из неопубликованного
- Сенатор, у меня для вас новости.
- Я, кажется, просил вас не звонить по этому номеру.
Барак Обама сидел в полном одиночестве в салоне самолета, глубоко откинувшись на спинку удобнейшего кожаного кресла. Пиджака на нем не было, но сорочка хрустела белизной, а узел щегольского галстука был завязан туго, хотя можно было бы и расслабиться. Такого комфорта, какой предоставила ему президентская кампания, он не имел никогда в жизни, быстро привык к удобствам и услугам, которые полагались ему в его нынешнем положении, и ловил себя на мысли, что было бы недурственно так и продолжать оставаться фаворитом нескончаемой гонки. О работе президентом он думал с легкой тревогой: дело новое, коварное и ответственное, а почести практически те же самые, что и сейчас. Впрочем, старый гончар в кенийской деревне на берегу озера Танганьика, где отец Обамы в детстве, подобно библейскому Иосифу, пас коз своего отца, объяснил сенатору, что не боги горшки обжигают. «А кто?» - спросил Обама. «Черти», - ответил старик.
- Что, сенатор, приближается ночь длинных ножей, не так ли? - хохотнул голос в трубке. - Я понимаю. Пора истреблять друзей детства.
- Я считаю вашу аналогию совершенно неуместной, - осерчал Обама. - И вы не друг моего детства.
- Расслабьтесь, сенатор, - собеседником Обамы был Тони Пелликано. - Вы не на митинге.
- А я не хочу и в частных разговорах привыкать к такой терминологии, - не унимался Обама. - Американцы чересчур охотно ее употребляют, вы не находите? Налоговая служба у нас - гестапо, школа - концлагерь, партийное руководство - партайгеноссен. Вот и вы туда же. Не надо тревожить химеры, чревато.
- Предпочитаете другой образный ряд - «чистка», «враг народа», «опричники»?
- Я предпочитаю называть вещи своими именами, - строго сказал Обама. - Закроем тему. Вы хотели мне что-то сообщить?
- Да, сэр, - Тони умолк, видимо, соображая, как лучше выразиться. - У здравомыслящих людей ваше уверенное лидерство не оставляет сомнений в том, что в финал выйдете именно вы...
- Можно без преамбулы? Я знаком с результатами последних опросов.
- Тут все дело в том, кто эти здравомыслящие люди, - Тони аккуратно покашлял в трубку. - В данном случае я говорю о тех, что в Кремле. В московском Кремле. Знаете, такой, с башенками и зубчатой стеной.
Сенатор Обама невольно оглянулся. Этому ему еще только не хватало.
- Надеюсь, никто из них не заявлял об этом публично? - спросил он. - Одной фразы было бы достаточно, чтобы пустить мою кампанию под откос.
- Нет, разумеется, - заверил его Тони. - Публично они говорят, что будут уважать выбор американского народа, каким бы он ни был. Но в конфиденциальном порядке дают понять, что готовы содействовать вашему избранию.
- Каким образом? - выпучил глаза Обама. - Их нефтедоллары мне не нужны. Свои девать некуда.
- Не сомневаюсь, - хмыкнул Тони. - Номинация у вас практически в кармане, Хиллари выработала свой ресурс. Вам, сенатор, пора думать о схватке с Маккейном. Вы давно последний раз раскладывали солитер?
Было ясно, что Пелликано хочет подвести его к сути дела намеками, но Обама никак не мог понять, куда он клонит.
- Я не увлекаюсь пасьянсами, - сказал сенатор. - Говорите без экивоков.
- Вы смотрели кино «Маньчжурский кандидат»?
Теперь до сенатора наконец дошло.
- Смутно припоминаю, - ответил Обама. - Что вы имеете в виду?
- Пленника, о котором мы говорим, допрашивали не только вьетнамцы, но и сотрудники советской военной разведки. Протоколы этих допросов сохранились. Как уверяют люди, знакомые с их содержанием, в этих текстах немало оснований усомниться в патриотизме сенатора.
- Передайте этим людям, - твердо сказал Обама, - что меня не интересуют фальшивки, имеющие целью дискредитацию демократических процедур в этой стране. Я борюсь за пост президента с открытым забралом.
Пелликано помедлил всего долю секунды.
- Ну и правильно, сенатор. Вы совершенно правы. Я был уверен, что вы ответите именно так. Зачем нам эти грязные трюки, да еще из сомнительных рук? Вы не ведете негативной кампании. Вы победите в честной, принципиальной борьбе...
- А еще лучше будет, если мы оба забудем об этом разговоре. Счастливо, Тони, - не дожидаясь ответа, Обама нажал на своем мобильнике кнопку END.
Он немного посидел неподвижно, переваривая информацию, затем допил давно остывший кофе и снял трубку бортовой связи.
- Да, сэр? - раздался неизменно бодрый голос секретаря.
- У нас есть в фильмотеке «Маньчжурский кандидат»?
