ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ГОСУДАРСТВА И ЦЕРКВИ В ВОРОНЕЖСКОЙ ГУБЕРНИИ В ПЕРВЫЕ ГОДЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
M.B. Фабинский
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ГОСУДАРСТВА И ЦЕРКВИ В ВОРОНЕЖСКОЙ ГУБЕРНИИ В ПЕРВЫЕ ГОДЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
Перед потрясениями 1917 года Русская Православная Церковь (РПЦ) являлась мощной организацией. Под юрисдикцией Синода находилось 48 тысяч храмов, 1 тысяча монастырей, более 50 тысяч черного и около 100 тысяч белого духовенства. 72 % населения России (117 млн. человек) исповедовали православную веру [1]. На протяжении всей своей дореволюционной истории православие было государственной религией. Первенствующее положение этой конфессии было закреплено законодательно [2]. Огромное влияние Церковь оказывала на общественную и нравственную жизнь россиян. Воронежская губерния в этом отношении была одним из крупных христианских центров Черноземного региона, в одном только Воронеже было около 30 церквей. Наиболее почитаемыми в среде верующих были Митрофановский монастырь в Воронеже и Богородицкий в Задонске.
Ситуация коренным образом изменилась после Октябрьской революции. Большевики предложили кардинальное решение религиозного вопроса. Они совершенно не желали сотрудничества с Церковью. Идеологический соперник им был совершенно не нужен. Государственной политикой Советской власти стала ставка на атеизм. 23 января 1918 г. был принят «Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви». Отныне два ранее фактически слитые института становились по разные стороны баррикад. /100/
Реакция Церкви на декрет была очень острой. Документ был рассмотрен на заседании проходившего в это время Поместного Собора. Специальная комиссия под председательством протоиерея A.П. Рождественского разработала проект постановления об отношении Церкви к этому акту Советской власти, в его основе лежали высказывания кн. E.H. Трубецкого, утверждавшего, что «декрет об отделении Церкви от государства представляет собой злостное покушение на весь строй жизни православной Церкви и акт открытого против нее гонения». Практически во всех епархиях прошли собрания, где также обсуждался вопрос о декрете. Подобное мероприятие прошло и в Воронеже. Общая оценка декрета духовенством была категоричной: «отделение Церкви от государства является глубоко ошибочным шагом. Религия должна интересовать любую власть, ибо этот вопрос по большей части не частное, а важнейшее государственное дело. Русский человек изначально является православным, и религиозные воззрения у него всегда были и останутся» [3]. Духовенство видело в декрете аспекты, чрезмерно уменьшавшие деятельность церкви и ее свободу. По их мнению, декретом Церковь фактически ставится вне закона, что дает неограниченную возможность создавать священнослужителям различного рода притеснения. Кроме этого, воронежские прихожане высказывали сожаления, что конфессия, имеющая почти тысячелетнюю историю в нашей стране, низводится на одинаковый уровень с другими сектами [4]. Пресса тех времен, даже советской направленности, отмечала: «декрет... проводится ...в крайне неблагоприятных условиях», что говорит об отсутствии сочувствия большевикам в религиозном вопросе в то время [5].
Верующие предприняли активные шаги к выражению несогласия с антицерковной политикой Советской власти. Сразу же после принятия декрета по всей России состоялись многолюдные крестные ходы, которые потрясли как две столицы, так и провинцию. Еще выходившие в то время «Церковные ведомости» писали: «Православная Русь всколыхнулась.... грандиозными крестными ходами, /101/ чем показала силу быстро пробудившегося религиозного чувства» [6]. 21 января 1918 г. крестный ход прошел в Петрограде. По церковным источникам, в этом шествии участвовало примерно «полмиллиона человек». Несколько позднее крестные ходы состоялись и в других городах. Состоявшееся в Воронеже 26 января 1918 г. шествие верующих поддерживал вооруженный отряд семинаристов, который воспользовался случаем для разоружения дружинников. Произошло столкновение, в результате которого было ранено и убито 12 человек [7].
Подобные акты сопротивления не остановили Советскую власть. Напротив, она лишь усилила давление на Церковь. Для более успешного претворения в жизнь декрета об отделении церкви от государства создается специальный орган - 8-й (ликвидационный) отдел Наркомата юстиции. Само название говорит о том, что ведомство было призвано ликвидировать прежние дореволюционные отношения между РПЦ и государством. НКЮ разрабатывается «Схема аппаратов по проведению в жизнь декрета от 23 января 1918 года на местах» [8]. Согласно основным положениям этого документа, в каждом губернском центре должен быть создан специальный отдел (подотдел), и введена должность инструктора, занимающегося этой проблемой. Основной задачей создаваемой организации должна была стать разработка наиболее подходящих для конкретного региона мер к осуществлению декрета об отделении церкви от государства [9].
Создание подобных структур сталкивалось с большими трудностями. При этом к организационным проблемам прибавлялись и естественные трудности времен гражданской войны: военное положение, тяжелая продовольственная ситуация, уменьшение штата сотрудников в советских учреждениях. Но все же в большинстве губерний основная нужда была именно в квалифицированных специалистах, особенно антирелигиозных лекторах-агитаторах. Эти обстоятельства были только одними из ряда объективных причин задержки религиозной реформы. Отсутствие ясной информации из центра являлось также важнейшей /102/ причиной задержки выполнения декрета. Действительно, из-за перегруженности задачей практической реализацией декрета, 8-й отдел фактически не занимался теоретическим его разъяснением и популяризацией для населения [10]. Ввиду этого местная власть часто интерпретировала документ по своим соображениям.
