Брестская уния 1596 года и Украина - «Украинство…» Глава VIII (3)
Часть-1 Часть-2 Часть-3
Брестская уния 1596 года и Украина - «Украинство…» Глава VIII
ИА Красная Весна | Коммуна «Суть времени» / ИА Красная Весна / 7 марта 2022
Украинская грекокатолическая (униатская) церковь сыграла ключевую роль в формировании так называемого «галицийского духа», носители которого считают, что население большей части Украины, зараженное вирусом «москальства», к истинному украинству никакого отношения не имеет.
Ян Матейко. Проповедь Скарги. 1864
Особо отступившими для Скарги являются православные. Вторая часть его книги называется «О греческом от единства церкви Божией и столице апостольской отступлении». Скарга говорит и о вине греков в расколе единой религии, и о вине русских, вставших на сторону греков.
Третья часть книги Скарги называется «О предупреждении и уговоре народов русских, при греках остающихся, чтобы они с церковью и столицей римской объединились». Скарга подробно говорит о разного рода опасностях - как высших (кара небесная), так и земных - для тех, кто останется в схизме. Пугая заблудшие души карой небесной, Скарга на самом деле угрожает своим врагам притеснениями со стороны Речи Посполитой («кнут») и одновременно разрабатывает осуществление унии («пряник»).
В сочинении Скарги выпукло отразилось католическое посттридентское восприятие православия: «Важным элементом в унионной концепции Петра Скарги является квалификация православия как ереси и противопоставление Киевской митрополии Москве и Константинополю». По мнению Скарги, отделение от римской церкви привело русскую церковь к порче - вот почему она не имеет «ни науки, ни святых, ни истинных пастырей». Для Скарги превосходство латинской культуры (и, в частности, латинского языка) над славянской - непреложная истина. Путь к избавлению от варварства и невежества для русской церкви он видит в воссоединении с католической церковью, спасение православных христиан - в унии.
Все последующие сторонники унии по сути воспроизводили идеи Скарги, изложенные в данном сочинении.
Антонио Поссевино
Еще один иезуит, внесший существенную лепту в то, чтобы проект «Брестская уния» состоялся, - Антонио Поссевино. Считается, что аналитические записи Поссевино, представленные им папскому престолу в 1582 году, стали серьезным толчком к реализации данного проекта. Главный тезис Поссевино сводился к тому, что распространение католицизма в Московском государстве связано с непреодолимыми трудностями. И потому следует обратить внимание на западнорусскую церковь в пределах Речи Посполитой и усилить католическое влияние именно в польско-литовских землях. Впоследствии именно это и произошло.
Какие непреодолимые трудности имел в виду Поссевино?
В августе 1581 года Поссевино встретился с Иваном Грозным, став первым иезуитом, посетившим Московское государство. На эту встречу он прибыл в качестве посредника в мирных переговорах (напомним, что в это время шла Ливонская война) между Иваном Грозным и польским королем Стефаном Баторием. Направляясь на переговоры, Поссевино преследовал две цели:
1) привлечь московскую державу к борьбе с Османской империей и
2) склонить Грозного к унии с католицизмом.
Поссевино отличался, по мнению современников, выдающимися способностями, которые и позволили ему занять высокое положение. В 1572-1578 гг. он был секретарем генерала (главы) ордена иезуитов. А в 1578 году папа Григорий XIII привлек его к дипломатической деятельности, наделив статусом «апостольского легата и викария всех северных стран». В качестве такового Поссевино целенаправленно и систематически занимался сбором самых разнообразных сведений по этим «северным странам» (в том числе, по Речи Посполитой, Московскому государству, Молдавии, Валахии).
Надежда на благосклонность русского царя в вопросе об унии не оставляла Поссевино вплоть до февраля 1582 года, когда в Москве между ним и Грозным состоялись прения о вере. Иезуит ждал этих прений с большим нетерпением. Хорошо подготовленный в вопросах теологии, гомилетики и диалектики, он рассчитывал «побить» Грозного интеллектуальной аргументацией и силой своего красноречия.
Однако по ходу прений выяснилось, что Поссевино строит диалог с Грозным, исходя из ошибочного посыла. Апостольский легат почему-то считал, что в 1439 году русская иерархия и великий князь Василий II приняли Флорентийскую унию. И апеллировал к этому факту как к прецеденту, фактически призывая Грозного последовать путем Василия II. В действительности же уния была решительно отвергнута и князем Василием, и русскими иерархами, а подписавший унию митрополит Киевский и всея Руси Исидор по возвращении в Москву подвергся заточению.
Кроме того, Грозный не уступал Поссевино ни в знании Священного Писания, ни в интеллекте. Более того - его хлесткая манера ведения полемики оказалась для гостя совершенно неожиданной. Дав выход своему бурному темпераменту, Грозный заявил в конце концов, что «папа есть волк, а не пастырь». Вопрос об унии был на этом закрыт.
Потерпев неудачу, Поссевино вернулся в Рим, где и представил римскому папе аналитические записи о невозможности легкого обращения Московского государства в католичество. И посоветовал, с учетом этого обстоятельства, переместить центр внимания на православных Речи Посполитой.
Отметим, что вклад Поссевино в проект «Брестская уния» не ограничилась вышеупомянутым аналитическим отчетом. Сигизмунд III, который, возглавив в 1587 году Речь Посполитую, активно поддержал идею унии с западнорусской церковью, подпал под влияние Поссевино еще в юности - в период, когда иезуит трудился на ниве Контрреформации при дворе отца Сигизмунда, шведского короля Юхана III. Впоследствии Сигизмунд III, достойный ученик Поссевино, оказал поддержку самозванцу Лжедмитрию I и вторгся со своими войсками на территорию России.
Если иезуит Поссевино был в некотором роде учителем Сигизмунда III, то упомянутый выше иезуит Скарга, поддержавший избрание Сигизмунда ІІІ на трон Речи Посполитой, с 1588 года стал придворным проповедником и оставался таковым почти четверть века. Являясь одним из наиболее влиятельных советников Сигизмунда III, свой вес Скарга умело использовал, прежде всего, в интересах католической церкви и ордена иезуитов.
Когда в 1590 году вышло второе издание сочинения Скарги «О единстве Божием под единым пастырем», его адресатом был непосредственно Сигизмунд III.
Скарга рекомендовал королю поддержать идею церковной унии, а православных привести к унии, в том числе, используя давление (ограничивая их в правах и так далее). Но при этом Скарга настаивал, что объединение с католиками должно обладать для православных верующих привлекательностью (к вопросу о единстве кнута и пряника). В качестве «пряника» (конечно же, отравленного) Скарга предлагал сохранить богослужение на славянском языке, разрешить униатскому духовенству жениться… «В связи с этим, - указывает исследователь С. Даниленко, - иезуит Антонио Поссевино писал папе римскому: «Кажется, выгоднее будет постепенно обращать русских в католическую веру, разрешив им придерживаться своих обрядов и богослужения, а в дальнейшем уже убедить их принять обрядность римской церкви».
