Мир как воля и представление (Штрихи к психологическому портрету Александра Лукашенко) 2.
1.
Лукашенко: представление
Авторитарная власть всегда казалась Александру Григорьевичу гораздо более надежной и устойчивой, нежели власть демократическая. В принятой им системе координат государство предстает своеобразным треугольником (как известно, треугольник - единственная “жесткая” геометрическая фигура): в основании - органы защиты государства от внешних (армия) и внутренних (карательные органы) врагов, вершина - государственная идеология, обозначающая конечную цель развития государства.
Все, что направлено на демократизацию общества, то есть на идеологический плюрализм, в глазах Лукашенко направлено на уничтожение государства как единого организма, на расшатывание незыблемых государственных устоев. Поэтому органичной составляющей картины мира, по президенту Беларуси, становится Враг. Враги повсюду, они могущественны и страшны, они могут помешать президенту защитить свой народ, облагодетельствовать его. С ними следует бороться. Для победы необходимо, чтобы “все простые люди” сплотились вокруг президента. А для этого, в свою очередь, нужно убедить “всех простых людей”, что враги президента - это их враги. Начинают последовательно формироваться образы этих врагов: “враг внутренний, политический” - оппозиция, националисты или, как выражается сам Александр Григорьевич, “национал -радикалы”; “враг внутренний, экономический” - банкиры и предприниматели; “враг внешний, политический” - НАТО; “враг внешний, экономический” - российские реформаторы (прежде всего Чубайс и Гайдар). Это устойчивые образы, которые проходят через все речи и большинство интервью президента Беларуси, делая их узнаваемыми. При этом Лукашенко - блестящий стихийный оратор-импровизатор - придает им максимальную запоминаемость: “Их надо стряхнуть, кик вшивых блох!” (о предпринимателях); “Этот чудовищный монстр подползает с запада к нашей синеглазой Беларуси” (о НАТО); “Да если хоть один из них придет ко мне и скажет: “Я работать хочу!” - И я дам ему работу! Но они же не хотят работать! Они рвутся к власти, они изголодались без власти!” (об оппозиционерах). “Вся драка с президентом началась с того времена, когда я отказал им и в транспортных средствах, каждому по автомобилю, и в благоустроенных квартирах в городе Минске” (2) - (о них же). “...Я пришел в Верховный Совет с миром, вы это видели, я всегда уступал, я всегда просил, я уговаривал, но мне плевали в спину, мне плевали в лицо, надо мной издевались. Я терпел” (3) (крик души: защитите меня, чтобы я мог защитить вас!). Лукашенковская риторика при этом чрезвычайно убедительна и доходчива, ни один из нынешних оппозиционеров высокого ранга просто не умеет так говорить с “простыми людьми”.
Лукашенко не просто “борется с врагами” - он сам их придумывает и создает. Он вытолкнул в оппозицию часть тех своих сторонников и активистов его избирательной кампании, кто придерживался демократических или рыночных убеждений. Убеждая депутатов Верховного Совета 13-го созыва, что “лучший парламент я нигде не найду, мы будем спокойно работать во имя Беларуси”, он превратил “левое” ядро в Верховном Совете в яростных антилукашенковцев только потому, что он не мог - и не пожелал - пойти на компромисс даже с идейно близкими ему политиками, хотя все различие между ними состояло лишь в отношении к проблеме законности: как это ни парадоксально, лидеры коммунистов и аграриев, составлявших большинство среди депутатов, выступали за разделение властей и верховенство закона. В остальном - в отношении к проблеме рыночных реформ или главного (российского) вектора международной политики Беларуси - их позиции совпадали до мелочей.
Лукашенко не старается переубедить своих “врагов” или привлечь их на свою сторону - он их уничтожает. Причем это политическое уничтожение в его глазах должно сопрягаться с чисто человеческим унижением, поскольку именно униженных противников Александр Григорьевич не опасается. Матери арестованного директора белорусского бюро ОРТ Павла Шеремета, например, неоднократно “рекомендовали” обратиться к президенту с просьбой о помиловании еще не осужденного сына: так-де президент выпустит Павла из тюрьмы быстрее. (Точно так же уговаривал заключенных коллег “покаяться” в “совершенной ошибке” корреспондент “Интерфакса” Сергей Заяц, де-факто исполнявший в фарсе с арестованными журналистами роль, известную как “наседка”.) Арестованного дважды Героя Социалистического Труда Василия Старовойтова все-таки вынудили написать “покаянное письмо” на имя президента (73-летнего ветерана колхозного движения оказалось проще сломать, чем, например, 59-летнего министра сельского хозяйства Василия Леонова, который такое письмо писать отказался). Вероятно, Лукашенко пошел бы на публичные суды в духе Вышинского и Шейнина, но время изменилось: трудно ожидать, что арестованные “при исполнении служебных обязанностей” председатель правления Национального банка Беларуси Винникова или министр Леонов согласятся разыгрывать перед телекамерами спектакли-самооговоры. Вероятно, поэтому Винникову выпустили из тюрьмы больной и сломленной, но не стали доводить дело до суда; Леонова же, который известен как человек со стальной волей, на свободе увидят скорее всего лишь после падения лукашенковского режима.
