Разгадка консула Жанно
Два года назад я писал про мутную фигуру - французского "консула" в Самаре в 1918 г. Люсьена Жанно, который был на самом деле шпионом и якобы по заданию французов спровоцировал восстание чехословацкого корпуса и местных белогвардейцев. Источник достаточно серьезный - показания начальника штаба Народной армии Самарского Комуча полковника Галкина. Есть и другие сведения об этом субъекте, который в Самаре после прихода белых активно занимался связями между чехами и русскими, а заодно и бешеной спекуляцией.
Как я и ожидал, разобрался с этим человеком наиболее активный наш исследователь французской политики в годы интервенции - уральский историк Ю.М. Галкина. Недавно у нее вышла книга по теме, которая лежит здесь: https://elar.urfu.ru/bitstream/10995/131615/1/978-5-7996-3821-4_2024.pdf Там этот сюжет тоже затронут.
Если коротко, Люсьен Жанно однозначно не случайный человек и был направлен в Самару с ведома Лаверня, а скорее всего и Нуланса. Остается по-прежнему неизвестным, велась ли его заговорщицкая деятельность с их ведома или все же нет. Зато однозначно следы от Жанно ведут к капитану Жозефу Борду, сотруднику румынской миссии генерала Бертело. Так что даже если Нуланс и Лавернь и не провоцировали восстание чехов, то это однозначно дело рук "правого крыла" французской военной миссии, и вряд ли Борд проводил это без высоких покровителей, среди которых, надо думать, был не только Бертело. Сам Борд в своих рапортах, которые сейчас можно прочитать, однозначно ссылается на Лаверня. Более того, данные его рапорта показывают, что Борд имел настолько большое влияние, что имел непосредственное отношение к белому подполью в Царицыне, наступлению чехов на Казань, ее взятию с помощью сербов-предателей и даже к мятежу Муравьева в Симбирске.
Отмечу, что в ГАРФ в ф. 5789 есть письма от Жанно члену Комуча Брушвиту, написанные в 1930-е, скорее всего, по линии белой эмиграции и помощи русским в трудоустройстве. Интересно было бы узнать, ознакомился ли с ними исследователь. Скорее всего, там ничего интересного по теме нет, но проверить стоило бы.
А об остальном скажет текст книги.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Во-вторых, необходимо обратить внимание и на деятельность французов в полосе действия чехословацкого корпуса. В историографической традиции одним из зачинщиков, дестабилизирующих обстановку в Поволжье (среди безликих агентов Антанты), стал самарский «консул» Л. Жанно. В работах советских исследователей сложился слабо детализированный образ «французского консула». Из-под пера историков неизменно выходил разведчик, активно сотрудничавший с Комитетом членов Учредительного собрания (Комуч), псевдоконсул, координировавший активность левых и правых эсеров, кадетов, обращавшийся к контрреволюционерам от лица французского правительства, направляемый в своей активности послом Ж. Нулансом.
На сегодняшний день о личности Люсьена Жанно известно немногое: до 1917 г. он проживал в Москве, работал учителем французского языка в 4-й Мужской гимназии, к моменту Революции проживал в России около двадцати лет. В Москве проживал и его брат - Фелисьен Жанно, впоследствии ставший сотрудником французской военной миссии в России. С началом войны Л. Жанно вел активную деятельность в сфере антигерманской пропаганды, был вхож во французские дипломатические круги, а через брата имел возможность контактировать с французской миссией. Ключевыми вопросами его биографии являются обстоятельства и время командирования в Самару. Вероятно, французский «консул» появился в Поволжье не позднее середины мая 1918 г. По воспоминаниям штаб-офицера при военном министре Комуча И. Ильина, он был лишен одной ноги, ходил в военной форме и «производил внушительное впечатление», но, по мнению местных политических деятелей, был «большой жулик». Беседы Жанно и Ильина характеризуют француза как человека, стремящегося решать политические вопросы, связанные с деятельностью самарских властей, местных партийных организаций. Генерал Н. Галкин, управляющий военный ведомством Комуча, называл Жанно в числе координаторов действий антибольшевистского подполья (главным образом, чехов и эсеров), действовавшего якобы с ведома и согласия главы французской военной миссии в России генерала Лаверня. Галкин допускает и то, что Жанно возглавлял французскую контрразведку (что лишено, на наш взгляд, всяких оснований). При этом автор воспоминаний высказывал сомнение относительно подлинности телеграмм Лаверня, сообщающих о широких полномочиях «консула» в Самаре.