Поиски иезуитами сторонников унии в православной среде
Надо отдать должное отцам-иезуитам: подготовка к осуществлению проекта «Брестская уния» была проведена на высоком организационном уровне. «Настаивая на официальном провозглашении унии с католицизмом, иезуиты от имени польского короля обещали православным иерархам уравнять их в правах и привилегиях с католическим духовенством Польши…»
Привилегии католического духовенства состояли в том, что оно, во-первых, было освобождено от уплаты налогов; во-вторых, «внутренняя жизнь католической церкви была ограждена от вмешательства светской власти»; в-третьих, «католические епископы входили в состав сената (в Великом княжестве Литовском - в состав великокняжеской рады) и как советники правителя участвовали в принятии важных политических решений…»
Планомерная работа иезуитов позволила выявить в среде руководящих православных иерархов Речи Посполитой тех, кто был заинтересован в унии с Римом. «Пряник» в виде обещаний об уравнивании в правах и привилегиях с католическими иерархами был отнюдь не единственным побудителем для тех, кто сделался сторонником унии.
К примеру, Кирилл Терлецкий, епископ Лужский и Острожский, один из ключевых «архитекторов Брестской унии» со стороны православных, печально прославился стяжательством и другими дурными наклонностями. К сожалению, не только Терлецкий, но и многие другие иерархи западнорусской церкви того времени не соответствовали представлению об истинном пастырстве, о чем уже было сказано в первой части данной работы. Своеобразным ответом на это «несоответствие» стало появление православных братств, которых константинопольский патриарх наделил правом наблюдать за бесчинствующими духовными лицами и даже противодействовать им в случае, если они нарушают церковные правила. Это создало большие проблемы для епископов - контроль со стороны братств крайне тяготил их.
Патриарх Константинопольский Иеремия II (фрагмент). XIX век
Терлецкий принадлежал к таким «тяготившимся»: «В конце 1580-х гг. его положение стало непрочным. С одной стороны, Терлецкого резко критиковали православные братства, с другой - ему пришлось держать ответ за грехи перед проезжавшим через Украину патриархом Иеремией».
Речь идет о том, что в 1589 году константинопольский патриарх Иеремия II, направляясь в Москву, где ему предстояло учредить патриаршество (к значению этого события мы вернемся чуть позже), остановился ненадолго в Речи Посполитой. Здесь к нему обратился известный поборник православия, князь Константин Острожский, призвав патриарха навести порядок в западнорусской церкви. Вняв призыву Острожского, Иеремия II на обратном пути из Москвы задержался в Речи Посполитой. Прежде всего, он отстранил Киевского митрополита Онисифора Девочку, вызывавшего слишком много нареканий у паствы недостойным духовного лица поведением (в частности, Девочка был двоеженцем).
Но далее в процесс самым активным образом вмешался Сигизмунд III, который фактически навязал патриарху своего кандидата. Под давлением короля Иеремия II возвел в сан Киевского митрополита Михаила Рагозу, «несмотря на то, что был осведомлен о недоверии православных к Рагозе из-за его связей с иезуитами».
Вмешательство Сигизмунда III не было случайным. Речь Посполитая с большой тревогой восприняла учреждение Московского патриаршества. Это событие могло возыметь серьезные последствия для Речи Посполитой. По сути, константинопольский патриарх официально подтвердил правомочность отъединения Русской церкви от Константинопольского патриархата, свершившегося полтора столетия назад, вскоре после Флорентийской унии 1439 года. Русская церковь не признала итогов Флорентийской унии, а поскольку константинопольским патриархом стал тогда униат, она вышла из подчинения патриарху-униату. В свою очередь, Киевская митрополия тут же отъединилась от Москвы и вернулась под юрисдикцию константинопольского патриарха-униата.
Таким образом, автономия Киевской митрополии от Москвы базировалась на неопределенности отношений между Москвой и Константинополем. Официальное же установление канонических отношений между Москвой и Константинополем в 1589 году означало, что Москва - хотя бы чисто теоретически - получила основание поднять вопрос о воссоединении разделенных частей Русской церкви (московской и киевской). Допустить этого ни поляки, ни папский престол не могли. А потому Киевским митрополитом под давлением короля Сигизмунда III был избран «свой» Михаил Рагоза.
Иеремия II, ввиду неблагонадежности Рагозы, пытался подстраховаться, но, как мы увидим дальше, крайне неудачно. Не исключено, что иезуиты переиграли патриарха. Вышеупомянутый Кирилл Терлецкий, к которому была масса нареканий и у православных братчиков, и у того же Константина Острожского, сумел не только оправдаться перед патриархом, но и войти к нему в доверие. И патриарх, «чтобы предупредить неблаговидные поступки сомнительного митрополита [Михаила Рагозы], сразу же после посвящения его, вопреки церковной практике, …назначил в Киевскую митрополию своего экзарха (наместника) в лице луцкого архиепископа Кирилла Терлецкого и дал ему права, ставящие его выше митрополита. Между тем Кирилл Терлецкий сам имел тесные связи с иезуитами. Фактически им руководил католический епископ Мацеевский, впоследствии возведенный папой в сан кардинала за заслуги в создании унии».
Несмотря на высокое положение Терлецкого, в начале 1590-х годов претензии к нему со стороны православной паствы продолжали множиться. Так что «уния оказалась для него наилучшим способом укрепить личное положение. По этому пути Терлецкий и пошел».
Таким образом, одним из мотивов перехода православных иерархов (в том числе, Терлецкого) в унию стали их «личные трудности». Дискредитировавшие себя иерархи не видели иной возможности сохранить свое положение.
Другая категория иерархов западнорусской церкви, с которой работали иезуиты, склоняя их к унии, - «недовольные», те, кого константинопольский патриарх сместил, наряду с Онисифором Девочкой, в ходе своего визита в Речь Посполитую в 1589 году. Этим иерархам было предъявлено обвинение в двоеженстве-троеженстве, что в православной церкви запрещалось под страхом отлучения, и в других неблаговидных деяниях.
То есть иезуиты, продвигая в западнорусской среде идею о том, что уния с Римом откроет для православных совершенно новые перспективы, умело играли сразу на многих струнах. И на недовольстве отстраненных константинопольским патриархом иерархов… И на чувстве ущемленности, связанном с реальным притеснением православных и ограничением их прав… И на сложностях, возникших у ряда «отличившихся» иерархов в отношениях с паствой (в частности, с православными братчиками)… И на горечи православных по поводу упадка нравов в западнорусской церкви…
Наряду с Кириллом Терлецким, ключевым организатором и вдохновителем Брестской унии со стороны православных был также Ипатий Поцей. Поцей - воспитанник католической Краковской Академии, перешедший в кальвинизм, затем из кальвинизма в православие, а затем склонившийся под влиянием иезуитов и всё того же Кирилла Терлецкого, епископа Луцкого и Острожского, в сторону унии.
