К истории взаимодействия Партии народной свободы и социалистов после Октября 1917.
Как написать работу, которая слово в слово пересказывает советские исследования, но только с обратным знаком? А вот см. ниже.
Кудряков В.В. [1]
Коалиция уходит в подполье. К истории взаимодействия Партии народной свободы и социалистов после Октября 1917.
Аннотация: После Октябрьской революции политические оппоненты большевиков - кадеты, энесы, эсеры и различные меньшевистские организации, создали «Комитет спасения родины и революции» и подпольное Временное правительство. Разнородность собранных здесь политических сил полностью парализовала эти структуры изнутри и не позволила им организовать эффективную борьбу с овладевшей властью РСДРП(б). Их ликвидация большевистскими властями повлекла сосредоточение дальнейшего противостояния вокруг Учредительного Собрания. Организованный для его защиты «Союз» также не смог выполнить возлагавшиеся на него функции. Либерально-демократическая модель развития России оказалась нежизнеспособной.
1. Кудряков Василий Валерьевич - кандидат исторических наук; Российский государственный архив экономики; специалист, г. Москва. /78/
События, развернувшиеся в левой части политического спектра в 1917г., оказали судьбоносное влияние на весь последующий ход российской истории. Поэтому исследование взаимоотношений между различными политическими силами в период революции неизбежно выходит за рамки изучения политико-партийной системы и охватывает целый комплекс проблем внутренней и внешней политики государства, включая ряд аспектов, которые обусловили социально-политические сдвиги, в корне изменившие развитие российского государства и общества.
Не вызывает сомнений, что они явились результатом значительного количества факторов, и не последнее место среди них сыграло взаимодействие ПНС и социалистических партий, поэтому представляется необходимым проанализировать отношение различных левых групп к соглашениям с конституционными демократами и позицию лидеров кадетов к альянсу с социалистами в первые дни после большевистского переворота. После разгона Предпарламента в столице в распоряжении у оппонентов РСДРП(б) оставалось еще одно важное представительство - Городская дума Петрограда, которая вслед за падением Зимнего дворца оказалась вынуждена перейти от обсуждения способов защиты Временного правительства к созданию нового центра борьбы с большевиками. Последний был образован из представителей всех ее фракций кроме РСДРП(б) и делегатов от ВЦИК 1-го созыва [11, с. 566]. Общая численность /79/ «Комитета спасения родины и революции» на первых заседаниях составляла 15 человек. От ПНС в него вступили В.Д. Набоков, гр. С.В. Панина и кн. В.А. Оболенский. Уже вопрос о наименовании вновь созданного органа вызвал столкновение между конституционными демократами и меньшевиками. Меньшевики решительно выступили против слова «родина» в названии Комитета. Однако благодаря поддержке представителей группы «Единство», энесов и правых эсеров кадеты смогли одержать верх. [11, с. 557-558 ].
26 октября Комитет спасения родины и революции, председателем которого стал Н.Д. Авксентьев, принял решение бойкотировать большевиков в правительственных учреждениях и отправить своих представителей на встречу с английским послом Бьюкененом. В состав делегации вошли меньшевик А.А. Исаев, к.-д. В.Д. Набоков и эсеры Г.И. Шрейдер и Н.Д. Авксентьев. Такой подбор лиц для данной миссии И.И. Минц объясняет стремлением «создать впечатление, что большевики изолированы, против них все партии» [9, с. 112]. Это представляется весьма вероятным, тем более, если учитывать свидетельство В.Д. Набокова: «Поездка… имела целью «успокоить» посла, уверить его, что успех большевистского восстания - чисто кажущийся» [10, с. 87]. Однако визит к Бьюкенену оказался едва ли не последней согласованной акцией Комитета. Начиная со второго дня существования организации, к ней начали примыкать делегаты все большего количества «демократических» структур, причем в политическом отношении подавляющую их часть составляли различные социалисты. К 28 октября в ряды спасителей родины и революции вступили представители нескольких фронтовых групп, Совета Российской республики, ЦИК Всероссийского Совета крестьянских депутатов, фракций с.-р., с.-д. (меньшевиков), народных социалистов, группы «Единство», II съезда Советов [22, Л.1]. Общий рост численности Комитета никак не отразился на количестве состоящих в нем к.-д. Если в момент образования этого органа они составляли до 20 % от его состава, то теперь их удельный вес понизился до ничтожного. Социалисты развернули целую кампанию с целью устранения кадетов от реального участия в работе [20;Л.211(об.)]. В итоге ни одного члена ПНС не избрали в бюро Комитета спасения родины и революции, а ведь именно здесь протекала реальная подготовка антибольшевистского восстания [11, с. 560-561].
На его пленарных заседаниях, где присутствовали конституционные демократы, основная часть времени расходовалась на споры между различными группами социалистов о возможности компромисса с большевиками [11, с. 558]. Меньшевики предлагали создать однородное социалистическое правительство при посредничестве Викжеля [12, с. 45]. В Комитете Викжель представляли Л. Мартов и А.С. Мартынов. Хотя они обладали только правом совещательного голоса, это не помешало им внести смуту в ряды противников большевиков и ослабить решительность в деле борьбы с захватчиками власти [11, с. 559]. Данная тенденция прекрасно иллюстрируется числом агитаторов, которых Комитет спасения /80/ родины и революции отправил в войска и на заводы для ведения агитации.
В первый день их количество достигло 120 человек, во второй снизилось до 70, в третий до 20, а в четвертый не превысило нуля [20, Л. 211(об.)]. Естественно, колебания, проявляемые органом, созданным для борьбы с большевиками, совершенно не устраивали Партию народной свободы. Еще 26 октября утром в доме гр. С.В. Паниной на заседании ЦК ПНС [10, с. 87]
прозвучали призывы о необходимости решительной борьбы с Лениным и его сторонниками. Они отразились в воззвании, опубликованном 27 октября. В нем сообщалось о том, что насильники-большевики попытались прервать преемственность революционной власти и, «опираясь на воинские части, ими обманутые и забывшие свой долг», арестовали Временное правительство. Далее ЦК передавал «горячий привет» и «нравственную поддержку» товарищам по партии, переместившимся из Зимнего дворца в Петропавловскую крепость, а также отмечал величайшую опасность, которой подвергались целостность и достояние государства вкупе с правами и свободами граждан. К народу обращалось воззвание «не признавать власти насильников» и «не подчиняться их распоряжениям» [15, с. 409].
Уже на одном из первых заседаний «Комитета спасения родины и революции» гр. С.В. Панина в соответствии с постановлением ЦК к.-д. внесла предложение «войти в сношения с оставшимися на свободе товарищами министров и через них добиться подчинения себе всего штата чиновников центральных петербургских учреждений [5, с. 30-31]. «Комитет спасения» поддержал идею саботажа.