В одном из писем сотрудник французской военной миссии Пьер Паскаль вспоминал о своей поездке в расположение чехословацкого корпуса, совершенной вместе с майором А. Гине по указанию начальника французской миссии. П. Паскаль, несмотря на симпатии к большевикам, был уверен, что глава миссии непричастен к выступлению, напротив - Лавернь стремился выполнять «миротворческую» функцию, для чего и направил двух офицеров к чехословакам. Ответственность за конфликт, в его понимании, несли русские контрреволюционеры, сгущавшие тучи над корпусом и спекулировавшие на немецкой угрозе, а также члены Чешского национального совета, стремившиеся сделать корпус инструментом для свержения большевиков. В свою очередь, один из представителей сибирских кадетов А. Соловейчик полагал, что именно французский «консул» Л. Жанно выступал с идеей свержения советской власти силами чехословацкого армейского корпуса и конспиративно обращался к местной политической элите с призывом быть готовой к такому повороту событий.
Сюжет, связанный с деятельностью Л. Жанно, был отражен в воспоминаниях премьер-министра Франции (1940) Поля Рейно. В 1919 г.П. Рейно находился в России при военной миссии генерала М. Жанена. Глава миссии был недоволен Л. Жанно, и Рейно было поручено разобраться в его деле. П. Рейно сообщал, что «консул» был направлен в Самару генералом Лавернем. По приезде в город он убедил местных французских подданных в том, что они нуждаются в консуле и в итоге избрался таковым. В решении вопросов относительно продовольственного снабжения Жанно прибегал к помощи сотрудников французской военной миссии в России, например майора Гине.П. Рейно обращал внимание на роскошь, которая окружала самопровозглашенного консула, на его финансовые спекуляции, недовольство русского населения его обогащением на местных ресурсах, а также на борьбу с настоящим консулом Франции, Люсьеном Комо, приехавшим в Самару в начале июня 1918 г. О подлинном назначении Комо свидетельствует как списочный состав консульского аппарата на территории России, так и телеграмма Ж. Нуланса с обсуждением его назначения.
Л. Комо, в свою очередь, жаловался Ж. Нулансу на активность Л. Жанно, который фактически узупировал консульские полномочия, не давая возможности работать реальному представителю французского МИД: «Результатом является то, что мои превосходные отношения с генеральным штабом (Дутовско-эсеровским) со времени возвращения господина Жанно потерпели ущерб: так, во имя своих военных надобностей он лишил меня автомобиля, предоставленного в мое распоряжение, и заявил, что консул должен заниматься только консульскими делами». Комо отмечал его предприимчивость в скупке природных богатств России, финансовых спекуляциях и трату средств на оплату вербовщиков пленных. Лейтмотивом письма стало стремление лишить «самопровозглашенного консула» его полномочий. Тем не менее, по свидетельству П. Рейно, Л. Комо не удалось переиграть более удачливого соперника Л. Жанно, вследствие чего Комо вскоре отбыл в Уфу.
В соответствии с приведенными материалами напрашивается вывод о том, что Л. Жанно, по всей видимости, был креатурой генерала Лаверня. Однако представляется не совсем уместным в этой ситуации искать покровителя среди дипломатов или военных: как мы упоминали, инструкция о деятельности военных атташе от 1903 г. предусматривала единение посла и представителя военного министерства в проведении согласованной политики в стране пребывания. Потому, пожалуй, не так уж и важно, кто именно, Лавернь или Нуланс, был инициатором миссии Жанно - в любом случае они оба были готовы поддержать его начинания и оплатить их. Например, деятельность французского диверсанта Анри де Вертамона субсидировалась как начальником французской военной миссии генералом Лавернем, так и послом Ж. Нулансом, хотя сам Вертамон был направлен Морским министерством.
В данном случае мы можем утверждать, что Л. Жанно точно не был авантюристом в своей деятельности и что аппарат МИДа Франции на территории России по меньшей мере был осведомлен о его пребывании и стоявших перед ним задачах. При этом документы (в частности, отчет главы Ведомства иностранных дел Комуча, члена ЦК ПСР М.А. Веденяпина о финансовой деятельности Комуча от 29 апр. 1919 г., дневниковые записи члена конституционно-демократической партии А. Г. Елшина о ситуации и настроениях летом 1918 г. в Самарской партийной организации) указывают на то, что средства для содержания чехословацкой армии и формирования славянских батальонов Жанно получал от Комуча.
