Сербские "неинтернационалисты": от Киева до Самары
С Т Е Н О Г Р А М М А
ВЕЧЕРА ВОСПОМИНАНИЙ ЮГОСЛАВСКОГО ЗЕМЛЯЧЕСТВА.
тов. ЦВЕЙЧ.
Я делал доклад на одном из собраний интернационального землячества, где я говорил об участии интернационалистов на Туркестанском фронте.
Я делал доклад и об участии интернационалистов в Закаспийском фронте. Я хотел сделать доклад о разграничении участия Юго-славян на Каспийском фронте, что чрезвычайно трудно и даже почти невозможно.
В бытностью мою на Туркестанском фронте, а также на Закаспийском и Бухарском фронтах не было ни одного специально - юго-славянского отряда, окторый представлял бы из себя самостоятельную единицу.
Я находился на Туркестанском фронте, примерно, около пяти с половиной лет. Я был там, начиная с сентября 1918 года и кончая мартом 1924 года. Я постараюсь выделить поскольку это будет возможно юго-славян по тем отдельным частм интернационалистов, которые там были. Надо будет оттенить участие юго-славян. Я начну с Киева, для того, что-бы последовательно пройти все этапы. Если я начну с Туркестанского фронта, то это будет маленький кусочек, который не будет являться характерным. Это обстоятельство заставляет меня вернуться к Киеву и потом пойти дальше до Самары, а уже от Самары дойти до Туркестанского фронта.
На последнем докладе т. ЧУДНОВСКОГО я не был и поэтому не знаю, насколько в его докладе получил отражение отряд Юго-славян, с которым я поехал до Самары.
Я думаю, что этот отряд мог в докладе т. ЧУДНОВСКОГО получить такое отражение, которое нужно. Поэтому, я и хочу начать с Киева.
В Киев я прибыл, примерно, во второй половине Октября м-ца 1917 года. В это время в Киеве был так называемый Юго-славянский учебны батальон. Командовал некий подполковник Гойкович. Я еще захватил его командование. События быстро росли. В этот момент в батальоне было некоторое замешательство потому, что он должен был поехать на Дон. Оттуда была специальная делегация и с момента приглашения поехать на Дон там обещали хорошую материальную базу и поэтому получилась тревога.
Одновременно заседали офицеры и командный состав батальона, в котором был Чудновский, Вл. Радек, Грулович и батальоном. Тогда было решено, что руководить будет Грулович. Он был избран и назначен командиром батальона.
Через некоторое время встал вопрос об активном участии этого батальон в перевороте. Необходимо было узнать лицо этого батальона.
Если подойти критически к оценке этого батальона, то во время переворота в Киеве он был безусловно пассивным в этом деле. Главная причина была в том, что твердой надежной организации в батальоне не было. Тем более, когда в Киеве находился чешский корпус, то большинство перешло на сторону белых и вопрос относительно батальона был согласовен так: пускай батальон, хоть часть целиком не будет выступать с рабочими, - пусть батальон будет нейтральным. Батальон был довольно хорошо вооружен, поэтому вопрос был так поставлен: он не будет у нас активным в этом перевороте, а пусть несет некоторую сторожевую охрану. Этот батальон охранял спиртной з-д, кирпичный з-д и Лук………… турьму. Тогда совершился первый октябрьский переворот. Первый переворот был неудачный и пришлось сделать 2-й переворот. В окончательном перевороте принимали активное участие некоторые части. Это было индвидиуально и никакой организации не было. Я думаю, что комитет этого знал. Это были единицы.
Когда был соврешен переворот, тогда стал вопрос /стихийно/ в батальоне о том, что из нас надо будет организовать какую-то группу, какую-то боевую единицу, которая уже пойдет и будет активно участвовать в дальнейшем продвижении, в дальнейших революционных действиях.
Эта организация шла тоже без достаточной подготовки, без систематической организованной работы. Я лично ни с кем не разговаривал о том, что нужно было создать такую организацию. Я услышал от т. Бателец /он теперь находится в Одессе/, что необходимо было бы реорганизовать этот батальон.
