. Об убийстве сообщили в земскую управу.
Прискакавшие на место происшествия белогвардейцы не помчались вдогонку бандитам, побоялись переплавляться на правый берег к дому Сажиных. За рекой была территория, занятая красными партизанами.
Осматривая место происшествия, местные жители в лесу в шагах семидесяти от заимки нашли убитую жену художника Генриетту Германовну. Физически сильная женщина пыталась спастись. Она бежала и при каждом взмахе сабли хваталась рукой за раны на шее. На правой руке у нее не было двух пальцев. Порубленная клинком женщина упала. Ее нашли лежащей на левом боку, в черном домашнем платье и сандалиях. Недалеко от тела крестьянин Кудряшов обнаружил ее отрубленный палец с массивным золотым обручальным кольцом, который во время похорон положил в гроб.
Старшую дочь художника Людмилу нашли тоже убитой в десяти метрах от дома. Она, видимо, надеялась убежать от своих преследователей. Средняя Наташа пряталась от озверевших бандитов в кладовке. Как она сидела - в той же позе и осталась. Младшенькую десятилетнюю Танюшу убили в комнате. Она лежала в белых трусиках и белой сорочке на постели.
В ту ночь удалось спастись только восьмилетнему Коленьке и семилетней Асе. По ночной тайге обезумевшие от страха малыши бежали на соседний хутор.
Утром следующего дня пригнанные властью из села Калашного староста Т.Ф. Сметанин, жители П.Г. Кудряшов и М.М. Михайлов подняли трупы, выкопали могилы, сделали два гроба.
Изрубленный саблями Вучичевич то приходил в себя, то вновь терял сознание. Владимир Дмитриевич скончался в Щегловске (ныне Кемерово)12.09. (25.09 по новому стилю) в 1919 году в уездной лечебнице.
Щегловск. Кладбище при церкви. Начало ХХ века
Спасшихся в ту страшную ночь детей, Колю и Асю, передали под опеку секретарю Крапивинской управы Серебрянникову. Секретарь отвез их в приют для сирот в Щегловск.
Узнав о случившейся трагедии, Анна Спиридоновна Дьякова (первая жена художника) приехала из Томска, чтобы забрать малышей. Однако ее ждал еще один удар: после всего случившегося Коля получил сильнейшее потрясение, от которого не смог оправиться, и по прибытию в приют умер. А Асю забрала мать Генриетты Германовны.
Розыск убийц местные власти провели не до конца: колчаковский режим рушился, а наступавших красных вряд ли заботило возмездие за гибель семьи художника-дворянина. Исполняющий обязанности товарища прокурора Лев Иванович Глинский подписал под лаконичными строками протокола, завершающего расследование преступления на заимке Вучичевича: «Дело прекратить за необнаружением виновных».
(Из материалов Натальи Артюховой. «Хроника рода Вучичевичей»)
Сосны на берегу реки. Вучичевич-Сибирский В.Д.
Вот так распорядилась судьба: бедному подкидышу Боре Иванченко, воспитанному неграмотными крестьянами, суждено было выжить, а доброму барину-художнику погибнуть.
Так в чём же мораль истории?
Человек предполагает, а Бог располагает? А может быть, мораль будет заключаться как раз в том, что в иные времена бедному Оливеру Твисту иногда лучше и не становиться сыном благородных родителей? И счастье в неведении?
Здесь автор совсем запутался и предоставляет читателю самому сделать свои выводы.
...
P.S. Какой-то мистикой представляется и то совпадение, что единственная выжившая после ночной резни семилетняя дочь Вучичевича Ася также оказалась подкидышем!
Краевед и исследователь из Кузбасса Наталья Филипповна Артюхова совсем недавно обнаружила в Томском облархиве прошение погибшей жены художника в Томский Сиротский суд от 13.06.1912 года: «На моем воспитании находится подкидыш Анастасия». Генриетта Германовна просила разрешения удочерить девочку, опекуном назначить дворянина Вучичевича. Суд разрешил, а перед тем, как ехать на заимку, приёмная мать оформила завещание, по которому всё свое имущество отписывала Асе.