В Воронеже ликвидационное ведомство было создано фактически сразу после выхода соответствующего распоряжения. Оно не относилось к числу образцовых. «Передовыми» в этом отношении оказались Калужская и Костромская губернии, в то же время в Туле местная власть прямо отказалась заниматься декретом, откровенно заявив, что, по их мнению, проведение этих мероприятий «не представляется неотложной и настоятельной задачей текущего момента» [11]. Воронежские же антирелигиозники рьяно взялись за дело. Причем так, что некоторые их действия взбудораживали даже центральную власть. 16 мая 1918 г. в Лисках был расстрелян священник села Шрамовки Богучарского уезда Андрей Чуев и студент, сын врача. Трупы были брошены в Дон. Газета «Свобода России» от 17 мая 1918 г. опубликовала сообщение своего корреспондента о расстреле в Воронеже. 8-му отделу НКЮ пришлось направить в Воронежскую губернию специальный запрос с целью выяснения, в чем собственно были обвиняемы священник и студент, и по чьему решению без суда произошло подобное убийство [12]. Подобные мероприятия следовало проводить, соблюдая формальную, юридическую сторону закона. Требовалось ни в коем случае не бросать тень на Советскую власть. В дальнейшем, не желая повторения аналогичных «недоразумений», Воронежский отдел юстиции предпочитал консультироваться с центром даже по мелким вопросам. Сохранившая в ГАРФ его переписка с 8-м отделом НКЮ дает представление о дотошности Воронежского отдела в выполнение своего дела. «Подлежит ли уголовной ответственности священнослужитель, который не осуждал действия центральной власти, не агитировал против декрета, но уговаривал просить прихожан у власти /103/ введения преподавания Закона Божьего» [13]. Лишь только прямое распоряжение центра: «преследованию не подлежит» спасло клирика от судебного разбирательства [14]. Но порой вопросы составлены были так, что не оставляли выбора Москве. Можно ли за «добросовестное непонимание декрета» освободить священника от ответственности [15]. В этом случае клирика уже можно было судить, ибо ответ Москвы гласил: «Незнание или непонимание декрета от 23 января 1918 года священниками недопустимо» [16].
Понятно, официально провозглашаемая и реально проводимая политики Советской власти на практике значительно расходились. Большое развитие в государственной религиозной политике получили всевозможные отклонения от юридической нормы. Одним из них стало вмешательство государственных органов во внутреннюю жизнь Церкви. Например, в ряде губерний начала превалировать идея о том, что теперь Советская власть может давать указания священноначалию практически по всем вопросам. Доходило до того, что правящему владыке запрещали самостоятельно назначать священников на тот или иной приход, считая теперь этот вопрос прерогативой государственных органов. Воронежцы не отставали от других регионов: «Имеет ли право губернский комитет юстиции оказать воздействие на духовное начальство, когда архиепископ не посвящает в священники то лицо, которое выбрано мирянами как желаемое в качестве священника» [17]. 8-й отдел сбивал спесь с местных «юристов». «Губернскому отделу юстиции нет оснований оказывать какого-либо воздействия на духовенство, ибо эти случаи не выходят из рамок внутренней церковной жизни и не нарушают существующего правопорядка» [18]. Однако не должно создаться впечатления, что Советская власть сильно пеклась о четком исполнении декрета. Напротив, многие ее мероприятия были направлены на уничтожение РПЦ.
Одной из самых кощунственных акций против церкви стала кампания по изъятию святых мощей. Здесь воронежцы были одними из первых в стране. Вскрытия мощей епископа Тихона (28 января в Задонске) и епископа /104/ Митрофана (3 февраля 1919 г. в Воронеже) получили всероссийский резонанс. Местные безбожники сделали все, чтобы подобное мероприятие было освещено в полном объеме и подано народу в необходимом им духе. Реакции населения на подобные мероприятия всегда придавалось большое значение. В Задонске толпы народа обступили вскрываемые мощи. В толпе чувства негодования к святотатству смешивались с огромным интересом к раскрытию тайны, много лет хранимой от взора простых людей. Священники тоже чувствовали огромную значимость этих событий. Еще были живы те клирики, которые в 1861 г. участвовали в обретении мощей и последующей канонизации Тихона Задонского. А теперь предстоял подобный акт поругания. Это мероприятие безбожники представили как свою победу: «Высохшие кости... Вместо груди железный каркас» [19]. Подобными выводами пестрят отчеты антирелигиозников. По подобному сценарию проходило вскрытие мощей святителя Митрофана в Воронеже. Безбожники не преминули напечатать ряд специальных статей в центральных изданиях с описанием мероприятия. Сначала комиссия «твердо установила, что мощи тленны». После этого местный исполком выставил караул, и все желающие было допущены к осмотру содержимого в раках. Тут же выступали ораторы, которые по сообщению местной газеты «пользовались среди толпы большим успехом» [20]. Желание народа увидеть скрываемое от них веками было настолько велико, что, несмотря на то, что во время осмотра мощей здание монастыря все время охранялось от «посторонней публики», внутри оказалось много народа. Во время акции толпы народа окружали монастырь, и как их только впустили, ринулись внутрь. На монашествующих, по сообщению журнала «Революция и церковь», вскрытие мощей произвело эффект «разорвавшей бомбы». Свое волнение представители духовенства пытались скрыть в усиленном служении акафистов и молебнов. Широкое распространение в среде духовенства получила версия о подмене мощей большевиками. Допрошенный Воронежский архиепи/105/скоп Тихон на вопрос, почему он ранее не осматривал мощи, ответил, что он «не сомневался, что они там есть. Ибо ...среди мощей я вырос. Но куда они исчезли ... я не могу сказать. Думаю, что в данном случае проявили свое действие силы природы» [21].