Очевидно, что Лукашенко не в состоянии обойтись не только без борьбы с “врагами”, но и без борьбы за достижение перспективы. Поскольку выше президента суверенного государства может быть лишь Бог, Лукашенко формирует самого себя (make himself) как мессию, Спасителя. Спаситель не может спасать только один народ - он должен спасать “всех”. Эта мессианская функция реализуется через попытку воссоздания единого союзного государства - наподобие рухнувшего Советского Союза. Многочисленные эксперты, убеждающие друг друга и политиков в том, что Лукашенко хочет стать президентом России, просто не понимают Александра Григорьевича: ему мало возглавить Россию, он хочет стать тем, кем был Ленин, - создателем и вождем новой союзной империи. (Характеризуя подписанный в мае 1997 года договор о создании Союза Беларуси и России, президент Беларуси скажет: “Это будет такой Союз. которого еще не видел мир!”) Именно это совпадает с пониманием им собственной высокой миссии. И возрождение СССР с собой во главе - действительная цель его деятельности. Известный белорусский журналист Олег Груздилович вспоминает, как, еще будучи депутатом, после футбольного матча между парламентариями и представителями прессы Лукашенко, плавая в бассейне сауны и будучи уверенным, что его никто не слышит, сказал сам себе: “Какую страну развалили, сволочи!” На наш взгляд, это не апокриф.
В целом мир в представлении Лукашенко чрезвычайно прост. Он биполярен: “свои” и “чужие”, “союзники” и “враги”, “честные журналисты” и “нечестные журналисты”, “преданные делу” и “предатели”. Этот мир окрашен в черно-белые тона, и лишь самому президенту дано право выбирать, какая именно характеристика сопутствует какому явлению. При этом Лукашенко изначально склонен гиперболизировать явления, давая им характеристики: НАТО - “чудовищный монстр”, “люди плакали, когда их (ракеты с ядерными боеголовками. - А. Ф.) вывозили с нашей территории”, “потеряем учителя - капец (“конец, финал” - диалект. - А. Ф.), будем ходить пьяными и дурными”, “мне сорок лет. а ему (Ельцину. - А. Ф.) восемьдесят” (хотя в момент произнесения последней фразы Лукашенко уже не сорок, а Ельцину еще не восемьдесят). В мире, где царит полярное противопоставление, можно ограничиваться предельно простыми решениями. И политические решения Лукашенко, действительно, чрезвычайно просты (но не “примитивны!”). Они напоминают буквальную реализацию метафор, существующих в его речи. Оппозиционные депутаты объявили голодовку и ночуют в зале заседаний парламента - их буквально вышвыривает оттуда спецназ. Референдумом перечеркивается историческая государственная символика - и прямо на крыше президентской резиденции государственный флаг “утилизируется” (так стыдливо будет говорить потом, оправдывая это событие, государственная пресса) - разрывается в клочки, “и на обрывках демократии” управляющий делами президента буквально ставит автографы. “Это народ? Это не народ!” - говорит президент об участниках оппозиционных митингов, и это становится сигналом для ОМОНа, как именно следует обращаться с оппозиционерами: если “не народ”, то за жестокость и насилие никто не спросит.
Эти предельно “простые” решения вместе с тем действуют на сознание массового избирателя гораздо сильнее, нежели позиция прессы или “глубоко продуманные ходы” оппозиции. Лукашенко никогда не выходит из этого имиджа, который он сам себе создал, - имиджа “отца народа”, по-белорусски - “бацькi”. “Бацька” и должен быть предельно требователен, решителен и строг. Промедление для него равнозначно проявлению слабости, вот почему Лукашенко реагирует на любой выпад немедленно. Он боится проявить слабость хотя бы на мгновение: например, в ситуации вокруг арестованной в Беларуси съемочной группы ОРТ Лукашенко отдавал себе отчет, как это может сказаться на межгосударственных отношениях и на его личных отношениях с президентом Ельциным, но оставался при этом в плену собственного имиджа и не мог не идти на конфронтацию.
