[макако] "сын лейтенанта Шмидта"
Мы хотим описать один фундаментальный стратегический поведенческий шаблон, сверхуспешно применённый Макаком как минимум трижды (к тогдашнему директору этого института Обезъянку, к тогдашнему замдиректора Тензорку, а также к теперешнему своему немецкому хозяину герру доктору C4-профессору Кюну; не будем сейчас отвлекаться на то, о чем это говорит касательно умственных способностей И морального облика перечисленных персонажей).
***
Вообще любопытно, как у приматов в поведении повторяются одни и те же шаблоны.
Мы уже видели, например, как Пугалко стандартно брешет (приматол.) в стандартных ситуациях, удовлетворяя восторг аудитории.
Или поведенческий шаблон Крыска: доложить на ушко Тензорку (мы обещали объяснить тэг "Крыско"; вот) -- и спрятаться у того за спиной, дав ему возможность взять публичную ответственность на себя, удовлетворяя таким парадоксальным способом свою (Тензорка) приматическую потребность играть роль жертвующего собой героя науки (ср. о способах реализации приматической потребности в доминировании в недавней записи про космологический принцип).
Причём взятие какой-нибудь очередной грязной ответственности на себя -- ради науки, ясен пень -- в свою очередь стандартный бихевиоральный шаблон у Тензорка.
Неудивительно:
1. если поведенческая комбинация принесла успех, сопровождающийся выборосом разных дофаминов (см. про систему аппетенций);
2. то память об этой комбинации фиксируется в виде мощных нейроцепей, образующие которые межнейронные синапсы создаются/укрепляются с помощью этих самых дофаминов;
3. и впоследствии при выборе поведенческого решения мощь этих цепей -- автоматически, напомним, подсвечиваемых при возбуждении соответствующего эмоционального центра -- предопределяет приоритет старого примера.
Это достаточно уже у нас тривиально, просто эксплицируем эти пункты, подчеркивая роль примитивных внутримозговых механизмов.
***
В начале 1979 г. Макако пригласил нас к себе домой на свой день рождения.
Мы тогда только что переехали из МГУ в институтское общежитие В-2.
Макако находился в состоянии известной эйфории:
Казавшаяся ему ещё недавно безысходной проблема остепенения Чучелка вдруг! совершенно неожиданно, оказалась практически решена -- знаменитое вычисление было уже сделано -- оставалось только сообщить нам, что это вычисление уйдёт в кандидатскую Чучелку, но с этим можно и нужно было потянуть (это будет сообщено нам позднее, в сентябре).
Находясь в эйфории -- и от неожиданно быстро случившегося решения проблемы, и от нашего всесокрушающего наивного энтузиазма, внушавшего Макаку огромный приматический оптимизм в плане "тебе кандидатская, мне докторская", -- оптимизм, ещё не переросший в комплекс неполноценности, -- Макако был расслаблен, насколько вообще может быть расслаблен такой завистливый манипулятор.
Мы явились без опоздания, что было нетрудно, т.к. нужно было всего лишь перейти двор; другим гостям добираться было гораздо дальше -- был даже гость из Дубны (во всяком случае он уже много лет сотрудник дубнинского ОИЯИ).
Поэтому мы оказались с Макаком на сколько-то минут тет-а-тет. Чтобы развлечься в ожидании остальных гостей, он доверительно вынул из книжного шкафа лелеемый томик "Золотого теленка" и, взрываясь хохотом, зачитал свой любимый эпизод:
...
- Неужели не узнаете? А между тем многие находят, что я поразительно похож на своего отца.
- Я тоже похож на своего отца, - нетерпеливо сказал председатель, - вам чего, товарищ?
- Тут все дело в том, какой отец, - грустно заметил посетитель. - Я сын лейтенанта Шмидта.
...
***
Следует понимать, что совершенно искусственный психологический тип артистичного Остапа Бендера не может иметь никакого отношения к Макаку, к которому эпитет "артистичный" неприложим в высшей степени, и который в каждый данный момент времени до глухоты охвачен очередной тайной обсессией на предмет стырить и присвоить.
Стырить и присвоить -- главный "исследовательский" стиль обсуждаемой мрази. И вся его комбинаторная талантливость (о чем тоже пару слов надо будет отдельно сказать) посвящена именно этим стырить и присвоить.
***
По пути зафиксируем и манеру сабжа срываться в хохот: такой хохот может восприниматься как "обаятельный" в силу его взрывной неудержимости и, тем самым, заразительного воздействия на визави через примитивный параинтеллектуальный механизм приматической эмпатии, о котором мы ещё фундаментально поговорим.