- Я, кажется, просил вас не звонить по этому номеру.
Барак Обама сидел в полном одиночестве в салоне самолета, глубоко откинувшись на спинку удобнейшего кожаного кресла. Пиджака на нем не было, но сорочка хрустела белизной, а узел щегольского галстука был завязан туго, хотя можно было бы и расслабиться. Такого комфорта, какой предоставила ему президентская кампания, он не имел никогда в жизни, быстро привык к удобствам и услугам, которые полагались ему в его нынешнем положении, и ловил себя на мысли, что было бы недурственно так и продолжать оставаться фаворитом нескончаемой гонки. О работе президентом он думал с легкой тревогой: дело новое, коварное и ответственное, а почести практически те же самые, что и сейчас. Впрочем, старый гончар в кенийской деревне на берегу озера Танганьика, где отец Обамы в детстве, подобно библейскому Иосифу, пас коз своего отца, объяснил сенатору, что не боги горшки обжигают. «А кто?» - спросил Обама. «Черти», - ответил старик.
- Что, сенатор, приближается ночь длинных ножей, не так ли? - хохотнул голос в трубке. - Я понимаю. Пора истреблять друзей детства.
- Я считаю вашу аналогию совершенно неуместной, - осерчал Обама. - И вы не друг моего детства.
- Расслабьтесь, сенатор, - собеседником Обамы был Тони Пелликано. - Вы не на митинге.
- А я не хочу и в частных разговорах привыкать к такой терминологии, - не унимался Обама. - Американцы чересчур охотно ее употребляют, вы не находите? Налоговая служба у нас - гестапо, школа - концлагерь, партийное руководство - партайгеноссен. Вот и вы туда же. Не надо тревожить химеры, чревато.
- Предпочитаете другой образный ряд - «чистка», «враг народа», «опричники»?
- Я предпочитаю называть вещи своими именами, - строго сказал Обама. - Закроем тему. Вы хотели мне что-то сообщить?
- Да, сэр, - Тони умолк, видимо, соображая, как лучше выразиться. - У здравомыслящих людей ваше уверенное лидерство не оставляет сомнений в том, что в финал выйдете именно вы...
- Можно без преамбулы? Я знаком с результатами последних опросов.
- Тут все дело в том, кто эти здравомыслящие люди, - Тони аккуратно покашлял в трубку. - В данном случае я говорю о тех, что в Кремле. В московском Кремле. Знаете, такой, с башенками и зубчатой стеной.
Сенатор Обама невольно оглянулся. Этому ему еще только не хватало.
- Надеюсь, никто из них не заявлял об этом публично? - спросил он. - Одной фразы было бы достаточно, чтобы пустить мою кампанию под откос.
- Нет, разумеется, - заверил его Тони. - Публично они говорят, что будут уважать выбор американского народа, каким бы он ни был. Но в конфиденциальном порядке дают понять, что готовы содействовать вашему избранию.
- Каким образом? - выпучил глаза Обама. - Их нефтедоллары мне не нужны. Свои девать некуда.
- Не сомневаюсь, - хмыкнул Тони. - Номинация у вас практически в кармане, Хиллари выработала свой ресурс. Вам, сенатор, пора думать о схватке с Маккейном. Вы давно последний раз раскладывали солитер?
Было ясно, что Пелликано хочет подвести его к сути дела намеками, но Обама никак не мог понять, куда он клонит.
- Я не увлекаюсь пасьянсами, - сказал сенатор. - Говорите без экивоков.
- Вы смотрели кино «Маньчжурский кандидат»?
Теперь до сенатора наконец дошло.
- Смутно припоминаю, - ответил Обама. - Что вы имеете в виду?
- Пленника, о котором мы говорим, допрашивали не только вьетнамцы, но и сотрудники советской военной разведки. Протоколы этих допросов сохранились. Как уверяют люди, знакомые с их содержанием, в этих текстах немало оснований усомниться в патриотизме сенатора.
- Передайте этим людям, - твердо сказал Обама, - что меня не интересуют фальшивки, имеющие целью дискредитацию демократических процедур в этой стране. Я борюсь за пост президента с открытым забралом.
Пелликано помедлил всего долю секунды.
- Ну и правильно, сенатор. Вы совершенно правы. Я был уверен, что вы ответите именно так. Зачем нам эти грязные трюки, да еще из сомнительных рук? Вы не ведете негативной кампании. Вы победите в честной, принципиальной борьбе...
- А еще лучше будет, если мы оба забудем об этом разговоре. Счастливо, Тони, - не дожидаясь ответа, Обама нажал на своем мобильнике кнопку END.
Он немного посидел неподвижно, переваривая информацию, затем допил давно остывший кофе и снял трубку бортовой связи.
- Да, сэр? - раздался неизменно бодрый голос секретаря.
- У нас есть в фильмотеке «Маньчжурский кандидат»?