В Киеве перед казармами, на бульваре, было собрание. Тогда батальон должен был отправиться на станцию, сесть в поезд и куда-то ехать. До этого был назначен командиром отряда Влад. Рада. Я помню тогда выступал полковник Гойкович. Он выступал на этом прощальном митинге, где высказал свое сожаление, что у нас находятся сербы, которые забыли свою родину. Эти сербы недостаточно еще знали, чего хочет русский народ. Они шли, но не-знали куда идут. Вот примерно были такие слова полковника Гойковича.
Отряд направился по направлению к станции и потом поехал на Одессу. По пути в Одессу мы получили сообщение, что на ст. Черкассы нас ждет небольшой отряд. Этот отряж, должен был нас обезоружить.
Когда мы двинулись из Киева, то в этом отряде был некто Гузарский. До Октябрьского переворота он сидел в Киеве в тюрьме, он был арестован временным правительством Керенского, как политический деятель, как подозреваемый в большевизме.
Когда случился переворот, он был освобожден и присоединился к этому отряду, он все время ехал с нами.
Он все время с нами ехал. На станции Черкасы была небольшая перестрелка. У нас оказалось 2 орудия 3-х дюймов., 1-2 пулемета с небольшой группой лиц, которая самостоятельно застряла на станции. Были такиее моменты, когда эта группа выдавала себя за большую единицу и хотела себя продвигать вперед. Эти оружия мы отобрали от этой группы. На небольшом расстоянии была небольшая перестрелка. На этой станции отряд прибрал …….. орудий и 6 пулеметов. Отсюда мы двинулись и доехали до ст. Березовка. Там была небольшая часть отряда с Марусей Спиридоновой. С этой группой у нас была небольшая стычка. Простояв здесь примерно 6-8 час., у нас появилась Маруся Спиридонова, которая была хорошо знакома с Гузарским и начиная со ст. Березовки начали следить, что это за Гузарский. У нас было подозрение, что Маруся руководила матросами и Гузарский с ними хорошо разговаривал. Вскоре этот конфликт был сразу ликвидирован. Маруся была в вагоне с Гузарским, там также находился Радек командир отряда. Как только появилась Маруся, то часть отряда исчезла, вскоре она сама тоже исчезла.
Гузарский и Радек рассказывали, что получился приказ Муравьева. Первой армией командовал Муравьев, 2-й армией, когда приехали в Одессу, - Гузарский, 3-й армией Саблин и 4-й Ант. Авсеенко.
Когда мы прибыли в Одессу, то встретились с отрядом Муравьева. Мы поступили в распоряжение отряда Муравьева и в Одессе пробыли небольшое количество дней - 4-5 дней.
……сборка контрибуции в Одессе. Я помню, что тогда Рада собрал группу для того, чтобы итти по домам купцов /Одесских/ собирать золото. Это было, примерно, в феврале месяца 1918 года. Они ходили небольшой группой, но в то время там была такая неразбирах, что ничего нельзя было понять.
Когда в Одесской газете было напечатано, что Киев взят немцами, тода Муравьев наложил на Одессу контрибуцию в 25 тыс. золотом. В это время Рада взялся собирать эту контрибуцию. В это время в Одессе были получения известия о том, что явились матросы, которые недолюбливали ни Муравьева, ни Гузарского. Я был тогда начальником этого отряда. Тогда пришли ко мне и сказали, что нам нужно быть на чеку. Я выставил на паровоз два пулемета. Это было в конце февраля месяца.
Мы имели направление на Екатеринославль. Когда мы доехали до Одессы - малая, или Одесса-товарная, то мне сообщили о том, что кто-то взял пулеметчиков, что пулеметы остались, а пулеметчиков взяли. Я и Рада пошли посмотреть. Оказалось действительно пулеметчики были сняты. Этот конфликт был улажен и мы двинулись на Екатеринославль.
Когда мы приехали туда оказалось, что Гузарский был назначен начальником обороны Екатеринославльского района. В Екатеринославль мы прибыли через 4 или 5 дней. По пути, когда мы ехали из Киева, к нашему отряду присоединилось еще несколько человек. Я помню там был т. Чанек.
В этом отряде было несколько кавалеристов, но каваллеристы были липовые.
Конная разведка была под руководством тов. Чанова.
В Екатеринославе было до 7 тыс. разных вооруженных рабочих дружин. Некто Петров русский был назначен Гузарским как комиссар снабжения и я был его помощником. Мы поехали из Екатеринослава в Полтаву и должны были заехать в ………., чтобы привести вооружение для Екатеринославской группы. Вернувшись в Екатеринослав, мы привезли 2 орудия и вагон продовольствия.