Что не противоречит тому факту, что за этой его манерой стоит та же врождённая -- хотя в онтогенезе частично скомпенсированная обучением и воспитанием -- дефективность нейрофизиологических механизмов самоконтроля в мозге у сабжа, которая вылазит и в его сверхобсессивности, и в его заикании, и в его редкостной двигательной некоординированности, о чём необходимо будет отдельно сказать пару слов, т.к. это связано с его обсессивностью и общей структурой мотиваций.
***
Итак, во всех трёх перечисленных в начале записи случаях Макако представил себя тем, кем он даже близко не был -- "главным идеологом", "отцом-основателем", "научным руководителем" того замечательного фонтана формул и методов, который вышел из головы теорфизической ипостаси основателя Приматологии Науки и который составил настоящую революцию как в развитии теоретических методов квантовой теории поля (настоящей, мейнстримной, о которой самозваный специалист по КТП Пугалко знает не более чем понаслышке), так и в вычислительной практике физики элементарных частиц (речь об индустрии т.наз. многопетлевых вычислений).
Эта революция, собственно, и стоит за десятитысячным масштабом обсуждаемого грабежа.
Однако на самом деле имеет место простой факт, в котором достаточно легко убедиться.
В скобках заметим, что хотя убедиться легко, но всё-таки тут нужно как минимум желание, чтобы чуток для этого потрудиться.
Вот этого-то желания у войлока вообще и разных тензорков в частности обычно в таких случаях не только не бывает, но и отпихиваются они от этого руками и ногами, об чём тоже нужно говорить отдельно, с примерами, ибо это системный фактор в сообществе партисипантов науки.
Причём фактор, мощно поощряющий разные формы внутринаучного свинства.
Поэтому отказ войлока разбираться с подобными проблемами -- это просто a failure of responsibility (опять русский перевод важнейшего понятия не находится [ тыц про культурные дыры]).
Пример доставляет анекдот у, кажется, Майи Бессараб про то, что если у П.Капицы в институте возникали какие-то такие конфликты, то он увольнял обоих конфликтующих. Подаётся этот анекдотик с обычным научпоповским восхищением нобелевским лауреатом. На самом деле, если приглядеться, то восхищаться этой failure of responsibility невозможно.
Вышеупомянутый простой факт состоит в следующем:
За единственным исключением -- работы ОИЯИ-ского А.А.Владимирова 1977 г., пионерскую роль которой мы где-то обсуждали (как вспомним, поставим тут ссылочку) -- за этим исключением
все работы, в которых было введено что-то нетривиально новое, составившее технический фундамент этой революции, имеют в списке соавторов фио теорфизической ипостаси основателя Приматологии Науки
в том числе сольно (откуда следует, что других таких фио нет), а в других ключевых случаях хоть и не сольно, но заведомо без фио Макака, который не получил шансов туда влезть даже несмотря на свою позицию старшего надзирателя.
(Он числился научным руководителем у всех троих; зафиксируем заодно уж, что первый соавтор той работы высказывался, что считает своим настоящим научным руководителем третьего, но второе место в диссертационном списке научных руководителей после Обезъянка было чисто паразитически занято Макаком, который в плане научного руководства ровным счётом ничего -- совсем ничего -- не сделал -- начиная с того, что спихнул на нас чтение спецкурса группе, в которой обучались тогда ещё будущие два первых соавтора последней упомянутой работы.)
Короче:
Ни "главным идеологом", ни "отцом-основателем" Макако никогда не был и по своим когнитивным параметрам (ярко выраженный чисто приматически-комбинаторный характер мышления) быть не мог -- он всего лишь случайно оказался рядом.
Но он был при этом старшим в иерархическом смысле и единственным, имевшим постоянный доступ к уху начальства, -- и он сумел этим воспользоваться по полной программе.
А вот в выстроенной им плагиаторской интриге тот самый комбинаторный характер его мышления пришёлся как нельзя более кстати.
***
В том знаменитом эпизоде Остап Бендер, как все помнят, махал почтовыми квитанциями, чтобы убедить предисполкома.
Вот и Макако сделал себе аналогичные ксивы.
Пример.
Достаточно известная т.наз. R*-операция (для которой Макако только выбрал обозначение R*, да индуцировал одну неточность в первой публикации, см. ниже) была построена нами и опубликована в работе 1982 г., из списка авторов которой мы не могли выпихнуть этого паразита, пока у нас не было кандидатской (по его же вине), тем более, что на момент создания R*-операции наша позиция в институте была ещё временной (стажер-исследователь).