Кадеты также приняли участие в деятельности подпольного Временного правительства. Его первое заседание протекало 28 или 29 октября на Бассейной улице в квартире А. Демьянова, пригласившего к себе всех товарищей министров. Как глава Малого Совета министров, он занял место председателя и предложил обсудить сложившееся политическое положение. Это имело не самые лучшие последствия. Собравшиеся здесь представители различных партий занялись агитацией и стали произносить речи «буквально митингового характера», словно пытаясь соблазнить друг друга «своими политическими credo» [3, с. 36]. Ситуацию дополнительно усугубляло то обстоятельство, что «Демьянов в качестве председателя не умел ни ставить вопросы, ни конкретизировать прения» [10, с. 90-91]. В итоге Малый Совет министров, который после ареста членов Временного правительства номинально возглавлял систему исполнительной антибольшевистской власти, погряз в пустом многословии. После возвращения из Москвы единственного оставшегося на свободе министра председательство перешло к нему. Занимая место, С.Н. Прокопович заявил о своих диктаторских намерениях, но ситуации это не изменило [3, с. 40-41]. Большевики выпустили из Петропавловской крепости министров-социалистов, оставив «буржуазных министров» под стражей. Кадеты осудили партнеров по коалиции за их согласие «выйти из тюрьмы, покинув там своих товарищей» [11, с. 559]. Они твердо считали, что представители левых партий из чувства солидарности должны были отказаться от /81/ предоставленной свободы. В итоге на заседании подпольного Временного правительства разыгралась мелодраматическая сцена: терзаемый угрызениями совести министр внутренних дел меньшевик А.М. Никитин призвал других министров-социалистов отправиться в Смольный и потребовать либо освободить кабинет в полном составе, либо вновь заключить под стражу уже освобожденных его членов [10, с. 90]. Однако эмоциональное предложение Никитина не встретили сочувствия ни у недавних товарищей по заключению, ни у большинства собравшихся. Оно было признано вредным, так как «без практической надобности разрушало Совет министров» [3, с. 41]. Непросто складывались отношения между подпольным Временным правительством и «Комитетом спасения родины и революции». Первая попытка А. Демьянова пригласить его главу успехом не увенчалась [3, с. 36-37]. Тем не менее, благодаря партийным связям, объединявшим членов этих центров, и участию ряда лиц в обеих структурах им удалось договориться о встрече, которая произошла в доме у гр. С.В. Паниной. Важнейшим ее результатом стало признание Комитетом подпольного Временного правительства в качестве существующей всероссийской власти [3, с. 46]. Возможно, не последнюю роль тут сыграло то обстоятельство, что Малый Совет министров в царившей в Петрограде неразберихе сохранил возможность эмиссии. Причем новые денежные знаки ему удалось выпустить даже без ведома большевиков [3, с. 39].
В начале ноября «Комитет спасения» решил издать ряд брошюр для распространения среди солдат гарнизона. Поскольку все средства Комитета уже были исчерпаны, он обратился к своему правительству с просьбой ассигновать на это начинание 300-400 тысяч рублей [3, с. 47]. Когда вопрос поставили на обсуждение, графиня С.В. Панина заявила, «что будет голосовать против выдачи денег Комитету». Глава кабинета С.Н. Прокопович поддержал ее, заявив: «Мы не имеем права тратить народные деньги на партийную борьбу» [3, с. 49]. Таким образом, отказ был предрешен. Вероятно, данная позиция имела веское обоснование. Во-первых, лидеры ПНС крайне отрицательно относились к раскладу сил в «Комитете спасения родины и революции», а во-вторых, последний постепенно все больше утрачивал свой первоначальный смысл и дееспособность. Провалив подготовку восстания [9, с. 151], втянувшись посредством Викжеля в переговоры с большевиками, Комитет продолжал расти как на дрожжах. Его состав пополнился делегатами от Центрофлота, Бунда, почтово-телеграфного союза, Союза банковских служащих и ряда других организаций. К 8 ноября на его собрании присутствовало уже 115 человек [2, с. 21-22], по-прежнему споривших о возможности общесоциалистического компромисса. Реального значения этот орган, все более напоминающий предпарламент и проводящий «конспиративные» заседания на верхнем этаже здания петроградской думы [11, с. 563], иметь уже не мог. Когда 10 ноября [5, с. 36.] большевики решились его разогнать, они скорее помогли своим деятельным противникам начать реальную /82/ организационную работу, чем воспрепятствовали «коалиции всех живых прогрессивных сил страны» оборонять отечеств [22, Л.8].
Подпольный Совет министров пережил Комитет на 10 дней, и чуть было не попал в полосу еще одного правительственного кризиса. Проблема заключалась в том, что бастующие чиновники изъявили желание получить свою зарплату на неделю раньше обычного срока, учитывая нестабильное положение кабинета. В правительстве вспыхнули ожесточенные споры, возможно ли «допустить нарушение закона о порядке выдачи жалованья». Большинство склонялось к мысли о допустимости этого. Тогда С.Н. Прокопович, оказавшийся в стане побежденных, заявил, что складывает с себя звание председателя Совета министров. Согласие остаться на посту он обусловливал следующим компромиссным решением: деньги на зарплату чиновникам выписываются из казначейства и передаются в министерство немедленно, но сама выдача жалованья производится в установленный срок. На эту комбинацию согласились все политические силы, задействованные в переговорном процессе [3, с. 48].
Несколько дней спустя после счастливого разрешения сего сложного государственно-правового вопроса кабинет «решил заявить о себе». Он обратился к народу с воззванием, призывая его сплотиться вокруг Учредительного Собрания» [3, с. 52]. 17 ноября воззвание «к гражданам армии и тыла» было опубликовано в ряде газет. Большевики немедленно запретили их дальнейший выпуск [13, с. 353] и обратили внимание на подпольное Временное правительство, что имело своим следствием постановление СНК от 20 ноября арестовать всех его членов. В такой ситуации последние предпочти покинуть столицу [5, с. 36].
28 ноября должно было, согласно первоначальному плану, открыться Учредительное Собрание. Власть отнюдь не жаждала участия в нем своих главных политических оппонентов, хотя исход выборов оказался крайне неудачным для кадетов и лишь 15 представителей Конституционно-демократической партии стали депутатами нового законодательного учреждения [14, с. 299]. По образному выражению Ф.И. Родичева, «в Учредительном Собрании к.-д. было только на семена» [16, с. 144].
27 ноября у гр. С.В. Паниной собрался ЦК. На заседании обсуждалась тактика ПНС в первый день работы «хозяина земли русской». Хотя многие понимали его бесперспективность и не связывали с ним больших надежд, при открытии Учредительного Собрания было решено провозгласить специальную декларацию. Она содержала требования установления норм элементарной свободы, грубо попираемых большевиками [4, с. 58].
28 ноября в 7.30 утра представители последних явились и арестовали саму графиню, Ф.Ф. Кокошкина, А.И. Шингарева, а позже пришедшего сюда кн. П.Д. Долгорукова. Причем, если гр. С.В. Панину взяли под стражу за отказ передать большевикам казенные суммы министерства просвещения, где она была товарищем министра накануне октябрьского переворота, то прочим заявили, «что они арестовываются в силу нежелания «признавать власть народных комиссаров» [18, с. 65]. Лишь своевременно /83/ принятые меры позволили другим кадетским депутатам избежать судьбы своих товарищей.
