(no subject)
Я начала собирать дары моих новогодних праздников. Да-да. Тех самых, которые прошли в слезах и соплях.
Дар первый.
Я увидела, что завершила свой десятилетний труд, окончив путь, который начала, когда родился сын.
Мы устроены так, что наши болезненные переживания сильнее, чем обычные воспоминания. Боль, содержащаяся в переживаниях, делает воспоминания ярче, острее. Они становятся притягательными для нашей души. Потому мы так часто можем, если повезет, обнаружить себя ведущими внутренние диалоги, с обидчиком, которого нет рядом. Если не повезет, то можно обнаружить, что день был прожит не здесь, а в том болезненном переживании. Душа, стоит разуму задремать, сама ныряет в них при первой возможности, чтобы понять, разобраться, как это произошло и как не допустить этого в будущем.
Но если боль столь велика, что душа с ней не может справиться, то этот период жизни забывается. Мы стараемся туда не заглядывать мыслями, бережем как часть тела с открытой раной, чтобы не задеть, не зацепить, чтобы эта боль не давала о себе знать так остро. А если мы избегаем вспоминать целый период своей жизни, то мы теряем доступ и к тому полезному, радостному, что там было. А оно обязательно было. Как минимум, один из способов выживания и снятия напряжения: высмеять то, с чем сейчас не получается справиться, чтобы снизить остроту причиняющего боль, раз ее нельзя избежать, или засмеять, чтобы совсем обесценить. А ведь обязательно были и белые полосы, когда было просто хорошо, радостно, про жизнь. И когда мы заколачиваем досками какой-то период жизни, то мы теряем доступ и к тем радостным воспоминаниям и к ресурсам, которые там есть.
Например, время студенчества для меня было таким, заколоченным. В итоге я не помню, чему меня учили, не помню преподавателей, за редким исключением, не помню имен сокурсников. А ведь наверняка там были и полезные знания, и я училась с интересными людьми, которые сейчас стали кем-то, еще более интересными. Но мне в голову не придет ехать на какую-нибудь встречу выпускников, потому что будет: «Кто все эти люди?»
И то, чем я занималась эти 10 лет - это открывала для себя доступ к памяти. Как в игре «Assassin's Creed»: «Открыт доступ к новому участку памяти».
Сначала я срывала заколоченные доски с маленьких участков памяти, потом бралась за большие фрагменты, где боль сильнее. Что-то я не трогала годами, пока не соберу силу. Ведь на сдерживание, на то, чтобы не вспоминать и не смотреть, уходит много силы. И боль тоже содержит в себе силу. А открывая и вычищая боль, я эту силу высвобождаю и возвращаю себе.
И вот основная работа завершена! Я могу произвольно смотреть в любой отрезок своей жизни, от зачатия и по сегодняшний день. В большинстве своем они очищены от боли. «Зло узнано - зло названо - зло не имеет силы».
Осталось несколько кровоточащих, болезненных фрагментов, глядя в которые или говоря о которых, я не могу сдержать слез. Они тянутся в сегодняшний момент. Но я в силах знать о них, видеть их, следить за тем, чтобы в эти душевные раны не попадала грязь и способствовать их излечению.
Теперь я обрела свою жизнь, и могу заглянуть в те радостные воспоминания, которые тоже хранятся в открытых фрагментах. Я обрела себя.
Дар первый.
Я увидела, что завершила свой десятилетний труд, окончив путь, который начала, когда родился сын.
Мы устроены так, что наши болезненные переживания сильнее, чем обычные воспоминания. Боль, содержащаяся в переживаниях, делает воспоминания ярче, острее. Они становятся притягательными для нашей души. Потому мы так часто можем, если повезет, обнаружить себя ведущими внутренние диалоги, с обидчиком, которого нет рядом. Если не повезет, то можно обнаружить, что день был прожит не здесь, а в том болезненном переживании. Душа, стоит разуму задремать, сама ныряет в них при первой возможности, чтобы понять, разобраться, как это произошло и как не допустить этого в будущем.
Но если боль столь велика, что душа с ней не может справиться, то этот период жизни забывается. Мы стараемся туда не заглядывать мыслями, бережем как часть тела с открытой раной, чтобы не задеть, не зацепить, чтобы эта боль не давала о себе знать так остро. А если мы избегаем вспоминать целый период своей жизни, то мы теряем доступ и к тому полезному, радостному, что там было. А оно обязательно было. Как минимум, один из способов выживания и снятия напряжения: высмеять то, с чем сейчас не получается справиться, чтобы снизить остроту причиняющего боль, раз ее нельзя избежать, или засмеять, чтобы совсем обесценить. А ведь обязательно были и белые полосы, когда было просто хорошо, радостно, про жизнь. И когда мы заколачиваем досками какой-то период жизни, то мы теряем доступ и к тем радостным воспоминаниям и к ресурсам, которые там есть.
Например, время студенчества для меня было таким, заколоченным. В итоге я не помню, чему меня учили, не помню преподавателей, за редким исключением, не помню имен сокурсников. А ведь наверняка там были и полезные знания, и я училась с интересными людьми, которые сейчас стали кем-то, еще более интересными. Но мне в голову не придет ехать на какую-нибудь встречу выпускников, потому что будет: «Кто все эти люди?»
И то, чем я занималась эти 10 лет - это открывала для себя доступ к памяти. Как в игре «Assassin's Creed»: «Открыт доступ к новому участку памяти».
Сначала я срывала заколоченные доски с маленьких участков памяти, потом бралась за большие фрагменты, где боль сильнее. Что-то я не трогала годами, пока не соберу силу. Ведь на сдерживание, на то, чтобы не вспоминать и не смотреть, уходит много силы. И боль тоже содержит в себе силу. А открывая и вычищая боль, я эту силу высвобождаю и возвращаю себе.
И вот основная работа завершена! Я могу произвольно смотреть в любой отрезок своей жизни, от зачатия и по сегодняшний день. В большинстве своем они очищены от боли. «Зло узнано - зло названо - зло не имеет силы».
Осталось несколько кровоточащих, болезненных фрагментов, глядя в которые или говоря о которых, я не могу сдержать слез. Они тянутся в сегодняшний момент. Но я в силах знать о них, видеть их, следить за тем, чтобы в эти душевные раны не попадала грязь и способствовать их излечению.
Теперь я обрела свою жизнь, и могу заглянуть в те радостные воспоминания, которые тоже хранятся в открытых фрагментах. Я обрела себя.