Однако чуть позже Макако опубликовал ещё одну статью про R*-операцию -- без главного автора первой работы, но с дружбаном, уже к тому времени опытным плагиатором В.А.Смирновым.
Видно, что списки цитирований двух работ почти не пересекаются, причём у второй их даже больше. То есть цитирования второй работы -- потерянные наши цитирования.
Это ещё один пример к тому, что выражают индексы цитирования (как, впрочем, и другие "формальные показатели").
Как неоднократно повторялось и будет повторяться:
Формальные показатели замораживают в себе всё гуано научного сообщества по описанному ещё Н.Лесковым принципу как высрано, так и заморожено.
Далее, прекрасно известно, что в соавторы "исправленных" подобным образом работ, претендующих на окончательность для дальнейших цитирований в мировой научной литературе, должны, по-хорошему, приглашаться все авторы исправляемых работ, прецедентов таких в наукоценозе много.
Тем более, что в данном случае речь об изобретателе главной формулы.
Отсутствие нашей фамилии на этой работе -- само по себе гнусное нарушение научной этики, архетипичное для всей аферы Четыркина-Смирнова.
Но дело тут ещё смешнее: неточность в первой работе (определение т.наз. инфракрасных подграфов, не охватывающее некоторые случаи) была индуцирована ... Макаком!
И эта неточность -- его единственный конкретный вклад в фундаментальную формулу, презентованную в первой работе!
На самом деле мы получили формулу для R*-операции в импульсном представлении через разложение по малым массам, открыв радикальный Принцип Продолжения, эволюционировавший в ту самую великую Асимптотическую Операцию, которую мы упоминали, обсуждая лажу на 4К цитирований.
В этом выводе ни для каких подобных неточностей места просто не было.
Однако, как мы уже отмечали, у Макака была приматическая доминанта -- виды на докторскую ("тебе кандидатская, мне докторская") с главной "научной" идеей, состоявшей в том, чтобы всё делать непременно в координатном представлении.
(Причём его навязчивость была такова, что Кузя пытался ехидно подкалывать нас "полиномами Гегенбауэра" даже через двадцать лет.)
Соответственно, он давил на нас (напомним, что тогда -- в 1980-81 гг. -- мы были еще на птичьих правах стажера-исследователя, деля комнату в общежитии со слесарем-вакуумщиком, и ещё без диссера по вине Макака-Обезъянка), чтобы перевести R*-операцию на язык координатного х-представления.
И мы небрежно поспешили сделать такой перевод, вместо того, чтобы просто послать на хуй эту мразь -- с глупейшим легкомыслием и будучи полностью поглощены своим Принципом Продолжения.
Невозможно же было по юности лет вообразить, что пафосно изображавший жертвенное служение Науке Тензорко -- сам, как выяснилось, способный на гнуснейший плагиат -- просто прикроет своих мерзавцев.
Что Тензорко определённым образом обрабатывался Макаком следует из простого факта, что Тензорко в 1981 г. выкрикивал из-за спины НН про "телеграмму из Гарварда", когда Обезъянко пытался парадировать перед НН своего Чучелка (где-то мы вспоминали сей эписодий; потом ссылку добавим).
Ведь Тензорка ещё не было в институте, когда произошёл тот обмен телеграммами (весна 1979).
***
Крайне важный пункт: аферу проворачивали два дружбана -- однокашники сначала по колмогоровскому интернату при МГУ, потом по физфаку.
Сподвигнуться на большую интригу с плагиатом не просто, даже если она вырастает шаг за шагом из относительно небольших уворовываний и выключек. Ведь это элементарно опасно.
Нужно чувствовать плечо, что называется, дружбана -- в психологическом плане это радикально облегчает дело.
Каждый из них был (и остается) закомплексован и заинтересован по-своему.
У каждого из них свои мощные проблемы с настоящим научным талантом (если Макако способен находить комбинаторные фокусы, то у Смирнова за душой даже и этого нет: просто упорное амбициозное чмо).
Оба достаточно рано увидели энергетически чрезвычайно выгодные пути добывания некоторых научных бананов.
Оба в плане своей тогда ещё будущей аферы обладали дополняющими ресурсами:
Макако -- доступом к потоку первоклассных результатов, производимых будущим основателем Приматологии Науки, а также поддержкой Обезъянка и его банды в качестве благодарности за заслуги в плане Чучелка.