Мощные демонстрации, развернувшиеся в Петрограде в поддержку Учредительного Собрания, позволили его членам, несмотря на большевистские оцепления, вступить в Таврический дворец. Здесь выяснилось одно прискорбное обстоятельство. Из лиц, которым надлежало разрешить вопросы дальнейшего государственного строительства, в наличии, по различным сведениям, оказалось от 45 [1, с. 335] до 60 человек. Среди них было лишь четыре кадета: П.И. Новгородцев, Ф.И. Родичев, Н.И. Астров и Н.Н. Кутлер [20, Л. 66]. Собравшиеся признали отсутствие кворума, но сочли возможным ускорить созыв Учредительного Собрания. Для этого депутаты открыли «частное совещание». В начале его единственного заседания произошло избрание президиума. Пост председателя в нем занял глава ПСР В.М. Чернов, а его товарищами стали правый эсер А.А. Аргунов и кадет П.И. Новгородцев. Далее на трибуну поднялся Ф.И. Родичев и, огласив декларацию ПНС, призвал собравшихся признать арест депутатов «преступным посягательством на Учредительное Собрание». После непродолжительных прений это предложение было принято.
В тот же день СНК, отложив иные насущные дела, обсуждал участь взятых под стражу кн. П.Д. Долгорукого, Ф.Ф. Кокошкина, А.И. Шингарева и гр. Паниной [4, с. 62]. Только к 12 часам ночи большевики решили принять декрет об объявлении кадетов партией «врагов народа» [18, с. 65]. Подобная насмешка над законом и начало ничем не прикрытых репрессий против политических оппонентов вызвали бурю негодования в кругу даже социалистической общественности. Уже 29 ноября Центральный и петроградский комитеты Трудовой народно-социалистической партии выступили с протестом против большевистских гонений на кадетов и умаления прав Учредительного Собрания, призвав «всех товарищей и граждан к неисполнению декрета насильников». В Москве с.-д. группа «Единство» приняла резолюцию, в которой выражалось негодование «по поводу возмутительного посягательства…, учиняемого захватчиками власти», и содержалось требование «невмешательства… в деятельность Учредительного Собрания и немедленного освобождения арестованных депутатов» [20, Л. 76 (об.)].
На заседании бюро фракции эсеров Учредительного Собрания 30 ноября было объявлено: «…силу чистоты принципов мы должны [выступить] против ареста кадетов» [21, Л. 8]. Подобное настроение царило и на заседании петроградского Военного Совета партии социалистов-революционеров, где городской голова Г.И. Шрейдер призывал защищать кадетов и не признавать власти большевиков и их законов [21, Л. 8 (об.)].
К этому времени следует отнести активизацию контактов ПНС и ПСР, явившихся следствием воздействия нескольких факторов. Большевистская власть продемонстрировала полное нежелание считаться с оппозицией, и стало очевидной ее готовность перейти к открытым репрессиям против /84/ любых политических оппонентов. Результаты выборов в Учредительное Собрание доставили с.-р. такое преимущество, что о конкуренции с кадетами внутри «хозяина земли русской» говорить не приходилось, и это сглаживало трения между партиями. Обе они надеялись использовать полноправное представительство для создания новой антибольшевистской власти. Наконец, для координации действий обеим сторонам было необходимо иметь информацию о планах друг друга. Поэтому ЦК ПНС назначил своего представителя для участия в заседаниях бюро фракции эсеров Учредительного Собрания. Им стал кн. В.А. Оболенский. ПСР, в свою очередь, выделил комиссию в составе Я.Т. Дедусенко, Святицкого и Колерова, которым надлежало наладить контакты с кадетами и другими антибольшевистскими фракциями Учредительного Собрания [21, Л. 107]. Надо отметить, что социалисты-революционеры «чрезвычайно любезно» приняли кадетского представителя и предоставили ему право совещательного голоса на заседаниях бюро. Параллельно кн. В.А. Оболенский вел переговоры с лидерами эсеров по вопросам дальнейшей политической стратегии [11, с. 566-567].
Информируя свой Центральный комитет обо всем увиденном и услышанном, князь не упустил из виду господствовавшую в руководящих кругах ПСР растерянность. Действительно, расклад сил в Учредительном Собрании выдвигал с.-р. на роль главных противников большевиков, что, учитывая внутрипартийные разногласия, отсутствие поддержки в войсках и просчеты в организационной работе, делало положение социалистов-революционеров совершенно отчаянным. Однако не все эсеры предавались унынию. Многие вели реальную деятельность по подготовке сопротивления РСДРП(б).
22 ноября был создан Союз защиты Учредительного Собрания. 23 ноября Бюро ЦИК 1-го созыва одобрило его образование [13, с. 317]. Помимо социалистов-революционеров, в организацию вступили энесы, меньшевики-оборонцы и кадеты [17, с. 36]. В отличие от Комитета спасения родины и революции, новый центр действовал достаточно энергично. Он издал множество листовок и обращений, организовал три рабочих конференции, на которых протекала яркая антисоветская агитация. Опасаясь нежелательных для себя последствий, большевики арестовали участников последней конференции. Союз также провел активную пропагандистскую кампанию, ориентированную на средние городские слои, и добился массовых демонстраций в поддержку Учредительного Собрания. В его составе функционировал военный отдел, но из-за тщательной слежки и прослушивания телефонов успехи в области конспиративной работы следует признать неудовлетворительными [17, с. 36-37].
Помимо сотрудничества в межпартийном органе, нацеленном в первую очередь на агитацию среди населения, эсеры попытались развернуть деятельность по подготовке вооруженной опоры для народного представительства. Основной упор при выполнении этой задачи делался на Военную Комиссию. Последняя была реорганизована. Ее состав /85/ увеличился, а руководство получило автономию от ЦК [17, с. 39]. Работа данного подразделения ПСР строилась в нескольких направлениях. Первая его цель заключалась в выделении из петроградского гарнизона наиболее боеспособных и антибольшевистски настроенных частей с последующей их подготовкой для выступления в поддержку Учредительного Собрания. По словам председателя Военной Комиссии Б. Соколова, нужные качества удалось обнаружить в Преображенском и Семеновском полках, а также в броневом дивизионе, дислоцированном в месте расположения Измайловского полка [17, с. 41]. Сложно обвинять Б. Соколова в искажении истины, но ситуация представляется не столь однозначной. Например, на митингах в начале декабря Измайловский полк выносил большевистские резолюции [21, . 4]. Из 3000 личного состава Семеновского полка на манифестацию в поддержку Учредительного Собрания, проводившуюся в середине месяца, выступило лишь 200 человек, и те - под давлением полкового комитета. О настроениях Преображенского полка сами эсеры судить затруднялись. Он маршировал под знаменем с лозунгом «Да здравствует Учредительное Собрание», а в его нижней части красовалась надпись «Вся власть Советам» [21, Л. 66].