То есть история повторилась, но с поправкой: если добрая помещица в 1889 году не оставила подкидыша в усадьбе и отдала на воспитание в крестьянскую семью, возможно, формально при этом и сохраняя опекунство, - то её родной сын в Сибири по-толстовски опростился и переехал жить на лесную заимку, взяв уже подкидыша без всяких условий в семью и не делая более никакого различия между своими и приёмными детьми.
После трагической смерти приёмных родителей «... Асю, как мы теперь выяснили, забрала из томского приюта сестра Генриетты Гульдман, мы нашли уже ее прошение об опеке Аси, - говорит Артюхова. - А примерно в 1946-м, по воспоминаниям наших жителей, приезжали молодая женщина лет 35 и старая женщина. Они спросили, где похоронена семья Вучичевича. Их провели, они у могилы постояли. Теперь мы считаем: то были Ася и вырастившая ее тётя.» (https://kuzbass85.ru/2020/01/21/anastasiya/)
Крестьянка у вокзала. Начало ХХ в. Фото Альфонса Мухи
Вот какой случай произошёл на вокзале города Киева 4 ноября 1899 года.
Копия с копии
Протокол
1889 года ноября 4 дня Станция Югозападных железных дорог Киев 1-й.
По прибытии на эту станцию почтового поезда №4-й и по выходе из вагонов пассажиров унтер-офицер Пушкаренко осматривая вагоны с артельщиком Беляковым в вагоне 3-го класса под скамейкой нашли корзину в которой оказался живой ребёнок расспросили у пассажиров прибывших с тем поездом кому принадлежит корзина с ребёнком родителей последнего не нашлось кто и когда поставил корзину с ребёнком никто указать не мог.
Бывшая в это время на станции пассажирка жена дворянина Подольской губернии города Винницы Дмитрия Лукича Вучичевича Наталья Степановна изъявила желание взять этого ребёнка на воспитание. При осмотре ребёнок оказался мужского пола имеет с неделю от роду в одеждах нигде в корзине никаких указаний на его происхождение не найдено. И потому я вахмистр Киевского отделения Киевского Жандармского Полицейского управления железных дорог Николай Иванов руководствуясь 261 ст. угол. судопр. судеб. устава Императора Александра второго постановил составить настоящий протокол каковой представить г. Начальнику Киевского отделения Киевского Жандармского Полицейского управления ж. дорог, ребенка отдать Госпоже Вучичевич под росписку на сём же на подлинности подписались Вахмистр Н. Иванов, унтер офицер Иван Пушкаренко, артельщик Нил Беляков и дворянка Наталья Степановна Вучевич
С подлинным верно Киевского отделения Вахмистр Н. Иванов
1907 года декабря 13 дня что действительно настоящая копия с копии Протокола слово вслово списана верно втом подписью и приложением печати удостоверяет №977й
Каплуновский Сельский Староста Матвей по безграмотству прилож.
ПЕЧ. КАПЛУНОВСКОГО СЕЛЬСКАГО СТАРОСТЫ
Сельский писарь (подпись)
Вот так, без излишней бюрократии, получил путёвку в жизнь от жандармского вахмистра Иванова новый гражданин Российской Империи.
Интересно, что же было дальше.
Читатель, да и автор, конечно же, уже нарисовал себе в воображении картинку воспитания юноши в благородном дворянском семействе и его дальнейшем высоком предназначении. Тем более, что в каталоге Российской национальной библиотеки находим драму в пяти действиях авторства самого Дмитрия Лукича Вучичевича, потомственного помещика и супруга милосердной Натальи Степановны под прекрасным названием «Простая совесть» московского издания 1900 года.
Но, как водится в материалах этого блога, да и вообще в жизни, идеальные персонажи встречаются по большей части в художественных произведениях, а реальности всё куда практичнее и прозаичнее. Сохранился целый пакет биографических документов найдёныша из корзины, в том числе собственноручно написанная им в конце 1930-х годов биография.
Что ж, «любопытно будет узнать», - как говаривал товарищ Корейко, когда Остап Бендер принёс ему папку с материалами из его трудовой биографии.
Автобиография гражданина Иванченко Бориса Васильевича
Родился я в 1889 году в ноябре месяце в бывшей Харьковской губ, Богодуховском уезде, Пархомовской волости в селе Каплуновке. Родители мои Василий Емельянович и Вера Николаевна Иванченко занимались сельским хозяйством, кажется, до 1895 года. А с 1895 года отец продал землю и перехал в село Демьяновку бывшего Ахтырского уезда Харьковской губ. и поступил приказчиком в имение помещика Балашева, крепостным которого он был раньше. Родители мои были неграмотны. Детей у них больше не было. В 1907 г. отец и мать умерли, почти одновременно. У отца был брат Пётр - занимался хозяйством в селе Каплуновке.