Роль “6ацькi” требует в общественном сознании появления рядом с ним "мацi" - нации. Но Лукашенко так и не появился на телеэкране рядом с женой: он просто не стал перевозить ее из Рыжковичей в Минск. (При этом все люди, лично знающие Галину Родионовну Лукашенко, утверждают в один голос, что эта умная и интеллигентная женщина вполне смогла бы справиться с ролью “первой леди” государства.) Некоторые аналитики объясняют эту странную ситуацию своеобразным “комплексом Раисы Максимовны”, якобы свойственным Лукашенко: президент Беларуси боится, что появление рядом с ним на официальных приемах супруги может вызвать нежелательные ассоциации у его электората, который - действительно - не любит Горбачева. Вместе с тем осмелимся высказать иное предположение.
До момента своей политической активизации Лукашенко, как мы уже писали выше, должен был в определенной степени страдать комплексом неполноценности. После избрания президентом Александр Григорьевич попытался избавиться ото всех своих соратников, кто имел право до этого обращаться к нему “на ты”, то есть продемонстрировать свое равенство с ним. Он изгонял всех, в чьем взгляде он отражался как директор совхоза “Городец”, а не как президент. Но ведь жена - человек, у которого именно это право отнять нельзя, между собой и супругой нельзя установить дистанцию, равно как нельзя требовать безоговорочного обожествления от человека, помнящего тебя в неглиже - в буквальном смысле этого слова. Лукашенко попытался установить эту дистанцию. Вначале - чисто географическую: муж в столице, жена в провинции. Потом он попытался разрушить привычный круг ее общения: дом, в котором постоянно живет супруга первого белорусского президента, находится под охраной, и зачастую даже односельчане не могут навестить Галину Родионовну (ситуация домашнего ареста). Дистанцию между отцом и матерью должны были почувствовать и сыновья, окончившие школу и переехавшие к отцу в столицу в связи с поступлением в высшие учебные заведения. Наконец эта дистанция была обозначена и административно: жена президента, работавшая до этого заведующей детским садом, - статус леди Дианы до ее брака с принцем Уэльским - получила назначение на низшую должность в администрации Шкловского района (инспектор, отвечающий за оздоровление детей). На наш взгляд, это невозможно трактовать иначе, чем унижение: подчиненное отношение Галины Лукашенко по отношению к президенту страны Александру Лукашенко здесь выражено как нельзя более явственно - но зато теперь все знают, кто глава их на деле уже не существующей семьи.
Выстраивая отношения в государстве столь же категорично, как и в семье, Лукашенко и здесь стремится обозначить зависимость от него лично всех институтов власти, традиционно существовавших относительно независимо от исполнительной власти. “Ветви власти отходят от ствола, и этот ствол - исполнительная власть”. “Почему “первая власть” - законодательная? Первая власть - исполнительная”. Так называемая “конституционная реформа 1996 года” на деле свелась к уничтожению существовавшего баланса ветвей власти, к изъятию из Конституции тех норм права, которые могли бы привести президента к потере власти. При этом сам Лукашенко - на наш взгляд, почти искренне - утверждает, что как раз теперь баланс ветвей власти в Беларуси установлен.
Но помимо “баланса” внутри Беларуси Лукашенко необходим точно такой же “баланс” и в мире. В этом отношении показателен скандал, разгоревшийся вокруг дачного поселка “Дрозды”, в котором находились резиденции послов двадцати государств. Лукашенко не может смириться с тем, что мировое сообщество признает в Беларуси еще кого-то, кроме него самого. Те, кого признают, - враги, и те, кто признает, - тоже враги. Им необходимо продемонстрировать силу, доказать, кто обладает всей полнотой власти. Отсюда совершенно невероятное, на первый взгляд, решение - любой ценой выдворить посольства за пределы “Дроздов”. Причем первоначальный толчок к этому предельно прост: президент не хочет, чтобы в непосредственной близости от его загородной резиденции находились объекты, куда может приходить оппозиция (например, на празднование национальных праздников США и Франции). Он не в состоянии спокойно вынести ощущение, что в трехстах метрах от забора, ограждающего его особняк, находится, например, Станислав Шушкевич и ест гамбургер. Отсюда предложение управляющему делами: убрать посольства США и Франции. Тот не находит ничего лучшего, чем вместе с этими двумя посольствами предложить выехать всем под предлогом предстоящего ремонта канализации. Разгорается “канализационный скандал”. (Точно так же нежелание допустить печатание четырех оппозиционных газет в принадлежащем Управлению делами президента “Белорусском доме печати” привело к скандалу сразу со всеми негосударственными масс-медиа в Беларуси.)