Ипатий Поцей. Портрет XIX века
Что двигало Ипатием Поцеем? Существует мнение, что Поцей прельстился тем, что иезуиты пообещали ему богатое Владимиро-Волынское епископство. Но есть и иное мнение, согласно которому Поцей хотел вывести православие в Польше и Литве из кризисного состояния. Исследователь М. Дмитриев считает, что уния виделась Поцею «как средство защитить православие от притеснений католиков и обращения православных в „латинство“. Православные в настоящее время живут как „калеки посреди волков“, терпят „утяженье… въ некоторыхъ местахъ“, сталкиваются с запретом отправлять свои церемонии и в результате отпадают от православия…»
Возможно, что Поцей сеял зерна унии с благими намерениями. Но всходы были ужасны.
Православные сторонники унии переходят к действиям
Начиная с 1590 года, православные иерархи, сторонники унии (число их постепенно увеличивалось), вели в кулуарах ежегодно собираемых митрополитом Михаилом Рагозой соборов в Бресте тайные переговоры о реализации проекта «Уния».
В результате к концу 1594 года «инициативная группа» православных епископов разработала план действий, который, по-видимому, представлялся членам этой группы блистательным. План включал 33 статьи. В них были изложены условия, при соблюдении которых «инициативщики» соглашались на унию. Условия были адресованы тогдашнему папе римскому Клименту VIII и королю Речи Посполитой Сигизмунду III.
Авторы плана исходили из того, что возьмут под свой контроль все связанные с православием сферы жизни на землях объединенного польско-литовского государства. Воле этого нового высокого церковного начальства должны были подчиниться школы и типографии, с его ведома (и, как им мечталось, без ватиканского контроля!) должно было происходить назначение епископов на кафедры, под его приглядом должна была протекать и жизнь православных братств. Последнее, наверное, особо грело души «панов в рясах» (как их называли православные братчики), поскольку, как уже было сказано, братства «допекли» их тем, что внимательно следили за морально-нравственным обликом православного руководства, требуя от пастырей, чтобы их поведение соответствовало христианским канонам.
В других статьях плана содержались требования оставить в неприкосновенности обряды и церемонии, присущие православию; отказаться от превращения православных храмов в католические; не принуждать к переходу в католицизм православных при межконфессиональном браке; не заставлять униатов переходить в римокатолицизм; ну и, естественно, уравнять в правах католическое и пошедшее на союз с Римом православное духовенство.
Каким образом православный епископат, согласившийся на союз с папой, рассчитывал воплотить в жизнь этот план, предусматривавший столь многое, - остается загадкой.
Исследователи высказывают предположение, что православные иерархи абсолютно не представляли, в какие стальные тиски возьмут их католики. Константинопольские патриархи фактически не вмешивались во внутреннюю жизнь Киевской митрополии, и западнорусским архиереям представлялось, что отношения с Римом будут выстроены подобным образом. Авторы работы «Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в конце XVI - начале XVII в.» отмечают:
«Выражая готовность признать папу единственным главой церкви и наместником апостола Петра, епископы были далеки от понимания того смысла, который вкладывался в эти определения в католическом мире. Выросшие в обстановке феодального парламентаризма, с характерными для него постоянными поисками компромиссов и соглашений, епископы явно представляли себе унию церквей по образцу Люблинской унии 1569 г., когда включение украинских земель в состав Польского королевства сопровождалось выдачей привилегий, гарантировавших соблюдение прав местного дворянства…».
Обнародование вышеописанного плана из 33 пунктов, создававшегося в тайне от православного сообщества, вызвало величайшее возмущение и протесты. В ситуации острого массового недовольства западнорусские архиереи имели шанс сохранить за собой свои кафедры только при поддержке королевской власти. Но поскольку король был готов оказать такую поддержку лишь при заключении унии, в Рим были срочно отправлены послы. 26 сентября 1595 года епископы Кирилл Терлецкий и Ипатий Поцей, получив, при посредничестве Петра Скарги, деньги на дорогу, двинулись в путь. Им предстояло совершить торжественный акт «подчинения» Киевской митрополии папе.
Ватикан в полной мере воспользовался сложным положением иерархов-отступников. Когда Кирилл Терлецкий и Ипатий Поцей прибыли в Рим, выяснилось, что Киевская митрополия, от лица которой они намеревались вступить в диалог с папой, в принципе не рассматривается Ватиканом как равноправный партнер. На это обстоятельство указывает, в частности, современный исследователь, доктор богословия, профессор Венского университета, священник Эрнст Христофор Суттнер:
«Папа Климент VIII, который 23 декабря 1595 г. утвердил унию, имел о ней другое представление. Ходатайство Киева … он понимал как просьбу рутен о принятии в Римскую церковь, вследствие чего они будут в полном смысле подчинены пастырскому попечению папы как латинские епархии… Такое толкование унии не допускало ни автономии Киева как самостоятельной митрополии, ни сохранения единства с церквями, пребывающими в расколе с Римской».
В апостольской конституции «Magnus Dominus», выпущенной папой, была выражена готовность удовлетворить просьбу западнорусских епископов о сохранении в Киевской митрополии своих обрядов и церемоний, но при условии, что «эти обряды не противоречат истине и учению католической веры и не препятствуют общению с Римской Церковью». Римский понтифик милостиво (!) сохранил митрополита Михаила Рагозу и епископов-объединителей на занимаемых должностях. При этом стало ясно, что отныне кандидатуру каждого следующего епископа будет утверждать только Ватикан. Как поясняет профессор теологии из Утрехтского университета, экуменист Антон Хаутепен, восточно-католическая (то есть униатская) традиция «предусматривает выборы на епархиальном синоде, эти выборы для своей действительности должны быть утверждены Римом».
Для того чтобы вступление Киевской митрополии в унию с Римом было засвидетельствовано официально, Климент VIII потребовал от Михаила Рагозы созвать Собор для проведения формальной церемонии заключения унии.
Вопрос о заключении унии был открыто озвучен на Варшавском сейме в марте - мае 1596 года. Возмущению православных не было предела. Земские послы (депутаты) подавали в сейм официальные требования низложить епископов-униатов за то, что те отдались под власть папы без согласия православного населения и патриархов. В Вильно православные братчики обратились к князю Крыштофу Радзивиллу с просьбой быть им «помощью и оборонцем» против «изменников веры». Протестовали и духовенство, и православные миряне.
Однако в ответ Сигизмунд III встал на защиту епископов-отступников и объявил церковную унию свершившимся фактом. По распоряжению короля митрополит Михаил Рагоза подписал в августе 1596 года окружное послание о созыве Собора в Бресте.
Эрик Дальберг. Брест. 1657
Собор в Бресте
В первых числах октября 1596 года в Брест съехались как сторонники унии, так и православные, твердо вознамерившиеся отстоять свою веру и не дать унии состояться. Протоиерей Константин Зноско, церковный историк, известная фигура в русском зарубежье, пишет: «Обе стороны представляли собой вооруженные лагеря: шатры и пушки покрывали окрестности Бреста». Униатов охраняли королевские войска. Православные прибыли вместе с воинскими подразделениями горячего поборника православия князя Константина Острожского. После сравнительного подсчета наличных сил сторонники унии «пришли в уныние», и было отчего: перевес явно оказывался на православной стороне. Правда, сторонников единения с Римом обнадежило обещание князя Острожского соблюдать спокойствие и не переходить к насильственным действиям.