Конечно, с.-р. организовали в этих частях серьезную пропагандистскую работу [21, Л 62 (об.)], добились проведения в ротные и полковые комитеты некоторых своих людей, перебросили с фронта и распределили в данных подразделениях свыше 600 офицеров и солдат из числа убежденных сторонников ПСР [17, с. 41]. Тем не менее ситуация в некогда первой гвардейской бригаде вызывала беспокойство в ЦК социалистов-революционеров и не казалась лидерам партии однозначно
благоприятной для осуществления предстоящего выступления. Положение усугублялась провалом работы Военной Комиссии в других направлениях. Она попыталась сформировать из петроградского пролетариата рабочие дружины на манер большевиков, но сделать это удалось лишь на бумаге, и вслучае реальных столкновений надеяться на них не приходилось [17, с. 44]. Еще одно начинание по организации летучих отрядов из солдат-эсеров, вызванных с фронта, также провалилось [13, с. 316]. Для обороны «хозяина земли русской» начала создаваться офицерская организация полковника Ткаченко, но последняя не могла кардинально изменить общего положения [7, с. 21.], так как она функционировала в Москве, и пик ее активности пришелся на весну - начало лета 1918 г. [6, с. 8].
Невзирая на неоднозначные результаты своей деятельности, Военная Комиссия готовилась 5 января провести вооруженное выступление. Предполагалось, что свою лепту в него внесен Военный отдел «Союза защиты Учредительного Собрания». Для координации совместных усилий обе организации провели ряд совместных заседаний, выбрали общий штаб и разработали план боевого выступления антибольшевистских частей [2, с. 108].
Растерянность, царившая в эсеровской фракции, отсутствие уверенности в успехе задуманного, безусловно, способствовали отказу от /86/ внепарламентской борьбы. Когда в конце декабря лидерам ПСР была изложена диспозиция, разработанная Союзом и Комиссией, она встретила недоверчивое и отрицательное отношение [17;С.55]. Третьего января ЦК принял постановление, которым вооруженное выступление категорически запрещалось «как несвоевременное и ненадежное деяние» [17, с. 60.]. Мотивы этого решения изложил член эсеровского Центрального комитета М. Вишняк: «… из нашей памяти не изгладился опыт октябрьских дней, когда… демократия оказалась бессильной предотвратить большевистский захват власти. Идти на риск немедленного вооруженного столкновения представлялось нам тем более легкомысленным, что оно выбивало из антибольшевистских рук козырь, которым являлось Учредительное Собрание, если бы ему удалось закрепиться, и даже в случае его насильственного упразднения» [1, с. 347-348].
Руководствуясь такой логикой, социалисты-революционеры подошли к 5 января. Последствия этого хорошо известны. Несмотря на грозную резолюцию «всеми … средствами защищать Учредительное Собрание от всяких насилий, откуда бы они не исходили» [21, Л. 58 (об.)] реально ПСР ничего предпринять не отважилось. Отношение кадетов к происходившим в столице событиям отразилось в дневнике А.В. Тырковой-Вильямс, охарактеризовавшей 5 января как тягостный и душный день [19, с. 76].
Вскоре после разгона «хозяина земли русской» Комитет, взявший на себя его защиту, также прекратил существование в силу ареста большинства своих членов. Депутатов Учредительного Собрания Ф.Ф. Кокошкина и А.И. Шингарева после перевода из Петропавловской крепости в Мариинскую больницу зверски убили большевистские бандиты, что вызвало большой резонанс. Даже ЦК РСДРП(б), который сложно заподозрить в симпатиях к кадетам, вынес гневную резолюцию, содержащую осуждение этого преступления [8, с.116].
Ликвидация Учредительного Собрания знаменует конец первого этапа антибольшевистской борьбы. Во всероссийском масштабе идея левого блока оказалась нежизнеспособной. Ее носители вышли из глубин освободительного движения, которое вплоть до первой революции объединяло всю радикальную оппозицию Российской империи. Стремление многих кадетов и социалистов создать левый альянс диктовалось их желанием мобилизовать широкие общественные силы для осуществления крупных государственных преобразований. Первая мировая война создала условия, необходимые для реализации этих задач, однако ожесточенная борьба за власть между ПНC и социалистическими партиями, предопределила распад левого альянса и либерально-демократический вариант развития России оказался неосуществим.
Источники и литература
1. Вишняк М. Дань прошлому. Нью-Йорк, 1954.
2. Владимирова В. Год службы «социалистов» капиталистам. Очерки по /87/ истории контрреволюции в 1918 г. М.-Л., 1927.
3. Демьянов А. Записки о подпольном Временном Правительстве // Архив русской революции. Т. 7. М., 1991.
4. Долгоруков П.Д. Великая разруха. Мадрид, 1964.
5. Думова Н.Г. Кадетская контрреволюция и ее разгром. М., 1982.
6. Зензинов В.М. Борьба российской демократии с большевиками. //
Вопросы истории. 2006. № 6.
7. Мельгунов С.А. Воспоминания и дневники. Вып. II. Ч. 3. Париж, 1964.
8. Меньшевики в 1918 году. М., 1999.
9. Минц И.И. История Великого Октября. Т. 3. М., 1973.
10. Набоков В. Временное правительство // Архив русской революции. Т. 1. М., 1991.
11. Оболенский В.А. Моя жизнь, мои современники. Париж, 1988.
12. Подболотов П.А., Спирин Л.М. Крах меньшевизма в советской России. Л., 1988.
13. Поликарпов В.Д. Пролог гражданской войны в России. М., 1976.
14. Протасов Л.Г. Всероссийское Учредительное Собрание. М., 1997.
15. Протоколы Центрального комитета конституционно-демократической партии. Т. 3. М., 1998
16. Родичев Ф.И. Воспоминания и очерки о русском либерализме. Newtonville, 1983.
17. Соколов Б. Защита Всероссийского Учредительного Собрания // Архив русской революции. Т. 13. М., 1992.
18. Шелохаев В.В. Судьба русского парламентария (Ф.Ф. Кокошкин) // Отечественная история. 1999. № 5.
19. Шелохаев В.В. А.В. Тыркова // Вопросы истории. 1998. № 3.
20. Государственный архив Российской Федерации Ф. 539 (Водовозов В.В.) Оп. 1. Ед. хр. 959.
21. Российский Государственный архив социально-политической истории Ф. 274 (Центральный комитет партии социалистов-революционеров) Оп. 1. Ед. хр. 45.
22. Центральный Государственный архив Санкт-Петербурга Ф. 9618 (Редакция истории Ленсовета) Оп. 1. Ед. хр. 232. /88/
Война и революция: социальные процессы и катастрофы: Материалы Всероссийской научной конференции; г. Москва, 19-20 мая 2016 г. [Электронное издание] / Под ред. А.Б. Ананченко; Московский педагогический государственный университет. Институт истории и политики. - М.: МПГУ, 2016. - С. 78-88.