При этом опять-таки показательно, что Лукашенко боится отступить даже под давлением всей Европы. В то время, когда министр иностранных дел профессор Иван Антонович ведет переговоры с послами и приходит к компромиссу (послы согласны терпеть неудобства ремонта), по приказу президента в это время роют канаву, преграждающую путь в “Дрозды”, так что вернувшиеся после переговоров в МИДе дипломаты наглядно видят, что их просто обманули. Причем глава внешнеполитического ведомства о канаве ничего не знал!
С другой стороны, столь постыдный скандал должен гаситься скандалом принципиальным. Отсюда блиц-поездка президента Беларуси на экономический форум в Кран-Монтано, причем поездка с принципиальной установкой на скандал, на противостояние с заведомо враждебной аудиторией. Казалось бы, если ты знаешь, что тебе готовят обструкцию, не нужно ездить туда. Но позор в Кран-Монтано, где президента суверенной страны в лицо называют диктатором, приходится Лукашенко как нельзя кстати. Теперь санкции, которые Европа может ввести по отношению к Беларуси, будут трактоваться не как реакция на нарушение белорусскими властями Венской конвенции, а как месть за принципиальную позицию президента в Кран-Монтано.
Лукашенко: слово есть дело
Как правило, все свои будущие действия Лукашенко вначале “проговаривает”: он формулирует ту идею, которую намерен реализовать в ближайшем будущем. Это не “проговорки” (он не выдает свои намерения), а бессознательная попытка сформулировать что-то, чего сам Лукашенко еще не осознает. В этом отношении он - “человек слова”. Действительность существует для него в том виде, в каком он в состоянии ее описать вербально. Его блестящие - с точки зрения “электората” - “отступления от бумажки” (написанной спичрайтерами речи) - это попытка стихийного моделирования такой действительности, в которой он чувствует себя максимально комфортно.
Точно так же диалог для Лукашенко - это возможность смоделировать такую действительность, которая либо максимально неудобна для собеседника (полемика), либо так же максимально комфортна - если Александр Григорьевич искренне хочет ему понравиться. В этом отношении показательно скандально известное интервью президента Беларуси корреспонденту германской газеты “Хандельсблатт”. Лукашенко, очевидно, ставил перед собой цель произвести на журналиста благоприятное впечатление. Дальше работает простая логика. По мнению лукашенковского электората, в каждом немце должен существовать “комплекс вины” за Вторую мировую войну. Для того, чтобы собеседник забыл об этом комплексе, следует сказать ему что-то вроде: “Мы на вас не сердимся”. Фигура Гитлера в сознании “советского белоруса”, каковым считает себя и каковым является на деле белорусский президент, стоит на одной ступени со Сталиным. По мнению Лукашенко, “Сталин - фигура неоднозначная”. Следовательно, немцу - опять-таки, вероятно, по мнению президента - фигура Гитлера также должна казаться неоднозначной. Отсюда известные слова Лукашенко о “немецком порядке” и “схожем понимании президентской власти” у немцев и белорусов. Если бы обладатель диплома профессионального историка Александр Лукашенко был несколько более образован, он, по словам известного белорусского аналитика Юрия Дракохруста, “назвал бы вместо Гитлера - Бисмарка, и Европа рукоплескала бы”.
При этом Лукашенко ничего не стоит отречься не только от своих слов, но и от фактов и поступков. Он словно стремится стереть их из общественного сознания. В той же ситуации вокруг его интервью “Хандельсблатт” была попытка дезавуировать не смысл сказанного, а сам факт произнесения слов, хотя они были дважды повторены по первой программе белорусского государственного радио и сохранились в аудиозаписи. Точно так же властью - и лично президентом - отрицался факт избиения спецназовцами депутатов в зале заседаний парламента накануне референдума 1995 года. Хотелось бы отметить также речь президента на так называемом “Всебелорусском народном собрании” 19 октября 1996 года, когда Лукашенко в течение одной фразы отрекся от собственной попытки назначить срок референдума вопреки Конституции и одновременно гневно обрушился на тех, кто якобы подталкивал его к нарушению Конституции, хотя именно оппоненты призывали Александра Григорьевича не нарушать Основной Закон страны. (Выступавшим вслед за президентом пришлось перестраиваться на ходу и поддерживать идею провести референдум не 7 ноября 1996 года, как намеревался президент, а 24 ноября, как и было назначено Верховным Советом.)