Собор был открыт 6 октября 1596 года митрополитом Киевским и Галицким Михаилом Рагозой в храме святого Николая. На открытии присутствовали королевские послы: воевода Великого княжества Литовского Николай Радзивилл, канцлер Лев Сапега и староста Брестский Дмитрий Халецкий; пять из семи западнорусских епископов: Луцкий и Острожский Кирилл Терлецкий, Владимирский (на Волыни) и Брестский Ипатий Поцей, а также епископы Полоцкий, Пинский и Холмский. Противники унии приглашены не были, но зато желанными гостями оказались папские посланники: архиепископ Львовский Ян Дмитрий Соликовский, епископ Луцкий Бернард Мацеевский и епископ Холмский Станислав Гамалицкий, а также четыре иезуита (в их числе - Петр Скарга).
По распоряжению Ипатия Поцея доступ во все храмы Бреста был для ревнителей православия закрыт.
Православные открыли свой Собор в доме одного из дворян. Там присутствовали епископ Львовский Гедеон Балабан (на раннем этапе сторонник унии, но потом ее последовательный противник) и епископ Перемышльский Михаил Копыстенский, то есть двое из семи западнорусских епископов. Председательствовал на Соборе Никифор Парасхес-Кантакузин, экзарх константинопольского патриарха. Помимо лиц духовного звания, присутствовало много мирян, общепризнанным предводителем которых был князь Константин Острожский.
Униаты, собравшиеся в храме св. Николая, составили и 9 октября 1596 года зачитали грамоту, подтверждавшую объединение с Римской церковью. После чего в католическом соборе имела место совместная молитва и пение гимна Te Deum в католическом варианте. В завершение было оглашено отлучение епископов Гедеона Балабана и Михаила Копыстенского, присоединившихся к противникам унии. Отлучен был и Киево-Печерский архимандрит Никифор Тур. Всего были отлучены 9 архимандритов и 16 протопопов. Духовенство, не принявшее унии, также подлежало отлучению.
В свою очередь, православные противники унии в тот же день принципиально отвергли объединение с Римом и подтвердили право священства отлученных униатами духовных лиц. Далее православное сообщество, собравшееся в Бресте, инициировало судебное разбирательство против митрополита Михаила Рагозы и епископов-униатов. Им инкриминировалось: нарушение епископской клятвы быть верными православию и патриарху; самовольное, без участия патриарха и Вселенского Собора, решение вопроса о соединении церквей; неявка после троекратного вызова на объяснение перед патриаршим экзархом и Собором. В результате епископы-отступники были лишены духовного сана. Присутствовавшие на соборе миряне принесли клятвенное обещание «не слушать этих осужденных соборным приговором Митрополита и Владык, не повиноваться им, не допускать их власти над нами…»
Итогом православного собора в Бресте стала также резолюция, подтверждавшая полное неприятие униатской инициативы и твердую решимость бороться с нею всеми доступными методами - прежде всего, обращением к королевскому правосудию:
«Мы, сенаторы, сановники, чиновники и рыцарство, а также и духовные лица греческой веры, сыны Восточной Церкви, собравшиеся сюда, в Брест, на Собор, достоверно узнали теперь от самих вельможных панов, посланных на Собор Его королевской милостью: что они с Митрополитом и несколькими Владыками - отступниками от Греческой Церкви - составили и обнародовали без нашего ведома и против нашей свободы и всякой справедливости какую-то унию между Церквами Восточной и Западной. Мы протестуем против всех этих лиц и их неправильного деяния и обещаемся не только не подчиняться, но с Божией помощью всеми силами сопротивляться им. А наше постановление против них мы будем подкреплять и утверждать всеми возможными средствами и особенно нашими просьбами перед Его Королевской Милостью».
Как показали последующие события, пользы от ходатайств о справедливом королевском правосудии было немного. Сигизмунд III утвердил постановления униатского собора. Выступления против унии были приравнены к антигосударственной деятельности. Соответственно, начались преследования активных сторонников православия - и в первую очередь тех, кто принимал участие в антиуниатском брестском собрании. Власти Речи Посполитой насаждали унию жестокими методами: отбирали у православных храмы и монастыри, не давали православным священникам осуществлять службу, всячески притесняли православных верующих.
Брестская уния 1596 года - попытка запустить крупнейший социокультурный процесс: перекодировать западнорусских православных, оторвать их от русского мира, духовное единство с которым сохранялось невзирая на многочисленные переходы западнорусских территорий из одного государственного образования в другое. Но хотя насаждение унии осуществлялось с большим рвением, временами даже с крайней жестокостью (вспомним Иосафата Кунцевича, архиепископа Полоцкого), русский «материал» поддавался переплавке достаточно туго. Большинство принявших унию наравне с православными продолжали ощущать себя и свою веру - русскими. В ХVII и XVIII веках русскими считали униатов и Польша, и папский престол, и местные православные. То есть униаты так и не стали для Запада ни «своими», ни равными.
Распад Речи Посполитой во второй половине XVIII века, когда произошло воссоединение Правобережной Украины и Белоруссии с Россией, фактически заморозил процесс распространения униатства. Новое дыхание проект «Уния» обрел уже в 1880-е годы в связи с деятельностью Андрея Шептицкого.
Оригинал: rossaprimavera.ru
См. также:
- 05.03.2022 Украина в мироустроительных планах Германии - «Украинство…» Глава I // voiks
Украину не впервые рассматривают как буфер, а также как возможный плацдарм для наступления на Россию. Причем в последнее столетие наибольшую активность в этом вопросе проявляла именно Германия
- 05.03.2022 Исторические претензии Польши на Украину - «Украинство…» Глава II // voiks
После развала СССР процесс освобождения «порабощенных народов» не остановился, а перешел в иную, более жесткую фазу
- 05.03.2022 Вклад Австро-Венгрии в украинизацию - «Украинство…» Глава III // voiks
Было принято решение создавать «украинскую» нацию, заявив о национальном единстве рутенов и населения российской Малороссии
- 06.03.2022 Габсбург в вышиванке - «Украинство…» Глава IV // voiks
Одна идея из 1920-х годов жива и поныне: по ней возможен общеевропейский переход от нынешней демократии ЕС к какой-то общеевропейской монархии. А в случае такого перехода династия Габсбургов, что называется, вне конкуренции.
- 06.03.2022 Черный интернационал: Габсбург, бандеровцы и др. - «Украинство…» Глава V // voiks
Так называемая черная аристократия очень нужна для новой мягкой неофашистской модели Евросоюза
- 06.03.2022 Украина как плацдарм фашистского реванша - «Украинство…» Глава VI // voiks
Украинские политики танцуют под дудку профашистских радикалов, а Запад это поддерживает. Почему? Не потому ли, что в украинском неонацистском котле вывариваются новые идеологемы, призванные затем насаждаться повсеместно?
- 07.03.2022 Chatham House и Украина - «Украинство…» Глава VII // voiks
В проект «Украинство» на протяжении веков очевидным образом вкладывались, инвестировались огромные материальные, интеллектуальные и волевые ресурсы. И пренебрегать ролью Chatham House в осуществлении того, что мы именуем проектом «Украинство», было бы и неразумно, и безответственно.