Река Хухра близ села Каплуновка, Харьковская обл.
Итак, чуда а-ля Оливер Твист не произошло. Приютский сирота не оказался отпрыском богатого сквайра. Младенец из третьего класса киевского поезда был, скорее всего, сразу передан сердобольной барыней бездетной крестьянской семье в своём имении. И уж они, а не барыня, занялись его воспитанием. По смерти родителей, родной дядя недолго возился с племянником и, справив ему паспорт (для чего, видимо, и понадобилась копия жандармского протокола), отправил Борьку «в люди». Не имея земельного надела и капиталов, тому пришлось идти в наёмные рабочие.
Я окончил сельскую школу в с. Пожне и позже окончил второклассное церковно-учительское училище в слоб. Б.Писаревке б. Харьковской губ.
Осенью 1907 года я временно работал на Янковском сахарном заводе (Ахтырский уезд) приемщиком свеклы. В декабре 1907 г. уволился. Лето 1908 и 1909 гг. работал в Н.Товолжанском сахарном заводе весовщиком навоза, зерна и свеклы.
Сахарный завод Боткина. Белгородская область. Шебекинский район, с. Новая Таволжанка,
Весной 1910 г. я поступил в Александровскую экономию Мезеновского сахарного завода весовщиком навоза, а к осени того же года табельщиком и работал до призыва в царскую армию (октябрь 1911 г.) все эти заводы Харьковской области. Оклад моего содержания колебался от 12 до 15 руб в месяц и только будучи табельщиком я получал 25 руб в месяц.
В ноябре 1911 г. я, по жребию, был взят в царскую армию и зачислен рядовым 1 л.гренадерского полка в г. Москве. В октябре 1912 г. меня назначили писарем Корпусного Интендантства, где и служил до начала империалистической войны...
На сахарном заводе. 1916 г.
Так и пошла дальнейшая карьера Бориса Иванченко по снабженческой линии: сначала писарь и зауряд-военный чиновник на Первой Мировой, потом в РККА интендантом в Гражданскую на Украине, затем на военных армейских складах: начальник АХО, завмаг, начальник транспортного отдела. Был дважды женат, есть дети: двое сыновей и дочь.
Как видим, из подкидыша не вышло сильного характера и удивительного таланта, а вырос человек простой, скромный и, как увидим далее, неглупый и осторожный.
В 1919 году вспыхнуло восстание на Херсонщине атаманов Григорьева и Зелёного, а летом пошла в наступление Добровольческая армия Деникина. Судьба подгадала нашему Борису получить назначение интендантом в 7-ю Украинскую советскую дивизию под управлением знаменитого анархиста Нестора Махно, бывшего тогда красным командиром. Но уже 6 июня 1919 года председатель Реввоенсовета Лев Троцкий издал приказ, в котором объявил начальника дивизии Н.И.Махно вне закона «за развал фронта и неподчинение командованию».
Борис Иванченко в РККА.
Увидев, какой бардак и хаос царил в снабжении и финансах 7-ой дивизии, наш Борис смекнул, что за это кому-то придётся отвечать, и отцы-командиры уже предусмотрительно заготовили козла отпущения. Наш герой немедленно пишет пять рапортов подряд о переводе его из бригадных интендантов в писари, характеризуя себя следующим образом:
«За эти дни, ознакомившись со своими обязанностями, убедился, что справиться с ними не могу. Здесь требуется человек решительный, а я такими качествами не обладаю. Я безхарактерный и нерешительный. Как делопроизводитель хозяйственной части я могу принести больше пользы, так как дело это знаю хорошо...»
Характерна резолюция командира Первой Бригады 7 дивизии Якова Покуса на рапорте:
Тов. Иванченко!
Революционная эпоха переживаемых нами дней требует от нас очень много для народа. Вся национально-либеральная буржуазия отмахнулась от нас, ей не жаль народной крови, за народом идём только мы с нашими малыми знаниями.