Кудряков В.В. [1]
Коалиция уходит в подполье. К истории взаимодействия Партии народной свободы и социалистов после Октября 1917.
Аннотация: После Октябрьской революции политические оппоненты большевиков - кадеты, энесы, эсеры и различные меньшевистские организации, создали «Комитет спасения родины и революции» и подпольное Временное правительство. Разнородность собранных здесь политических сил полностью парализовала эти структуры изнутри и не позволила им организовать эффективную борьбу с овладевшей властью РСДРП(б). Их ликвидация большевистскими властями повлекла сосредоточение дальнейшего противостояния вокруг Учредительного Собрания. Организованный для его защиты «Союз» также не смог выполнить возлагавшиеся на него функции. Либерально-демократическая модель развития России оказалась нежизнеспособной.
1. Кудряков Василий Валерьевич - кандидат исторических наук; Российский государственный архив экономики; специалист, г. Москва. /78/
События, развернувшиеся в левой части политического спектра в 1917г., оказали судьбоносное влияние на весь последующий ход российской истории. Поэтому исследование взаимоотношений между различными политическими силами в период революции неизбежно выходит за рамки изучения политико-партийной системы и охватывает целый комплекс проблем внутренней и внешней политики государства, включая ряд аспектов, которые обусловили социально-политические сдвиги, в корне изменившие развитие российского государства и общества.
Не вызывает сомнений, что они явились результатом значительного количества факторов, и не последнее место среди них сыграло взаимодействие ПНС и социалистических партий, поэтому представляется необходимым проанализировать отношение различных левых групп к соглашениям с конституционными демократами и позицию лидеров кадетов к альянсу с социалистами в первые дни после большевистского переворота. После разгона Предпарламента в столице в распоряжении у оппонентов РСДРП(б) оставалось еще одно важное представительство - Городская дума Петрограда, которая вслед за падением Зимнего дворца оказалась вынуждена перейти от обсуждения способов защиты Временного правительства к созданию нового центра борьбы с большевиками. Последний был образован из представителей всех ее фракций кроме РСДРП(б) и делегатов от ВЦИК 1-го созыва [11, с. 566]. Общая численность /79/ «Комитета спасения родины и революции» на первых заседаниях составляла 15 человек. От ПНС в него вступили В.Д. Набоков, гр. С.В. Панина и кн. В.А. Оболенский. Уже вопрос о наименовании вновь созданного органа вызвал столкновение между конституционными демократами и меньшевиками. Меньшевики решительно выступили против слова «родина» в названии Комитета. Однако благодаря поддержке представителей группы «Единство», энесов и правых эсеров кадеты смогли одержать верх. [11, с. 557-558 ].
26 октября Комитет спасения родины и революции, председателем которого стал Н.Д. Авксентьев, принял решение бойкотировать большевиков в правительственных учреждениях и отправить своих представителей на встречу с английским послом Бьюкененом. В состав делегации вошли меньшевик А.А. Исаев, к.-д. В.Д. Набоков и эсеры Г.И. Шрейдер и Н.Д. Авксентьев. Такой подбор лиц для данной миссии И.И. Минц объясняет стремлением «создать впечатление, что большевики изолированы, против них все партии» [9, с. 112]. Это представляется весьма вероятным, тем более, если учитывать свидетельство В.Д. Набокова: «Поездка… имела целью «успокоить» посла, уверить его, что успех большевистского восстания - чисто кажущийся» [10, с. 87]. Однако визит к Бьюкенену оказался едва ли не последней согласованной акцией Комитета. Начиная со второго дня существования организации, к ней начали примыкать делегаты все большего количества «демократических» структур, причем в политическом отношении подавляющую их часть составляли различные социалисты. К 28 октября в ряды спасителей родины и революции вступили представители нескольких фронтовых групп, Совета Российской республики, ЦИК Всероссийского Совета крестьянских депутатов, фракций с.-р., с.-д. (меньшевиков), народных социалистов, группы «Единство», II съезда Советов [22, Л.1]. Общий рост численности Комитета никак не отразился на количестве состоящих в нем к.-д. Если в момент образования этого органа они составляли до 20 % от его состава, то теперь их удельный вес понизился до ничтожного. Социалисты развернули целую кампанию с целью устранения кадетов от реального участия в работе [20;Л.211(об.)]. В итоге ни одного члена ПНС не избрали в бюро Комитета спасения родины и революции, а ведь именно здесь протекала реальная подготовка антибольшевистского восстания [11, с. 560-561].
На его пленарных заседаниях, где присутствовали конституционные демократы, основная часть времени расходовалась на споры между различными группами социалистов о возможности компромисса с большевиками [11, с. 558]. Меньшевики предлагали создать однородное социалистическое правительство при посредничестве Викжеля [12, с. 45]. В Комитете Викжель представляли Л. Мартов и А.С. Мартынов. Хотя они обладали только правом совещательного голоса, это не помешало им внести смуту в ряды противников большевиков и ослабить решительность в деле борьбы с захватчиками власти [11, с. 559]. Данная тенденция прекрасно иллюстрируется числом агитаторов, которых Комитет спасения /80/ родины и революции отправил в войска и на заводы для ведения агитации.
В первый день их количество достигло 120 человек, во второй снизилось до 70, в третий до 20, а в четвертый не превысило нуля [20, Л. 211(об.)]. Естественно, колебания, проявляемые органом, созданным для борьбы с большевиками, совершенно не устраивали Партию народной свободы. Еще 26 октября утром в доме гр. С.В. Паниной на заседании ЦК ПНС [10, с. 87]
прозвучали призывы о необходимости решительной борьбы с Лениным и его сторонниками. Они отразились в воззвании, опубликованном 27 октября. В нем сообщалось о том, что насильники-большевики попытались прервать преемственность революционной власти и, «опираясь на воинские части, ими обманутые и забывшие свой долг», арестовали Временное правительство. Далее ЦК передавал «горячий привет» и «нравственную поддержку» товарищам по партии, переместившимся из Зимнего дворца в Петропавловскую крепость, а также отмечал величайшую опасность, которой подвергались целостность и достояние государства вкупе с правами и свободами граждан. К народу обращалось воззвание «не признавать власти насильников» и «не подчиняться их распоряжениям» [15, с. 409].
Уже на одном из первых заседаний «Комитета спасения родины и революции» гр. С.В. Панина в соответствии с постановлением ЦК к.-д. внесла предложение «войти в сношения с оставшимися на свободе товарищами министров и через них добиться подчинения себе всего штата чиновников центральных петербургских учреждений [5, с. 30-31]. «Комитет спасения» поддержал идею саботажа.
