Про Алатристе
Через пару недель появится в свободной продаже
Первая страница:
Двое мужчин сражались в неверном свете занимавшейся зари, силуэтами выделяясь на фоне серого рассвета, медленно поднимавшегося с востока. Остров - в действительности размером чуть больше островка - был маленьким и пологим. Его берега, обнажившиеся с отливом, исчезали в клубах плотного тумана, что оставила после себя ночь. Создавалось впечатление нереальности пейзажа, словно тот клочок укрытой туманом суши был единым целым с небом и водой. Из тяжёлых тёмных туч над венецианской лагуной моросил мокрый снег, почти дождь. 25 декабря 1627 года было очень холодным.
- Они спятили, - произнёс мавр Гурриато.
Закутанный в мой мокрый плащ, он всё ещё лежал на покрытой изморозью земле и не сводил глаз с соперников, слабо приподнявшись на локте. Я только что перевязал его рану в боку и теперь стоял рядом с Себастьяном Копонсом, дрожа от холода в своём лёгком дублете и наблюдая за теми двумя с непокрытыми головами и, вопреки промозглой погоде, полуобнажёнными, что в двадцати шагах от нас атаковали друг друга со шпагой в одной руке и кинжалом в другой.
- Бог ослепляет неугодных Ему, - выдавил мавр сквозь сжатые от боли зубы.
Я не ответил. Нас подчинило и привело сюда самое беспощадное и кровавое чувство. Согласен, это было безрассудством, но я ничего не мог поделать. Ни мольбы, ни доводы, ни вопиюще очевидная смертельная опасность, которой мы все подвергались, не могли предотвратить того, что происходило сейчас на острове. На клочке земли, чьё название самым подходящим образом отражало наше смутное настоящее: "Остров Скелетов", избранный жителями Венеции в качестве оссуария. Расчистив на несколько лет вперёд свои переполненные кладбища, они свалили сюда всё лишнее. Следы были повсюду. Среди мокрой травы, глины и перекопанной земли даже беглый взгляд замечал торчащие наружу остатки костей и черепов.
Единственным звуком на острове был звон клинков: клиц-клац. Я отводил взгляд от сцены сражения лишь для того, чтобы вглядеться вдаль, в южном направлении, где лагуна переходила в Адриатику. И, хотя наши шансы улетучивались в наступающем дневном свете, меня грела надежда разглядеть белое пятнышко на горизонте прежде чем станет слишком поздно: парус шлюпки, которая должна была забрать нас отсюда и отвезти в безопасное место до того, как наши преследователи, в ярости прочёсывающие соседние острова, обнаружили бы нас и свалились бы нам на головы, словно бешеные псы. И видит Бог, причин для этого у них предостаточно. Так или иначе, чудом было уже то, что мы с порезанным, но пока живым мавром Гурриато еще дрожали от холода на том островке, покуда капитан Алатристе сводил старые счёты. Мы, четверо ожидающих на острове - как я говорил, двое наблюдателей и двое бьющихся как толедцы - были теми немногими, кто пока ещё мог рассказать о случившемся. В ту же самую минуту не так далеко отсюда других товарищей по авантюре пытали и душили в застенках Серенисимы и вздёргивали на канатах напротив Сан-Маркос, иные же плавали в каналах, орошая их воду багрянцем из умело перерезанного горла.
Первая страница:
Двое мужчин сражались в неверном свете занимавшейся зари, силуэтами выделяясь на фоне серого рассвета, медленно поднимавшегося с востока. Остров - в действительности размером чуть больше островка - был маленьким и пологим. Его берега, обнажившиеся с отливом, исчезали в клубах плотного тумана, что оставила после себя ночь. Создавалось впечатление нереальности пейзажа, словно тот клочок укрытой туманом суши был единым целым с небом и водой. Из тяжёлых тёмных туч над венецианской лагуной моросил мокрый снег, почти дождь. 25 декабря 1627 года было очень холодным.
- Они спятили, - произнёс мавр Гурриато.
Закутанный в мой мокрый плащ, он всё ещё лежал на покрытой изморозью земле и не сводил глаз с соперников, слабо приподнявшись на локте. Я только что перевязал его рану в боку и теперь стоял рядом с Себастьяном Копонсом, дрожа от холода в своём лёгком дублете и наблюдая за теми двумя с непокрытыми головами и, вопреки промозглой погоде, полуобнажёнными, что в двадцати шагах от нас атаковали друг друга со шпагой в одной руке и кинжалом в другой.
- Бог ослепляет неугодных Ему, - выдавил мавр сквозь сжатые от боли зубы.
Я не ответил. Нас подчинило и привело сюда самое беспощадное и кровавое чувство. Согласен, это было безрассудством, но я ничего не мог поделать. Ни мольбы, ни доводы, ни вопиюще очевидная смертельная опасность, которой мы все подвергались, не могли предотвратить того, что происходило сейчас на острове. На клочке земли, чьё название самым подходящим образом отражало наше смутное настоящее: "Остров Скелетов", избранный жителями Венеции в качестве оссуария. Расчистив на несколько лет вперёд свои переполненные кладбища, они свалили сюда всё лишнее. Следы были повсюду. Среди мокрой травы, глины и перекопанной земли даже беглый взгляд замечал торчащие наружу остатки костей и черепов.
Единственным звуком на острове был звон клинков: клиц-клац. Я отводил взгляд от сцены сражения лишь для того, чтобы вглядеться вдаль, в южном направлении, где лагуна переходила в Адриатику. И, хотя наши шансы улетучивались в наступающем дневном свете, меня грела надежда разглядеть белое пятнышко на горизонте прежде чем станет слишком поздно: парус шлюпки, которая должна была забрать нас отсюда и отвезти в безопасное место до того, как наши преследователи, в ярости прочёсывающие соседние острова, обнаружили бы нас и свалились бы нам на головы, словно бешеные псы. И видит Бог, причин для этого у них предостаточно. Так или иначе, чудом было уже то, что мы с порезанным, но пока живым мавром Гурриато еще дрожали от холода на том островке, покуда капитан Алатристе сводил старые счёты. Мы, четверо ожидающих на острове - как я говорил, двое наблюдателей и двое бьющихся как толедцы - были теми немногими, кто пока ещё мог рассказать о случившемся. В ту же самую минуту не так далеко отсюда других товарищей по авантюре пытали и душили в застенках Серенисимы и вздёргивали на канатах напротив Сан-Маркос, иные же плавали в каналах, орошая их воду багрянцем из умело перерезанного горла.