Вскрытие рак Митрофана Воронежского, Тихона Задонского, впрочем, как и впоследствии мощей Сергия Радонежского, сопровождалось киносъемкой. На основе этих материалов был составлен фильм, который демонстрировался по стране [22]. Не меньшее распространение получил процесс фотографирования вскрытия. Уцелевшие в Государственном архиве Российской Федерации снимки дают возможность представить события тех времен [23]. Вскрытие мощей произошло в 12 губерниях России. Всего до осени 1920 г. было произведено 63 вскрытия. Однако не всегда подобные акции были открыты для публики. Народ присутствовал только в 8 случаях [24]. Ибо далеко не всегда подтверждалась правильность тезиса о «тленности всех мощей». Реакция населения на кощунство во многих случаях оказалась негативной, сама акция оценивалась крайне отрицательно.
Осенью 1919 г. Воронеж стал местом боев между Красной армией Буденного и белой армией Деникина, в октябре белые вошли в город, но пробыли тут недолго. Уже в конце 1919 г. в Воронеже вновь хозяйничали большевики. Одним из первых актов новой власти стало убийство воронежского архиепископа Тихона (Никанорова). Его повесили на царских вратах в храме Митрофановского монастыря. Причина казни - совершение панихиды по жертвам красного террора [25]. Но многие напасти для РПЦ были еще впереди.
В 1921-1922 гг. Советская власть предприняла очередную антицерковную кампанию «по ликвидации церковных ценностей». Формальная причина акции - помощь голодающим. В реальности правительство В.И. Ленина пыталось под этим благовидным предлогом нанести серьезный удар по экономической мощи РПЦ. Еще до официального принятия указа о изъятии церковных /106/ ценностей, в ряде регионов Воронежской губернии начались агитационные мероприятия в поддержку предстоящей акции. Они в определенной степени находили значительную поддержку населения, ибо положение с продовольствием было действительно критическое. Причем ситуация в Центральном Черноземье была даже хуже, чем в Поволжье. Так, если в Саратовской и Царицынских губерниях хлеб стоил 2-3 млн. рублей за пуд, то в Воронежской 5-6 млн. рублей! Это подчеркивалось в принятых жителями резолюциях, где они не возражали против изъятия, при этом настойчиво требуя «реализации ценностей на хлеб исключительно для Воронежской губернии» [26]. 27 февраля была создана специальная губернская комиссия по изъятию церковных ценностей. В нее вошли: председатель губисполкома - член ВЦИК Новиков, его заместитель Мелихова и заведующая финансовым отделом Рыбинцева. К 5 марта был разработан план проведения акции изъятия по городу и губернии. Однако быстро приступить к изъятию не удалось. Документы с описью имущества храмов, проведенной сразу же после Октябрьской революции, во время захвата белыми были утеряны. Пришлось производить повторную ревизию, кроме этого, к этому времени 9 церквей было закрыто, и их имущество было перемещено в другие места, что создало также определенные трудности. Тем не менее, власти предполагали к 30 марта акцию по изъятию завершить. Планировалось изъять 1 пуд золота и 500 пудов серебра [27]. Для данной работы в Воронеже были специально выделены 19 партийцев. Кампания прошла относительно спокойно. Протестовать пробовало только духовенство. Так, в Митрофановском монастыре настоятель пытался возразить против полного изъятия всех драгоценностей. Отношение же населения в целом было спокойное. Как с радостью фиксировал отчет губкомиссии по изъятию церковных ценностей в центр, «настроение граждан почти безразличное» [28]. Прошли совещания верующих, где они поддержали подобные акции, с условием, что реализация ценностей пойдет исключительно для нужд голо/107/дающих Воронежской губернии. Хотя неизбежно встает вопрос, какие это были верующие и насколько они были искренними в своем исповедовании. Именно в это время значительно усиливается процесс отхода населения от веры. Начинает свое развитие новая общественная сила - объединение атеистов.
