Цветы и сорняки жизни
Близится первое сентября. Магазины напоминают об этом с июля, отравляя жизнь школьникам и их родным. И что-то мне подумалось…
Нет, я не яжемать. Я даже не просто мать. Но у меня есть глаза и уши, и мне есть, что спросить у родителей всех мастей.
Сколько раз я была за границей - столько раз мне было жаль наших детей. Создается впечатление, что только их воспитывают на истерически-повышенных тонах и шпыняют «профилактики ради». Да, они в основном, при всем при этом, более капризны и «проблемны для окружающих», чем остальные. А еще создается впечатление, что только на них настолько демонстративно наплевать в большинстве случаев отцам.
Картина маслом. Адриатика. Зеленые горы. Пляж.
Недалеко от моего лежака происходит постановка по мотивам «Похороните меня за плинтусом», только верещат двое - мать и бабка. Между ними сидит худенький сутулый мальчик лет 8 в толстых очках.
-Ты будешь писать прррррописи. Пока все пррррррописи не заполнишь, купаться не пойдешь, - прерывает бензопильный тембр любящей родственницы сладкоголосую Адель в моем плеере.
Окстись, бабка, он и так доходяга, я б на твоем месте его скорее из воды на берег не выпускала.
Парнишка сидит в тени, густо намазанный пятидесяткой и, сгорбившись, заполняет дебильные прописи.
Кому они нужны? Кто-нибудь хоть раз видел закончившего школу человека, не умеющего худо - бедно писать?
Неужели прямые строчки в тетрадке важнее прямой спины отпрыска? Неужели две недели на море, которые, судя по цвету всех троих, являются единственными в году, нельзя обойтись без всей этой школьной муштры?
Рядом пробегает стайка разновозрастных весело галдящих по-сербски загорелых мальчишек. Они с гиканьем бросаются в воду.
Мать смотрит на них со странной смесью брезгливости и неприязни. Мальчик - с тоской.
Ни разу, пока они не уехали, я не видела его в море.
Картина маслом два.
Мать, бабушка и двое хорошеньких детей - девочка лет трех и мальчик лет 6.
У бабушки крашеный блондинистый ежик, сантиметровый макияж, фигура и голос сержанта-сверхсрочника.
Мальчик бежит к лестнице
-Куууууда пааашел - раздается над Тиватом. Народ вздрагивает.
-Встань к кадке и стой, чтоб я тебя видела!
Август, жара, +35 в тени. За кадкой есть тень и скамейка. Малыш пристраивается туда.
-Стоять, я сказала!
Я ошиблась. Это не сержант-сверхсрочник, это тюремный надзиратель в отпуске.
-Мама, Вы так на них кричите, как будто это чужие дети - подает голос ее дочь (или невестка).
-Мама может идти в номер - безапелляционно отмахивается бабка.
Картина маслом номер три.
Мать, отец, младенец и старший ребенок, девочка лет 5.
Мать возится с младенцем, отец посасывает пиво.
Девочка в море. Волна, ее сшибает с ног, она ударяется о камень и начинает плакать.
-Иди, посмотри, что с ней - милостиво разрешает мужик жене.
-А ты сам не можешь? Не видишь же, что я занята, - отвечает та
-Да какая разница, здесь она будет плакать или в море? - задает вопрос небесам мужик и возвращается к пиву.
Да, безусловно, взгляд ловит и другие семьи - где отец кормит ребенка с ложечки, пока мать оживленно трещит с подругой. Где один из старших братьев катает на плечах младшего, а другой учит нырять сестру и ее друзей. Где мама словами «злато мое» встречает дочь и ее подругу. Где дети не сидят с планшетом, а идут на ночную рыбалку. Где, чтобы не тащить на себе велик в вверх, в горку с уклоном градусов 35, ребятам проще на нее въехать на велосипеде, успевая подбадривать отставшего.
Возможно, эти дети плохо пишут прописи. Или не пишут вовсе. Не исключено, что в процессе обучения нырянию кто-нибудь обдерет коленку или вода попадет ему в уши. Но в целом, живя на Балканах, ты привыкаешь к виду счастливых детей. И уж очень резко, к моей печали, их вид контрастирует с «туристическими».