Смирнов -- принятостью за своего (как результат плагиата японских результатов) в Отделе квантовой теории поля Стекловки вообще и, в частности, у О.И.Завьялова, считавшегося главным экспертом по теме, вкупе с владением некоторыми методами, позволявшими переписывать нужные результаты так, чтобы их можно было объявить своими.
Надо ли удивляться их сотрудничеству.
Пока остановимся на этом в отношении этой парочки моральных уродцев.
***
Более общий стайный аспект тут тоже крайне важен в свете Второго Начала, которое распространяется на войлок (приматол.) -- и даже прежде всего на войлок, т.к. даже не самая высокая позиция в иерархии (начиная уже с зав. сектором и уж заведомо зав. отделом и выше) обычно требует широты научных компетенций, недоступной для простого смертного, и даже для подавляющего большинства реальных Долбанушек.
Даже в маленьком секторе под руководством какого-нибудь Николая Николаевича приличный учёный за немного лет способен забуриться в дебри деталей, оценить которые начальник на практике не сможет, даже если в теории он на это способен (не будешь же во всё сам влазить).
Чтобы член войлока в сильной позиции (какой-нибудь Тензорко или Кюн) уверенно согласился с претензиями "сына лейтенанта Шмидта", нужно, чтобы эти претензии подтверждались всеми, чьё мнение для данного члена важно.
И здесь в игру вступает искусство интриги -- вранья в виде прежде всего манипуляций и игры на комплексах. Искусство своего рода "бутстрапа", когда нужный миф создаётся в войлоке постепенно, как бы естественно, без резких движений, впрыскиванием вранья расчитанными малыми дозами -- и таким же постепенным впрыскиванием клевет в адрес ограбляемых.
Кстати о впрыскивании: мы упоминали информационную роль страты однокашников, частью которой была упомянутая пара моральных уродцев.
Свою важную роль сыграла и страта НН-ских хундуев Ширков-Тавхелидзе-Логунов, у первых двух из которых были сын Гриша и Чучелко соответственно, а необходимость кооперации в этом вопросе сделала Ширкова (и дружбана Логунова) объективно заинтересованными в том, чтобы принять сценарий, предложенный Макаком, в котором будущий основатель Приматологии Науки подвергался тотальной выключке из картины мира.
(Смирнов же слишком глуп, чтобы быть способным на что-то, кроме тупого переписывания чужих результатов в новых обозначениях или даже вообще без оных, чему примером его японская афера.
Любопытно, что языковый барьер сильно помогает Смирнову в Европах от разоблачения.
Вообще роль языкового барьера в зарубежных -- и не только зарубежных -- карьерах российских "детей лейтенанта Шмидта" -- любопытная темка.)
***
Насчёт Германии.
Вот вопрос, который нам задал известный Кузя когда-то в начале 2000-х, ещё до получения новой (уже, кажись, третьей?) академической квартиры, в Москве (об энтих академических квартирах всегда надлежит помнить, среди прочего, когда видишь, как Пугалко выдвигает в членкоры какого-нибудь своего бездарного хундуя вроде автора весёлых ночных смс-ок; ведь нормальный альфа обязан -- по эволюционной логике, реализованной в соответствующих тёплых дружбанских аппетенциях -- заботиться о своих, иначе какой хойрос).
Вопрос был такой:
"Правда ли, что Кюн -- это примерно как Тавхелидзе?"
Кюн -- это профессор, содержащий Макака в Германии и построивший вокруг последнего институцию, эффективно канализирующую на себя крупные немецкие Forschungs-фонды, что позволило Макаку покупать лояльность множества русских теоретиков почти без исключений существенно более молодых, чем Макако, которое обстоятельство сильно облегчает приучение молодёжи к определённой иерархии.
Возникла положительная обратная связь, мощно укрепившая силу позиции Макака в Карлсруэ.
Кузин вопрос происходил, очевидно, из бесед с Макаком, видимо, приезжавшим в Наши Гондуrussы незадолго до того.
"Нет, отнюдь не совсем правда," -- был наш ответ. У Кюна есть какие-никакие, хотя всего только нормальные, но научные работы, и два научных слова связать он-таки может, в отличие от Обезъянка (ср. эписодии "Спецкурс" и "Дрессировка" в Мемуаре).
Хотя, с другой стороны, вполне, конечно, естественно, что мозг немецкого профессора, достигнув ступени C4, стремится отключиться -- в соответствии с фундаментальным бихевиоральным принципом всемерной экономии умственной энергии, на важность которого для понимания роли мозга у всех живых существ неоднократно указывал Сергей Вячеславович (см. его книжки о происхождении мозга в списке литературы).