Кадеты также приняли участие в деятельности подпольного Временного правительства. Его первое заседание протекало 28 или 29 октября на Бассейной улице в квартире А. Демьянова, пригласившего к себе всех товарищей министров. Как глава Малого Совета министров, он занял место председателя и предложил обсудить сложившееся политическое положение. Это имело не самые лучшие последствия. Собравшиеся здесь представители различных партий занялись агитацией и стали произносить речи «буквально митингового характера», словно пытаясь соблазнить друг друга «своими политическими credo» [3, с. 36]. Ситуацию дополнительно усугубляло то обстоятельство, что «Демьянов в качестве председателя не умел ни ставить вопросы, ни конкретизировать прения» [10, с. 90-91]. В итоге Малый Совет министров, который после ареста членов Временного правительства номинально возглавлял систему исполнительной антибольшевистской власти, погряз в пустом многословии. После возвращения из Москвы единственного оставшегося на свободе министра председательство перешло к нему. Занимая место, С.Н. Прокопович заявил о своих диктаторских намерениях, но ситуации это не изменило [3, с. 40-41]. Большевики выпустили из Петропавловской крепости министров-социалистов, оставив «буржуазных министров» под стражей. Кадеты осудили партнеров по коалиции за их согласие «выйти из тюрьмы, покинув там своих товарищей» [11, с. 559]. Они твердо считали, что представители левых партий из чувства солидарности должны были отказаться от /81/ предоставленной свободы. В итоге на заседании подпольного Временного правительства разыгралась мелодраматическая сцена: терзаемый угрызениями совести министр внутренних дел меньшевик А.М. Никитин призвал других министров-социалистов отправиться в Смольный и потребовать либо освободить кабинет в полном составе, либо вновь заключить под стражу уже освобожденных его членов [10, с. 90]. Однако эмоциональное предложение Никитина не встретили сочувствия ни у недавних товарищей по заключению, ни у большинства собравшихся. Оно было признано вредным, так как «без практической надобности разрушало Совет министров» [3, с. 41]. Непросто складывались отношения между подпольным Временным правительством и «Комитетом спасения родины и революции». Первая попытка А. Демьянова пригласить его главу успехом не увенчалась [3, с. 36-37]. Тем не менее, благодаря партийным связям, объединявшим членов этих центров, и участию ряда лиц в обеих структурах им удалось договориться о встрече, которая произошла в доме у гр. С.В. Паниной. Важнейшим ее результатом стало признание Комитетом подпольного Временного правительства в качестве существующей всероссийской власти [3, с. 46]. Возможно, не последнюю роль тут сыграло то обстоятельство, что Малый Совет министров в царившей в Петрограде неразберихе сохранил возможность эмиссии. Причем новые денежные знаки ему удалось выпустить даже без ведома большевиков [3, с. 39].
В начале ноября «Комитет спасения» решил издать ряд брошюр для распространения среди солдат гарнизона. Поскольку все средства Комитета уже были исчерпаны, он обратился к своему правительству с просьбой ассигновать на это начинание 300-400 тысяч рублей [3, с. 47]. Когда вопрос поставили на обсуждение, графиня С.В. Панина заявила, «что будет голосовать против выдачи денег Комитету». Глава кабинета С.Н. Прокопович поддержал ее, заявив: «Мы не имеем права тратить народные деньги на партийную борьбу» [3, с. 49]. Таким образом, отказ был предрешен. Вероятно, данная позиция имела веское обоснование. Во-первых, лидеры ПНС крайне отрицательно относились к раскладу сил в «Комитете спасения родины и революции», а во-вторых, последний постепенно все больше утрачивал свой первоначальный смысл и дееспособность. Провалив подготовку восстания [9, с. 151], втянувшись посредством Викжеля в переговоры с большевиками, Комитет продолжал расти как на дрожжах. Его состав пополнился делегатами от Центрофлота, Бунда, почтово-телеграфного союза, Союза банковских служащих и ряда других организаций. К 8 ноября на его собрании присутствовало уже 115 человек [2, с. 21-22], по-прежнему споривших о возможности общесоциалистического компромисса. Реального значения этот орган, все более напоминающий предпарламент и проводящий «конспиративные» заседания на верхнем этаже здания петроградской думы [11, с. 563], иметь уже не мог. Когда 10 ноября [5, с. 36.] большевики решились его разогнать, они скорее помогли своим деятельным противникам начать реальную /82/ организационную работу, чем воспрепятствовали «коалиции всех живых прогрессивных сил страны» оборонять отечеств [22, Л.8].
Подпольный Совет министров пережил Комитет на 10 дней, и чуть было не попал в полосу еще одного правительственного кризиса. Проблема заключалась в том, что бастующие чиновники изъявили желание получить свою зарплату на неделю раньше обычного срока, учитывая нестабильное положение кабинета. В правительстве вспыхнули ожесточенные споры, возможно ли «допустить нарушение закона о порядке выдачи жалованья». Большинство склонялось к мысли о допустимости этого. Тогда С.Н. Прокопович, оказавшийся в стане побежденных, заявил, что складывает с себя звание председателя Совета министров. Согласие остаться на посту он обусловливал следующим компромиссным решением: деньги на зарплату чиновникам выписываются из казначейства и передаются в министерство немедленно, но сама выдача жалованья производится в установленный срок. На эту комбинацию согласились все политические силы, задействованные в переговорном процессе [3, с. 48].
Несколько дней спустя после счастливого разрешения сего сложного государственно-правового вопроса кабинет «решил заявить о себе». Он обратился к народу с воззванием, призывая его сплотиться вокруг Учредительного Собрания» [3, с. 52]. 17 ноября воззвание «к гражданам армии и тыла» было опубликовано в ряде газет. Большевики немедленно запретили их дальнейший выпуск [13, с. 353] и обратили внимание на подпольное Временное правительство, что имело своим следствием постановление СНК от 20 ноября арестовать всех его членов. В такой ситуации последние предпочти покинуть столицу [5, с. 36].
28 ноября должно было, согласно первоначальному плану, открыться Учредительное Собрание. Власть отнюдь не жаждала участия в нем своих главных политических оппонентов, хотя исход выборов оказался крайне неудачным для кадетов и лишь 15 представителей Конституционно-демократической партии стали депутатами нового законодательного учреждения [14, с. 299]. По образному выражению Ф.И. Родичева, «в Учредительном Собрании к.-д. было только на семена» [16, с. 144].
27 ноября у гр. С.В. Паниной собрался ЦК. На заседании обсуждалась тактика ПНС в первый день работы «хозяина земли русской». Хотя многие понимали его бесперспективность и не связывали с ним больших надежд, при открытии Учредительного Собрания было решено провозгласить специальную декларацию. Она содержала требования установления норм элементарной свободы, грубо попираемых большевиками [4, с. 58].
28 ноября в 7.30 утра представители последних явились и арестовали саму графиню, Ф.Ф. Кокошкина, А.И. Шингарева, а позже пришедшего сюда кн. П.Д. Долгорукова. Причем, если гр. С.В. Панину взяли под стражу за отказ передать большевикам казенные суммы министерства просвещения, где она была товарищем министра накануне октябрьского переворота, то прочим заявили, «что они арестовываются в силу нежелания «признавать власть народных комиссаров» [18, с. 65]. Лишь своевременно /83/ принятые меры позволили другим кадетским депутатам избежать судьбы своих товарищей.