И я знаю, что при общих усилиях мы может быть делаем хорошее для народа. Поэтому оставайтесь на месте и трудитесь на ниве народной.
Плакат
На счастье Бориса, подозрительную бригаду тут же расформировали, а его направили в 14 армию под командование Ворошилова, Егорова, Уборевича и Бубнова, а позже Якира и Орджоникидзе. И воевать новой армии пришлось опять против Махно, собравшему уже собственные отряды и объединившимся с недобитым Григорьевым. Махно говорил в ту пору так:
« Главный наш враг, товарищи крестьяне, - Деникин. Коммунисты - всё же революционеры… С ними мы сможем рассчитаться потом. Сейчас всё должно быть направлено против Деникина..»
В общем, сам чёрт ногу сломит в перипетиях Гражданской войны... Но она о себе ещё напомнит в 1938 году, когда бравый командир Покус, пенявший интенданту на отсутствие революционной решимости, был арестован, а перед тем пропали Уборевич, Якир и другие командиры 14 армии. Борис тоже был уволен со службы по статье 43 п.б. (в аттестационном порядке по служебному несоответствию, то есть в результате армейских чисток) и сразу же предусмотрительно переехал подальше от столиц, на родину жены, в Омск.
Где и записаны последние строки его жизнеописания:
В белых армиях не служил и на территориях занятых белыми не проживал. В партии ВКП(б) не состоял. К оппозициям и партийным группировкам не примыкал. Под судом не был.
Борис Иванченко с сыном. 30-е гг. ХХ в.
Что ж, на этом историю подкидыша можно было бы и закончить. Но расскажем всё же о судьбе настоящего, родного сына доброй помещицы Натальи Степановны.
Владимир Дмитриевич Вучичевич-Сибирский, был на двадцать лет старше найдёныша, так и не ставшего его сводным братом. И вот он-то как раз оказался обладателем прекрасного таланта.
Потомок старинного дворянского рода черногорского происхождения, Владимир, поучившись для порядка в Петербургском Морском Корпусе, перешёл через короткое время в Императорскую Академию Художеств, что в паре кварталов далее, на той же набережной Невы. Где имел честь учиться у Шишкина и у Репина пейзажной живописи.
Преподавая рисование в Мариинской женской гимназии и Духовной семинарии города Томска, художник прославился своими сибирскими пейзажами - и в тайге, на берегу реки Томь построил себе дом, в котором разместил большую и просторную мастерскую, где удивлял уездное общество телескопом домашней обсерватории, фотостудией и большой роялью.
Владимир Дмитриевич Вучичевич-Сибирский
В архиве Академии сохранилось приглашение на персональную выставку художника:
«Открывая 9-го сего февраля свою художественную «Сибирскую выставку картин» в залах бывшей Государственной типографии (Инженерная, 2, нижние этажи), имею честь покорнейше просить уважаемую комиссию Императорской Академии художеств по покупке художественных произведений пожаловать для осмотра моей выставки. С совершеннейшим почтением
Владимир Вучичевич
9 февраля 1914г.
Санкт-Петербург, угол Невского пр. и Николаевской ул. 73, меблированные комнаты «Эрмитаж»
По воспоминаниям посетителей, картины имели ошеломляющий успех. Самое большое впечатление на зрителей произвело экзотическое полотно, выставленное под первым номером. Над этим пейзажем Вучичевич работал в течение пяти лет. «Восход солнца среди пиков и кряжей луны» изображал лунную местность «Аппенины». Художник лично представлял «Восход» петербургской искушенной публике. С увлеченностью он рассказывал, как через телескоп в собственной обсерватории в течение пяти лет он наблюдал постепенно разрушающиеся лунные массивы. Зрители впервые услышали, что на соседней планете, как и на Земле восходит солнце, что Луна не имеет атмосферы, а потому ее свет бывает то резким черным, то так называемым пепельным цветом.
И вот как раз в 1919 году, в то время, когда Борис Иванченко пробовал отбояриться от запущенной отчётности и раскраденной армейской кассы на южных фронтах Гражданской, в Сибири Владимир Дмитриевич решил окончательно уехать из города на дальний хутор, с новой женой-дворянкой Генриеттой Гульдман (первая жена художника была из крестьян). Владимир Дмитриевич и Генриетта Генриховна, учитель рисования и учительница немецкого языка, встретились в 1910-м в женской гимназии… Они были уже немолодые, но счастливые люди, не знавшие, что полюбили на прощание.