Атеизм зародился в России задолго до Октябрьской революции. Однако в первые годы советской власти число атеистов было незначительно. Постепенно, после окончания гражданской войны, государство приходит к мысли увеличить их количество и оформить в организованное движение. Однако, на местах ретивые антирелигиозники еще задолго до появления правительственных распоряжений стали сами создавать свои объединения. Первый союз безбожников появился 18 августа 1921 г. именно в Воронеже. После этого организации атеистов стали распространяться по всей стране, в этом вопросе наши земляки перешагнули всех. Лишь через два года, осенью 1923 г. при столичном журнале «Безбожник у станка» образовался Московский союз безбожников. Всероссийское общество друзей газеты «Безбожник» создается только в 1924 г. [29] В 1925 г. был проведен первый съезд союза безбожников России [30]. Именно атеисты и создавали необходимую для власти массовую опору при осуществлении гонений на Церковь.
Тем не менее, несмотря на активную антирелигиозную политику государственной власти, среди населения сохранялась довольно высокая религиозность. Значительная часть населения не стала предавать традиции своих отцов. В 1920-е гг. доля мужчин, не выполнявших религиозные обряды, в возрасте до 24 лет составляла 37,4%, с 25 до 39 лет 28,6%. Среди мужчин старше 40 лет и женщин старше 25 лет отказов от исповеди и причастия практически не было [31].
После отхода В.И. Ленина от политической активности в партии разгорается борьба за власть, в этих условия государственные структуры не так много внимания уделяют религиозному вопросу, в 1923 г. начинается опре/108/деленное послабление в антицерковной политике, некий «религиозный нэп». На свободу из заключения выходит патриарх Тихон. ЦК ВКП (б) принимает специальное постановление, которое требует больше корректности от местных властей в деле проведения антирелигиозной политики. Однако на местах не смогли быстро перестроиться и периодически допускают сбои. Растет волна сопротивления. Поднять вновь вопрос о перегибах решаются... коммунисты из Воронежской губернии. Группа партийцев города Усмани потребовала прекратить «перегибы» в церковной политике. В своем письме они приводят факты издевательства над священнослужителями и верующими: срывание крестов, грабеж храмов, богохульство. Подобные случаи, по их мнению, способствовали снижению авторитета Советской власти и разжиганию народного противодействия антирелигиозной борьбе [32]. Во многом именно этот документ оказал решающее значение на принятие решения о более серьезном наказании местных руководителей за превышение полномочий.
Религиозный вопрос оказался одним из самых сложных для Советской власти. Антицерковные мероприятия большевиков раскололи страну не только по политическому признаку (красный - белый), имущественному (бедный - кулак), но и по религиозному (верующий - атеист). Правительство большевиков провело ряд кампаний, которые существенно подорвали экономическую и административную мощь РПЦ. Определенные достижения атеистов были и в Воронежской губернии. По сравнению с другими регионами дела здесь шли даже более успешно. Формально все основные положения декрета были выполнены. Но несмотря на все старания властей, в реальности этот вопрос решить не удалось. Религиозность населения России к середине 1920-х гг. оставалась очень высокой. Советской власти в дальнейшем пришлось увеличить свою активность по данному направлению и перейти к более жестким мероприятиям. /109/
1. Поспеловский д. Русская православная церковь: испытания начала 20 века // Вопросы истории. 1993. № 1. с. 48.
2. Свод законов Российской империи, т. 1. ч. 1. СПб., 1906. с. 17.
3. Коголь Т.Н. Русская православная церковь и государство 1917-1927 гг. (На материалах Западной Сибири). Дисс... канд. ист. наук. Томск, 1995. с. 67-68.
4. Воронежский вестник церковного единения. 1918. 29 марта. № 25. с. 3.
5. Революция и церковь. 1919. № 1. с. 7.
6. Прибавления к Церковным ведомостям. 1918. № 2. с. 85.
7. Там же.
8. Революция и церковь. 1922. № 1-3. с. 49-50.
9. Там же. с. 182.
10. Желнакова н.ю. Государственная политика по отношению к Русской православной церкви в 1920-1930-е годы. Дисс. канд. ист. наук. М., 1995. с. 102.
11. ΓΑΡΦ, ф. А-353, оп. 2, д. 700, л. 127.
12. Там же, д. 701, л. 16.
13. Там же, л. 175.
14. Там же, л. 175-176.
15. Там же, л. 177.
16. Там же, л. 178.
17. Там же, л. 93.
18. Там же, л. 94.
19. Там же, оп. 4, д. 379, л. 4.
20. Революция и церковь. 1919. № 2. с. 14.
21. Там же. с. 20.
22. Революция и церковь. 1919. № 2. с. 10-12.
23. ГАРФ, ф. А-353, O-Д, л. 4 в, д, ж.
24. Революция и церковь. 1920. №9-12. с. 74-81.
25. Семенник Д. Путеводитель по русским городам, м., 2005. с. 125-126.
26. ГАРФ, ф. 1235, оп. 140, д. 60, л. 243.
27. Там же, л. 242.
28. Там же.
29. Петюкова О.Н. Русская православная церковь в российской деревне в 1920-е годы (по материалам Центральной России). Дисс... канд. ист. наук. М., 1997. С. 172.
30. Мельникова А. Юбилейный // Наука и религия. 1968. № 4. с. 84.
31. Кабытов П.С., Козлов В.А., Литвак Б.Г. Русское крестьянство: этапы духовного освобождения. М., 1998. с. 165.
32. Архивы Кремля. Т. 2: Политбюро и Церковь. М., 1999. с. 444.
