в качестве заметок на память и вообще
1
Вот это по мне.
Праздник есть праздник, против него нельзя возражать, но вредно и ложно искать постоянного праздника и подменять им будни. Но, забывая о буднях или не желая знать их, человек остаётся несытым и неудовлетворённым. Ошибка многих! Только в тиши мирной будничной работы можно найти себя самого и своё удовлетворение.
(Павел Флоренский)
2
Как давно это было -- запойное чтение миллеровского Тропика рака. Так долго сидеть впроголодь, и вдруг потянуло сквозняками_свободы, и всё, что ни попадя летело в топку желаний читать, читать, читать.
- Мне хочется отдаться женщине целиком… - старается он объяснить.
- Мне хочется, чтобы она отняла меня у самого себя… Но для этого она должна быть лучше, чем я; иметь голову, а не только п… Она должна заставить меня поверить, что она нужна мне, что я не могу жить без нее.
Найди мне такую бабу, а? Если найдешь, я отдам тебе свою работу. Тогда мне не нужна ни работа, ни друзья, ни книги, ничего. Если только она сумеет убедить меня, что в мире есть что-то более важное, чем я сам.
И вместе с Эзрой Паундом я кричала -- Наконец-то нецензурная книжка, которую можно читать!
3
А потом, позже, перечитывая его, я поняла, зачем нужен пафос эпатажа, зачем столько натурализма, зачем всё вообще. Чтобы оттенить главное. Для тех, кто всё же повзрослел.
Когда в мир является Человек, мир наваливается на него и ломает ему хребет. Он не может жить среди этих все еще стоящих, но подгнивших колонн, среди этих разлагающихся людей.
Наш мир - это ложь на фундаменте из огромного зыбучего страха.
Если и рождается раз в столетие человек с жадным ненасытным взором, человек, готовый перевернуть мир, чтобы создать новую расу людей, то любовь, которую он несет в мир, превращают в желчь, а его самого - в бич человечества.
Если является на свет книга, подобная взрыву, книга, способная жечь и ранить вам душу, знайте, что она написана человеком с еще не переломанным хребтом, человеком, у которого есть только один способ защиты от этого мира - слово; и это слово всегда сильнее всеподавляющей лжи мира, сильнее, чем все орудия пыток, изобретенные трусами для того, чтобы подавить чудо человеческой личности
Вот это по мне.
Праздник есть праздник, против него нельзя возражать, но вредно и ложно искать постоянного праздника и подменять им будни. Но, забывая о буднях или не желая знать их, человек остаётся несытым и неудовлетворённым. Ошибка многих! Только в тиши мирной будничной работы можно найти себя самого и своё удовлетворение.
(Павел Флоренский)
2
Как давно это было -- запойное чтение миллеровского Тропика рака. Так долго сидеть впроголодь, и вдруг потянуло сквозняками_свободы, и всё, что ни попадя летело в топку желаний читать, читать, читать.
- Мне хочется отдаться женщине целиком… - старается он объяснить.
- Мне хочется, чтобы она отняла меня у самого себя… Но для этого она должна быть лучше, чем я; иметь голову, а не только п… Она должна заставить меня поверить, что она нужна мне, что я не могу жить без нее.
Найди мне такую бабу, а? Если найдешь, я отдам тебе свою работу. Тогда мне не нужна ни работа, ни друзья, ни книги, ничего. Если только она сумеет убедить меня, что в мире есть что-то более важное, чем я сам.
И вместе с Эзрой Паундом я кричала -- Наконец-то нецензурная книжка, которую можно читать!
3
А потом, позже, перечитывая его, я поняла, зачем нужен пафос эпатажа, зачем столько натурализма, зачем всё вообще. Чтобы оттенить главное. Для тех, кто всё же повзрослел.
Когда в мир является Человек, мир наваливается на него и ломает ему хребет. Он не может жить среди этих все еще стоящих, но подгнивших колонн, среди этих разлагающихся людей.
Наш мир - это ложь на фундаменте из огромного зыбучего страха.
Если и рождается раз в столетие человек с жадным ненасытным взором, человек, готовый перевернуть мир, чтобы создать новую расу людей, то любовь, которую он несет в мир, превращают в желчь, а его самого - в бич человечества.
Если является на свет книга, подобная взрыву, книга, способная жечь и ранить вам душу, знайте, что она написана человеком с еще не переломанным хребтом, человеком, у которого есть только один способ защиты от этого мира - слово; и это слово всегда сильнее всеподавляющей лжи мира, сильнее, чем все орудия пыток, изобретенные трусами для того, чтобы подавить чудо человеческой личности