С переездом художника жизнь окрестных сел изменилась. Он охотно делился своими знаниями, жизненным опытом. К нему можно было прийти за советом. В то время по всей округе только у него была аптечка. Хозяин с хозяйкой никому не отказывали в медицинской помощи. Как могли, врачевали, перевязывали раны. Однажды местный охотник Николай Краснов повредил руку. «Рука хоть левая, а с порченой рукой - какая охота. Но художник чем-то мазал, прикладывал примочки - спас руку».
К Владимиру Дмитриевичу приходили без приглашений, запросто. Современники отмечали его приветливость, мягкость характера, врожденное чувство юмора.
В.Д. Вучичевич-Сибирский. Золотая осень
А тем временем колчаковцы проводили мобилизацию молодежи 1897 - 1901 годов, под которую угодил некто Сашка Сажин, сын зырянского крестьянина, соседа художника.
Но идти служить под чьи-либо знамена Сашка не собирался, да и не он один не желал «воевать за Рассею» вдали от родного села. Краевед А.В. Своровская описывала те события: «Парни, пригнанные из тайги, один за другим умудрялись отставать от эшелона и перебирались в тайгу к партизанам. Сашка Сажин со своим дружком Васькой Петровым вскоре оказались здесь же. Но Сажину не нравились воинская дисциплина и подчинение кому бы то ни было. Не по нраву и смертельные удары в боевых схватках с белогвардейцами. Он стал организатором какого-то «особого» отряда», а попросту - банды, которая к августу 1919 года уже три месяца скиталась по лесам.
«Вечером 9 сентября, по старому стилю, закончив очередной пейзаж, художник лег поздно. У уставшего, но довольного своей работой Владимира Дмитриевича было прекрасное настроение. Сбылись его мечты. Он нашел удивительно красивые, живописные места, подходящие для проведения пленэров. Рядом с ним понимающая его женщина, веселые и здоровые дети. Он построил дом, где каждому тепло и уютно. Ценители живописи не крохотной Британии, а великой Российской империи, простиравшейся от Курляндской губернии до Камчатки, признали его талант пейзажиста.
В.Д. Вучичевич-Сибирский. Ночной пейзаж
Ночью кто-то забарабанил в дверь. «Кто там?» - спросил Владимир Дмитриевич. Ему ответил Сашка Сажин. Вучичевич знал, что тот дезертир колчаковской армии. Но он был сыном соседа, живущего через реку, нередко бывал у Вучичевичей, даже сватался к его дочерям. Как только Владимир Дмитриевич снял крючок с петли, - в дом ворвались четверо. Озверевший Сашка схватил хозяина дома и приказал своим дружкам взять остальных. Вытащив хозяина на улицу, они стали избивать его. В ход пошли сабли. Когда бандиты расправились со своими жертвами, главарь шайки скомандовал стаскивать вещи на берег и складывать их в лодку. Дорогие ковры с треском срывались с гвоздей и падали на пол. «Вот когда вы мне попали!» - радовался Сашка, забирая одежду, фотоаппарат, подзорную трубу, охотничьи ружья.
Утром следующего дня шедшая из Бартеновки в Калашное Елизавета Степановна Логинова нашла у крыльца дома тяжелораненого Вучичевича. Женщина вернулась в поселок и сообщила сельчанам о случившемся. Вскоре на заимке собрался народ. Об убийстве сообщили в земскую управу.
Прискакавшие на место происшествия белогвардейцы не помчались вдогонку бандитам, побоялись переплавляться на правый берег к дому Сажиных. За рекой была территория, занятая красными партизанами.
Осматривая место происшествия, местные жители в лесу в шагах семидесяти от заимки нашли убитую жену художника Генриетту Германовну. Физически сильная женщина пыталась спастись. Она бежала и при каждом взмахе сабли хваталась рукой за раны на шее. На правой руке у нее не было двух пальцев. Порубленная клинком женщина упала. Ее нашли лежащей на левом боку, в черном домашнем платье и сандалиях. Недалеко от тела крестьянин Кудряшов обнаружил ее отрубленный палец с массивным золотым обручальным кольцом, который во время похорон положил в гроб.