Мощные демонстрации, развернувшиеся в Петрограде в поддержку Учредительного Собрания, позволили его членам, несмотря на большевистские оцепления, вступить в Таврический дворец. Здесь выяснилось одно прискорбное обстоятельство. Из лиц, которым надлежало разрешить вопросы дальнейшего государственного строительства, в наличии, по различным сведениям, оказалось от 45 [1, с. 335] до 60 человек. Среди них было лишь четыре кадета: П.И. Новгородцев, Ф.И. Родичев, Н.И. Астров и Н.Н. Кутлер [20, Л. 66]. Собравшиеся признали отсутствие кворума, но сочли возможным ускорить созыв Учредительного Собрания. Для этого депутаты открыли «частное совещание». В начале его единственного заседания произошло избрание президиума. Пост председателя в нем занял глава ПСР В.М. Чернов, а его товарищами стали правый эсер А.А. Аргунов и кадет П.И. Новгородцев. Далее на трибуну поднялся Ф.И. Родичев и, огласив декларацию ПНС, призвал собравшихся признать арест депутатов «преступным посягательством на Учредительное Собрание». После непродолжительных прений это предложение было принято.
В тот же день СНК, отложив иные насущные дела, обсуждал участь взятых под стражу кн. П.Д. Долгорукого, Ф.Ф. Кокошкина, А.И. Шингарева и гр. Паниной [4, с. 62]. Только к 12 часам ночи большевики решили принять декрет об объявлении кадетов партией «врагов народа» [18, с. 65]. Подобная насмешка над законом и начало ничем не прикрытых репрессий против политических оппонентов вызвали бурю негодования в кругу даже социалистической общественности. Уже 29 ноября Центральный и петроградский комитеты Трудовой народно-социалистической партии выступили с протестом против большевистских гонений на кадетов и умаления прав Учредительного Собрания, призвав «всех товарищей и граждан к неисполнению декрета насильников». В Москве с.-д. группа «Единство» приняла резолюцию, в которой выражалось негодование «по поводу возмутительного посягательства…, учиняемого захватчиками власти», и содержалось требование «невмешательства… в деятельность Учредительного Собрания и немедленного освобождения арестованных депутатов» [20, Л. 76 (об.)].
На заседании бюро фракции эсеров Учредительного Собрания 30 ноября было объявлено: «…силу чистоты принципов мы должны [выступить] против ареста кадетов» [21, Л. 8]. Подобное настроение царило и на заседании петроградского Военного Совета партии социалистов-революционеров, где городской голова Г.И. Шрейдер призывал защищать кадетов и не признавать власти большевиков и их законов [21, Л. 8 (об.)].
К этому времени следует отнести активизацию контактов ПНС и ПСР, явившихся следствием воздействия нескольких факторов. Большевистская власть продемонстрировала полное нежелание считаться с оппозицией, и стало очевидной ее готовность перейти к открытым репрессиям против /84/ любых политических оппонентов. Результаты выборов в Учредительное Собрание доставили с.-р. такое преимущество, что о конкуренции с кадетами внутри «хозяина земли русской» говорить не приходилось, и это сглаживало трения между партиями. Обе они надеялись использовать полноправное представительство для создания новой антибольшевистской власти. Наконец, для координации действий обеим сторонам было необходимо иметь информацию о планах друг друга. Поэтому ЦК ПНС назначил своего представителя для участия в заседаниях бюро фракции эсеров Учредительного Собрания. Им стал кн. В.А. Оболенский. ПСР, в свою очередь, выделил комиссию в составе Я.Т. Дедусенко, Святицкого и Колерова, которым надлежало наладить контакты с кадетами и другими антибольшевистскими фракциями Учредительного Собрания [21, Л. 107]. Надо отметить, что социалисты-революционеры «чрезвычайно любезно» приняли кадетского представителя и предоставили ему право совещательного голоса на заседаниях бюро. Параллельно кн. В.А. Оболенский вел переговоры с лидерами эсеров по вопросам дальнейшей политической стратегии [11, с. 566-567].
Информируя свой Центральный комитет обо всем увиденном и услышанном, князь не упустил из виду господствовавшую в руководящих кругах ПСР растерянность. Действительно, расклад сил в Учредительном Собрании выдвигал с.-р. на роль главных противников большевиков, что, учитывая внутрипартийные разногласия, отсутствие поддержки в войсках и просчеты в организационной работе, делало положение социалистов-революционеров совершенно отчаянным. Однако не все эсеры предавались унынию. Многие вели реальную деятельность по подготовке сопротивления РСДРП(б).
22 ноября был создан Союз защиты Учредительного Собрания. 23 ноября Бюро ЦИК 1-го созыва одобрило его образование [13, с. 317]. Помимо социалистов-революционеров, в организацию вступили энесы, меньшевики-оборонцы и кадеты [17, с. 36]. В отличие от Комитета спасения родины и революции, новый центр действовал достаточно энергично. Он издал множество листовок и обращений, организовал три рабочих конференции, на которых протекала яркая антисоветская агитация. Опасаясь нежелательных для себя последствий, большевики арестовали участников последней конференции. Союз также провел активную пропагандистскую кампанию, ориентированную на средние городские слои, и добился массовых демонстраций в поддержку Учредительного Собрания. В его составе функционировал военный отдел, но из-за тщательной слежки и прослушивания телефонов успехи в области конспиративной работы следует признать неудовлетворительными [17, с. 36-37].
Помимо сотрудничества в межпартийном органе, нацеленном в первую очередь на агитацию среди населения, эсеры попытались развернуть деятельность по подготовке вооруженной опоры для народного представительства. Основной упор при выполнении этой задачи делался на Военную Комиссию. Последняя была реорганизована. Ее состав /85/ увеличился, а руководство получило автономию от ЦК [17, с. 39]. Работа данного подразделения ПСР строилась в нескольких направлениях. Первая его цель заключалась в выделении из петроградского гарнизона наиболее боеспособных и антибольшевистски настроенных частей с последующей их подготовкой для выступления в поддержку Учредительного Собрания. По словам председателя Военной Комиссии Б. Соколова, нужные качества удалось обнаружить в Преображенском и Семеновском полках, а также в броневом дивизионе, дислоцированном в месте расположения Измайловского полка [17, с. 41]. Сложно обвинять Б. Соколова в искажении истины, но ситуация представляется не столь однозначной. Например, на митингах в начале декабря Измайловский полк выносил большевистские резолюции [21, . 4]. Из 3000 личного состава Семеновского полка на манифестацию в поддержку Учредительного Собрания, проводившуюся в середине месяца, выступило лишь 200 человек, и те - под давлением полкового комитета. О настроениях Преображенского полка сами эсеры судить затруднялись. Он маршировал под знаменем с лозунгом «Да здравствует Учредительное Собрание», а в его нижней части красовалась надпись «Вся власть Советам» [21, Л. 66].