Из истории Воронежского края: Сборник статей. Вып. 16. / Отв. ред. А.Н.Акиньшин. Воронеж. Центральночерноземное книжное издательство, 2009. С.100-110.
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ГОСУДАРСТВА И ЦЕРКВИ В ВОРОНЕЖСКОЙ ГУБЕРНИИ В ПЕРВЫЕ ГОДЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
Перед потрясениями 1917 года Русская Православная Церковь (РПЦ) являлась мощной организацией. Под юрисдикцией Синода находилось 48 тысяч храмов, 1 тысяча монастырей, более 50 тысяч черного и около 100 тысяч белого духовенства. 72 % населения России (117 млн. человек) исповедовали православную веру [1]. На протяжении всей своей дореволюционной истории православие было государственной религией. Первенствующее положение этой конфессии было закреплено законодательно [2]. Огромное влияние Церковь оказывала на общественную и нравственную жизнь россиян. Воронежская губерния в этом отношении была одним из крупных христианских центров Черноземного региона, в одном только Воронеже было около 30 церквей. Наиболее почитаемыми в среде верующих были Митрофановский монастырь в Воронеже и Богородицкий в Задонске.
Ситуация коренным образом изменилась после Октябрьской революции. Большевики предложили кардинальное решение религиозного вопроса. Они совершенно не желали сотрудничества с Церковью. Идеологический соперник им был совершенно не нужен. Государственной политикой Советской власти стала ставка на атеизм. 23 января 1918 г. был принят «Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви». Отныне два ранее фактически слитые института становились по разные стороны баррикад. /100/
Реакция Церкви на декрет была очень острой. Документ был рассмотрен на заседании проходившего в это время Поместного Собора. Специальная комиссия под председательством протоиерея A.П. Рождественского разработала проект постановления об отношении Церкви к этому акту Советской власти, в его основе лежали высказывания кн. E.H. Трубецкого, утверждавшего, что «декрет об отделении Церкви от государства представляет собой злостное покушение на весь строй жизни православной Церкви и акт открытого против нее гонения». Практически во всех епархиях прошли собрания, где также обсуждался вопрос о декрете. Подобное мероприятие прошло и в Воронеже. Общая оценка декрета духовенством была категоричной: «отделение Церкви от государства является глубоко ошибочным шагом. Религия должна интересовать любую власть, ибо этот вопрос по большей части не частное, а важнейшее государственное дело. Русский человек изначально является православным, и религиозные воззрения у него всегда были и останутся» [3]. Духовенство видело в декрете аспекты, чрезмерно уменьшавшие деятельность церкви и ее свободу. По их мнению, декретом Церковь фактически ставится вне закона, что дает неограниченную возможность создавать священнослужителям различного рода притеснения. Кроме этого, воронежские прихожане высказывали сожаления, что конфессия, имеющая почти тысячелетнюю историю в нашей стране, низводится на одинаковый уровень с другими сектами [4]. Пресса тех времен, даже советской направленности, отмечала: «декрет... проводится ...в крайне неблагоприятных условиях», что говорит об отсутствии сочувствия большевикам в религиозном вопросе в то время [5].
Верующие предприняли активные шаги к выражению несогласия с антицерковной политикой Советской власти. Сразу же после принятия декрета по всей России состоялись многолюдные крестные ходы, которые потрясли как две столицы, так и провинцию. Еще выходившие в то время «Церковные ведомости» писали: «Православная Русь всколыхнулась.... грандиозными крестными ходами, /101/ чем показала силу быстро пробудившегося религиозного чувства» [6]. 21 января 1918 г. крестный ход прошел в Петрограде. По церковным источникам, в этом шествии участвовало примерно «полмиллиона человек». Несколько позднее крестные ходы состоялись и в других городах. Состоявшееся в Воронеже 26 января 1918 г. шествие верующих поддерживал вооруженный отряд семинаристов, который воспользовался случаем для разоружения дружинников. Произошло столкновение, в результате которого было ранено и убито 12 человек [7].
Подобные акты сопротивления не остановили Советскую власть. Напротив, она лишь усилила давление на Церковь. Для более успешного претворения в жизнь декрета об отделении церкви от государства создается специальный орган - 8-й (ликвидационный) отдел Наркомата юстиции. Само название говорит о том, что ведомство было призвано ликвидировать прежние дореволюционные отношения между РПЦ и государством. НКЮ разрабатывается «Схема аппаратов по проведению в жизнь декрета от 23 января 1918 года на местах» [8]. Согласно основным положениям этого документа, в каждом губернском центре должен быть создан специальный отдел (подотдел), и введена должность инструктора, занимающегося этой проблемой. Основной задачей создаваемой организации должна была стать разработка наиболее подходящих для конкретного региона мер к осуществлению декрета об отделении церкви от государства [9].
Создание подобных структур сталкивалось с большими трудностями. При этом к организационным проблемам прибавлялись и естественные трудности времен гражданской войны: военное положение, тяжелая продовольственная ситуация, уменьшение штата сотрудников в советских учреждениях. Но все же в большинстве губерний основная нужда была именно в квалифицированных специалистах, особенно антирелигиозных лекторах-агитаторах. Эти обстоятельства были только одними из ряда объективных причин задержки религиозной реформы. Отсутствие ясной информации из центра являлось также важнейшей /102/ причиной задержки выполнения декрета. Действительно, из-за перегруженности задачей практической реализацией декрета, 8-й отдел фактически не занимался теоретическим его разъяснением и популяризацией для населения [10]. Ввиду этого местная власть часто интерпретировала документ по своим соображениям.