Но само описание Макаком своей немецкой situation однозначно указывает на тот же шаблон "сын лейтенанта Шмидта".
***
Вообще любопытно, как у приматов в поведении повторяются одни и те же шаблоны.
Мы уже видели, например, как Пугалко стандартно брешет (приматол.) в стандартных ситуациях, удовлетворяя восторг аудитории.
Или поведенческий шаблон Крыска: доложить на ушко Тензорку (мы обещали объяснить тэг "Крыско"; вот) -- и спрятаться у того за спиной, дав ему возможность взять публичную ответственность на себя, удовлетворяя таким парадоксальным способом свою (Тензорка) приматическую потребность играть роль жертвующего собой героя науки (ср. о способах реализации приматической потребности в доминировании в недавней записи про космологический принцип).
Причём взятие какой-нибудь очередной грязной ответственности на себя -- ради науки, ясен пень -- в свою очередь стандартный бихевиоральный шаблон у Тензорка.
Неудивительно:
1. если поведенческая комбинация принесла успех, сопровождающийся выборосом разных дофаминов (см. про систему аппетенций);
2. то память об этой комбинации фиксируется в виде мощных нейроцепей, образующие которые межнейронные синапсы создаются/укрепляются с помощью этих самых дофаминов;
3. и впоследствии при выборе поведенческого решения мощь этих цепей -- автоматически, напомним, подсвечиваемых при возбуждении соответствующего эмоционального центра -- предопределяет приоритет старого примера.
Это достаточно уже у нас тривиально, просто эксплицируем эти пункты, подчеркивая роль примитивных внутримозговых механизмов.
***
В начале 1979 г. Макако пригласил нас к себе домой на свой день рождения.
Мы тогда только что переехали из МГУ в институтское общежитие В-2.
Макако находился в состоянии известной эйфории:
Казавшаяся ему ещё недавно безысходной проблема остепенения Чучелка вдруг! совершенно неожиданно, оказалась практически решена -- знаменитое вычисление было уже сделано -- оставалось только сообщить нам, что это вычисление уйдёт в кандидатскую Чучелку, но с этим можно и нужно было потянуть (это будет сообщено нам позднее, в сентябре).
Находясь в эйфории -- и от неожиданно быстро случившегося решения проблемы, и от нашего всесокрушающего наивного энтузиазма, внушавшего Макаку огромный приматический оптимизм в плане "тебе кандидатская, мне докторская", -- оптимизм, ещё не переросший в комплекс неполноценности, -- Макако был расслаблен, насколько вообще может быть расслаблен такой завистливый манипулятор.
Мы явились без опоздания, что было нетрудно, т.к. нужно было всего лишь перейти двор; другим гостям добираться было гораздо дальше -- был даже гость из Дубны (во всяком случае он уже много лет сотрудник дубнинского ОИЯИ).
Поэтому мы оказались с Макаком на сколько-то минут тет-а-тет. Чтобы развлечься в ожидании остальных гостей, он доверительно вынул из книжного шкафа лелеемый томик "Золотого теленка" и, взрываясь хохотом, зачитал свой любимый эпизод:
...
- Неужели не узнаете? А между тем многие находят, что я поразительно похож на своего отца.
- Я тоже похож на своего отца, - нетерпеливо сказал председатель, - вам чего, товарищ?
- Тут все дело в том, какой отец, - грустно заметил посетитель. - Я сын лейтенанта Шмидта.
...
***
Следует понимать, что совершенно искусственный психологический тип артистичного Остапа Бендера не может иметь никакого отношения к Макаку, к которому эпитет "артистичный" неприложим в высшей степени, и который в каждый данный момент времени до глухоты охвачен очередной тайной обсессией на предмет стырить и присвоить.
Стырить и присвоить -- главный "исследовательский" стиль обсуждаемой мрази. И вся его комбинаторная талантливость (о чем тоже пару слов надо будет отдельно сказать) посвящена именно этим стырить и присвоить.
***
По пути зафиксируем и манеру сабжа срываться в хохот: такой хохот может восприниматься как "обаятельный" в силу его взрывной неудержимости и, тем самым, заразительного воздействия на визави через примитивный параинтеллектуальный механизм приматической эмпатии, о котором мы ещё фундаментально поговорим.