В это время началось наступление не Екатеринослав и отряд юго-славян выступал последним из Екатеринослава. Погибло больше, чем 50 чел., в том числе и Чанек погиб. Это произошло на большом мосту. Там Чанек остался держать переход через этот мост, думая, что это спасет Екатеринослав, а на Екатеринослав наступали две роты. венгерцев. Они погибли потому, что столкновение произошло грудь в грудь с войсками, которые наступали на Екатеринослав и были хорошо вооружены и количеством и качеством.
После я имел такие сведения, что Чанек был тяжело ранен и не желая попасть в плен раненым, он взорвал бомбу и погиб. Это было все сделано во избежание того, чтобы не попасть им в руки.
Из Екатеринослава этот отряд имел направление на Москву, им руководил Гузарский и на ст. Синельникова, когда приехал Викт. Венедиктов, который принял командование, он освободил Гузарского. Он выразился так, что Гузарского никто не назначал.
Венедиктов вызвал Петрова и меня, поскольку ему сказал Гузарский, что Петров является комиссаром по снабжению второй армии, я был заместителем комиссара снабжения. Я в этом поезде оставил все свои вещи и уехал с отрядом.
Не-доезжая до Москвы, были получены сведения, что Гузарский получил 4 миллиона рублей за то, чтобы сдать Екатеринославль немцам. Там был Чакович, Лозович, Батаген и Кудлин. Мы решили заняться тем, что бы выяснить дальнейшее действие Гузарского. Мы хотели узнать, что он из себя представляет и выяснить положение относительно Екатеринославля. Сведения были получены косвенными путями, что Гузарский получил четыре миллиона рублей от Екатеринославльской буржуазии за то, чтобы сдать Екатеринославль и неразворачивать там особых боев. В результате так и получилось: Екатеринославль был сдан, но особых боев там развернуто не было.
Когда мы приехали в Москву, то через несколько дней был издан приказ т. Мураловым, он был начальником горнизона. В этом приказе говорилось о том, что бы отряд Гузарского обезоружить. Это было в апреле 1918 года. Причина разоружения этого отряда такова, что Гузарский имеет за собою целый ряд неправильных действий, имеет чуть ли не наклонность предательству, что Гузарский не твердо стоит на платформе Октябрьской революции. Вот поэтому яко-бы и недоверялся ему этот отряд.
Отряд прибыл очень поздно вечером. Тогда было предложено обсудить этот вопрос. На собрании высказывали такое мнение, что пока мы не видим никаких оснований для того, что-бы сдать оружие. Если имеются какие либо намеки на предательство с чьей либо стороны, то надо это предательство искоренить, надо из”ять тех лиц, которые идут по этой плоскости, или поэтому пути, но совершенно не нужно отбирать оружие из рук тех рабочих и крестьян, которые находятся в этом отряде, которые искренне хотят защищать Советскую власть, которые хотят бороться за укрепление Октябрьской революции.
Такое востановление было нашего отряда. Через два дня был получен приказ Муралова о том, что отряд должен направиться в распоряжение отряда Киквидзе, который был в Тамбове.
Когда отряд находился в Москве, то шли слухи о том, что Радек, Михайлович и вообще вся четверка занимаются в Москве темными делами и действительно так оно и было. Тогда пятерка - Лозович, Чокович, Куз[ь]мин, Цвейч начали этот вопрос разбирать. Этой пятерке - каждому из нас было поручено их выловить. Там был один товарищ Вычевич, с помощью которого мне удалось узнать все их дела. Это было в трактире на Домниковке. Вычевич рассказал, что они в этот трактир третьего дня привезли 3 мешка сахара и должны были получить деньги. Когда они пришли за деньгами, то мы их задержали. Милиция их арестовала и произвела обыск в трактире и под прила[в]ком было найдено 5 мешков сахару.
В этот вечер начали следить за дальнейшими действиями. Двое пришли в 2 часа ночи Михайлов и др. не помню. Мы их встретили, произвели обыск, отобрали деньги, бомбы и посадили в купе. Отряд уже был накануне от”езда из Москвы. Когда мы обсуждали вопрос, что же с ними делать, то общим постановлением отряда было решено, чтобы над этими типами произвести самосуд. Была выбрана пятерка, куда вошли Лозович, Батеге, Радек, Чокович, я должен был присутствовать там. Гузарский и Радек меня не пустили. Отряд, после разговоров, решил тоже, чтобы меня не пускать.