В этом отношении референдум и “конституционная реформа” 24 ноября 1996 года - своеобразная вершина миростроительства “по Лукашенко”. Ему впервые удалось выстроить глобальную цепочку “мысль - слово - документ - действительность”. Он полностью реализует идею “власти без берегов”, когда никто и ничего не мешает ему перестраивать и перекраивать действительность дальше. Построена система, способная на практике обеспечить ему бесконечно долгое политическое бытие. Это бытие обусловлено только его сознанием. В нем нет запретов, нет ограничений воли.
Но вот это и создает неуверенность. Лукашенко инстинктивно чувствует, что мир, в котором никто и ничто не может достойно противостоять ему, таит в себе какую-то ловушку. Конституция - даже лукашенковская - все равно предполагает процедуру выборов: Александр Григорьевич не может оставаться президентом пожизненно или передавать бразды правления сыну (это как раз то, чего не примет его состоящий из “советских белорусов” электорат - “царские полномочия” президента не должны связываться с установлением “царского”, несменяемого поста или же династии). И Лукашенко понимает, что так же, как он сам получил возможность перестроить действительность в соответствии со своими представлениями о целесообразности и праве, так и его преемник, воспользовавшись заложенным в Конституцию 1996 года инструментарием, уничтожит его, лукашенковскую, действительность, чтобы утвердиться самому и построить мир в соответствии с собственными представлениями. Это и порождает страх и неуверенность. Это и заставляет его пытаться уйти от выборов в этой стране - может быть, построив другую страну - ту самую новую союзную империю, которая вполне соответствовала бы представлению Лукашенко о его собственной исторической миссии.
В свое время известный философ-энциклопедист Жокур писал: “Простой народ всегда предполагает в хорошо управляющих государственных деятелях необыкновенный ум и почти божественное дарование: однако для успеха зачастую нужны лишь здравый ум, добрые намерения, прилежание, последовательность, благоразумие и благоприятные обстоятельства” (4). Пример Беларуси полностью опровергает рационализм Жокура: согласно этому примеру здравый ум, добрые намерения, прилежание, последовательность и благоразумие как раз не нужны. Нужны благоприятные обстоятельства и народ, незнакомый с трудами философов-энциклопедистов. Все остальное заменяет сила воли и внутренняя готовность совершить любой поступок. То есть абсолютно любой. Лишь бы хватило силы.
Разумеется, Александр Лукашенко - очень сильный человек. Но даже самая сильная психика, самая стальная воля могут не выдержать и сломаться. Это вопрос времени. Нам остается ждать. Но чего?
“Нельзя быть вождем народа, не воплощая его мечтаний, - пишет Гюстав Лебон. - Моисей олицетворял собою в глазах евреев жажду освобождения, которая таилась годами в их душах рабов, истерзанных египетскими бичами. Будда сумел понять бесконечные бедствия своего времени и выразить в религии потребность любви и жалости, которые в эпохи всеобщего страдания начинали проявляться в мире. Магомет осуществил объединением религий политическое объединение народа, разделенного на тысячи враждебных племен. Артиллерист Наполеон воплотил идеалы великой славы, блеска и революционной пропаганды, составлявших тогда основные черты народа, который он в продолжение пятнадцати лет водил через всю Европу, преследуя самые безумные приключения” (5). Лукашенко не Моисей, не Будда, не Магомет и даже не Наполеон. Но он действительно является самым типичным белорусом на данном этапе развития нашего народа. Это означает, что нам остается ждать того времени, когда изменится наш народ.
Очевидно, что это произойдет не так уж и скоро. Но Моисей сорок лет водил иудеев по пустыне, пока не вымерли все, кто помнил рабство. В конце концов, для истории народа сорок лет - не такой уж и большой срок.
Статья опубликована в книге "Белоруссия и Россия: общества и государства (редактор-составитель Д.Е.Фурман)", Москва, Издательство "Права человека", 1998 год, с.259-277
Автор - Федута Александр, кандидат филологических наук, Минск
Примечания (1) Выступление Президента Беларуси в Бресте на митинге в поддержку референдума (21 ноября 1996 г.) // Цит. по изд.: Александр Лукашенко - президент Республики Беларусь. - Мн., Харвест, 1997. с. 121.
(2) Там же, с. 104.
(3) Там же, с. 121
(4) Цит. по изд.: Философия в “Энциклопедии” Дидро и Даламбера. М.. Наука. 1994. с. 121.
(5) Цит. по изд.: Лебон Г. Психология народов и масс. Спб., 1916. с. 132.
Ìèð êàê âîëÿ è ïðåäñòàâëåíèå
Ýêîíîìè÷åñêàÿ èíòåãðàöèÿ Ðîññèè è Áåëîðóññèè
www.yabloko.ru