Седмижды семь (идея для книги)
«Топила печь, стряпала пироги, ходила на кладбище, сидели после у нас в огороде, меня качали, уронили в говно». О том, как весело прошел Семик в 1981 году у М. П. Сусловой из деревни Камгорт Чердынского района Пермской области, мы знаем благодаря ее невозмутимым и документально-лапидарным дневниковым записям, опубликованным в 2007 году. Упоминаются в них и другие православные праздники - Иванов, Ильин, Прокопьев, Успеньев, Богородицын (21 сентября), Покров день, Казанская, Чудо и Рождество, а также переходящие праздники - Вербное воскресенье, «Суббота страшная», Пасха, Радольница («разговляются родители») и Семик. Их даты совпадают с официальной пасхалией РПЦ, так что М. П. Суслова определённо следила за ними по печатному календарю. Что характерно, Масленицу Мария Петровна не отмечает и даже не упоминает, что свидетельствует в пользу того, что к началу 1980-х она, в форме «Проводов русской зимы», становится преимущественно городским праздником. Но и он, как я заметил по провинциальным газетам того времени, отмечается по вполне канонической пасхалии.
Исключением является Семик - Мария Петровна ходит на кладбище в четверг, тогда как официальные календари предписывают поминовение усопших в субботу перед Троицей. Она, таким образом, соблюдает «крестьянский» Семик, который в Приуралье противопоставлялся «мещанскому» - Троицкой родительской субботе, как вернакулярный - институциональному. Мещанский Семик отстоит на семь недель от «Страшной субботы», спасительной для узников преисподних земли. В раннехристианской древности Великая суббота и считалась собственно Пасхой (Типикон до сих пор считает, что пасхальная заутреня является всего лишь «первой Неделей (воскресеньем) по Пасце»). Крестьянский Семик отстоит на семь недель от Великого четверга, для которого в Средние века и раннее Новое время тоже была характерна специфическая поминальная обрядность - «греть покойников» и топить для них баню. Если добавить к ней явные элементы «магии первого дня», возвести всё это к «вернакуляризованной» церковной практике уже не так просто, и попытки А. Б. Страхова в данном случае не столь убедительны, как его критика национал-романтической солярной теории. Допустим, Чистый четверг это подражание уборке храма накануне Пасхи, но откуда магия первого дня и поминальная обрядность?
Во-первых, почему именно четверг? Возможно, до константиновского декрета 321 года, объявившего выходным воскресенье («малую Пасху»), таковым днём для присутственных мест в империи был четверг, как день Юпитера. Эту моду, вместе с рядом других престижных образцов и технологических новшеств, могла заимствовать провинциальная периферия первого порядка, а затем передать дальше в суматохе Великого переселения народов.
Во-вторых, почему именно покойники? Как мы знаем, в древности родительская суббота имелась и на Сырной седмице, откуда впоследствии из-за наложения сдвинулась на седмицу о Страшном суде. Именно с этим связан давно замеченный «поминальный элемент» Масленицы, а возможно и такая городская («московская») традиция, как блины.
Масленица, как и Семик, отстоит от Великого четверга на 7 недель. Д. К. Зеленин считал такое распределение следствием вытеснения «новогодней» обрядности весеннего равноденствия на границы Великого поста. Но было ли оно - весеннее равноденствие - архетипическим праздником всей Восточной Европы, мы не знаем (я подозреваю, что для этого потребовался бы солнечный календарь египетско-иранского типа и поддерживающее его жреческое сословие). Зато точно знаем, что в отсутствие религиозных институций со своими календарями, аграрная культура Восточной Европы разделяла сакральные периоды теплого времени года семинедельными «трудовыми» циклами. В священные дни время «отменяется» - исчезает граница, разделяющая повседневный мир живых и сакральный мир мертвых, которые ненадолго возвращают утраченный онтологический статус и вместе с живыми вовлекаются в переживание праздника.
Разумеется, такая форма «протокалендаря» не могла возникнуть раньше железного века, поскольку семидневная неделя, как и название цифры семь, распространилась по Евразии из одного источника - с Ближнего Востока. Собственно, Пятидесятница (Шавуот) и есть один из таких земледельческих циклов.