В Воронеже ликвидационное ведомство было создано фактически сразу после выхода соответствующего распоряжения. Оно не относилось к числу образцовых. «Передовыми» в этом отношении оказались Калужская и Костромская губернии, в то же время в Туле местная власть прямо отказалась заниматься декретом, откровенно заявив, что, по их мнению, проведение этих мероприятий «не представляется неотложной и настоятельной задачей текущего момента» [11]. Воронежские же антирелигиозники рьяно взялись за дело. Причем так, что некоторые их действия взбудораживали даже центральную власть. 16 мая 1918 г. в Лисках был расстрелян священник села Шрамовки Богучарского уезда Андрей Чуев и студент, сын врача. Трупы были брошены в Дон. Газета «Свобода России» от 17 мая 1918 г. опубликовала сообщение своего корреспондента о расстреле в Воронеже. 8-му отделу НКЮ пришлось направить в Воронежскую губернию специальный запрос с целью выяснения, в чем собственно были обвиняемы священник и студент, и по чьему решению без суда произошло подобное убийство [12]. Подобные мероприятия следовало проводить, соблюдая формальную, юридическую сторону закона. Требовалось ни в коем случае не бросать тень на Советскую власть. В дальнейшем, не желая повторения аналогичных «недоразумений», Воронежский отдел юстиции предпочитал консультироваться с центром даже по мелким вопросам. Сохранившая в ГАРФ его переписка с 8-м отделом НКЮ дает представление о дотошности Воронежского отдела в выполнение своего дела. «Подлежит ли уголовной ответственности священнослужитель, который не осуждал действия центральной власти, не агитировал против декрета, но уговаривал просить прихожан у власти /103/ введения преподавания Закона Божьего» [13]. Лишь только прямое распоряжение центра: «преследованию не подлежит» спасло клирика от судебного разбирательства [14]. Но порой вопросы составлены были так, что не оставляли выбора Москве. Можно ли за «добросовестное непонимание декрета» освободить священника от ответственности [15]. В этом случае клирика уже можно было судить, ибо ответ Москвы гласил: «Незнание или непонимание декрета от 23 января 1918 года священниками недопустимо» [16].
Понятно, официально провозглашаемая и реально проводимая политики Советской власти на практике значительно расходились. Большое развитие в государственной религиозной политике получили всевозможные отклонения от юридической нормы. Одним из них стало вмешательство государственных органов во внутреннюю жизнь Церкви. Например, в ряде губерний начала превалировать идея о том, что теперь Советская власть может давать указания священноначалию практически по всем вопросам. Доходило до того, что правящему владыке запрещали самостоятельно назначать священников на тот или иной приход, считая теперь этот вопрос прерогативой государственных органов. Воронежцы не отставали от других регионов: «Имеет ли право губернский комитет юстиции оказать воздействие на духовное начальство, когда архиепископ не посвящает в священники то лицо, которое выбрано мирянами как желаемое в качестве священника» [17]. 8-й отдел сбивал спесь с местных «юристов». «Губернскому отделу юстиции нет оснований оказывать какого-либо воздействия на духовенство, ибо эти случаи не выходят из рамок внутренней церковной жизни и не нарушают существующего правопорядка» [18]. Однако не должно создаться впечатления, что Советская власть сильно пеклась о четком исполнении декрета. Напротив, многие ее мероприятия были направлены на уничтожение РПЦ.
Одной из самых кощунственных акций против церкви стала кампания по изъятию святых мощей. Здесь воронежцы были одними из первых в стране. Вскрытия мощей епископа Тихона (28 января в Задонске) и епископа /104/ Митрофана (3 февраля 1919 г. в Воронеже) получили всероссийский резонанс. Местные безбожники сделали все, чтобы подобное мероприятие было освещено в полном объеме и подано народу в необходимом им духе. Реакции населения на подобные мероприятия всегда придавалось большое значение. В Задонске толпы народа обступили вскрываемые мощи. В толпе чувства негодования к святотатству смешивались с огромным интересом к раскрытию тайны, много лет хранимой от взора простых людей. Священники тоже чувствовали огромную значимость этих событий. Еще были живы те клирики, которые в 1861 г. участвовали в обретении мощей и последующей канонизации Тихона Задонского. А теперь предстоял подобный акт поругания. Это мероприятие безбожники представили как свою победу: «Высохшие кости... Вместо груди железный каркас» [19]. Подобными выводами пестрят отчеты антирелигиозников. По подобному сценарию проходило вскрытие мощей святителя Митрофана в Воронеже. Безбожники не преминули напечатать ряд специальных статей в центральных изданиях с описанием мероприятия. Сначала комиссия «твердо установила, что мощи тленны». После этого местный исполком выставил караул, и все желающие было допущены к осмотру содержимого в раках. Тут же выступали ораторы, которые по сообщению местной газеты «пользовались среди толпы большим успехом» [20]. Желание народа увидеть скрываемое от них веками было настолько велико, что, несмотря на то, что во время осмотра мощей здание монастыря все время охранялось от «посторонней публики», внутри оказалось много народа. Во время акции толпы народа окружали монастырь, и как их только впустили, ринулись внутрь. На монашествующих, по сообщению журнала «Революция и церковь», вскрытие мощей произвело эффект «разорвавшей бомбы». Свое волнение представители духовенства пытались скрыть в усиленном служении акафистов и молебнов. Широкое распространение в среде духовенства получила версия о подмене мощей большевиками. Допрошенный Воронежский архиепи/105/скоп Тихон на вопрос, почему он ранее не осматривал мощи, ответил, что он «не сомневался, что они там есть. Ибо ...среди мощей я вырос. Но куда они исчезли ... я не могу сказать. Думаю, что в данном случае проявили свое действие силы природы» [21].