Старшую дочь художника Людмилу нашли тоже убитой в десяти метрах от дома. Она, видимо, надеялась убежать от своих преследователей. Средняя Наташа пряталась от озверевших бандитов в кладовке. Как она сидела - в той же позе и осталась. Младшенькую десятилетнюю Танюшу убили в комнате. Она лежала в белых трусиках и белой сорочке на постели.
В ту ночь удалось спастись только восьмилетнему Коленьке и семилетней Асе. По ночной тайге обезумевшие от страха малыши бежали на соседний хутор.
Утром следующего дня пригнанные властью из села Калашного староста Т.Ф. Сметанин, жители П.Г. Кудряшов и М.М. Михайлов подняли трупы, выкопали могилы, сделали два гроба.
Изрубленный саблями Вучичевич то приходил в себя, то вновь терял сознание. Владимир Дмитриевич скончался в Щегловске (ныне Кемерово)12.09. (25.09 по новому стилю) в 1919 году в уездной лечебнице.
Щегловск. Кладбище при церкви. Начало ХХ века
Спасшихся в ту страшную ночь детей, Колю и Асю, передали под опеку секретарю Крапивинской управы Серебрянникову. Секретарь отвез их в приют для сирот в Щегловск.
Узнав о случившейся трагедии, Анна Спиридоновна Дьякова (первая жена художника) приехала из Томска, чтобы забрать малышей. Однако ее ждал еще один удар: после всего случившегося Коля получил сильнейшее потрясение, от которого не смог оправиться, и по прибытию в приют умер. А Асю забрала мать Генриетты Германовны.
Розыск убийц местные власти провели не до конца: колчаковский режим рушился, а наступавших красных вряд ли заботило возмездие за гибель семьи художника-дворянина. Исполняющий обязанности товарища прокурора Лев Иванович Глинский подписал под лаконичными строками протокола, завершающего расследование преступления на заимке Вучичевича: «Дело прекратить за необнаружением виновных».
(Из материалов Натальи Артюховой. «Хроника рода Вучичевичей»)
Сосны на берегу реки. Вучичевич-Сибирский В.Д.
Вот так распорядилась судьба: бедному подкидышу Боре Иванченко, воспитанному неграмотными крестьянами, суждено было выжить, а доброму барину-художнику погибнуть.
Так в чём же мораль истории?
Человек предполагает, а Бог располагает? А может быть, мораль будет заключаться как раз в том, что в иные времена бедному Оливеру Твисту иногда лучше и не становиться сыном благородных родителей? И счастье в неведении?
Здесь автор совсем запутался и предоставляет читателю самому сделать свои выводы.
...
P.S. Какой-то мистикой представляется и то совпадение, что единственная выжившая после ночной резни семилетняя дочь Вучичевича Ася также оказалась подкидышем!
Краевед и исследователь из Кузбасса Наталья Филипповна Артюхова совсем недавно обнаружила в Томском облархиве прошение погибшей жены художника в Томский Сиротский суд от 13.06.1912 года: «На моем воспитании находится подкидыш Анастасия». Генриетта Германовна просила разрешения удочерить девочку, опекуном назначить дворянина Вучичевича. Суд разрешил, а перед тем, как ехать на заимку, приёмная мать оформила завещание, по которому всё свое имущество отписывала Асе.
То есть история повторилась, но с поправкой: если добрая помещица в 1889 году не оставила подкидыша в усадьбе и отдала на воспитание в крестьянскую семью, возможно, формально при этом и сохраняя опекунство, - то её родной сын в Сибири по-толстовски опростился и переехал жить на лесную заимку, взяв уже подкидыша без всяких условий в семью и не делая более никакого различия между своими и приёмными детьми.
После трагической смерти приёмных родителей «... Асю, как мы теперь выяснили, забрала из томского приюта сестра Генриетты Гульдман, мы нашли уже ее прошение об опеке Аси, - говорит Артюхова. - А примерно в 1946-м, по воспоминаниям наших жителей, приезжали молодая женщина лет 35 и старая женщина. Они спросили, где похоронена семья Вучичевича. Их провели, они у могилы постояли. Теперь мы считаем: то были Ася и вырастившая ее тётя.» (https://kuzbass85.ru/2020/01/21/anastasiya/)