«Иконостас» (Иконостасът, НРБ, 1968, реж. Тодор Динов и Христо Христов, 35 мм, ч/б, ш/э)
Из «Кинопрограммы к выставке «Шедевры церковного искусства Болгарии» в ГТГ.
Несмотря на то, что пленка была предоставлена Госфильмофондом, старожилы не могли припомнить, когда фильм могли показывать в «Иллюзионе» - сошлись на том, что последние лет 25 его точно не было; копия, кстати, была приличная, незаезженная. Вопреки расхожему представлению, по-видимому, сложившемуся по реплике чешского публициста и киноведа Антонина Лима в книге «Важнейшее искусство» /1977/, назвавшего «Иконостас», «одним из высших достижений европейского кино конца 60-х годов» (Киноведческие записки, №71), «Иконостас» имеет опосредованную связь со сравниваемым в той же книге «Андреем Рублевым», не акцентируя внимание на художественной стороне периода Болгарского возрождения и не сводя фильм к пути художника, как предполагалось. При этом связь с советским кино нельзя отрицать - в 1966-67 годах Христо Христов стажировался в СССР, у Михаила Ромма и Марлена Хуциева. По жанру «Иконостас» - историко-социальный кинороман о сложном периоде в истории болгар, проживавших в Македонии в XIX веке, времени национально-освободительного движения против османской власти и Константинопольского патриархата. Художник Рафе Клинче является одним из действующих героев, но не единственно главным. Сказывается сила первоисточника - романа Димитра Талева «Железный светильник». Биография автора определяет национальный вопрос фильма как ключевой. Талев в середине 40-х был обвинен в национализме, исключен из Союза болгарских писателей, заключен в тюрьму, затем выслан в поселение. Обращение в 60-е годы к роману писателя, преследуемого по обвинению в великоболгарском шовинизме, является жестом политического инакомыслия, тем более, если знать, что болгарские режиссеры в 60-е годы были значительно ограничены в творческой свободе, несмотря на сегодняшние представления о возможностях оттепельного времени. В первой же сцене фильма, художник, которому жители преспанского городка дают заказ на создание иконостаса, выступает показательно агрессивно, выдавая отповедь заказчикам, которые пытались регламентировать труд резчика иконостаса, склонив его к созданию алтарных образов в манере «венской школы». Демонстративная несгибаемость героя напоминает одновременно всех рассерженных героев 60-х, и прежде всего бунтарей Пьера Паоло Пазолини. Кино децентрализации воплощает удел и мироощущение провинциализма, под влиянием которого создавались лучшие фильмы 60-х (в том числе, орнаментально близкие «Иконостасу», например, «Тени забытых предков» и «Маркета Лазарова»). Лучшими сценами являются эпизоды сумбурного монтажа, резких переходов, где изобразительная основа берет верх над идеей протестной аргументации, где элементы поэтического кино соревнуются с линией национального болгарского эпоса. Сегодня «Иконостас» видится прекрасным старым кино, которого больше нет, способного воодушевлять живописностью кадра и старательно используемыми художественными компонентами (реквизит, декорации, освещение; отдельная благодарность работнику Болгарского культурного института Майе Праматаровой, которая без монтажных листов, без предварительной подготовки, почти в синхронном режиме, переводила трудный фильм, содержащий помимо прочего речь на греческом языке и македонском диалекте). Сегодня фильм, скорее, забыт. Народная эпопея будирует совесть объединенной Европы напоминанием о временах, когда еще было понятно, что европейские культуры не могут быть подведены под общий знаменатель и быть адресованы всем сразу.
Несмотря на то, что пленка была предоставлена Госфильмофондом, старожилы не могли припомнить, когда фильм могли показывать в «Иллюзионе» - сошлись на том, что последние лет 25 его точно не было; копия, кстати, была приличная, незаезженная. Вопреки расхожему представлению, по-видимому, сложившемуся по реплике чешского публициста и киноведа Антонина Лима в книге «Важнейшее искусство» /1977/, назвавшего «Иконостас», «одним из высших достижений европейского кино конца 60-х годов» (Киноведческие записки, №71), «Иконостас» имеет опосредованную связь со сравниваемым в той же книге «Андреем Рублевым», не акцентируя внимание на художественной стороне периода Болгарского возрождения и не сводя фильм к пути художника, как предполагалось. При этом связь с советским кино нельзя отрицать - в 1966-67 годах Христо Христов стажировался в СССР, у Михаила Ромма и Марлена Хуциева. По жанру «Иконостас» - историко-социальный кинороман о сложном периоде в истории болгар, проживавших в Македонии в XIX веке, времени национально-освободительного движения против османской власти и Константинопольского патриархата. Художник Рафе Клинче является одним из действующих героев, но не единственно главным. Сказывается сила первоисточника - романа Димитра Талева «Железный светильник». Биография автора определяет национальный вопрос фильма как ключевой. Талев в середине 40-х был обвинен в национализме, исключен из Союза болгарских писателей, заключен в тюрьму, затем выслан в поселение. Обращение в 60-е годы к роману писателя, преследуемого по обвинению в великоболгарском шовинизме, является жестом политического инакомыслия, тем более, если знать, что болгарские режиссеры в 60-е годы были значительно ограничены в творческой свободе, несмотря на сегодняшние представления о возможностях оттепельного времени. В первой же сцене фильма, художник, которому жители преспанского городка дают заказ на создание иконостаса, выступает показательно агрессивно, выдавая отповедь заказчикам, которые пытались регламентировать труд резчика иконостаса, склонив его к созданию алтарных образов в манере «венской школы». Демонстративная несгибаемость героя напоминает одновременно всех рассерженных героев 60-х, и прежде всего бунтарей Пьера Паоло Пазолини. Кино децентрализации воплощает удел и мироощущение провинциализма, под влиянием которого создавались лучшие фильмы 60-х (в том числе, орнаментально близкие «Иконостасу», например, «Тени забытых предков» и «Маркета Лазарова»). Лучшими сценами являются эпизоды сумбурного монтажа, резких переходов, где изобразительная основа берет верх над идеей протестной аргументации, где элементы поэтического кино соревнуются с линией национального болгарского эпоса. Сегодня «Иконостас» видится прекрасным старым кино, которого больше нет, способного воодушевлять живописностью кадра и старательно используемыми художественными компонентами (реквизит, декорации, освещение; отдельная благодарность работнику Болгарского культурного института Майе Праматаровой, которая без монтажных листов, без предварительной подготовки, почти в синхронном режиме, переводила трудный фильм, содержащий помимо прочего речь на греческом языке и македонском диалекте). Сегодня фильм, скорее, забыт. Народная эпопея будирует совесть объединенной Европы напоминанием о временах, когда еще было понятно, что европейские культуры не могут быть подведены под общий знаменатель и быть адресованы всем сразу.