Вскрытие рак Митрофана Воронежского, Тихона Задонского, впрочем, как и впоследствии мощей Сергия Радонежского, сопровождалось киносъемкой. На основе этих материалов был составлен фильм, который демонстрировался по стране [22]. Не меньшее распространение получил процесс фотографирования вскрытия. Уцелевшие в Государственном архиве Российской Федерации снимки дают возможность представить события тех времен [23]. Вскрытие мощей произошло в 12 губерниях России. Всего до осени 1920 г. было произведено 63 вскрытия. Однако не всегда подобные акции были открыты для публики. Народ присутствовал только в 8 случаях [24]. Ибо далеко не всегда подтверждалась правильность тезиса о «тленности всех мощей». Реакция населения на кощунство во многих случаях оказалась негативной, сама акция оценивалась крайне отрицательно.
Осенью 1919 г. Воронеж стал местом боев между Красной армией Буденного и белой армией Деникина, в октябре белые вошли в город, но пробыли тут недолго. Уже в конце 1919 г. в Воронеже вновь хозяйничали большевики. Одним из первых актов новой власти стало убийство воронежского архиепископа Тихона (Никанорова). Его повесили на царских вратах в храме Митрофановского монастыря. Причина казни - совершение панихиды по жертвам красного террора [25]. Но многие напасти для РПЦ были еще впереди.
В 1921-1922 гг. Советская власть предприняла очередную антицерковную кампанию «по ликвидации церковных ценностей». Формальная причина акции - помощь голодающим. В реальности правительство В.И. Ленина пыталось под этим благовидным предлогом нанести серьезный удар по экономической мощи РПЦ. Еще до официального принятия указа о изъятии церковных /106/ ценностей, в ряде регионов Воронежской губернии начались агитационные мероприятия в поддержку предстоящей акции. Они в определенной степени находили значительную поддержку населения, ибо положение с продовольствием было действительно критическое. Причем ситуация в Центральном Черноземье была даже хуже, чем в Поволжье. Так, если в Саратовской и Царицынских губерниях хлеб стоил 2-3 млн. рублей за пуд, то в Воронежской 5-6 млн. рублей! Это подчеркивалось в принятых жителями резолюциях, где они не возражали против изъятия, при этом настойчиво требуя «реализации ценностей на хлеб исключительно для Воронежской губернии» [26]. 27 февраля была создана специальная губернская комиссия по изъятию церковных ценностей. В нее вошли: председатель губисполкома - член ВЦИК Новиков, его заместитель Мелихова и заведующая финансовым отделом Рыбинцева. К 5 марта был разработан план проведения акции изъятия по городу и губернии. Однако быстро приступить к изъятию не удалось. Документы с описью имущества храмов, проведенной сразу же после Октябрьской революции, во время захвата белыми были утеряны. Пришлось производить повторную ревизию, кроме этого, к этому времени 9 церквей было закрыто, и их имущество было перемещено в другие места, что создало также определенные трудности. Тем не менее, власти предполагали к 30 марта акцию по изъятию завершить. Планировалось изъять 1 пуд золота и 500 пудов серебра [27]. Для данной работы в Воронеже были специально выделены 19 партийцев. Кампания прошла относительно спокойно. Протестовать пробовало только духовенство. Так, в Митрофановском монастыре настоятель пытался возразить против полного изъятия всех драгоценностей. Отношение же населения в целом было спокойное. Как с радостью фиксировал отчет губкомиссии по изъятию церковных ценностей в центр, «настроение граждан почти безразличное» [28]. Прошли совещания верующих, где они поддержали подобные акции, с условием, что реализация ценностей пойдет исключительно для нужд голо/107/дающих Воронежской губернии. Хотя неизбежно встает вопрос, какие это были верующие и насколько они были искренними в своем исповедовании. Именно в это время значительно усиливается процесс отхода населения от веры. Начинает свое развитие новая общественная сила - объединение атеистов.
Атеизм зародился в России задолго до Октябрьской революции. Однако в первые годы советской власти число атеистов было незначительно. Постепенно, после окончания гражданской войны, государство приходит к мысли увеличить их количество и оформить в организованное движение. Однако, на местах ретивые антирелигиозники еще задолго до появления правительственных распоряжений стали сами создавать свои объединения. Первый союз безбожников появился 18 августа 1921 г. именно в Воронеже. После этого организации атеистов стали распространяться по всей стране, в этом вопросе наши земляки перешагнули всех. Лишь через два года, осенью 1923 г. при столичном журнале «Безбожник у станка» образовался Московский союз безбожников. Всероссийское общество друзей газеты «Безбожник» создается только в 1924 г. [29] В 1925 г. был проведен первый съезд союза безбожников России [30]. Именно атеисты и создавали необходимую для власти массовую опору при осуществлении гонений на Церковь.