Что не противоречит тому факту, что за этой его манерой стоит та же врождённая -- хотя в онтогенезе частично скомпенсированная обучением и воспитанием -- дефективность нейрофизиологических механизмов самоконтроля в мозге у сабжа, которая вылазит и в его сверхобсессивности, и в его заикании, и в его редкостной двигательной некоординированности, о чём необходимо будет отдельно сказать пару слов, т.к. это связано с его обсессивностью и общей структурой мотиваций.
***
Итак, во всех трёх перечисленных в начале записи случаях Макако представил себя тем, кем он даже близко не был -- "главным идеологом", "отцом-основателем", "научным руководителем" того замечательного фонтана формул и методов, который вышел из головы теорфизической ипостаси основателя Приматологии Науки и который составил настоящую революцию как в развитии теоретических методов квантовой теории поля (настоящей, мейнстримной, о которой самозваный специалист по КТП Пугалко знает не более чем понаслышке), так и в вычислительной практике физики элементарных частиц (речь об индустрии т.наз. многопетлевых вычислений).
Эта революция, собственно, и стоит за десятитысячным масштабом обсуждаемого грабежа.
Однако на самом деле имеет место простой факт, в котором достаточно легко убедиться.
В скобках заметим, что хотя убедиться легко, но всё-таки тут нужно как минимум желание, чтобы чуток для этого потрудиться.
Вот этого-то желания у войлока вообще и разных тензорков в частности обычно в таких случаях не только не бывает, но и отпихиваются они от этого руками и ногами, об чём тоже нужно говорить отдельно, с примерами, ибо это системный фактор в сообществе партисипантов науки.
Причём фактор, мощно поощряющий разные формы внутринаучного свинства.
Поэтому отказ войлока разбираться с подобными проблемами -- это просто a failure of responsibility (опять русский перевод важнейшего понятия не находится [ тыц про культурные дыры]).
Пример доставляет анекдот у, кажется, Майи Бессараб про то, что если у П.Капицы в институте возникали какие-то такие конфликты, то он увольнял обоих конфликтующих. Подаётся этот анекдотик с обычным научпоповским восхищением нобелевским лауреатом. На самом деле, если приглядеться, то восхищаться этой failure of responsibility невозможно.
Вышеупомянутый простой факт состоит в следующем:
За единственным исключением -- работы ОИЯИ-ского А.А.Владимирова 1977 г., пионерскую роль которой мы где-то обсуждали (как вспомним, поставим тут ссылочку) -- за этим исключением
все работы, в которых было введено что-то нетривиально новое, составившее технический фундамент этой революции, имеют в списке соавторов фио теорфизической ипостаси основателя Приматологии Науки
в том числе сольно (откуда следует, что других таких фио нет), а в других ключевых случаях хоть и не сольно, но заведомо без фио Макака, который не получил шансов туда влезть даже несмотря на свою позицию старшего надзирателя.
(Он числился научным руководителем у всех троих; зафиксируем заодно уж, что первый соавтор той работы высказывался, что считает своим настоящим научным руководителем третьего, но второе место в диссертационном списке научных руководителей после Обезъянка было чисто паразитически занято Макаком, который в плане научного руководства ровным счётом ничего -- совсем ничего -- не сделал -- начиная с того, что спихнул на нас чтение спецкурса группе, в которой обучались тогда ещё будущие два первых соавтора последней упомянутой работы.)
Короче:
Ни "главным идеологом", ни "отцом-основателем" Макако никогда не был и по своим когнитивным параметрам (ярко выраженный чисто приматически-комбинаторный характер мышления) быть не мог -- он всего лишь случайно оказался рядом.
Но он был при этом старшим в иерархическом смысле и единственным, имевшим постоянный доступ к уху начальства, -- и он сумел этим воспользоваться по полной программе.
А вот в выстроенной им плагиаторской интриге тот самый комбинаторный характер его мышления пришёлся как нельзя более кстати.
***
В том знаменитом эпизоде Остап Бендер, как все помнят, махал почтовыми квитанциями, чтобы убедить предисполкома.
Вот и Макако сделал себе аналогичные ксивы.
Пример.
Достаточно известная т.наз. R*-операция (для которой Макако только выбрал обозначение R*, да индуцировал одну неточность в первой публикации, см. ниже) была построена нами и опубликована в работе 1982 г., из списка авторов которой мы не могли выпихнуть этого паразита, пока у нас не было кандидатской (по его же вине), тем более, что на момент создания R*-операции наша позиция в институте была ещё временной (стажер-исследователь).
Однако чуть позже Макако опубликовал ещё одну статью про R*-операцию -- без главного автора первой работы, но с дружбаном, уже к тому времени опытным плагиатором В.А.Смирновым.