- Метка: Украинство (книга)
Брестская уния 1596 года и Украина - «Украинство…» Глава VIII
ИА Красная Весна | Коммуна «Суть времени» / ИА Красная Весна / 7 марта 2022
Украинская грекокатолическая (униатская) церковь сыграла ключевую роль в формировании так называемого «галицийского духа», носители которого считают, что население большей части Украины, зараженное вирусом «москальства», к истинному украинству никакого отношения не имеет.
Ян Матейко. Проповедь Скарги. 1864
Особо отступившими для Скарги являются православные. Вторая часть его книги называется «О греческом от единства церкви Божией и столице апостольской отступлении». Скарга говорит и о вине греков в расколе единой религии, и о вине русских, вставших на сторону греков.
Третья часть книги Скарги называется «О предупреждении и уговоре народов русских, при греках остающихся, чтобы они с церковью и столицей римской объединились». Скарга подробно говорит о разного рода опасностях - как высших (кара небесная), так и земных - для тех, кто останется в схизме. Пугая заблудшие души карой небесной, Скарга на самом деле угрожает своим врагам притеснениями со стороны Речи Посполитой («кнут») и одновременно разрабатывает осуществление унии («пряник»).
В сочинении Скарги выпукло отразилось католическое посттридентское восприятие православия: «Важным элементом в унионной концепции Петра Скарги является квалификация православия как ереси и противопоставление Киевской митрополии Москве и Константинополю». По мнению Скарги, отделение от римской церкви привело русскую церковь к порче - вот почему она не имеет «ни науки, ни святых, ни истинных пастырей». Для Скарги превосходство латинской культуры (и, в частности, латинского языка) над славянской - непреложная истина. Путь к избавлению от варварства и невежества для русской церкви он видит в воссоединении с католической церковью, спасение православных христиан - в унии.
Все последующие сторонники унии по сути воспроизводили идеи Скарги, изложенные в данном сочинении.
Антонио Поссевино
Еще один иезуит, внесший существенную лепту в то, чтобы проект «Брестская уния» состоялся, - Антонио Поссевино. Считается, что аналитические записи Поссевино, представленные им папскому престолу в 1582 году, стали серьезным толчком к реализации данного проекта. Главный тезис Поссевино сводился к тому, что распространение католицизма в Московском государстве связано с непреодолимыми трудностями. И потому следует обратить внимание на западнорусскую церковь в пределах Речи Посполитой и усилить католическое влияние именно в польско-литовских землях. Впоследствии именно это и произошло.
Какие непреодолимые трудности имел в виду Поссевино?
В августе 1581 года Поссевино встретился с Иваном Грозным, став первым иезуитом, посетившим Московское государство. На эту встречу он прибыл в качестве посредника в мирных переговорах (напомним, что в это время шла Ливонская война) между Иваном Грозным и польским королем Стефаном Баторием. Направляясь на переговоры, Поссевино преследовал две цели:
1) привлечь московскую державу к борьбе с Османской империей и
2) склонить Грозного к унии с католицизмом.
Поссевино отличался, по мнению современников, выдающимися способностями, которые и позволили ему занять высокое положение. В 1572-1578 гг. он был секретарем генерала (главы) ордена иезуитов. А в 1578 году папа Григорий XIII привлек его к дипломатической деятельности, наделив статусом «апостольского легата и викария всех северных стран». В качестве такового Поссевино целенаправленно и систематически занимался сбором самых разнообразных сведений по этим «северным странам» (в том числе, по Речи Посполитой, Московскому государству, Молдавии, Валахии).
Надежда на благосклонность русского царя в вопросе об унии не оставляла Поссевино вплоть до февраля 1582 года, когда в Москве между ним и Грозным состоялись прения о вере. Иезуит ждал этих прений с большим нетерпением. Хорошо подготовленный в вопросах теологии, гомилетики и диалектики, он рассчитывал «побить» Грозного интеллектуальной аргументацией и силой своего красноречия.
Однако по ходу прений выяснилось, что Поссевино строит диалог с Грозным, исходя из ошибочного посыла. Апостольский легат почему-то считал, что в 1439 году русская иерархия и великий князь Василий II приняли Флорентийскую унию. И апеллировал к этому факту как к прецеденту, фактически призывая Грозного последовать путем Василия II. В действительности же уния была решительно отвергнута и князем Василием, и русскими иерархами, а подписавший унию митрополит Киевский и всея Руси Исидор по возвращении в Москву подвергся заточению.
Кроме того, Грозный не уступал Поссевино ни в знании Священного Писания, ни в интеллекте. Более того - его хлесткая манера ведения полемики оказалась для гостя совершенно неожиданной. Дав выход своему бурному темпераменту, Грозный заявил в конце концов, что «папа есть волк, а не пастырь». Вопрос об унии был на этом закрыт.
Потерпев неудачу, Поссевино вернулся в Рим, где и представил римскому папе аналитические записи о невозможности легкого обращения Московского государства в католичество. И посоветовал, с учетом этого обстоятельства, переместить центр внимания на православных Речи Посполитой.
Отметим, что вклад Поссевино в проект «Брестская уния» не ограничилась вышеупомянутым аналитическим отчетом. Сигизмунд III, который, возглавив в 1587 году Речь Посполитую, активно поддержал идею унии с западнорусской церковью, подпал под влияние Поссевино еще в юности - в период, когда иезуит трудился на ниве Контрреформации при дворе отца Сигизмунда, шведского короля Юхана III. Впоследствии Сигизмунд III, достойный ученик Поссевино, оказал поддержку самозванцу Лжедмитрию I и вторгся со своими войсками на территорию России.
Если иезуит Поссевино был в некотором роде учителем Сигизмунда III, то упомянутый выше иезуит Скарга, поддержавший избрание Сигизмунда ІІІ на трон Речи Посполитой, с 1588 года стал придворным проповедником и оставался таковым почти четверть века. Являясь одним из наиболее влиятельных советников Сигизмунда III, свой вес Скарга умело использовал, прежде всего, в интересах католической церкви и ордена иезуитов.
Когда в 1590 году вышло второе издание сочинения Скарги «О единстве Божием под единым пастырем», его адресатом был непосредственно Сигизмунд III.
Скарга рекомендовал королю поддержать идею церковной унии, а православных привести к унии, в том числе, используя давление (ограничивая их в правах и так далее). Но при этом Скарга настаивал, что объединение с католиками должно обладать для православных верующих привлекательностью (к вопросу о единстве кнута и пряника). В качестве «пряника» (конечно же, отравленного) Скарга предлагал сохранить богослужение на славянском языке, разрешить униатскому духовенству жениться… «В связи с этим, - указывает исследователь С. Даниленко, - иезуит Антонио Поссевино писал папе римскому: «Кажется, выгоднее будет постепенно обращать русских в католическую веру, разрешив им придерживаться своих обрядов и богослужения, а в дальнейшем уже убедить их принять обрядность римской церкви».