Посоветовавшись с тройкой, у меня было такое настроение, что их надо расстрелять. Суд постановил их выгнать из отряда. Когда мы двинулись из Москвы, мы их раздели, связали им ноги и выбросили их на ходу поезда.
Недоезжая до Тамбова, мы уже узнали из газет, что обнаружено два трупа, как раз в том месте, где мы их выбросили.
Мы приехали в Тамбов в распоряжение тов. Киквидзе. Он тогда, если не ошибаюсь, формировал четвертую девизию.
Гузарский, когда мы присоединились к группе Киквидзе, и Радек подняли вопрос о том, что Юго-славяне, которые находились в Киеве перекочевали в Самару и было бы хорошо, если бы в Самаре был с”организован юго-славянский полк. Был документ, согласно которого, Гузарский был назначен комиссаром по формированию революционных Юго-славянских войск. Когдамы явились к Киквидзе, то он говорил, что ему приходилось сталкиваться с нами, Юго-славянами, которые действительно являются бойцами.
Гузарский направляется в Самару для того, чтобы формировать Юго-славянские отряды в Самаре. Через несколько дней после его от”езда была получена телеграмма о том, что-бы Юго-славянский отряд немедленно отправить в Самару, т.к. там приступлено к формированию революционного полка и место для стоянки значительно, чем в Тамбове.
Отряд был отправлен. Мы прибыли в Самару 18 числа утром 1918 года, примерно, часов около 8-9. Когда мы прибыли в Самару, то на пассажирской станции мы увидели, что расставлены пулеметы на балконах и наш эшалон как раз остановился под пулеметами.
Когда нас встретил Гузарский, он сообщил нам новость, что между большевиками и эссеровцами и меньшевиками и учредиловцами происходила борьба.
В этой борьбе победили большевики, и что он назначен наальником штаба обороны Самарско-Оренбургского района. Это назначение получено им от большевиков. Он сказал, что уже будет иметь постоянно свой отряд, котор[ы]й будет нужен для всяких операций. В этот же день выдали всем до единого документы и эти документы обратили на себя внимание. Я первый, когда пришел к Радеку, сказал, что нет никакой необходимости выдавать эти удостоверения. Уже было написано что мы волонтеры первого партизанского отряда, но в Самаре нам выдали новые удостоверения. -
В Самаре нам выдавали новые удостоверения. Радек нам сказал, что здесь мы должны получить документы. В этот день мы пошли в город. У меня была шашка, револьвер и на улице Толстого меня встретили два гражданина и спросили меня кто я такой. Я им показал мое удостоверение и они удивились, что начальником штаба был Евлампиев, а не Гузарский. Тут была большая канитель, так как они хотели нас обезоружить и поэтому они нас направили в штаб красной гвардии. Это было недалеко от французского бульвара. Начальником гарнизона был тов. Паршин.
Когда мы пришли к нему, то он заявил: «Вы, ребята, не бойтесь и идите домой». Было бы очень хорошо, если бы несколько человек пришло ко мне побеседовать - пошел Батаге, я, Цвейг, Барич и Французский.
Договорились о том, что Паршина доверяет нам формировать юго-славян в Самаре. Паршин пришел к Баричу и начали договориваться о формировании славянского полка.
Нам были отведена номера для того, чтобы было возможно формировать юго-славянский революционный полк.
Меня же очень беспокоило поведение Гузарского.
Одновременно на станции были венгерцы, которые имели своей задачей обезоружить отряд Гузарского. Тогда в отряде было некто Киш, который сразу связался с ротой венгерцов. Он нам сказал, что эта рота имеет назначение обезоружить отряд Гузарского. Мы тогда установили дежурство из 5-6 человек /ночное дежурство/ и связались с этой ротой, для того, чтобы не произошло никакого недоразумения. В тот момент могла быть стрельба, а всякая стрельба тогда имела огронмое значение, так как она вносила известную тревогу. Надо было ждать до утра. Надо было поговорить по этому вопросу с Паршиным. В этом отряде я пользовался большим авторитетом и меня ребята просили, чтобы я ни в коем случае не оставлял отряда, они просили меня об этом потому, чтобы отряд не растерялся и не погиб.