Видно, что списки цитирований двух работ почти не пересекаются, причём у второй их даже больше. То есть цитирования второй работы -- потерянные наши цитирования.
Это ещё один пример к тому, что выражают индексы цитирования (как, впрочем, и другие "формальные показатели").
Как неоднократно повторялось и будет повторяться:
Формальные показатели замораживают в себе всё гуано научного сообщества по описанному ещё Н.Лесковым принципу как высрано, так и заморожено.
Далее, прекрасно известно, что в соавторы "исправленных" подобным образом работ, претендующих на окончательность для дальнейших цитирований в мировой научной литературе, должны, по-хорошему, приглашаться все авторы исправляемых работ, прецедентов таких в наукоценозе много.
Тем более, что в данном случае речь об изобретателе главной формулы.
Отсутствие нашей фамилии на этой работе -- само по себе гнусное нарушение научной этики, архетипичное для всей аферы Четыркина-Смирнова.
Но дело тут ещё смешнее: неточность в первой работе (определение т.наз. инфракрасных подграфов, не охватывающее некоторые случаи) была индуцирована ... Макаком!
И эта неточность -- его единственный конкретный вклад в фундаментальную формулу, презентованную в первой работе!
На самом деле мы получили формулу для R*-операции в импульсном представлении через разложение по малым массам, открыв радикальный Принцип Продолжения, эволюционировавший в ту самую великую Асимптотическую Операцию, которую мы упоминали, обсуждая лажу на 4К цитирований.
В этом выводе ни для каких подобных неточностей места просто не было.
Однако, как мы уже отмечали, у Макака была приматическая доминанта -- виды на докторскую ("тебе кандидатская, мне докторская") с главной "научной" идеей, состоявшей в том, чтобы всё делать непременно в координатном представлении.
(Причём его навязчивость была такова, что Кузя пытался ехидно подкалывать нас "полиномами Гегенбауэра" даже через двадцать лет.)
Соответственно, он давил на нас (напомним, что тогда -- в 1980-81 гг. -- мы были еще на птичьих правах стажера-исследователя, деля комнату в общежитии со слесарем-вакуумщиком, и ещё без диссера по вине Макака-Обезъянка), чтобы перевести R*-операцию на язык координатного х-представления.
И мы небрежно поспешили сделать такой перевод, вместо того, чтобы просто послать на хуй эту мразь -- с глупейшим легкомыслием и будучи полностью поглощены своим Принципом Продолжения.
Невозможно же было по юности лет вообразить, что пафосно изображавший жертвенное служение Науке Тензорко -- сам, как выяснилось, способный на гнуснейший плагиат -- просто прикроет своих мерзавцев.
Что Тензорко определённым образом обрабатывался Макаком следует из простого факта, что Тензорко в 1981 г. выкрикивал из-за спины НН про "телеграмму из Гарварда", когда Обезъянко пытался парадировать перед НН своего Чучелка (где-то мы вспоминали сей эписодий; потом ссылку добавим).
Ведь Тензорка ещё не было в институте, когда произошёл тот обмен телеграммами (весна 1979).
***
Крайне важный пункт: аферу проворачивали два дружбана -- однокашники сначала по колмогоровскому интернату при МГУ, потом по физфаку.
Сподвигнуться на большую интригу с плагиатом не просто, даже если она вырастает шаг за шагом из относительно небольших уворовываний и выключек. Ведь это элементарно опасно.
Нужно чувствовать плечо, что называется, дружбана -- в психологическом плане это радикально облегчает дело.
Каждый из них был (и остается) закомплексован и заинтересован по-своему.
У каждого из них свои мощные проблемы с настоящим научным талантом (если Макако способен находить комбинаторные фокусы, то у Смирнова за душой даже и этого нет: просто упорное амбициозное чмо).
Оба достаточно рано увидели энергетически чрезвычайно выгодные пути добывания некоторых научных бананов.
Оба в плане своей тогда ещё будущей аферы обладали дополняющими ресурсами:
Макако -- доступом к потоку первоклассных результатов, производимых будущим основателем Приматологии Науки, а также поддержкой Обезъянка и его банды в качестве благодарности за заслуги в плане Чучелка.
Смирнов -- принятостью за своего (как результат плагиата японских результатов) в Отделе квантовой теории поля Стекловки вообще и, в частности, у О.И.Завьялова, считавшегося главным экспертом по теме, вкупе с владением некоторыми методами, позволявшими переписывать нужные результаты так, чтобы их можно было объявить своими.