Закономерным итогом деятельности Л. Жанно стал его арест французской военной миссией. Инициатива ареста принадлежала начальнику военной миссии в Сибири генералу М. Жанену, который полагал, что «консул» серьезно портит имидж Франции в регионе. Однако спусковым механизмом для разбирательства по делу Жанно стала жалоба его адъютанта - Л. Брауде. Из показаний Брауде известно, что Жанно имел от состоящего при чешских войсках майора Гине удостоверение, «написанное на клочке бумаги в том, что ему поручается майором Гине действовать в Самаре на пользу союзников. Пользуясь этим удостоверением Жанно развил в Самаре грандиозную политическую и спекулятивную деятельность, именуя себя главой французской военной миссии в Самаре». В докладе по делу Жанно отмечалось, что «консул» вел переговоры со всеми областными правительствами как глава миссии, оказывая большое влияние на политику, причем постоянно поддерживал левое крыло партии эсеров против других партий и организаций, а также вел в Самаре (с одобрения майора Гине) и через посредничество французского гражданина Ауэрбаха, директора общества «Дрейфус и Ко», масштабные операции с хлебом, что отпускался ему Министерством продовольствия.
По всей видимости, Л. Жанно ощущал свою самостоятельность и независимость от компатриотов: «по приезде в Омск он весьма долго, около полутора недель не являлся к г-ну Неттеману и даже явившись к нему заявил, что в Самаре был главой миссии». Отметим, что Неттеман был направлен в Сибирь для организации французского консульства в Омске. Посол Ж. Нуланс полагал, что Неттеман установит быструю связь между Сибирским правительством и Советом чешской армии.
В фонде Ж. Клемансо Исторической службы Министерства обороны Франции (6 N) содержится письмо Л. Жанно председателю Совета министров Третьей республики, в котором он описывает свои злоключения в Самаре, а также сообщает, что именно он остановил чешские эшелоны во имя интересов Франции. Думая о родине, он также занимался продовольственными и финансовыми спекуляциями с целью раздобыть деньги для оплаты собственных политических авантюр. В финале письма Жанно требовал вернуть ему издержанные суммы.
В работе с чехословацкими лидерами Жанно сотрудничал с капитаном Бордом, сотрудником миссии А. Бертело в Румынии (рапорты Ж. Борда о его деятельности в Самаре и затем в Казани были приняты и вычитаны генералом Бертело, о чем сделана соответствующая пометка). В 1918 г. Ж. Борд специализировался на выполнении различных диверсионных операций на Украине и Кавказе.
Когда напряжение между Л. Троцким и чешскими руководителями стало нарастать, капитан Борд собрал представителей различных партий, способных поддержать чешское движение: помимо Жанно и доктора Фишера, ответственного за расположение чехов к западу от Волги и в Самаре, он пригласил лидера партии эсеров Боголюбова и представителя уральского казачества Б. Хорошхина, с которыми договорился о совместной деятельности после изгнания большевиков из Самары, а также уведомил, что «Г-н Жанно уже поддерживает контакты со всеми главными чешскими лидерами,
которым он оказывает покровительство и тайно принимает в своем доме». В дальнейшем Борд, очевидно играя на стремлении французов и большевиков не допустить «порабощения России Германией», убеждал большевистских руководителей не предпринимать действий против чехословацких войск.
В ноябре 1918 г. генерал Морис Жанен, принявший на себя еще в июле командование чехословацкими войсками в Сибири
и на Дальнем Востоке, прибыл во Владивосток. В Омск французский военачальник добрался к декабрю. Приезд Жанена привел к расследованию авантюр Борда и Жанно, действовавших по своему усмотрению не только в Самаре, но и в Омске, Уфе, Челябинске, Иркутске (помимо поиска средств Жанно занимался рекрутированием солдат в лагерях для военнопленных). Они обвинялись в подрыве имиджа Франции: глядя на развитую ими активность, многие местные жители полагали, что французы приехали в Россию лишь обогащаться. В итоге Жанно было вменено мошенничество, а также незаконное присвоение званий и полномочий. Тем не менее в июле 1919 г. расследование было окончено, Л. Жанно беспрепятственно смог вернуться во Францию, как и Борд, не понеся никаких наказаний. В 1920 г. другой офицер французской военной миссии в России, А. Гурден в письме сенатору Ш. Ноэлю напишет, что «именно Жанно мы обязаны Волжским фронтом».
Примечательно, что в 1922 г., в рамках судебного процесса по делу правых эсеров, бывший сотрудник французской миссии, социалист М. Боди направил в Москву характеристику многим бывшим сослуживцам. В этой характеристике А. Гурден был охарактеризован как организатор многих диверсий (в тексте - «нападений»), которые финансировал из собственных средств, а Ж. Борд был описан как очень опасный и очень богатый человек, «автор многих нападений в России и на Украине, уехавший к чехословакам».