Через некоторое время мне сообщают, что Раде[к] идет по вагонам и предлагаем всем быть в боевой готовности, потому, что банда хочет сделать нападение и нам нужно будет бросать бомбы, а не стрелять из винтовок. Тогда пошел я, Барич и Батаген уговаривать ребят, что никаких банд не будет. Мы сказали, что действительно имеется намерение обезоружить этот отряд, что надо спать спокойно, не надо бояться, так как нами приняты соответствующие меры. Утром нам надо было поехать к Паршину, что-бы договориться по целому ряду вопросов. Я наказал о том, что-бы договорились с Паршиным, что-бы он дал человек 50 вооруженных для того, что-бы мы этот отряд сами обезоружили и могли забрать все имущество, которое можно будет перевезти в отведенную для нас гостиницу «Национал».
Когда они ушли, появился Гузарский и стал организовывать митинг. На этом митинге он выступал против меня и Батагену. Он видел, что я очень стараюсь контролировать работу его и Радека лишь потому, что мне хочется быть командиром отряда, но я на это был не способен. Он исходил из этого, что мне не дают командовать отрядом и я занимаюсь тем, что бы из дескретитировать.
Когда он выступал, то говорил, что Вы, товарищи, освободили меня из Лукьяновской тюрьмы, как большевика, я дрался на баррикадах за революцию и вот сейчас, какой-то на-полвоину неграмотный ЦВЕЙЧ хочет контролировать мои действия. Я вскипел. Я сказал, что домунеты, которые выдает Гузарский недействительны, потому, что он является предателем, что он является контрреволюционером. Тут было предложение………
Тут было предложение Гузарского, чтобы меня и Батагели выгнать из отряда. Правда я сказал, что дальше быть в отряде, которым руководит контрреволюционер, я не могу. Меня хотели расстрелять. В это время проходил Батегели и 50 вооруженных.
В процессе Радек смутился и засвидетельствовал, что часть отряда присоединяется к этому полку. Когда Батагели пришел с этими 50 чел., то успел и Радек. Тут же сразу выскачил Выкадинович и сказал Батагели, что постановили тебя и Цвейча расстрелять.
Батагели был большой трус и поэтому он вернулся с 50 чел. обратно в город. Когда подошли к номерам Национал, то я тоже прибыл, но немного позже. Меня чуть Радек не поймал. Там было чел. 40 из отряда, которые тут же начали формировать отряд. Это было примерно дня два. Мы собрали около 70 чел., но винтовок из полка получить не могли, всего мы получили только 14 винтовок.
На второй день часть отряда рассыпалась, Радек исчез. Тут мы имели небольшую группу около 47 чел. вооруженных. Как раз перед утром, когда чехи взяли Самару, было дано распоряжение о том, чтобы мы выслали охрану в штаб полка. Туда был послан Батегели. В 3 часа утра должен был поехать я и Барич со всеми остальными разведками. Штаб полка разбежался, а начальник штаба якобы издал приказ, что наступают чехи, но Батегели упустил этих ребят.
Мы поехали туда, взяли пулемет кольт, несколько винтовок и пошли на мост через реку С………. и 24-го мая чехи заняли Самару. Из Самары мы отступали с последним эшалоном и на ст. Бузулук мы присоединились к первому боевому поезду Ривякина, с которым уехали на Закаспийский фронт.
Надо отметить, что в Самаре действительно было очень много Юго-славян и что там были попытки организовать этих славян. Отдельные товарищи пытались провести организацию юго-славян, но они внесли некоторую дезорганизацию или вернее трусость у тех товарищей, которые хотели организовывать юго-славян. В тот момент, когда можно было сколотить крепкую боевую единицу из юго-славян, эти товарищи струсили и бросили эту массу чуть ли не на произвол судьбы. В этот момент можно было бы сделать очень многое.
Когда наступали чехи Радек перешел к ним и сразу же получил пагоны и был назначен начальником пулеметной Чехской дивизии. С этой дивизией Радек двинулся на Амбулак, где у нас должны были произойти решающие операции. О том, что Радек перешел к чехам, что он был начальником пулеметной дивизии, я узнал на станции Актюбинск, мне там и рассказали об этом.
...
Вопрос: - Где размещался первый советский Самарский полк?