Надо ли удивляться их сотрудничеству.
Пока остановимся на этом в отношении этой парочки моральных уродцев.
***
Более общий стайный аспект тут тоже крайне важен в свете Второго Начала, которое распространяется на войлок (приматол.) -- и даже прежде всего на войлок, т.к. даже не самая высокая позиция в иерархии (начиная уже с зав. сектором и уж заведомо зав. отделом и выше) обычно требует широты научных компетенций, недоступной для простого смертного, и даже для подавляющего большинства реальных Долбанушек.
Даже в маленьком секторе под руководством какого-нибудь Николая Николаевича приличный учёный за немного лет способен забуриться в дебри деталей, оценить которые начальник на практике не сможет, даже если в теории он на это способен (не будешь же во всё сам влазить).
Чтобы член войлока в сильной позиции (какой-нибудь Тензорко или Кюн) уверенно согласился с претензиями "сына лейтенанта Шмидта", нужно, чтобы эти претензии подтверждались всеми, чьё мнение для данного члена важно.
И здесь в игру вступает искусство интриги -- вранья в виде прежде всего манипуляций и игры на комплексах. Искусство своего рода "бутстрапа", когда нужный миф создаётся в войлоке постепенно, как бы естественно, без резких движений, впрыскиванием вранья расчитанными малыми дозами -- и таким же постепенным впрыскиванием клевет в адрес ограбляемых.
Кстати о впрыскивании: мы упоминали информационную роль страты однокашников, частью которой была упомянутая пара моральных уродцев.
Свою важную роль сыграла и страта НН-ских хундуев Ширков-Тавхелидзе-Логунов, у первых двух из которых были сын Гриша и Чучелко соответственно, а необходимость кооперации в этом вопросе сделала Ширкова (и дружбана Логунова) объективно заинтересованными в том, чтобы принять сценарий, предложенный Макаком, в котором будущий основатель Приматологии Науки подвергался тотальной выключке из картины мира.
(Смирнов же слишком глуп, чтобы быть способным на что-то, кроме тупого переписывания чужих результатов в новых обозначениях или даже вообще без оных, чему примером его японская афера.
Любопытно, что языковый барьер сильно помогает Смирнову в Европах от разоблачения.
Вообще роль языкового барьера в зарубежных -- и не только зарубежных -- карьерах российских "детей лейтенанта Шмидта" -- любопытная темка.)
***
Насчёт Германии.
Вот вопрос, который нам задал известный Кузя когда-то в начале 2000-х, ещё до получения новой (уже, кажись, третьей?) академической квартиры, в Москве (об энтих академических квартирах всегда надлежит помнить, среди прочего, когда видишь, как Пугалко выдвигает в членкоры какого-нибудь своего бездарного хундуя вроде автора весёлых ночных смс-ок; ведь нормальный альфа обязан -- по эволюционной логике, реализованной в соответствующих тёплых дружбанских аппетенциях -- заботиться о своих, иначе какой хойрос).
Вопрос был такой:
"Правда ли, что Кюн -- это примерно как Тавхелидзе?"
Кюн -- это профессор, содержащий Макака в Германии и построивший вокруг последнего институцию, эффективно канализирующую на себя крупные немецкие Forschungs-фонды, что позволило Макаку покупать лояльность множества русских теоретиков почти без исключений существенно более молодых, чем Макако, которое обстоятельство сильно облегчает приучение молодёжи к определённой иерархии.
Возникла положительная обратная связь, мощно укрепившая силу позиции Макака в Карлсруэ.
Кузин вопрос происходил, очевидно, из бесед с Макаком, видимо, приезжавшим в Наши Гондуrussы незадолго до того.
"Нет, отнюдь не совсем правда," -- был наш ответ. У Кюна есть какие-никакие, хотя всего только нормальные, но научные работы, и два научных слова связать он-таки может, в отличие от Обезъянка (ср. эписодии "Спецкурс" и "Дрессировка" в Мемуаре).
Хотя, с другой стороны, вполне, конечно, естественно, что мозг немецкого профессора, достигнув ступени C4, стремится отключиться -- в соответствии с фундаментальным бихевиоральным принципом всемерной экономии умственной энергии, на важность которого для понимания роли мозга у всех живых существ неоднократно указывал Сергей Вячеславович (см. его книжки о происхождении мозга в списке литературы).
Но само описание Макаком своей немецкой situation однозначно указывает на тот же шаблон "сын лейтенанта Шмидта".