Поиски иезуитами сторонников унии в православной среде
Надо отдать должное отцам-иезуитам: подготовка к осуществлению проекта «Брестская уния» была проведена на высоком организационном уровне. «Настаивая на официальном провозглашении унии с католицизмом, иезуиты от имени польского короля обещали православным иерархам уравнять их в правах и привилегиях с католическим духовенством Польши…»
Привилегии католического духовенства состояли в том, что оно, во-первых, было освобождено от уплаты налогов; во-вторых, «внутренняя жизнь католической церкви была ограждена от вмешательства светской власти»; в-третьих, «католические епископы входили в состав сената (в Великом княжестве Литовском - в состав великокняжеской рады) и как советники правителя участвовали в принятии важных политических решений…»
Планомерная работа иезуитов позволила выявить в среде руководящих православных иерархов Речи Посполитой тех, кто был заинтересован в унии с Римом. «Пряник» в виде обещаний об уравнивании в правах и привилегиях с католическими иерархами был отнюдь не единственным побудителем для тех, кто сделался сторонником унии.
К примеру, Кирилл Терлецкий, епископ Лужский и Острожский, один из ключевых «архитекторов Брестской унии» со стороны православных, печально прославился стяжательством и другими дурными наклонностями. К сожалению, не только Терлецкий, но и многие другие иерархи западнорусской церкви того времени не соответствовали представлению об истинном пастырстве, о чем уже было сказано в первой части данной работы. Своеобразным ответом на это «несоответствие» стало появление православных братств, которых константинопольский патриарх наделил правом наблюдать за бесчинствующими духовными лицами и даже противодействовать им в случае, если они нарушают церковные правила. Это создало большие проблемы для епископов - контроль со стороны братств крайне тяготил их.
Патриарх Константинопольский Иеремия II (фрагмент). XIX век
Терлецкий принадлежал к таким «тяготившимся»: «В конце 1580-х гг. его положение стало непрочным. С одной стороны, Терлецкого резко критиковали православные братства, с другой - ему пришлось держать ответ за грехи перед проезжавшим через Украину патриархом Иеремией».
Речь идет о том, что в 1589 году константинопольский патриарх Иеремия II, направляясь в Москву, где ему предстояло учредить патриаршество (к значению этого события мы вернемся чуть позже), остановился ненадолго в Речи Посполитой. Здесь к нему обратился известный поборник православия, князь Константин Острожский, призвав патриарха навести порядок в западнорусской церкви. Вняв призыву Острожского, Иеремия II на обратном пути из Москвы задержался в Речи Посполитой. Прежде всего, он отстранил Киевского митрополита Онисифора Девочку, вызывавшего слишком много нареканий у паствы недостойным духовного лица поведением (в частности, Девочка был двоеженцем).
Но далее в процесс самым активным образом вмешался Сигизмунд III, который фактически навязал патриарху своего кандидата. Под давлением короля Иеремия II возвел в сан Киевского митрополита Михаила Рагозу, «несмотря на то, что был осведомлен о недоверии православных к Рагозе из-за его связей с иезуитами».
Вмешательство Сигизмунда III не было случайным. Речь Посполитая с большой тревогой восприняла учреждение Московского патриаршества. Это событие могло возыметь серьезные последствия для Речи Посполитой. По сути, константинопольский патриарх официально подтвердил правомочность отъединения Русской церкви от Константинопольского патриархата, свершившегося полтора столетия назад, вскоре после Флорентийской унии 1439 года. Русская церковь не признала итогов Флорентийской унии, а поскольку константинопольским патриархом стал тогда униат, она вышла из подчинения патриарху-униату. В свою очередь, Киевская митрополия тут же отъединилась от Москвы и вернулась под юрисдикцию константинопольского патриарха-униата.
Таким образом, автономия Киевской митрополии от Москвы базировалась на неопределенности отношений между Москвой и Константинополем. Официальное же установление канонических отношений между Москвой и Константинополем в 1589 году означало, что Москва - хотя бы чисто теоретически - получила основание поднять вопрос о воссоединении разделенных частей Русской церкви (московской и киевской). Допустить этого ни поляки, ни папский престол не могли. А потому Киевским митрополитом под давлением короля Сигизмунда III был избран «свой» Михаил Рагоза.
Иеремия II, ввиду неблагонадежности Рагозы, пытался подстраховаться, но, как мы увидим дальше, крайне неудачно. Не исключено, что иезуиты переиграли патриарха. Вышеупомянутый Кирилл Терлецкий, к которому была масса нареканий и у православных братчиков, и у того же Константина Острожского, сумел не только оправдаться перед патриархом, но и войти к нему в доверие. И патриарх, «чтобы предупредить неблаговидные поступки сомнительного митрополита [Михаила Рагозы], сразу же после посвящения его, вопреки церковной практике, …назначил в Киевскую митрополию своего экзарха (наместника) в лице луцкого архиепископа Кирилла Терлецкого и дал ему права, ставящие его выше митрополита. Между тем Кирилл Терлецкий сам имел тесные связи с иезуитами. Фактически им руководил католический епископ Мацеевский, впоследствии возведенный папой в сан кардинала за заслуги в создании унии».
Несмотря на высокое положение Терлецкого, в начале 1590-х годов претензии к нему со стороны православной паствы продолжали множиться. Так что «уния оказалась для него наилучшим способом укрепить личное положение. По этому пути Терлецкий и пошел».
Таким образом, одним из мотивов перехода православных иерархов (в том числе, Терлецкого) в унию стали их «личные трудности». Дискредитировавшие себя иерархи не видели иной возможности сохранить свое положение.
Другая категория иерархов западнорусской церкви, с которой работали иезуиты, склоняя их к унии, - «недовольные», те, кого константинопольский патриарх сместил, наряду с Онисифором Девочкой, в ходе своего визита в Речь Посполитую в 1589 году. Этим иерархам было предъявлено обвинение в двоеженстве-троеженстве, что в православной церкви запрещалось под страхом отлучения, и в других неблаговидных деяниях.
То есть иезуиты, продвигая в западнорусской среде идею о том, что уния с Римом откроет для православных совершенно новые перспективы, умело играли сразу на многих струнах. И на недовольстве отстраненных константинопольским патриархом иерархов… И на чувстве ущемленности, связанном с реальным притеснением православных и ограничением их прав… И на сложностях, возникших у ряда «отличившихся» иерархов в отношениях с паствой (в частности, с православными братчиками)… И на горечи православных по поводу упадка нравов в западнорусской церкви…
Наряду с Кириллом Терлецким, ключевым организатором и вдохновителем Брестской унии со стороны православных был также Ипатий Поцей. Поцей - воспитанник католической Краковской Академии, перешедший в кальвинизм, затем из кальвинизма в православие, а затем склонившийся под влиянием иезуитов и всё того же Кирилла Терлецкого, епископа Луцкого и Острожского, в сторону унии.
Ипатий Поцей. Портрет XIX века
Что двигало Ипатием Поцеем? Существует мнение, что Поцей прельстился тем, что иезуиты пообещали ему богатое Владимиро-Волынское епископство. Но есть и иное мнение, согласно которому Поцей хотел вывести православие в Польше и Литве из кризисного состояния. Исследователь М. Дмитриев считает, что уния виделась Поцею «как средство защитить православие от притеснений католиков и обращения православных в „латинство“. Православные в настоящее время живут как „калеки посреди волков“, терпят „утяженье… въ некоторыхъ местахъ“, сталкиваются с запретом отправлять свои церемонии и в результате отпадают от православия…»
Возможно, что Поцей сеял зерна унии с благими намерениями. Но всходы были ужасны.