Конечно, с.-р. организовали в этих частях серьезную пропагандистскую работу [21, Л 62 (об.)], добились проведения в ротные и полковые комитеты некоторых своих людей, перебросили с фронта и распределили в данных подразделениях свыше 600 офицеров и солдат из числа убежденных сторонников ПСР [17, с. 41]. Тем не менее ситуация в некогда первой гвардейской бригаде вызывала беспокойство в ЦК социалистов-революционеров и не казалась лидерам партии однозначно
благоприятной для осуществления предстоящего выступления. Положение усугублялась провалом работы Военной Комиссии в других направлениях. Она попыталась сформировать из петроградского пролетариата рабочие дружины на манер большевиков, но сделать это удалось лишь на бумаге, и вслучае реальных столкновений надеяться на них не приходилось [17, с. 44]. Еще одно начинание по организации летучих отрядов из солдат-эсеров, вызванных с фронта, также провалилось [13, с. 316]. Для обороны «хозяина земли русской» начала создаваться офицерская организация полковника Ткаченко, но последняя не могла кардинально изменить общего положения [7, с. 21.], так как она функционировала в Москве, и пик ее активности пришелся на весну - начало лета 1918 г. [6, с. 8].
Невзирая на неоднозначные результаты своей деятельности, Военная Комиссия готовилась 5 января провести вооруженное выступление. Предполагалось, что свою лепту в него внесен Военный отдел «Союза защиты Учредительного Собрания». Для координации совместных усилий обе организации провели ряд совместных заседаний, выбрали общий штаб и разработали план боевого выступления антибольшевистских частей [2, с. 108].
Растерянность, царившая в эсеровской фракции, отсутствие уверенности в успехе задуманного, безусловно, способствовали отказу от /86/ внепарламентской борьбы. Когда в конце декабря лидерам ПСР была изложена диспозиция, разработанная Союзом и Комиссией, она встретила недоверчивое и отрицательное отношение [17;С.55]. Третьего января ЦК принял постановление, которым вооруженное выступление категорически запрещалось «как несвоевременное и ненадежное деяние» [17, с. 60.]. Мотивы этого решения изложил член эсеровского Центрального комитета М. Вишняк: «… из нашей памяти не изгладился опыт октябрьских дней, когда… демократия оказалась бессильной предотвратить большевистский захват власти. Идти на риск немедленного вооруженного столкновения представлялось нам тем более легкомысленным, что оно выбивало из антибольшевистских рук козырь, которым являлось Учредительное Собрание, если бы ему удалось закрепиться, и даже в случае его насильственного упразднения» [1, с. 347-348].
Руководствуясь такой логикой, социалисты-революционеры подошли к 5 января. Последствия этого хорошо известны. Несмотря на грозную резолюцию «всеми … средствами защищать Учредительное Собрание от всяких насилий, откуда бы они не исходили» [21, Л. 58 (об.)] реально ПСР ничего предпринять не отважилось. Отношение кадетов к происходившим в столице событиям отразилось в дневнике А.В. Тырковой-Вильямс, охарактеризовавшей 5 января как тягостный и душный день [19, с. 76].
Вскоре после разгона «хозяина земли русской» Комитет, взявший на себя его защиту, также прекратил существование в силу ареста большинства своих членов. Депутатов Учредительного Собрания Ф.Ф. Кокошкина и А.И. Шингарева после перевода из Петропавловской крепости в Мариинскую больницу зверски убили большевистские бандиты, что вызвало большой резонанс. Даже ЦК РСДРП(б), который сложно заподозрить в симпатиях к кадетам, вынес гневную резолюцию, содержащую осуждение этого преступления [8, с.116].
Ликвидация Учредительного Собрания знаменует конец первого этапа антибольшевистской борьбы. Во всероссийском масштабе идея левого блока оказалась нежизнеспособной. Ее носители вышли из глубин освободительного движения, которое вплоть до первой революции объединяло всю радикальную оппозицию Российской империи. Стремление многих кадетов и социалистов создать левый альянс диктовалось их желанием мобилизовать широкие общественные силы для осуществления крупных государственных преобразований. Первая мировая война создала условия, необходимые для реализации этих задач, однако ожесточенная борьба за власть между ПНC и социалистическими партиями, предопределила распад левого альянса и либерально-демократический вариант развития России оказался неосуществим.
Источники и литература
1. Вишняк М. Дань прошлому. Нью-Йорк, 1954.
2. Владимирова В. Год службы «социалистов» капиталистам. Очерки по /87/ истории контрреволюции в 1918 г. М.-Л., 1927.
3. Демьянов А. Записки о подпольном Временном Правительстве // Архив русской революции. Т. 7. М., 1991.
4. Долгоруков П.Д. Великая разруха. Мадрид, 1964.
5. Думова Н.Г. Кадетская контрреволюция и ее разгром. М., 1982.
6. Зензинов В.М. Борьба российской демократии с большевиками. //
Вопросы истории. 2006. № 6.
7. Мельгунов С.А. Воспоминания и дневники. Вып. II. Ч. 3. Париж, 1964.
8. Меньшевики в 1918 году. М., 1999.
9. Минц И.И. История Великого Октября. Т. 3. М., 1973.
10. Набоков В. Временное правительство // Архив русской революции. Т. 1. М., 1991.
11. Оболенский В.А. Моя жизнь, мои современники. Париж, 1988.
12. Подболотов П.А., Спирин Л.М. Крах меньшевизма в советской России. Л., 1988.
13. Поликарпов В.Д. Пролог гражданской войны в России. М., 1976.
14. Протасов Л.Г. Всероссийское Учредительное Собрание. М., 1997.
15. Протоколы Центрального комитета конституционно-демократической партии. Т. 3. М., 1998
16. Родичев Ф.И. Воспоминания и очерки о русском либерализме. Newtonville, 1983.
17. Соколов Б. Защита Всероссийского Учредительного Собрания // Архив русской революции. Т. 13. М., 1992.
18. Шелохаев В.В. Судьба русского парламентария (Ф.Ф. Кокошкин) // Отечественная история. 1999. № 5.
19. Шелохаев В.В. А.В. Тыркова // Вопросы истории. 1998. № 3.
20. Государственный архив Российской Федерации Ф. 539 (Водовозов В.В.) Оп. 1. Ед. хр. 959.
21. Российский Государственный архив социально-политической истории Ф. 274 (Центральный комитет партии социалистов-революционеров) Оп. 1. Ед. хр. 45.
22. Центральный Государственный архив Санкт-Петербурга Ф. 9618 (Редакция истории Ленсовета) Оп. 1. Ед. хр. 232. /88/
Война и революция: социальные процессы и катастрофы: Материалы Всероссийской научной конференции; г. Москва, 19-20 мая 2016 г. [Электронное издание] / Под ред. А.Б. Ананченко; Московский педагогический государственный университет. Институт истории и политики. - М.: МПГУ, 2016. - С. 78-88.