Нагибин
До столетнего юбилея еще больше года, но СМИ неожиданно оживились, - в предвкушении клубнички, видимо. Шестая и последняя его жена Алла вернулась из-за бугра, подбросила пару поленьев в костер, - сейчас на ТВ она будет нарасхват. Хотя лицо свое (старческое, что естественно) она не показывает, а голос ее после перенесенных инсультов долгих откровений не предполагает... Мне она не понравилась сразу: я невольно ее сравнивал с Беллой, чей огромный портрет висел у Нагибина в кабинете.
С Юрием Марковичем и его женой Аллой (они всегда были вместе) я виделся два раза. Нет, на знаменитой даче в Пахре не был - оба раза нас принимали в большой, нежилой и пыльной квартире на метро «Аэропорт». Первый раз - с режиссером (он потом сменился) и директором объединения, второй раз я был один - приезжал подписывать договор. Я был тогда в качестве редактора - стажера: Нагибина на студии побаивались, звонить ему опасались (мог легко нахамить), я же легко нашел общий язык и с мэтром, и с режиссерами.
Откровенно говоря, сам Нагибин тогда меня интересовал мало: средний писатель, успешный, но очень уж конъюнктурный сценарист, - общение с ним (а рассказал он многое) не ценил, желания погрузиться в его внутренний мир не испытывал. Это нормально: я был молод, эгоистичен, жесток.
После опубликования «Дневника» - книга удивительная, аналогов ей в литературе нет - мой интерес к личности писателя с каждым годом только нарастает. Объяснить это трудно, понять невозможно, я лишь констатирую факт.
В жизни Нагибина были три трагедии:
- безумная и болезненная любовь к матери (он не был на ее похоронах и даже на могилу ни разу не пришел)
- мифическое еврейство, с которым он прожил почти всю свою жизнь (только в конце он раскопал, что был сыном русского дворянина, белого офицера, которого расстреляли большевики)
- любовь к Белле Ахмадулиной, которая подло надругалась над его чувствами - изменила с женщинами, двумя: одной из них была жена Евгения Евтушенко - толстая, усатая, непотребная Галина Сокол… В этот момент мир Юрия Нагибина рухнул (и я его хорошо понимаю) - он выгнал любимую женщину из дома. Навсегда. Продолжая любить, насколько я понял.
…О том, как и почему Нагибин умер, я расскажу позже. Может быть, даже сегодня. Если это будет кому-то интересно. Скажу лишь, что это (по моему мнению) было самоубийство.
С Юрием Марковичем и его женой Аллой (они всегда были вместе) я виделся два раза. Нет, на знаменитой даче в Пахре не был - оба раза нас принимали в большой, нежилой и пыльной квартире на метро «Аэропорт». Первый раз - с режиссером (он потом сменился) и директором объединения, второй раз я был один - приезжал подписывать договор. Я был тогда в качестве редактора - стажера: Нагибина на студии побаивались, звонить ему опасались (мог легко нахамить), я же легко нашел общий язык и с мэтром, и с режиссерами.
Откровенно говоря, сам Нагибин тогда меня интересовал мало: средний писатель, успешный, но очень уж конъюнктурный сценарист, - общение с ним (а рассказал он многое) не ценил, желания погрузиться в его внутренний мир не испытывал. Это нормально: я был молод, эгоистичен, жесток.
После опубликования «Дневника» - книга удивительная, аналогов ей в литературе нет - мой интерес к личности писателя с каждым годом только нарастает. Объяснить это трудно, понять невозможно, я лишь констатирую факт.
В жизни Нагибина были три трагедии:
- безумная и болезненная любовь к матери (он не был на ее похоронах и даже на могилу ни разу не пришел)
- мифическое еврейство, с которым он прожил почти всю свою жизнь (только в конце он раскопал, что был сыном русского дворянина, белого офицера, которого расстреляли большевики)
- любовь к Белле Ахмадулиной, которая подло надругалась над его чувствами - изменила с женщинами, двумя: одной из них была жена Евгения Евтушенко - толстая, усатая, непотребная Галина Сокол… В этот момент мир Юрия Нагибина рухнул (и я его хорошо понимаю) - он выгнал любимую женщину из дома. Навсегда. Продолжая любить, насколько я понял.
…О том, как и почему Нагибин умер, я расскажу позже. Может быть, даже сегодня. Если это будет кому-то интересно. Скажу лишь, что это (по моему мнению) было самоубийство.