Православные сторонники унии переходят к действиям
Начиная с 1590 года, православные иерархи, сторонники унии (число их постепенно увеличивалось), вели в кулуарах ежегодно собираемых митрополитом Михаилом Рагозой соборов в Бресте тайные переговоры о реализации проекта «Уния».
В результате к концу 1594 года «инициативная группа» православных епископов разработала план действий, который, по-видимому, представлялся членам этой группы блистательным. План включал 33 статьи. В них были изложены условия, при соблюдении которых «инициативщики» соглашались на унию. Условия были адресованы тогдашнему папе римскому Клименту VIII и королю Речи Посполитой Сигизмунду III.
Авторы плана исходили из того, что возьмут под свой контроль все связанные с православием сферы жизни на землях объединенного польско-литовского государства. Воле этого нового высокого церковного начальства должны были подчиниться школы и типографии, с его ведома (и, как им мечталось, без ватиканского контроля!) должно было происходить назначение епископов на кафедры, под его приглядом должна была протекать и жизнь православных братств. Последнее, наверное, особо грело души «панов в рясах» (как их называли православные братчики), поскольку, как уже было сказано, братства «допекли» их тем, что внимательно следили за морально-нравственным обликом православного руководства, требуя от пастырей, чтобы их поведение соответствовало христианским канонам.
В других статьях плана содержались требования оставить в неприкосновенности обряды и церемонии, присущие православию; отказаться от превращения православных храмов в католические; не принуждать к переходу в католицизм православных при межконфессиональном браке; не заставлять униатов переходить в римокатолицизм; ну и, естественно, уравнять в правах католическое и пошедшее на союз с Римом православное духовенство.
Каким образом православный епископат, согласившийся на союз с папой, рассчитывал воплотить в жизнь этот план, предусматривавший столь многое, - остается загадкой.
Исследователи высказывают предположение, что православные иерархи абсолютно не представляли, в какие стальные тиски возьмут их католики. Константинопольские патриархи фактически не вмешивались во внутреннюю жизнь Киевской митрополии, и западнорусским архиереям представлялось, что отношения с Римом будут выстроены подобным образом. Авторы работы «Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в конце XVI - начале XVII в.» отмечают:
«Выражая готовность признать папу единственным главой церкви и наместником апостола Петра, епископы были далеки от понимания того смысла, который вкладывался в эти определения в католическом мире. Выросшие в обстановке феодального парламентаризма, с характерными для него постоянными поисками компромиссов и соглашений, епископы явно представляли себе унию церквей по образцу Люблинской унии 1569 г., когда включение украинских земель в состав Польского королевства сопровождалось выдачей привилегий, гарантировавших соблюдение прав местного дворянства…».
Обнародование вышеописанного плана из 33 пунктов, создававшегося в тайне от православного сообщества, вызвало величайшее возмущение и протесты. В ситуации острого массового недовольства западнорусские архиереи имели шанс сохранить за собой свои кафедры только при поддержке королевской власти. Но поскольку король был готов оказать такую поддержку лишь при заключении унии, в Рим были срочно отправлены послы. 26 сентября 1595 года епископы Кирилл Терлецкий и Ипатий Поцей, получив, при посредничестве Петра Скарги, деньги на дорогу, двинулись в путь. Им предстояло совершить торжественный акт «подчинения» Киевской митрополии папе.
Ватикан в полной мере воспользовался сложным положением иерархов-отступников. Когда Кирилл Терлецкий и Ипатий Поцей прибыли в Рим, выяснилось, что Киевская митрополия, от лица которой они намеревались вступить в диалог с папой, в принципе не рассматривается Ватиканом как равноправный партнер. На это обстоятельство указывает, в частности, современный исследователь, доктор богословия, профессор Венского университета, священник Эрнст Христофор Суттнер:
«Папа Климент VIII, который 23 декабря 1595 г. утвердил унию, имел о ней другое представление. Ходатайство Киева … он понимал как просьбу рутен о принятии в Римскую церковь, вследствие чего они будут в полном смысле подчинены пастырскому попечению папы как латинские епархии… Такое толкование унии не допускало ни автономии Киева как самостоятельной митрополии, ни сохранения единства с церквями, пребывающими в расколе с Римской».
В апостольской конституции «Magnus Dominus», выпущенной папой, была выражена готовность удовлетворить просьбу западнорусских епископов о сохранении в Киевской митрополии своих обрядов и церемоний, но при условии, что «эти обряды не противоречат истине и учению католической веры и не препятствуют общению с Римской Церковью». Римский понтифик милостиво (!) сохранил митрополита Михаила Рагозу и епископов-объединителей на занимаемых должностях. При этом стало ясно, что отныне кандидатуру каждого следующего епископа будет утверждать только Ватикан. Как поясняет профессор теологии из Утрехтского университета, экуменист Антон Хаутепен, восточно-католическая (то есть униатская) традиция «предусматривает выборы на епархиальном синоде, эти выборы для своей действительности должны быть утверждены Римом».
Для того чтобы вступление Киевской митрополии в унию с Римом было засвидетельствовано официально, Климент VIII потребовал от Михаила Рагозы созвать Собор для проведения формальной церемонии заключения унии.
Вопрос о заключении унии был открыто озвучен на Варшавском сейме в марте - мае 1596 года. Возмущению православных не было предела. Земские послы (депутаты) подавали в сейм официальные требования низложить епископов-униатов за то, что те отдались под власть папы без согласия православного населения и патриархов. В Вильно православные братчики обратились к князю Крыштофу Радзивиллу с просьбой быть им «помощью и оборонцем» против «изменников веры». Протестовали и духовенство, и православные миряне.
Однако в ответ Сигизмунд III встал на защиту епископов-отступников и объявил церковную унию свершившимся фактом. По распоряжению короля митрополит Михаил Рагоза подписал в августе 1596 года окружное послание о созыве Собора в Бресте.
Эрик Дальберг. Брест. 1657
Собор в Бресте
В первых числах октября 1596 года в Брест съехались как сторонники унии, так и православные, твердо вознамерившиеся отстоять свою веру и не дать унии состояться. Протоиерей Константин Зноско, церковный историк, известная фигура в русском зарубежье, пишет: «Обе стороны представляли собой вооруженные лагеря: шатры и пушки покрывали окрестности Бреста». Униатов охраняли королевские войска. Православные прибыли вместе с воинскими подразделениями горячего поборника православия князя Константина Острожского. После сравнительного подсчета наличных сил сторонники унии «пришли в уныние», и было отчего: перевес явно оказывался на православной стороне. Правда, сторонников единения с Римом обнадежило обещание князя Острожского соблюдать спокойствие и не переходить к насильственным действиям.