Ответ: - Он поместился в Самаре не далеко от Французского бульвара.
Вопрос: - Какое количество было участников юго-славян по разным фронтам?
Вопрос: - Назовите несколько руководящих работников этими группами?
В о п р о с ы:
Какая была численность отряда, который пошел из Киева по направлению к Одессе и кто был политическим руководителем. данного отряда?
Здесь указывалось о разных стычках. Какое количество осталось в отряде из Одессы до Екатеринослава и какое расстояние осталось пройти?
Кем установлено, что Гусарский получил 4 мил. р.?
Когда хотели разоружить отряд юго-славян, то кем это было предложено в Екатеринославле?
Кто был в отряде Радаковича и до какого времени он шел с отрядом и куда исчез?
С сахаром у нас были бандитствующие отряды и кто дал на это распоряжение?
Осталось ли такое доверие к Гусарскому, когда узнали о том, что они получили 4 м. р.?
Каким образом мог Гусарский выманить такой мандат у большевиков, когда знали, что он потерял всякое доверие? Вы ведь знали, что он не пользовался таким доверием. Правда вы не были тогда такими способными агитаторами и как он мог так успешно скрываться?
Было ли подозрение среди масс, что Гусарский двуличный человек и когда он завоевал такое крупное доверие у юго-славян? Видно, что он из Киева прошел всю Россию.
Вопрос: - В том докладе фигурирует Радек и Радокович. Кто они, что это за личности?
С места: - Я знаю, что т. Цвейч участвовал на Ферганском фронте, но сегодня он об этом ничего не сказал. Это нужно дополнить.
Вопрос: - Меня интересует численность отряда в Москве и Самаре. Это кажется было в апреле мес. когда в Москве происходил конгресс, в котором принимали участие делегаты из военно-пленных, и из красногвардейцев интернационалистов. В Москве тоже имелся интернациональный отряд. Меня интересует, что было с этим отрядом впоследствии?
Тут была группа Панича. О Радеке я что-то слышал, но точно не могу сказать.
Что вы предприняли для того, чтобы выявить эти личности? Что вам было известно в Москве об интернационалистах? Пыталась ли Самара иметь связь с Москвой?
Вопрос: - Знает ли тов. Цвейч участников юго-славян, которые были в дивизии Чапаева?
Вопрос: - Кто был из юго-славян арестован, когда чехи заняли Самару?
Вопрос: - Была ли какая-нибудь связь между этой группой, в которой был тов. Цвейч и партийной организацией?
Была ли связь между группой, в которой был Цвейч и партийной организацией?
Знает ли что-нибудь тов. Цвейч о работе и гибели тов. Ураш………. и о работе Стейна? После ухода чехов знает ли что нибудь об организации одной небольшой группы под руководством Чепа. Это было в Самаре?
Теперь насчет Киева. Помнит ли что нибудь тов. Цвейч об освобождении арестованных большевиков. Там был Совет солдатских депутатов. Кто был участником, припоминается ли ему что нибудь.
Помнит ли кто принимал участие от этих пулеметчиков и кто пошел с русскими в период восстания. Я помню Булгарского?
Помнит ли тов. Цвейч кого нибудь из членов Центрального Комитета и члена батальонного комитета и знаешь ли что нибудь детально об этой борьбе?
Помнишь ли ты приказ, когда была первая Директория, там был Коцубинский.
Насчет Баршича как он держал себя раньше и позже. Не эта ли сестра милосердия стала его женой?
Какой чин был у тебя в старой армии и был ли ты в добровольческом корпусе. Что ты припоминаешь из истории борьбы, которую вел войсковой комитет приблизительно с февраля-марта по июнь м-ц 17 г. Известные трения были в 16 г. Возможн[о], что если не сегодня, то на следующем землячестве ты нам об этом скажешь?
В момент пребывания в Одессе, когда были взыскания контрибуции, какие были взаимоотношения с Одесским батальоном и кто был командиром?
После переходе Радека, расскажи об истории Гусарского? Когда судили Радека и Михайлова, кого же выбрали?
Читал ли кто нибудь газету юго-слав. революционеров?
Вопрос: - Не знает ли т. Цвейч участников убийства полковника сербов.
Ответ: - Этого я не знаю.
...