Тем не менее, несмотря на активную антирелигиозную политику государственной власти, среди населения сохранялась довольно высокая религиозность. Значительная часть населения не стала предавать традиции своих отцов. В 1920-е гг. доля мужчин, не выполнявших религиозные обряды, в возрасте до 24 лет составляла 37,4%, с 25 до 39 лет 28,6%. Среди мужчин старше 40 лет и женщин старше 25 лет отказов от исповеди и причастия практически не было [31].
После отхода В.И. Ленина от политической активности в партии разгорается борьба за власть, в этих условия государственные структуры не так много внимания уделяют религиозному вопросу, в 1923 г. начинается опре/108/деленное послабление в антицерковной политике, некий «религиозный нэп». На свободу из заключения выходит патриарх Тихон. ЦК ВКП (б) принимает специальное постановление, которое требует больше корректности от местных властей в деле проведения антирелигиозной политики. Однако на местах не смогли быстро перестроиться и периодически допускают сбои. Растет волна сопротивления. Поднять вновь вопрос о перегибах решаются... коммунисты из Воронежской губернии. Группа партийцев города Усмани потребовала прекратить «перегибы» в церковной политике. В своем письме они приводят факты издевательства над священнослужителями и верующими: срывание крестов, грабеж храмов, богохульство. Подобные случаи, по их мнению, способствовали снижению авторитета Советской власти и разжиганию народного противодействия антирелигиозной борьбе [32]. Во многом именно этот документ оказал решающее значение на принятие решения о более серьезном наказании местных руководителей за превышение полномочий.
Религиозный вопрос оказался одним из самых сложных для Советской власти. Антицерковные мероприятия большевиков раскололи страну не только по политическому признаку (красный - белый), имущественному (бедный - кулак), но и по религиозному (верующий - атеист). Правительство большевиков провело ряд кампаний, которые существенно подорвали экономическую и административную мощь РПЦ. Определенные достижения атеистов были и в Воронежской губернии. По сравнению с другими регионами дела здесь шли даже более успешно. Формально все основные положения декрета были выполнены. Но несмотря на все старания властей, в реальности этот вопрос решить не удалось. Религиозность населения России к середине 1920-х гг. оставалась очень высокой. Советской власти в дальнейшем пришлось увеличить свою активность по данному направлению и перейти к более жестким мероприятиям. /109/
1. Поспеловский д. Русская православная церковь: испытания начала 20 века // Вопросы истории. 1993. № 1. с. 48.
2. Свод законов Российской империи, т. 1. ч. 1. СПб., 1906. с. 17.
3. Коголь Т.Н. Русская православная церковь и государство 1917-1927 гг. (На материалах Западной Сибири). Дисс... канд. ист. наук. Томск, 1995. с. 67-68.
4. Воронежский вестник церковного единения. 1918. 29 марта. № 25. с. 3.
5. Революция и церковь. 1919. № 1. с. 7.
6. Прибавления к Церковным ведомостям. 1918. № 2. с. 85.
7. Там же.
8. Революция и церковь. 1922. № 1-3. с. 49-50.
9. Там же. с. 182.
10. Желнакова н.ю. Государственная политика по отношению к Русской православной церкви в 1920-1930-е годы. Дисс. канд. ист. наук. М., 1995. с. 102.
11. ΓΑΡΦ, ф. А-353, оп. 2, д. 700, л. 127.
12. Там же, д. 701, л. 16.
13. Там же, л. 175.
14. Там же, л. 175-176.
15. Там же, л. 177.
16. Там же, л. 178.
17. Там же, л. 93.
18. Там же, л. 94.
19. Там же, оп. 4, д. 379, л. 4.
20. Революция и церковь. 1919. № 2. с. 14.
21. Там же. с. 20.
22. Революция и церковь. 1919. № 2. с. 10-12.
23. ГАРФ, ф. А-353, O-Д, л. 4 в, д, ж.
24. Революция и церковь. 1920. №9-12. с. 74-81.
25. Семенник Д. Путеводитель по русским городам, м., 2005. с. 125-126.
26. ГАРФ, ф. 1235, оп. 140, д. 60, л. 243.
27. Там же, л. 242.
28. Там же.
29. Петюкова О.Н. Русская православная церковь в российской деревне в 1920-е годы (по материалам Центральной России). Дисс... канд. ист. наук. М., 1997. С. 172.
30. Мельникова А. Юбилейный // Наука и религия. 1968. № 4. с. 84.
31. Кабытов П.С., Козлов В.А., Литвак Б.Г. Русское крестьянство: этапы духовного освобождения. М., 1998. с. 165.
32. Архивы Кремля. Т. 2: Политбюро и Церковь. М., 1999. с. 444.
Из истории Воронежского края: Сборник статей. Вып. 16. / Отв. ред. А.Н.Акиньшин. Воронеж. Центральночерноземное книжное издательство, 2009. С.100-110.