Судебная власть… без принуждения: как бы нам демонополизировать «информационную ренту»?
Продолжим тему, начатую нашим читателем. Сегодня мы попробуем разобраться в тех инструментах которыми может обеспечиваться «пятый» тип ренты, или если хотите «подтип» ренты «языковой». Информационную ренту мы рассмотрели в контексте того что она возникает из такого юридического инструмента как «запрещение», «запрет» некоторых действий или даже «слов», то есть по сути обеспечивает постоянный «переход» на «новые языки» для обхода запрета, понимаемого нами как некоторая помеха в действиях. И действительно никаким образом сам по себе «запрет» не влияет категорически ни на что, это мы понимали всегда, другой вопрос что для многих - это до сих пор не стало какой бы то ни было аксиомой. Итак, давайте заметим совершенно однозначно «не запрет, а помеха», какая-то форма противодействия. И ранее мы с вами смогли установить, что, если относить эту возможность системно то получатся что относится она к полномочиям ДоЖа. Но кто дожем, то есть властью исполнительной руководит, кто ее направляет и главное каким образом это происходит в реальности. Зададимся вопросом: каким образом исполнительная власть осуществляет реализацию решений власти законодательной? Мы обязаны говорить: в целом все действия и людей, и органов институтов, строятся на добровольном принятии. С точки зрения политики и права мы стоим в данном случае на концепции «легитимности». Понятно, что когда властны институты принадлежат разным сторонам о добровольности обычно речи не идет, но если они принадлежат одной стороне, то именно это и происходит. Но какая функция исчезает в контексте добровольности? Именно та которая ориентирована на исполнение законодательства. Мы подходим к такой как кому-то может ни покажется странным противоестественной функции судебной власти, как «принуждение». Нет в самом деле! Ну кто-то будет возражать - мол судебные приставы исполнители, как же без них. Можно ли? А вот так. Мы полагаем что да, можно. Но почему? Ну вот давайте разбираться: судебная власть одна из четырех ключевых, по социотипу - хищник Драйзер, «хранитель». Базовая Драйзера - этика отношений, то есть «мораль», ее он реализует при помощи творческой волевой сенсорики. Казалось бы - сам бог велел иметь судебной власти и функцию принуждения, и инструмент для ее исполнения, то есть соответствующих приставов. То есть получается, как бы ненормальная ситуация - суд должен следить за «справедливостью», но осуществлять ее «по закону» то есть методом принуждения. Это подрывает прежде всего сами основания для справедливости, правды. Ведь чего все хотят от суда? Рассуждения, и даже рассудка. Установить кто прав, а кто нет. Установить меру ответственности, обвинить если надо. Очень важно, чтобы суд был энергичен, это правда, но что бы сбалансировать тут косность права, юридической системы и профессионализма вполне достаточно внедрить и развивать институт постоянно обновляемых присяжных заседателей. Это придает и динамизм, и необходимый уровень соответствия традиции юридической норме. Мы сейчас не будем останавливаться на правилах формирования как самого суда, так и коллегии присяжных, но мы снова видим, что сам институт приставов для суда чужероден. Ведь если нет уважения к суду и его решениям априори - то принуждение перестает служить целям восстановления и правды, и справедливости и права как таковых. Это начинает противоречить базовой установке суда по соционике на развитие в обществе этики отношений, то есть морали если брать в самом основном ее выражении. Тут и еще момент: суд если желаете орган «интеллектуальный». Тот как раз самый где «ум вместо силы», ум есть силы не надо. То есть не то что бы «не надо», просто при нормальном и качественном суде в этом не бывает необходимости. К реализации решений суда просто нет необходимости никого «принуждать». Другой вопрос, когда общество решение суда игнорирует. Ну тогда получается, что вопросы не к обществу, а к суду, хотя конечно и как к производному общества. В сущности, это вопрос авторитета - если конкретный суд его имеет, то он будет формировать и авторитет всего института. Пропадает необходимость монополизации судебной власти. Кроме этого она перестает обеспечивать исполнения ввиде помех реализации так называемым «запретам», которые могли бы исходить от любой другой ветви власти, а налагаемые ей «запреты» воспринимаются скорей как рекомендации. Тогда и не возникает потребности «создавать новые языки» что бы избежать потребности платить ренту за «литературу». Такая персональная демонополизация суда отрывает от него и функцию «наказания». Позволяет это демонополизировать не только «информационную» ренту?
Выскажитесь.
Поддержать наш блог,
imed3, вы можете в любое время переводом по актуальным динамически изменяемым реквизитам опубликованным в конце этого текста.
Original: https://imed3.livejournal.com/5746542.html