Ответ: - В этом отряде, который вышел из Киева, если я не ошибаюсь было 200 или 150. До Екатеринослава этот отряд не шел вниз по численности, а, наоборот, к нам примыкали новые силы. Особенно много вступило к нам товарищей в Екатеринославе в отряд.
Тогда политическим руководителем отряда был Радакович, а командиром отряда - Радек Владимир.
Я говорю об отряде, который был сформирован в Киеве.
Вопрос: - Кто такой был в прошлом был Радек и Радакович?
Ответ: - Радек, как он говорил, был фельдфебелем в сербской армии.
Вопрос: Куда исчез Радакович и когда он исчез?
Ответ: - Радакович исчез из нашего отряда в Одессе. Куда он исчез, я не знаю.
Здесь был вопрос такой: - кем установлено, что Гузарский получил 4 миллиона и верно ли это?
Об этом был косвенный разговор, но твердых источников об этом не было. Обратило на себя внимание то обстоятельство, что при сдаче Екатеринослава особых боев не было.
Каким доверием он пользовался? Доверие по отношению к нему колебалось. Надо отметить, что Гузарский был прекрасным оратором. Он своим выступлением мог сделать многое в то время.
Сам он был полковник французского генерального штаба. Радек был серб. Сейчас Радек по имеющимся сведениям уже 1 ½ года назад в Карловац имеет довольно крупный магазин. На эти сведения можно полагаться.
Потом я получил такие сведения, что Радакович находился в Загребе жандармом и капитаном и потом перешел в Белград. Это тот Радакович, который остался в Одессе.
Теперь относительно разоружения отряда в Москве. Я уже говорил, что было распоряжение Муралова. Кто шел с Радаковичем и какая была разница между Радеком и Радаковичем. Я не знаю куда делся Радек. Он рассказывал, что человек 25-30 с ним перешло к чехам.
Теперь относительно Ферганского фронта, что не было выдающихся товарищей. На Ферганском фронте я был 2-3 года. Я был комиссаром группы и знал весь состав частей, которые были там. Из интернационалистов не было ни одного, который бы занимал должность выше, которую я занимал. Я среди интернационалистов занимал самую высокую должность - был комиссаром дивизии и начальником группы. Венгерцы были командирами полка, а из юго-славян не было.
Кто был арестован из юго-славян в Самаре - мне это было неизвестно.
Была ли связь с партийными организациями в Самаре? Да, была. В 1926 году я работал вместе с тов. Кузнецовым в Трибунале Западного Округа.
...
Киевскую тюрьму охраняла одна рота. Там был командиром роты поручик /фамилию его я не помню/. Он имел поручение из Комитета связаться с этой ротой, чтобы эта рота оказала содействие всем заключенным политическим, или большевикам, как их тогда называли.
...
В Белграде было известно о всех коммунистах, которые были на Туркестанском фронте. Вот что получилось с Балчичем. Я был в Сербской дивизии и в дивизии конной разведки. У меня был чин старшего унтер-офицера. младшего комсостава.
Какие были взаимоотношения с Тобольским батальоном в Одессе и кто был комиссаром. Я никакой связи не имел. Мы были там всего 2-3 дня.
Относительно Огузарского, то я достаточно говорил. Насколько это верно, я-не знаю, но говорят, что он сейчас во Франции. Специальных партийных школ, когда я был, там не было. Партийные газеты издавались. Издавались краткие брошюры на юго-славянских газетах.
Мутный рассказ, мутные дела, но общий ход событий понятен. Из аморфного и ненадежного сербского отряда была выделена устойчивая пробольшевистская часть, которая пыталась развернуться в свой отряд, но из-за чешского наступления на Самару ушла в Туркестан, где добровольцы влились в местные отряды. Оставшиеся в Самаре сербы перекинулись на сторону белых. Из сербских отрядов в Челябинске, Самаре и Казани осенью был создан полк имени майора Благотича. Кроме той кучки из Казани, которая перекинулась на сторону белых и ударила большевикам в тыл, вояки из сербов были никакие. Почти все время торчали в тылу, "охраняли" заведения и железную дорогу, пьянствовали, грабили и ничего не делали. И если о происхождении Казанского и Челябинского батальона известно хорошо, то вот откуда сербы в Самаре, обычно не раскрывается. Теперь будем знать. Ну, и дополнения к биографии странного товарища Гузарского, конечно.