Собор был открыт 6 октября 1596 года митрополитом Киевским и Галицким Михаилом Рагозой в храме святого Николая. На открытии присутствовали королевские послы: воевода Великого княжества Литовского Николай Радзивилл, канцлер Лев Сапега и староста Брестский Дмитрий Халецкий; пять из семи западнорусских епископов: Луцкий и Острожский Кирилл Терлецкий, Владимирский (на Волыни) и Брестский Ипатий Поцей, а также епископы Полоцкий, Пинский и Холмский. Противники унии приглашены не были, но зато желанными гостями оказались папские посланники: архиепископ Львовский Ян Дмитрий Соликовский, епископ Луцкий Бернард Мацеевский и епископ Холмский Станислав Гамалицкий, а также четыре иезуита (в их числе - Петр Скарга).
По распоряжению Ипатия Поцея доступ во все храмы Бреста был для ревнителей православия закрыт.
Православные открыли свой Собор в доме одного из дворян. Там присутствовали епископ Львовский Гедеон Балабан (на раннем этапе сторонник унии, но потом ее последовательный противник) и епископ Перемышльский Михаил Копыстенский, то есть двое из семи западнорусских епископов. Председательствовал на Соборе Никифор Парасхес-Кантакузин, экзарх константинопольского патриарха. Помимо лиц духовного звания, присутствовало много мирян, общепризнанным предводителем которых был князь Константин Острожский.
Униаты, собравшиеся в храме св. Николая, составили и 9 октября 1596 года зачитали грамоту, подтверждавшую объединение с Римской церковью. После чего в католическом соборе имела место совместная молитва и пение гимна Te Deum в католическом варианте. В завершение было оглашено отлучение епископов Гедеона Балабана и Михаила Копыстенского, присоединившихся к противникам унии. Отлучен был и Киево-Печерский архимандрит Никифор Тур. Всего были отлучены 9 архимандритов и 16 протопопов. Духовенство, не принявшее унии, также подлежало отлучению.
В свою очередь, православные противники унии в тот же день принципиально отвергли объединение с Римом и подтвердили право священства отлученных униатами духовных лиц. Далее православное сообщество, собравшееся в Бресте, инициировало судебное разбирательство против митрополита Михаила Рагозы и епископов-униатов. Им инкриминировалось: нарушение епископской клятвы быть верными православию и патриарху; самовольное, без участия патриарха и Вселенского Собора, решение вопроса о соединении церквей; неявка после троекратного вызова на объяснение перед патриаршим экзархом и Собором. В результате епископы-отступники были лишены духовного сана. Присутствовавшие на соборе миряне принесли клятвенное обещание «не слушать этих осужденных соборным приговором Митрополита и Владык, не повиноваться им, не допускать их власти над нами…»
Итогом православного собора в Бресте стала также резолюция, подтверждавшая полное неприятие униатской инициативы и твердую решимость бороться с нею всеми доступными методами - прежде всего, обращением к королевскому правосудию:
«Мы, сенаторы, сановники, чиновники и рыцарство, а также и духовные лица греческой веры, сыны Восточной Церкви, собравшиеся сюда, в Брест, на Собор, достоверно узнали теперь от самих вельможных панов, посланных на Собор Его королевской милостью: что они с Митрополитом и несколькими Владыками - отступниками от Греческой Церкви - составили и обнародовали без нашего ведома и против нашей свободы и всякой справедливости какую-то унию между Церквами Восточной и Западной. Мы протестуем против всех этих лиц и их неправильного деяния и обещаемся не только не подчиняться, но с Божией помощью всеми силами сопротивляться им. А наше постановление против них мы будем подкреплять и утверждать всеми возможными средствами и особенно нашими просьбами перед Его Королевской Милостью».
Как показали последующие события, пользы от ходатайств о справедливом королевском правосудии было немного. Сигизмунд III утвердил постановления униатского собора. Выступления против унии были приравнены к антигосударственной деятельности. Соответственно, начались преследования активных сторонников православия - и в первую очередь тех, кто принимал участие в антиуниатском брестском собрании. Власти Речи Посполитой насаждали унию жестокими методами: отбирали у православных храмы и монастыри, не давали православным священникам осуществлять службу, всячески притесняли православных верующих.
Брестская уния 1596 года - попытка запустить крупнейший социокультурный процесс: перекодировать западнорусских православных, оторвать их от русского мира, духовное единство с которым сохранялось невзирая на многочисленные переходы западнорусских территорий из одного государственного образования в другое. Но хотя насаждение унии осуществлялось с большим рвением, временами даже с крайней жестокостью (вспомним Иосафата Кунцевича, архиепископа Полоцкого), русский «материал» поддавался переплавке достаточно туго. Большинство принявших унию наравне с православными продолжали ощущать себя и свою веру - русскими. В ХVII и XVIII веках русскими считали униатов и Польша, и папский престол, и местные православные. То есть униаты так и не стали для Запада ни «своими», ни равными.
Распад Речи Посполитой во второй половине XVIII века, когда произошло воссоединение Правобережной Украины и Белоруссии с Россией, фактически заморозил процесс распространения униатства. Новое дыхание проект «Уния» обрел уже в 1880-е годы в связи с деятельностью Андрея Шептицкого.
Оригинал: rossaprimavera.ru
См. также:
- 05.03.2022 Украина в мироустроительных планах Германии - «Украинство…» Глава I // voiks
Украину не впервые рассматривают как буфер, а также как возможный плацдарм для наступления на Россию. Причем в последнее столетие наибольшую активность в этом вопросе проявляла именно Германия
- 05.03.2022 Исторические претензии Польши на Украину - «Украинство…» Глава II // voiks
После развала СССР процесс освобождения «порабощенных народов» не остановился, а перешел в иную, более жесткую фазу
- 05.03.2022 Вклад Австро-Венгрии в украинизацию - «Украинство…» Глава III // voiks
Было принято решение создавать «украинскую» нацию, заявив о национальном единстве рутенов и населения российской Малороссии
- 06.03.2022 Габсбург в вышиванке - «Украинство…» Глава IV // voiks
Одна идея из 1920-х годов жива и поныне: по ней возможен общеевропейский переход от нынешней демократии ЕС к какой-то общеевропейской монархии. А в случае такого перехода династия Габсбургов, что называется, вне конкуренции.
- 06.03.2022 Черный интернационал: Габсбург, бандеровцы и др. - «Украинство…» Глава V // voiks
Так называемая черная аристократия очень нужна для новой мягкой неофашистской модели Евросоюза
- 06.03.2022 Украина как плацдарм фашистского реванша - «Украинство…» Глава VI // voiks
Украинские политики танцуют под дудку профашистских радикалов, а Запад это поддерживает. Почему? Не потому ли, что в украинском неонацистском котле вывариваются новые идеологемы, призванные затем насаждаться повсеместно?
- 07.03.2022 Chatham House и Украина - «Украинство…» Глава VII // voiks
В проект «Украинство» на протяжении веков очевидным образом вкладывались, инвестировались огромные материальные, интеллектуальные и волевые ресурсы. И пренебрегать ролью Chatham House в осуществлении того, что мы именуем проектом «Украинство», было бы и неразумно, и безответственно.
- Метка: Украинство (книга)